Мир есть чаша в руках творца. Он может испить его. Может вкусить. Может залить патокой иль кровью. А может просто взирать сверху.
Глава 1. Туман над Жертвенным морем, путник, всадник и человек на стене.
Бронза тускнела, пока солнце, за густой пеленой тумана окрашиваемого светилом откуда-то издалека, опускалось в свой каждодневный закат. Чуть ранее, туман, стелящийся над Жертвенным морем, омывающим северные берега Гринвельда, был золотым, с янтарными бликами. Но день кончался. С востока, широкой поступью шла ночь. Солнце покорно преклоняло колени, опускаясь все ниже и ниже. Золото сменялось медью. За медным окрасом тумана пришел бронзовый. И вскоре мрак примет свой пост, чтобы уступить его светилу вновь, на заре.
Море было спокойным, убаюкивая ленивым и сонным шелестом волн. Обманывая ласками, окатывающими прибрежный песок, редкие и гладкие камни и крохотные перламутровые ракушки. Позволяя своим спокойствием усомниться в обманчивости сегодняшних вод, даже тем кто знал о суровом норове этого моря. Волны осторожно облизывали берег. Отползали. Снова облизывали. Они словно пели тихую колыбельную засыпающему миру.
В тумане показался темный силуэт. Он медленно покачивался на скрытой в бронзовом молоке воде. Волны нехотя толкали темное нечто ближе к берегу и вскоре показалась средних размеров лодка-долбленка. Она уткнулась в пологий песок, качнулась, и уползла чуть назад, вместе с отступившей на миг водой. Но, морю похоже лодка была не нужна. Она никак не вписывалась в ее сегодняшнее умиротворение и вода снова толкнула долбленку на берег. На сей раз сильнее. Теперь лодка все же застряла на песке. Опять качнулась, в этот раз не из-за тревожащей ее воды. В лодке спал человек и он зашевелился. Руки обхватили края, помогая телу подняться. Это был мужчина лет тридцати. Одет он был в теплую черную тунику с дублетом из вареной кожи поверх нее. Теплые серые штаны заправленные в высокие ботфорты. Соломенные волосы, человека с загорелой, бронзовой как этот туман кожей, были до плеч и собраны позади в хвост. Лицо лишь обрамляли два тонких полумесяца не захваченных перевязью волос.
Он хмурил темные стрелы бровей, озираясь сонными глазами. Позади, в глубинах моря, закат. Впереди, два десятка футов песка, за которым начиналась пляжная трава, о стебли которой легко порезаться. Дальше холмистые луга, слегка тронутые кустарником. Справа начинался лес, близко подступающий к морю. Черный и мрачный, в это время суток. А слева... Он бросил туда взгляд. Где-то вдалеке, туман с Жертвенного моря уже наполз на берег, чего еще не позволял здесь, южнее. А дальше. Далеко на севере, виднелись подпирающие небеса пики горной гряды Цитадель богов.
Человек внимательно на них посмотрел своими, синего цвета, глазами и шагнул из лодки на берег. Извлек из днища широкий пояс созданный из стальных колец подобно кольчуге, с ножнами в которые был вставлен острый крис. Опоясался им. Следом извлек большой, набитый чем-то мешок с ремнями для плеч и носки мешка на спине. И, наконец, пару больших, длинных и изогнутых предметов широких и круглых с одного конца и сужающихся до острия на другом, обмотанных мешковиной. Водрузив мешок за спину и вонзив между ним и своей спиной эти два предмета, он широким шагом двинулся вдоль берега на юг.
* * *
Шло время. Ноги в высоких ботфортах уводили его все дальше от сонного шелеста волн Жертвенного моря, выведя со временем странного путника, пришедшего оттуда, откуда по определению никто из людей не мог прийти, на утоптанную веками и бесчисленным множеством подкованных и нет, конских копыт и копыт мулов, дорогу. Укатанную тысячами пар колес телег, повозок, и прочего, что имело колеса.
Он продолжал свой шаг уже долгое время. Солнце давно утонуло где-то далеко, за водами Жертвенного моря, в океане предела. И уже давно над лесной чащей чернеющей слева, взошла прибывающая луна. До полнолуния пара дней, однако ночное светило все же хорошо освещало дорогу во тьме. Поднятая уверенными шагами пыль позади, робко серебрилась в лунном свете, а дорога стала уходить все выше, к приближающемуся горбу высокого холма.
Взобравшись на него, путник в очередной раз осмотрелся. Слабое, едва уловимое дуновение ветра, которое едва способны были колыхнуть два тонких серпа волос, спадающих на его лицо, доносило запах жаровен и конского навоза. Впереди, на достаточном расстоянии от путника, виднелись силуэты хижин, тянущихся к морю. И дальше, на очередном холме, высилась внушительная каменная твердыня, ощерившаяся башнями. Луна освещала их серый камень. Он двинулся дальше. В сторону замка.
Луна дошла уже почти до своего зенита, когда путник стал ощущать совершенно явственный запах из жаровен. Слышны фырканья лошадей, не дававших другу-другу спать. Лаяли собаки, чем-то сильно недовольные. В кузнице бил молотом кузнец, не смотря на столь поздний час. Очевидно, что в местном феоде собралось много гостей, если подданные лорда этой земли не спали. Теперь можно было различить и свет во многих окнах замка на холме. Деревянные перекладины, вдоль стен замка, были увешаны родовыми знамена гостивших здесь знатных особ. И, судя по знаменам, здесь собрались лорды множества домов королевства. Хотя, их еще предстояло разглядеть.
Путник замедлил шаг. Совсем рядом слышался топот копыт. Он подошел к ближайшему кусту, на обочине дороги, и выглянул. Шагах в тридцати от него, неторопливо двигался конный разъезд. Три коня. Три облаченных в доспехи воина в седлах. Один с арбалетом, двое других с копьями. Очевидно, они совершали обход замка, хутора с хозяйствами, обслуживающими этот замок, и близлежащую территорию. Разъезд повернул на восток, затем на юго-восток. Путник проводил их взглядом и двинулся дальше. Не успел он преодолеть те самые тридцать шагов и пересечь свежие следы тройки коней, как услышал, что один из всадников торопливо возвращается.
- Стой, оборванец и назови себя! - прогремел всадник, направив в его сторону копье и остановив своего коня всего в пяти шагах.
Путник пожал плечами. Оборванцем он едва ли являлся. Вся одежда на нем была ладная, свежая и ухоженная. Лишь едва запылились ботфорты. Бороды путник не носил, а значит мог позволить себе услуги цирюльника. Или хороший бритвенный нож, который стоил не мало. Однако воину своего лорда, следовало как-то показать свою власть. И, тем более, одинокий человек бредущий по глухой дороге без коня, не может быть знатной особой. Это простолюдин. А значит, оборванец.
- Что вам скажет мое имя, рыцарь? - В лунном свете едва ли можно было различить кривую ухмылку путника. Он решил подыграть всаднику. Тот его принизил, назвав оборванцем. А путник его возвысил, нарекая рыцарем. Хотя очевидно, что рыцарем всадник не был. Его потускневшие, и едва отражавшие лунный свет доспехи, не имели узоров и знаков, которые являлись символами человека, посвященного в рыцари. Его голова не была облачена в искусной работы шлем, а лишь в стальной шишак. К тому же рыцарям не поручают службу в разъезде. Их статус выше такого унылого занятия. Перед ним стоял простой конный пикинер. Однако всадник горделиво задрал подбородок и не стал переубеждать. Тщеславие есть тщеславие. Оно присуще каждому. И лишь у слабых умом его можно разжечь всего одним словом, притупив тем самым их бдительность.
- Не дерзи мне, оборванец. И назови свое имя. Знаешь ли ты, в чьи владения вошел?
- Я знаю, что иду по дороге в королевстве Гринвельд. Разве возбраняется это вольному человеку?
Всадник зло толкнул коня ногой в бок и животное сделало пару шагов к путнику. Острие копья покачивалось прямо перед лицом незнакомца.
- Назови себя, или тебя все будут с этого мгновения называть мертвецом!
- Мое имя, Олвин Тоот. - Кивнул путник. - Теперь я могу идти дальше?
- Куда ты направляешься, ступая по землям дома Брекенриджей и каковы твои намерения?!
- Я направляюсь на юг. И мои намерения, направиться на юг. - Олвин снова пожал плечами. Затем, заметив какая свирепая ярость нарисовалась на лице всадника в лунном свете, добавил, - А еще мне нужен конь, доспехи и меч.
- Однако! - расхохотался конный пикинер. - Чего еще изволишь? Может королеву на своем ложе?
- Не этой ночью. - Путник невозмутимо дернул левым плечом.
- И чем же ты можешь заплатить за коня доспехи и меч, оборванец, кроме своих дурацких шуток, которых едва ли хватит чтоб покрыть цену дерьма моего скакуна?
- У меня с собой два мамонтовых бивня. - Сказав это, Олвин повел спиной заставив мешок и ношу позади себя качнуться и броситься в глаза всаднику паре обмотанных мешковиной продолговатых предметов.
Всадник замер и даже раскрыл рот. Там где тщеславие, неподалеку найдется и алчность. Пара бивней мамонта, скорее всего были равны годовому жалованию этого пикинера.
- Доран! - послышался далекий голос еще одного всадника. - Ну что там такое?!
- Никого! Показалось мне! Ступайте! Я догоню! Оправлюсь только! - громко крикнул всадник в ответ. Он явно желал присвоить себе два бивня не деля их с напарниками. Алчность нашлась довольно быстро.
- Оставь свою ношу на земле оборванец и проваливай быстро, как только сможешь, - тихо и угрожающе проговорил всадник.
- Только в обмен на твоего коня, доспехи и меч. На твоем коне я смогу проваливать еще быстрее чем пожелаешь.
- А ты весельчак, оборванец, как я погляжу? - угрожающе прорычал всадник и снова толкнул коня ногой.
- Постой-постой, рыцарь! - Тоот предупредительно поднял и развел руки. При это он стал пятиться назад по дороге, к густому кустарнику и близко подступающим деревьям. - Я сделаю как ты скажешь.
Он неторопливо принялся снимать свою ношу, однако как только руки его крепко ухватились за бивни, он резко бросил мешок в дорожную быль и пущенной стрелой, кинулся в ближайшие заросли, ломая ветки и шелестя травой.
Доран зло прорычал и дернулся в седле, от неожиданности. Затем метнул копье в след беглецу. Но попасть в ночи, да еще по скрывшемуся в высокой траве и кустах, да среди деревьев, не самому высокому и широкотелому человеку едва ли было возможно. Всадник быстро спешился и вынул из ножен свой меч. Он тоже был прост. Совсем не рыцарская сталь. Лезвие с зазубринами от многолетия. Тронутый ржавчиной кровоток. Простая рукоять с кожаной намоткой. Прямая гарда без изысков. Навершие примитивно и даже не отшлифовано. Простое яблоко, больше похожее на грубовато обтесанный камень. Но, тем не менее, этим мечом можно убить. И именно это и намеревался сделать Доран, шагнув в сторону кустов. Возле брошенного мешка он на несколько мгновений остановился, тыча в него острием меча. Затем рванулся в заросли, ловя взглядом в свете луны, смятую траву и кусты, и видя древко брошенного им же копья.
Конь равнодушно проводил своего хозяина взглядом больших черных глаз. Тот скрылся уже из виду и только шелестела где-то недалеко трава да похрустывали ветки.
Возня в зарослях продолжалась какое-то время, пока наконец не раздался сдавленный возглас и воцарилась тишина. Конь только дернул ухом, отмахиваясь от жужжащего рядом слепня, который отчего-то не спал и все пытался усесться на громадное животное и впиться в одну из набухших вен на жилистой гнедой голове.
Чуть позже, на дорогу вышел один из скрывшихся в зарослях людей и конь лениво повернул в его сторону голову. Олвин Тоот так же смотрел на коня. Он не торопился подойти к животному. Для начала надо было стереть кровь с лезвия криса, что он и делал сейчас, торопливо водя пучком свежей травы по оружию. Запах крови возбуждает хищников, но очень пугает травоядных. Таких как это оседланное четвероногое.
- Владения лорда Брекенриджа. - Тихо говорил себе Олвин и обернулся в сторону чернеющего леса. - Значит это Брекенвуд. А замок, Брекенрок. Как же давно меня здесь не было. Но я иду верной дорогой. Верной дорогой...
Очистив, наконец, свое оружие от человеческой крови, он подошел к скакуну. Взял за сбрую и повел на противоположную сторону дороги. Подвел к ближайшему молодому дереву и закрепил сбрую на топорщащемся берестой стволе.
- Пожуй траву, - тихо обратился к животному Олвин. - Нам предстоит долгий путь. А сейчас и вовсе надо будет двигаться быстро.
Произнеся эти слова, путник, воровато озираясь, снова пересек дорогу, подбирая свой мешок и скрылся в зарослях, где сейчас покоился мертвый уже копейщик Доран. На сей раз, Олвин отсутствовал долго, но конь не обращал на это внимания, лениво жуя сочную траву. Когда путник показался на дороге вновь, он уже был облачен в небогатые доспехи убитого Дорана. Он получил и коня, и доспехи и меч. Копье решил оставить там, в кустарнике. Ноши у Олвина было и без того предостаточно. Все тот же мешок за спиной и мамонтовые бивни. Отвязав коня, он взобрался в седло и неторопливо двинулся дальше. На юг. Однако надо было миновать родовой замок Брекенриджей и тех двоих, что сопровождали Дорана в конном разъезде. Всадник, поначалу медленно двигался вперед, пристально вглядываясь в лунную ночь. Для начала, надо проделать тот же путь, каким двигался и разъезд, чтоб не приближаться особо к цитадели и сопутствующим ей строениям. Но нельзя сталкиваться и со спутниками Дорана.
Видно их не было. Видимо скрылись уже за левым малым холмом. Олвин заставил животное двигаться чуть быстрее. Конь стал взбираться по пологому склону, облысевшему от того что здесь часто паслись другие кони. Там, за холмом, стала подниматься для взора равнина, уходящая вправо к морю и слева подпираемая лесом Брекенвуд. А дальше... Дальше виднелся темной полосой, врезающейся в море и возвышавшийся к небу, по пере углубления в морские волны, величественный Волчий мыс. До него еще очень далеко, но лунный свет, бликующий в спокойных сегодня волнах, четко очерчивал воду от далекой черноты огромного мыса.
- Волчий мыс, - с какой-то благоговейной грустью шепнул себе Олвин. - Я помню твои скалы.
Слева, за изгибом склона холма, показалась пара всадников. Видны были только их головы в стальных шишаках, тускло поблескивающих от света луны. Это компаньоны Дорана по конному разъезду. Двигались они совсем не спеша. Их мог бы обогнать и пеший странник. Путник взглянул еще раз вперед. Если как следует пришпорить коня и пустить его галопом вперед, он должен проскочить холм раньше чем они выйдут за ним и смогут его заметить. Он так и сделал. Получив команду от всадника, гнедой конь рванулся вперед, вбивая в землю обкушенные почти у самых кореньев травинки холма. Вперед, на юг! Олвин повернул голову направо. Бросил еще один взгляд на ощерившеюся башнями твердыню лорда Брекенриджа, чьим родовым символом являлся золотой лосось на фоне кирпичной, серой крепостной башни с зубчатым верхом. Знамена, которыми были увешаны перекладины замка, стали видны еще лучше, чем ранее, ведь он был как никогда близок к цитадели. И стало теперь ясно без сомнений, что знамена эти разные. Тут не только стяги Брэкенриджа, но и флаги других знатных домов королевства. Очевидно, что сей ночью, в родовой обители Брекенриджа проходила ассамблея высоких лордов Гринвельда. Но не это озаботило скачущего верхом на гнедом коне Олвина Тоота. Он готов был поклясться, что сейчас видел на стене одной из башен, в полукруглых окнах которой мерцал свет свечей и факелов, распластался человек. Тот был подобен пауку, которому все равно, преодолевает ли он ровный пол, стену или потолок. Человек висел на стене, широко расставив руки и ноги, совсем недалеко от ближайшей перекладины. И только богам было ведомо, как он умудрился не упасть с вертикальной глади серого камня. Человек был весь в темных одеждах, и только особый дар, коим обладал взор Олвина Тоота, позволял ему разглядеть этого странного верхолаза в ночи. Человек на стене чуть повернул голову. Похоже он почувствовал на себе пристальный взгляд всадника, спешащего на юг. Похоже, он так же обладал острым зрением в ночи.
- Вестник, - выдохнул Олвин, встретившись взглядами с тем человеком. Он то знал, что только лучшие из братства вестников, способны распластаться на любой стене с той же легкостью, что и на ровной земле. Только для чего он сейчас на этой стене?