Часть 3. Свечения в пещере предков

                Глава 21.   РОМАНТИКА ПАРОВОЗА.

                «Любовь обманутая - больше не любовь.» Пьер Корнель


                Лето. Июль, 1956 год.

 Подвода неторопливо плыла в степи, поднимая клубы пыли за собой. Деревянные колеса, стянутые металлическими ободьями, выбивали  чечетку, заставляя зубы пассажиров вторить ей не смотря на толстый слой сена в деревянном ящике, который достойно покоился на их осях.  Путникам сложно было переговариваться между собой в ритме зубной чечетки, поэтому они больше молчали или объяснялись жестами, так как голос дрожал, пытаясь поспеть за дробью колес о дорогу, и слова выскакивали какими-то очередями, словно из пулемета красноармейской тачанки. Создавая вибрирующий звук, они не могли донести смысл до раковин ушей говорящих, а лишь добавляли свою партию в громогласный грохот лошади и подводы.

 Лента дороги вилась в хрустящей от летнего зноя степной траве и редким безжизненным кустарником. Дорога на всем своем протяжении не была безлюдной. То и дело подвода обгоняла попутчиков пеших и вооруженных велосипедами, которые уважительно расступались перед ней, остановившись по обеим сторонам от дороги. Странным было то, что велосипеды использовались путниками не по назначению. Вместо их тел, велосипеды несли кладь и утварь, используя самих владельцев как тягловую силу,  будто это были не люди, а запряженные в них лошади. Разница с громыхающей подводой была лишь в вознице, который отсутствовал в велосипедном экипаже.

 Возница в подводе был, но постороннему наблюдателю была непонятна его миссия по той простой причине, что дед на передней лавочке подводы всю дорогу также привычно дремал на палящем солнышке, как привычно и не спеша шла шагом старая лошадь, видимо, наизусть зная дорогу от полустанка железной дороги до деревни. Опущенные поводья не влияли на ее маршрут, как и дремавший возничий, уверенный в ней больше, чем в себе. Изредка лошадь фыркала тревожно, когда из травы вдоль дороги внезапно взлетали ею потревоженные полевые птицы, пытаясь своим стремительным полетом увести беду от гнезда с выводком птенцов. Круп ее, то и дело вздрагивал от нашествия слепней и мух, сопровождавших ее столь тщательно, сколь неотступно следует эскорт за машиной правителя, который ничто не может отвлечь от задания, как и плеть  лошадиного хвоста, спугнуть назойливое сопровождение.

   Кроме пыли, подводу сопровождал аромат степи. Его неповторимость была обязана разнотравью, которое цветным ковров покрывало степью от горизонта до горизонта. Каждая былинка в нем, пыталась спеть свою партию цветом и запахом в мощном хоре земли, чтобы не потерять свое достоинство и величаво присутствовать на ней,  год за годом, отвоевывая свое право здесь жить, выделяясь индивидуальностью  в среде себе подобных. Так и люди, отвоевывают свое право, преодолевая испытания и невзгоды, уступая и наступая, обходя и пробиваясь напролом, выжидая и торопясь.

 От раздумий Наташа вернулась к реальности, завидев на горизонте многоликие кровли хутора, которые словно цветы в степи, поражали многообразием, представляя взору достаток хозяина. А он во все времена разнился у хуторян, как разнились своей красотой и долговечностью кровли. Дешевая, соломенная крыша доставляла беспокойство хозяину дома чуть ли не каждый год, зато черепичная служила не одному поколению большой казацкой семьи.  Уже въехав на улицу, подвода отбивала дробь колесами вдоль заборов и ограждений, которые стремились не отставать разнообразием от красоты степных трав, заставляя молодую женщину с малышом крутить во все стороны головой, чтобы его оценить.

 Наконец, возница проснулся, почуяв волнение лошади и учуяв запах свежеиспеченного хлеба смешанного с дымом из русской печи за плетнем забора. Он сонно зевнул, крякнул и остановил натянутыми вожжами лошадь. Та в ответ радостно несколько раз фыркнула и громко заржала, призывая хозяйку дома проявить и к ней свое гостеприимство. Увидев спешащую к ней невысокую худенькую женщину, хорошо знакомую ей, она успокоилась и начала пощипывать траву возле штакетника деревянных ворот, ожидая плату за извоз водой и овсом.

 Спрыгивая на землю с высокой подводы, Наташа почувствовала, как затекли ноги за долгую поездку от полустанка без платформы, у которой останавливался «рабочий поезд», привезший ее из города вместе с ночной сменой ранним утром. Разминая ноги, она сняла Влада и подтолкнула его навстречу, спешившей по длинной стежке между зарослями смородины от дома к воротам, тете Нюре.

 - Наточка! Здравствуй дорогая! Добрались? А это кто? Ухты, совсем большой и топает уже! А я тут гутарю всем, что сынок у Наточки маленький совсем, а он уж топает во всю прыть! Дед Трифон, сосед мой, уж третий раз с утра наведывается, все спрашивает, когда уж на Наткиного казака поглядеть смогу. А он и точно казак уж. Вона, какой вымахал! – тетя подхватила на руки топающего навстречу к ней Влада, и закружила с ним, все  приговаривая, не в состоянии скрыть радость от вида долгожданных своих гостей.

         Наташа не любила, когда ее называли так. Уж очень просто и по селянски звучало ее имя Анастасия. А Настя, просто выводило из себя. Еще в Ленинграде, она переиначила свое имя на более звучное, благородное, европейское.  Наталья, Натали, Наташа более соответствовало ее новому статусу жены известного конструктора.  Тетка ей невзначай напомнила, невзирая на ее высокомерие. А сама Настя - Наташа, пусть и солидна  теперь, с новым молодым мужем офицером,  пусть строит из себя молодую даму, прибывшую только что из Германии, для нее она все та же племянница.

         А она себя чувствовале совсем иначе. Она теперь уже не Натка! Еще два дня назад она гуляла с сыном по городу, где была поставлена жирная точка в такой страшной и долгой войне.  А сегодня с зарей прошла мимо силуэтов двух английских танков Антанты на привокзальной площади Луганска, чтобы поспеть на четырехчасовой поезд вместо уже привычной прогулки с сыном по улицам Потсдама.

          Теперь вот ее окружение: эта старая казачка и дед на козлах, да еще тот атаман, что в полном казачьем мундире в тапочках спешит от ворот через дрогу, за место шабли с клюкой в руке. Без кокарды и портупеи, старик смешон в своем желании хранить дух казачьей славы Дона.

         Деревенская девчонка Натка еще полна очарования свежести аккуратно-стриженной зелени и белизны скульптурных композиций, расположенных вдоль аллей парка Сан-Сусси, еще не утих ее восторг от царственного величия дворцов и замков в стиле рококо.

         Нет, не Анастасия она, а Наташа! Русская женщина, жена офицера победителя, перед которой уважительно расступаются женщины тех немцев, чьи сабли как трофеи победителя привез донской казак ее брат.

          Да, она вынуждена была , из-за малолетнего болезненного сына вернуться к своему  солдату отцу. Да, она так и не успела его по настоящему обнять и подробно рассказать о том, что она видела в его Германии уже без грохота сражений.  Да, она вновь, как и всю молодость свою, опять стоит в дорожной пыли донского хутора возле фыркающей, то и дело, лошади, вся измазанная сажей и пропахшая насквозь паровозным дымом.

          Но она уже давно не Ната. Она уже десять лет Наташа. И она уже не селянка из провинции, а городская дама познавшая столицы двух великих европейских государств. И здесь она долго не задержится, зная что теперь ее жизнь там, в Европе, среди побежденных немцев и русских победителей. Отныне маршрут ее прогулок не с коромыслом и ведрами за питьевой водой к реке Деркул за два километра, а от Луизен-Платц по аллее Сан-Сусси через Парк Марли к Церкви Мира, по любимому теперь ею Потсдаму.

         А эта «романтика паровозов» в ее далеком прошлом, которое и вспоминать не хочется! Еще покойный первый муж ее избавил от сажи и дыма паровозных труб войны, запустив в серию тепловозы своими мощными дизельными двигателями на ее родном заводе с тем, чтобы затем, словно принц на стальном коне умчать ее покорять столицу Петра. И вот теперь она уже сама покоряет Европу. Без грохота орудий, а тихо и мирно, не тратя сил и крови, не испытывая голода и страха минувшей войны. Теперь настало ее время, время Натали из Питера.

         Встряхнув замысловатой прической, в непривычном для соседей хуторян по крою и качеству платье, гордо подняв голову в модной шляпке с лентой, Наташа величаво, словно принцесса, зашагала босиком к старинному казацкому дому вдоль кустов смородины, которые заросли настолько, что больше напоминали лес, нежели кусты в саду. Нет, она теперь лишь недолгая гостья здесь, а не беженка из оккупированного немцами Луганска или, как там его - Ворошиловграда! Те страшные холодные и голодные дни больше никогда не заберут годы ее жизни. Такого она больше не позволит себе никогда!

        Наташа, наконец, почувствовала насколько изменилась она сама и ее жизнь. Это особенно чувствуется здесь, в большом казачьем курене, где жила большая семья гордых свободолюбивых людей с Дона. Где теперь доживает свой век последняя из них, ее тетка Нюра, похоронившая весь свой род мужской кроме сына и дочери, которые еще слишком малы для великих сражений великих стран и их правителей.

       Зайдя в большой пустой дом, где расположение комнат шло по кругу, Наташа вспомнила слова своего деда Матвея, что привычно глядел на нее с древнего портрета среди многочисленных фотографий родни на стене  напротив печи, разделявшей прихожку и горницу. Он не раз ей рассказывал, как строился этот дом большой семьи Можаевых на хуторе Можаевка, что возле Герасимовки в Станице Луганской.

       Дед Матвей ей и растолковал, отчего их дом зовется куренем. Монголы куренем называли кочевья, окруженные телегами. Куренем же называли и отряд, оборонявший этот укрепленный лагерь. В этом значении слово бытовало у запорожцев. Куренем у запорожцев и у кубанцев назывался полк. И все эти круги обозначены одним словом: "куря" – круг, стойбище. Оттого круга и расположение комнат по кругу, оттого и зовется он куренем.

       Старый дом, переживший все поколения мужчин большой семьи, был  одноэтажный на высоком гранитном цоколе с глубокой верандой, на которую выходила дверь и два окна. Веранда была с парадным крыльцом с "зонтом" и половиной лестничного марша в уровень земли. Свой дом, тогда еще молодой мужчина строил для родителей и  жены, не успев ее забрать из-под венца.

       Строительство куреня он начал с укладки фундамента, который сложил добротно из гранитных камней. Фундамент постепенно переходил в стены первого этажа. Верхняя часть дома рубилась из местного леса: дубового. Он стволы дуба обтесал с четырех сторон и распилил на толстые пластины; щели забил глиной, обмазав ею и снаружи, чтобы потом их  побелить.

 Четыре окна куреня выходили на улицу, одна стена получилась глухой, без окон. Особенными в его курене были балкончик и "галдарея" : такой забранный досками наружный коридор. Балкончик, которым он опоясал весь дом, у казаков назывался – балясником. Не случайно, про женщин, которые любили посплетничать на таком балкончике, говорили, что они "лясы точат".

          На самом деле Матвею он служил для того, чтобы удобно было открывать и закрывать ставни, которыми окна закрывались только снаружи. Они и сейчас были такими, как их сделал дед: одностворчатые, навесные с тонкими декорированными композициями.

          Окна дед тоже украсил резными наличниками, разнообразными фигурками, которые не только украшали, но еще служили оберегом суеверному Матвею: по его убеждению, они должны были защитить его родных от злых сил, чар и колдовства недобрых людей. А еще, шутил дед, балясники нужны для гостей, чтобы те могли наблюдать в окнах семейные праздники: свадьбы и проводы, а потом сплетничать о гостеприимстве хозяев.

          Крыша куреня была видна далеко в степи. Ее четырехскатная, некрутая кровля из черепицы была гордостью деда Матвея. По его замыслу с того времени, дом мазали и по сей день.

         Однажды Наташа видела, как по стенам мужики вбивали мелкие колышки: в щели, в трещины – чтобы лучше держалась обмазка. Потом набивали решетовку, набивая крест–накрест дранку. А когда весь дом был украшен по кругу таким орнаментом, тетка Нюра собрала всех женщин хутора. Мужики привезли подводой глину и замешали ее с навозом, но без соломы. Навоз приносили только конский – сухой, рассыпчатый, другой казачки, не понятно почему, не признавали материалом для строительства. Месили глину для обмазки женщины босыми ногами в огромной неглубокой яме во дворе. А потом мазали  сразу весь дом.

 Вымазанный, дом стоял сутки,  затем три соседки тетки подмазывали, затирали трещины, выглаживали неровности еще целый день. Но это было лишь раз, когда хозяйка решила обновить стены дома. Потом каждый год она сама его «мазикала» жидкой глиной. А уже теперь, спустя годы, обмазка приобрела каменную крепость.

         Еще ребенком, Наташа любила лазить на чердак, который все хуторяне называли полатями. В нем окна не полагались, потому как лазили туда  по приставной лестнице из прихожей, которая упиралась в «оконышко» в потолке, закрытое дверкой. Откидывая дверку вверх и на сторону, отворялась дорога на полати свету. Его вполне хватало, чтобы не перепутать золотое ожерелье лука с цинковой, пахучей связкой вяленых лещей.

         Всё на чердаке распределялось относительно дымохода и трубы, столпа. Сухо пахнувшие кирпичом и глиняной обмазкой, горизонтальный дымоход-лежень и труба, венчали собой древнюю отопительную систему.

        Дома на хуторе красили после помазки  в один из трех цветов голубой, синий, желтый. Все эти цвета славно гармонировали с разноцветным степным многотравьем, желтыми головками подсолнухов, белыми облаками на открытом широком просторе голубого донского неба. Но старобытная казачья душа тетки Нюры принимала только желтый, который она получала из желтой глины из оврага за хутором возле реки Деркул.

        Полов в доме не было, их заменяла красная глина, которая часто опрыскивалась водой и покрывалась свежей скошенной травой. Аромат в комнатах стоял не хуже, чем в степи по утренней заре. И ноги ласкали травы и сам пол дарит прохладу своей глиной красной, и глаза радовались разнотравью на полу. А спалось как с таким ароматом!

       Столько уж лет минуло, как дед Матвей построил этот дом, а в нем все по-прежнему. И образы в углу, на которые молится баба Мария, и фотографии родни в рамочке на стене висят вечно, словно фрески в древнем храме. Деда Матвея, как всех мужчин в доме, уж давно вынесла на кладбище за хутором не одна война, которая пронеслась над крышей его дома. Некоторые не добрались до родного дома, и покоятся в разных степях и в разных странах, чаще, неведомо каких. Уж видно такова доля казака на Дону, кровью отстаивать право на свободу выбора своей судьбы.

       Как-то вечером, дед Матвей зажег лампаду под образами в углу и долго молился. А на утро, когда маленькая Настенька пристала к нему с вопросом, отчего дед хмурый и злой, и отчего он вчера так долго говорил с Господом, дед ей рассказал одну историю, а скорее притчу. Нет, пожалуй, это было его предсказание, которому не было суждено сбыться. А может, еще время того предсказания деда Матвея не пришло? Так оно или нет, но Наташа и сейчас помнила его слова. 

 - «Слышь, чё гутарю доченька, запомни слова старого казака. Наступят лихие времена, когда казаки на Дону нашем потеряют свою честь и гордость от дедов, и пустят в свои души и на землю свою Мамаев татарских и безродных всяких, что будут они хуже той Орды, что побороли деды наши и прадеды много веков тому.

 - Будут они хуже тех комиссаров, что трижды раскулачивали меня и деда Василия твоего, что заставили сняться с родных земель казаков наших. Будут хуже и той чумы, что коричневой пеной прошлась недавно по краю родному.

 -  Бог у них будет лишь один, и править он будет всем и везде их руками. И имя тому Богу – Деньги. Лишь они одни будут Выше и дороже матери и земли родной, дороже сына и дочери, дороже крови людской. Заберут те инородцы последнее из каждого куреня казачьего, лишат земли его родительской кровью завоеванную. Поделят наш край Донской на куски, на земле и под нею матушкой.

 -  И по хутору нашему раздел проведут таков, что отец к сыну не дойдет, мать к дочери своей. И станут казаки Донские между собой враждовать и воевать, и станут они на разных языках гутарить, и забудут они свою гордость и корни свои. Наступит тогда погибель роду казацкому. После останется лишь история наша, писанная в книгах умных, да вот только читать их никто не будет более. 

 -  А времени до зла такого уж меньше полувека осталось. Как только наступит новое тысячелетие, так и наползет эта чума лихая на наши казачьи головы. Запомни слова мои доченька и проверишь все сама. Я уж до той поры поди и не доживу, девонька милая моя.»

 Наташа вспомнила слова деда, бродя по пустынным комнатам, ступая босыми ногами по траве, что ковром лежала на прохладной глине пола, и уже думала о своем, о "бабьем горе". Свою женскую  мечту она успела воплотить, родив сына, так похожего на красавца мужа. Но забыла об осторожности и нажила себе новую беду. Не мудрено было ее нажить, имея рядом столь темпераментного, молодого мужчину. А вот решать ее, придется самой, хоть наслаждение тех ночей, что пришли после многомесячной разлуки, делили пополам.

 Нет, ее проблема разрешима легко. Уже через неделю, Наташа надеялась, забыть о свое внеурочной и нежданной беременности. Но все же, на душе было не спокойно, и страх перед надвигающимся событием заползал внутрь, наполняя сознание единой мыслью о предстоящем испытании.

 - Нет, решено, больше ей не нужно материнских реализаций, как женщина она состоялась во всех ипостасях, даже в тех, о которых и не мечтала. Ну, зачем ей, тратить свою молодость на бесконечную череду  детских хлопот. Она не собирается, как казачки рожать всех, кого дает судьба. У нее иные планы, в которых не так уж много места детскому крику. Решено, оставляю Влада тетке и завтра же сделаю то, что давно пора было сделать для себя, для мужа, который и так уж заглядывается на других, пока она возится с малышом!

 Уже через неделю, Наташа стояла возле окна вагона, подставив светлые волосы встречному ветру из желанной Германии. Он дерзко трепал ее локоны, наполняя душу желанием встречи с тем, кто способен заставить ее терять голову каждую ночь. Она уже мысленно вновь  улетала в небеса, словно гордая степная птица, все выше и выше в поисках новых радостей и наслаждений своей женской зрелости, такой сытой и счастливой.

 Чувства захлестнули ее вновь, словно тогда, когда ветер у окна трепал локоны молодой двадцатилетней девушки, сделавшей свой выбор между любовью юности и опытной и надежной зрелостью, между романтикой паровоза и новизной силы дизельного локомотива, что спешил ему на смену.

         Да, она тогда рискнула обмануть свою любовь, чтобы обрести для свободы все, словно молодая орлица, которая  едва ощутив силу крыльев, взлетает из гнезда в последний раз, чтобы не вернуться больше никогда, забыв о тепле и уюте родного дома, чтобы вкусить желанное наслаждение от  полета в небесах. И не любовь ее звала вверх - ее она оставила внизу, на земле. Ей теперь нужно было сразу все небо, и это оно призывало стремиться ввысь к белоснежным облакам, ослепительному солнцу и глазури настоящего счастья.

 Как тогда она не ведала всех тайных Ловушек, так и сейчас не знала о том, какие Загадки ей уже приготовил Лабиринт ее Чувств. Об этом встречный ветер забыл ей нашептать, забавляясь локонами в окне вагона.

                Глава 22. ЗАПАХИ ЧУВСТВ ПОТСДАМА.

                « Женская удовлетворенность половой жизнью зависит вовсе не от того,
                какой рядом с ней мужчина, а от самой женщины».
                «Ясно одно: женщина инсценирует апогей только ради партнера».
                Институт медицинской психологии в Берлине. Опрос 2012года.

                Лето. Август, 1946 год.


 Девять, десять… Женя бежал уверенно и легко, считая круги, чтобы не отклонятся от длины стандартной утренней пробежки. Он любил легкую атлетику с академии, где спорт был одним из его приоритетов. Это помогало ему сохранять атлетическую фигуру и использовать преимущества лучшего спортсмена курса, которыми командование поощряло курсантов для стимуляции хорошей физической подготовки будущих офицеров.

 Круг за кругом беговой дорожки стадиона не утомлял его, а скорее придавал бодрости. Утро было уже прохладным, как и положено в августе в Германии. Вот в Киеве совсем не так. Там в это время года, духота летнего зноя уже отодвигает утреннюю свежесть назад в ночь. А здесь все еще прохладно. Он любил Германию. Ему нравилось здесь все: природа, погода, архитектура, порядок. Особое место в его любви занимали женщины.

 Гравий сладко шуршал под кожаными шиповками для бега, которые недавно были куплены им в Берлине. Это Эмма помогла найти хороший магазин спортивной обуви. Сегодня были первые испытания обновы. Женя наслаждался тем, как шипы подошвы входили в гравий дорожки, взрыхляя его и отталкивая ногу вперед. Бег давался легко и приносил радость. Мышцы при каждом движении сладко напрягались, давая ощущения силы. Несколько раз он ускорял бег до максимального, чтобы потом вновь перейти на среднюю скорость, достаточного быструю для обычного бегуна. Но он был не обычный. Женя давно стал профессионалом бега.

 Вот и в тот раз, когда командир взял его на спортивные соревнования в немецкую гимназию, где проходил обычный праздник немецко-русской дружбы, он так же легко и профессионально бежал, чем доставил радость всему командованию полка и еще одному человеку.

 Сейчас, как и тогда на забеге на полторы тысячи метров, он чередовал последовательность быстрых и мощных пульсаций, с руками и ногами, работающими в унисон, с периодами расслабления между моментами приложения силы. Женя легко переходил на более быстрые шаги, чем кажется естественным,  ускорялся, при этом заставлял стопу вернуться на землю как можно быстрее. Это была его, особая техника бега, когда резким возвратным движением руки, он заставлял ногу приземляться быстро и легко на переднюю часть стопы, не ожидая, пока нога будет описывать в воздухе свободную траекторию и приземлится там, где ей вздумается. Таким способом он  заставлял свои ноги становится быстро и четко на гравий стадиона, что сокращало время на дистанции и позволяло получать отличные результаты.

 Но в этом приеме была и еще одна хитрость. Такой бег очень привлекательно выглядел со стороны, делая его легким, пружинистым и грациозным, казалось, что бегун своими ногами, как лопастями винта самолета, перемалывает воздух под собой, и касается земли лишь для того, чтобы выверять высоту полета своего тела над землей.

 Эта грация бега настолько покорила рослую немку, которая сидела на второй лавочке зрителей вдоль четырехсотметровой прямой стадиона, что она встала со скамейки трибуны во весь свой не малый рост, и стоя аплодировала ему с трибун, когда его грудь оплела белая лента на финише. И это ее крики "Браво. Фантастиш . Аллес гут!" он слышал потом еще долго, когда ходил уже после финиша вдоль трибун, чтобы нормализовать учащенное дыхание после бега.
          
          Еще до начала забега он машинально отметил ее стройную фигуру в темной шляпке с короткой вуалью. Высокая пышная грудь, не оставила его равнодушной к светлой шатенке, которая была ростом почти как, он, бегун высотой в метр восемьдесят два. А это было совсем ни мало для женщины, благодаря чему он и видел все время ее шляпку над головами мужчин в фуражках и шляпах.

 Ее чувственность вызывала лавину непрерывных эмоций при каждой победе ее фаворита в забегах. Вскакивая в полный рост, она неистово махала газовой шейной косынкой в своей белоснежной руке, покрытой на три четверти руки полупрозрачным рукавом легкой блузки с глубоким вырезом впереди. Светлые, красиво подстриженные волосы развевались на ветру, грозя сбросить с головы ее шляпку. То и дело ей приходилось свободной рукой успокаивать свои золотистые кудри, прижимая их сверху словно прессом,  диковинной до непристойности вычурной среди строгих фуражек и пилоток, шляпкой.

 Позже, когда Женя встал на ступень пьедестала для получения награды, он вновь увидел высокую шатенку в первых рядах взволнованных зрителей. Ее стройные длинные ноги обвивала шелковая юбка, скрывая от глаз колени и сексуально подчеркивая поясом гибкую талию и плавную линию бедер . Несколько раз ветер своими порывами заигрывал с ее ногами и юбкой, на мгновение открывая взору бегуна на пьедестале округлые колени и начало бедер от них, заставляя биться его сердце  с той же частотой, с какой оно билось  недавно на дистанции.

 Немка была столь эмоциональна, что ее тело было в постоянном движении, заставляя ложбинку в разрезе блузки менять свое положение вслед за телом, волнующе нарушая симметрию груди между покатыми плечами, подчеркивая этим ее волнующий объем. Позже, когда Женя, уже в мундире русского офицера, сидел за столом, откинувшись на спинку стула, закинув ногу за ногу в сапогах, начищенных до зеркального блеска, ниже брюк защитного цвета с галифе, по которому тонкой струйкой вдоль бедер бегуна опускался красной лампас, коснулась под столом нога немки, уже знакомой ему. Как она оказалась за его столом и очутилась на стуле рядом с ним, он не заметил, но почувствовал сквозь ткань напряжение мышцы ее ноги, обтянутой гладким шелком чулка.

 И еще запах. Ее запах. Волшебный букет из аромата духов, табачного дыма и запаха женщины. Даже пиво и едкий дым русских папирос не смогли заслонить от него ее запах. Он повернулся к ней в полоборота и увидел желто-зеленые глаза, неотрывно смотрящие на него. Их взгляды встретились и проросли на лицах легкими волнующими улыбками, которые предательски выдали те их чувства, которые вздымали блондинке пышную грудь в разрезе блузки и сушили губы молодому стройному брюнету в мундире офицера.

 Ее губы приоткрылись, и он услышал ее тихий волнующий мягкий голос: «Эмма». Ему показалось даже, что это был не голос, лишь движение воздуха, вызванное губами в яркой помаде. В горле у него пересохло, и он залил вспыхнувший внутри зной пивом из большого бокала на столе.

 Сейчас, его горло опять  внезапно пересохло, как тогда при первой встрече. Женя сменил бег на быстрый шаг, и восстанавливая дыхание зашагал в сторону любимой им перекладине в углу стадиона военного городка. Еще полчаса он умело вращался на перекладине, застывая вверху и опускаясь вниз, отжимаясь от нее и крутя сальто вокруг. Он полюбил этот спортивный снаряд за его простоту и доступность, и он отвечал Жене взаимностью.

 Уже лихо спрыгивая с перекладины, он заметил посыльного, спешившего к нему через поле гарнизонного стадиона.   Вызывает командир полка. С чего это?  Нет, он привык к вызовам полковника, хотя для многих могло показаться странным, что командиром взвода интересуется начальник гарнизона. Причиной частых вызовов было отличное знание немецкого языка, которым кроме Жени никто в полку похвастаться не мог. С той поры, как он открыл перед командованием свой второй талант, Женя бессменный и единственный переводчик в гарнизоне. Посему ни одна встреча с немецкой стороной не обходится без его участия.

 Посыльный был хорошо знаком офицеру, так как то был его ординарцем в автороте, которой он командовал по долгу службы. Сержант по секрету доложил, что причина вызова явно не ординарная, так как полковник прибывает в неописуемой ярости и видимо дело совсем не шуточное.

 Женя мгновенно забыл о восхитительной немке и поспешил домой, чтобы привести себя в порядок после утренней зарядки, перед встречи с разъяренным командиром. Наташа его встретила не добро, после серии скандалов последних недель. «Добрые» жены сослуживцев поделились с ней новыми слухами в гарнизоне сразу в первый же день ее приезда от родителей с Дона. Эмма стала «притчей во языцах» не смотря на принятые меры Жени по сокрытию их свиданий от посторонних глаз.

 Осложнения обладают свойством приходить дружно, все сразу, как не прощенные на торжество гости, которые словно спешат испортить саму суть торжества своим неумным аппетитом и скандалами с уже присутствующими за столом гостями.

 Не зная еще о том, что его вызывает не командир, а следователь КГБ, Женя не мог себе даже представить размеры надвигающейся на него катастрофы. Уже через четыре часа непрерывных допросов, он мечтал лишь об одном, чтобы его новым местом службы не были Соловецкие лагеря, на все остальное  он был готов сразу после того, как понял в чем причина его бед.

 Эмма имела паспорт гражданки Берлина, что было не так уж страшно для советского офицера, если бы там было указана его восточная часть. Но Эмма жила в Западном Берлине, а потому для всех советских людей автоматически превращалась в шпионку со всеми вытекающими последствиями для ее знакомых.

 Через три дня, стоя на перроне вокзала в Потсдаме, Женя влюблено смотрел на Наташу, которая для него была уж не женой, а волшебницей из доброй сказки. Вдыхая аромат весеннего Потсдама в последний раз, он был несказанно счастлив оттого, что едет не в спецвагоне под конвоем на родину, а купе обычного вагона. И новое место службы в его предписание указано далеко от страшных островов и совсем близко к дому, в городке, где поселился после войны отец со своей новой семьей. И на службу он сможет ездить из Питерской квартиры.

 Просто чудо сотворила эта казачка с Дона за двое суток. Она умудрилась все перевернуть вверх ногами. И теперь он уже не «враг народа советского», а всего лишь юная жертва в руках зловещих командиров, предавших свою родину и офицерскую честь. Это они вошли в сговор с шпионкой из Западного Берлина и растлили молодого офицера, чуть не разрушив прочную советскую семью. И только проницательная Наташа своевременно разоблачила их козни и спасла не только репутацию своего мужа, но и всю страну от провокации западных спецслужб.

 Поезд тронулся, и Женя встал у открытого окна в коридоре вагона, чтобы не упустить ничего, чем сможет насладиться в последние 24 часа своего пребывания в такой близкой его сердцу стране. Он закрыл глаза и подставил лицо струе свежего ветра из вагонного окна, которая вместе со свежестью вечера и запахами осени, принесла ему ее запах. Для него этот запах стал запахом женского желания, запахом влечения и страсти, сладким ароматом удовлетворения и наслаждения, запахом волшебных чувств, символом сексуальности и свободы белокурой немки. 

 Сознание вернуло его в мир сладких грез, спрятавшись за закрытыми веками его глаз от посторонних пытливых чужих взоров, которое намеренно отключило его слух от звуков вагона. Тех звуков, в которых  на фоне стука колес, главную партию исполнял раздраженный голос Наташи. Она словно треснувшая пластинка на патефоне, по которой скользила и подпрыгивала игла на трещине, возвращала слушателя в одно и то же место, одержимо повторяла свою партию раз за разом в одном и том же исполнении, не меняя интонаций и тембра голоса. Еще минуту назад ему нестерпимо хотелось что-то сделать: снять испорченную пластинку с патефона, переставить иглу за трещину на ней, остановить, разбить, выбросить в окно – сделать что угодно, лишь бы остановить звук ее голоса.

 Но теперь, прилетевший запах своим ароматом поднял в сознание из памяти ту, ради которой ему было ничего не жаль: ни офицерской карьеры, ни женщины, подарившей ему сына, ни родины его прадеда, с которой он прощался теперь уже навсегда. Эмма. Короткое слово поглотило это все и стало для него дороже всех благ и сокровищ. Мысленно повторяя в памяти ее имя, он словно вновь держал пальцами отвердевший сосок ее груди, и погружался в сладкую нирвану нежности и желания вместе с ее телом. Тем телом, которое каждой самой маленькой своей мышцей отзывалось на его желание, подобно клавише органа, создавая разные по звучанию и мощи звуки, способные оживать все древние фрески на стенах старого костела.

 Эмма. Та, что открыла ему врата в чудесный мир чувственности и наслаждения лишь силой  своего желания быть его женщиной. Это она, своей свободой от предрассудков и условностей, от ограничений морали и границ навязчивых обязательств, имея в своем арсенале одну лишь природную женственность, смогла наполнить его жизнь вкусом и смыслом. Эмма влила в него свое настроение и умение видеть мир вокруг цветным, наполнила его мир  радостными и звонкими звуками, научила прикасаться к восхитительному теплу жизни всем телом и всей душой сразу, не закрываясь от него пеленой одежд и догм.

 Он прощался со своим учителем жизни, такой восхитительной, прекрасной, неповторимой, чтобы принять на себя миссию пророка в своем мире, где он рожден и вырос. Теперь он должен стать пророком и учителем всех женщин своей родной страны с тем, чтобы они познали свободу в любви и желании, чтобы они несли мужчинам своим желанием то счастье любить, которое он испытал с белокурой немкой. Эти запахи Чувств Потсдама он сейчас, стоя у окна, берет с собой как оберег своей новой миссии.

 И вновь Лабиринт, поймав в свою Ловушку очередную жертву, заставил ее найти свой путь к выходу в мир Чувств, свой путь к женской душе, направляя своих путников для новых испытаний и новых познаний, подчиняясь воле его Повелительницы.

                Глава 23.  КАСАНИЕ МУДРОСТИ НА РАСПУТЬЕ.
                "Мудрый не знает волнений, человечный не знает забот, смелый не знает страха". Конфуций.
                "Мудрый сам кует себе счастье". Плавт

                Октябрь, 1956 год.

 Наташа замолчала, наконец, поняв, что ее слова это лишь соло в симфонии звуков поезда. Нет, она не успокоилась. Трудно было успокоиться, после пережитого. Еще никогда в жизни она не пугалась до такой степени. Сейчас, когда самое страшное осталось позади, она и сама не могла понять, как ей удалось так мобилизовать себя перед лицом угрозы.

 А она была, угроза всей ее жизни, жизни Влада, семьи. Первый раз ее планы не только не были реализованы, но грозили рухнуть на такую глубину, что не хватило бы сил  выбраться к свету и солнцу.

 В приоткрытое окно купе влетал еще теплый ветерок ранней осени, приоткрывая плотно сдвинутые занавески и пуская внутрь вагона солнечные зайчики, которые впрыгивали сквозь кроны деревьев вдоль дороги. В щель занавесок, тех, что то и дело раздвигались, чтобы сразу же вновь сдвинуться под порывами ветра из окна, подобно шторкам затвора фотоаппарата, на  мгновение открывались картинки пейзажа за окном. Они напоминали дембельский альбом солдата своей колоритностью и отсутствием идеи отображения.

 Сменяя друг друга через непредсказуемые паузы, они открывали такие же непредсказуемые виды. То это была опушка леса, подсвеченная яркими красками ранней осени, словно лицо молодой женщины, еще не тронутое макияжем времени, но умышленно подкрашенное умелой рукой на столько, чтобы сделать все черты выразительнее и ярче, но при этом не показать отличия природной и созданной красоты.

 Затем вдруг появлялся вид колоритного сельского дома в сказочном обрамлении аккуратного садика, словно это был дом маленькой феи, которая для красоты навела контрастные темные полосы на светлых стенах своего дома под красной высокой кровлей, с крошечными оконцами в ней, чтобы разнообразить рябое полотно черепицы. Аккуратный газон с яркими кустами цветов вдоль замысловатого забора, разорванного вставкой ворот, являющих собой отдельное произведение искусства местного кузнеца.

 Следующей фотографией в кусочке вагонного окна, могла выскочить старинная городская узкая улочка с рядами невысоких густо стоящих домов, словно они плотно прижались друг к другу плечами, чтобы согреться в стужу и не дать морозному ветру ворваться на улицу между ними. Без веточки зелени уличных деревьев, дома сами являли собой яркую цветную картину своими разноцветными фасадами и различными по форме и размеру окнами, сочно и броско раскрашенные  живыми цветами.

 Цветы держались за окна любыми способами: уютно устроившись в подвешенной плетенной корзинке; цепко хватаясь за кирпичи и камни стен своими стебельками, далеко высовываясь из ящика на подоконнике; вальяжно развалившись в вазонах за стеклом; прислонившись устало к стене ветвями и разметав по ней ладони листьев и цветные шарики соцветий, уверенно опираясь могучим стволом на землю возле дома.

 А порой, окно могла накрыть тень тоннеля, сгущая сумерки в купе на несколько минут, чтобы затем ослепить ярким светом солнечного дня, предложив удивительный вид великолепного по своей архитектуре здания вокзала, неимоверной высоты острые шпили костела или плывущую по каналу над твоей головой баржу, движимую крохотным буксиром.

 Пестрота видов за окном сейчас не могла захватить сознание Наташи, погруженной в раздумья над событиями последних недель. То, что ей довелось пережить за это время, не могло сравниться по остроте ощущений и переживаний даже с годами войны, которая совсем недавно отгремела и на этой земле тоже.

 Измена мужа и весь позор, который она принесла ей. Потом весь ужас шпионских страстей, связанных с этой изменой. Подлость командования мужа, стремящегося переложить всю ответственность за свой блуд и разгул на молодого «стрелочника» в лейтенантских погонах. А еще унижения перед политотделом дивизии, где ей пришлось писать  доносы, забыв про свою гордость и неподкупность донской казачки, покрывая позором всех своих предков разом. Все вместе это больше напоминало кошмарный сон, если бы не их отъезд за 24 часа за пределы страны ее мечты, если бы не стук этих колес поезда, что так стремительно  уносят ее  прочь от уже достигнутой цели.

 Она закрыла глаз, и воображение ей нарисовало картину, в которой она, словно свежий зеленый листок коснулась водной глади тихого озера, ненароком нарушив ее мирный покой. И круги от ее касания, мгновенно, разлетелись по всему зеркалу озера, вызывая смятение в нем и в ней.

 Неужели ей опять предстоит вернуться в начальную точку ее жизни, в тот самый можаевский курень бабушки, с которого начался ее путь к той желанной цели, которой она только что лишилась? В те бескрайние просторы, которые теперь осваивает ее Влад своими неуверенными пока шажками?

 В старину казаки строили свое жилище, не задумываясь о правильности улиц. Каждый ставил свой дом, где хотел. Вот и перемешались все улочки и переулочки. Подобно улочкам и переулочкам перемешались мысли в сознании Наташи.

 Может и в самом деле вернуться к своим корням, к своим истокам, отрешившись от своей девичьей мечты вырваться в большой мир из маленького хутора казачьей станицы? В большой дом тетки Нюры, где в  морозный день за окном виден застывший Дон, подвывает ветер.  А там, в доме, рядом с бабушкой Марией, тепло и уютно. Жар идет от печи, которую топила еще ее бабушка. Они и сейчас топят по старинке: считают, что от печки идет "особый дух".

 Три маленькие комнаты и "зала", так называет тетка Нюра свою самую большую, метров пятнадцать, комнату, с побеленными стенами и скрипучими половицами. Здесь особенно нарядно - сервант с посудой, посредине стол, застеленный вышитой скатертью, и венские стулья вокруг него, в  углу икона с лампадкой. На стенах повсюду семейные фотографии. Много цветов - герани, олеандры. Они, как пышный сад, растут в больших кастрюлях, аккуратно обвернутых в старые плакаты и газеты.

 Вспоминая свое детство, бабушка Мария как-то рассказывала внучке, что во время весеннего половодья заливало всю станицу. Каюки (плоскодонные лодки) сновали между куренями, а рыбу сетками ловили прямо с крыльца. Вот потому и поставили дом на сваи. А чтобы в нем счастливо жилось, при строительстве под углы положили монеты.

 Вот и ей, Наташе, нужно было заложить монеты под свой фундамент семьи, которую она так хотела построить прочной на века, как старый казачий дом.  Да теперь, поздно уж, когда стены дали глубокие трещины, которые, видимо, уж не замазать и не забелить.

 - Ах, Женя – Женя, что же ты наделал с моей мечтой! - Наташа не верила в Творца, но сейчас, ей вдруг очень захотелось заглянуть в те иконы в углу под рушниками, перед которыми усердно молилась бабушка Мария. Стать на колени перед ними, спиной к горке с праздничной посудой, которая больше служила для украшения, и просить Всевышнего вернуть ей силы для того, чтобы продолжить жить дальше, несмотря на пустоту в душе.

           А потом пройти вдоль огромного зеркала в резной дубовой раме на стене к семейным фотографиям, где забавно перемешались портреты царей и руководителей ЦК компартии, репродукции и, конечно же, все  казаки их семьи, стоящие рядом с сидящими женами в окружении детей. Все они: с черными усами, с чубами из-под козырька, лихо сдвинутой набок фуражки, с саблей на боку, в мундире, препоясанном портупеей. Может именно они, эти лихие воины дадут ей так необходимые теперь силы? Может, строгие и суровые, они ей простят доносы и унижения перед офицерами политотдела, перед людьми, которые она перенесла в борьбе за будущее ее мужа, ее маленького сына, за жизнь своей молодой семьи?

           Воспоминания Наташи, которые сейчас мысленно вернули ее в родительский дом. Построенный более ста лет назад, курень достался тетке  Нюре в наследство от родителей мужа. Несмотря на свой преклонный возраст, он прочно стоял на высоком фундаменте. Зимой в нем было тепло, а летом прохладно. А все потому что построен дом был из дуба, который до того как строить, сушили не один год. Вот и ей, нужно было прежде выждать, набрать монет по углы фундамента, высушить для прочности свой дуб, а уж потом строить жизнь, семью.

 Но уже поздно, что-то менять. Растет сын, и ей уже не двадцать. Не привыкнув сдаваться перед трудностями, Наташа выбрала для себя борьбу. Да она будет бороться за свою семью. Это ее долг, как женщины хранить пламя в семейном очаге ни смотря, ни на что.  Трудно унять свою гордость, дарованную предками, но она должна ради себя, ради будущего своего Влада.

 В ней уже перегорела страсть к длинноногому стройному брюнету в погонах лейтенанта. Немку она ему не простит никогда. Отныне ей может быть доведется не раз услышать от него,  что она так плохо исполняет супружеский долг, но она и не собирается унижать себя и гнаться в плотских радостях за умелой и осведомленной иностранкой. Это та в своей похоти и тоске без мужского внимания опустилась до мимолетной связи с победителем, забравшим возможность быть с мужчинами близкими ей по духу и ментальности.

 Нет, казачка с Дона, не смогла бы забыть свое женское достоинство настолько, чтобы лечь в одну кровать с врагом, поддавшись простому влечению и инстинктам самки.  Удовлетворить свою похоть с мужчиной, который еще несколько лет назад, как и миллионы его соплеменников, прошел с мечом по ее родной земле, лишив ее возможности быть счастливой, не оставив ей тех, кто смог бы вместе с ней восстановить нацию после поражения. Который теперь живет на ее земле как завоеватель, а она как наложница в гареме должна своим телом радовать и удовлетворять его плоть, зная, что он принадлежит другой женщине из стана врага.

 И ей не нужно жалости этой продажной немки, как не нужна жалость его и всех тех, кто, таким образом, может ей выражать свое сочувствие. Она не нуждается в жалости от кого бы то ни было! Пусть теперь ее Женя  слышит от нее упреки и видит ее слезы! Он это заслужил. Она хороший человек, хорошая мать. Для неё любить, значит стирать, убирать, кормить.  И чтобы всё было, как у всех: ковры, хрусталь,
 импортная сантехника. И она много сделала для этого и сделает еще больше, но будет так, как она для себя решила! Ей никогда не придется корить себя  за неверность и предательство своей семьи, своей мечты.

 Наташа глянула в окно. Поезд стоял возле перрона вокзала, на здании которого было написано название станции: Weimar. Ей пришлось в спешке брать билеты на поезд, который отходил поздно вечером совсем не в том направлении, который обеспечивал самый короткий путь на родину. Но лишь так она, пусть с пересадкой, еще успевала до полуночи пересечь границу Германии, чтобы муж мог выполнить предписание комендатуры покинуть страну в 24 часа. Кроме того, Наташа так  могла бы заехать на несколько дней к родителям на Украину, а уж потом вернуться в Ленинград, куда был отправлен багаж и домашние вещи.

 На скамейке перрона, под висящими часами, сидела старушка. Она чем-то напомнила Наташе бабушку Марию, и тот зимний вечер возле теплой печи в доме, где, так вкусно, пахло свежим хлебом, и неярко и уютно горела керосиновая лампа под зеленым абажуром времен еще той, первой мировой войны. Похожая лампа, но электрическая, стояла на столе вокзального ресторана  возле окна, за спиной у старушки, сидящей на скамейке.

 Тогда, когда Наташа с мамой пришли пешком из Луганска к родственникам за продуктами, чтобы выжить зимой в городе, уже год оккупированном немцами, бабушка рассказала девушке о самой важной для женщины миссии на земле. Наташа мало что поняла из ее мудрости в тот вечер. Но сейчас, глядя на старушку, она вдруг осознала смысл ее слов.

 - Внучка, пришло время тебе рассказать то самое главное, что нужно девушке, чтобы стать женщиной. Для начала, голубушка моя, ты должна понять и принять главное. Мужчины так же замечательны, как и мы - женщины. Только у нас с ними разные задачи на земле нужно выполнить.

 - Наша, женская состоит в том, чтобы вдохновлять все, что вокруг нас, и при этом получать от этого радость, быть благодарной, излучать любовь без всяких на то условий.  И чтобы это суметь выполнить, нужно, девонька моя любимая, научиться себя ощущать женщиной во всем, везде и всегда. Это нужно для того, чтобы уметь радоваться и быть довольной своей жизнью. Это нужно каждой из нас, женщин, чтобы встретить своего мужчину для того, чтобы стать еще счастливей.

 - Для каждой из женщин  всегда есть тот, который только ее, и она, женщина, создана лишь для него. Всем нам всегда хочется познать то, чего еще не было. В этом нет ничего удивительного или странного. Это нормально и правильно. Так уж нас всех создал Господь! Он создал нас такими, чтобы мы все могли быть счастливы так, когда каждая минута совместной жизни и мужчиной и женщиной понята одинаково, оценена одинаково и радует одинаково. Когда они могут отдать, друг другу любовь с радостью,  и принять с благодарностью.

 - Ум плюс душа плюс энергетика. Вот простая формула для того, чтобы женщина и мужчина были  рядом счастливы. Быть счастливым не просто! Это даже, немного страшновато поначалу, зато потом захватывает. Это как на дне океана, красиво, тихо и спокойно. Выплывать не хочется.

 - И помни еще одно, внученька. Если что-то случается в жизни, на то есть причина обязательно.  И причина та исходит от нас, из нас! Не все и не сразу могут это постичь поначалу, но в этом лучший помощник нам жизнь, которая неторопливо все расставляет на свои места. Даже если внезапно человек уйдет из твоей жизни, то это значит, тебя скоро ждет то твое настоящее, чего действительно так хочешь в тот момент. И горевать тут не о чем! Ведь тот, кто ушел - занимал не свое место, и всего лишь его освободил для того, кто тебе действительно нужен.

 - Вот почему, девочка моя любимая, я люблю все то, что было со мной раньше. Если бы я не пережила всего, чего пришлось пережить за свою жизнь, то не раскрыла бы в себе такие возможности и способности,  женские, человеческие, понимаешь? Все то, что во мне есть сейчас и сегодня. Нет, это случилось не вдруг!  Постепенно из всех ощущений и чувств, которые я тогда пережила, сформировался новый, единый, иной целостный образ женщины, которая теперь мало похожа на ту, что жила до этого.

 - И все это нужно ради того, чтобы найти и сделать счастливым своего мужчину.  А с таким нежным, умным и внимательным мужчиной, милая, ты когда-нибудь сама узнаешь, до чего же приятно  быть рядом! Ведь сам Господь все устроил так, что всегда есть человек на земном шаре, способный принять и оценить то, что ты хочешь подарить.  Если ты свободна, то будь уверена, что встретишь человека, желающего отдать тебе свою нежность и любовь без всяких на то условий.

 - Ведь, любовь, внучка, это очень просто! Это всего лишь желание мужчины прикоснуться к тебе! И  прикосновение это не только телом, а это касание двух миров – мужского и женского, желание узнать и познать до глубины, до донышка друг друга. Помни Наточка все , о чем сегодня услышала, и будешь счастлива всю свою жизнь, милая моя!

 Только сейчас, Наташа поняла, в чем проиграла сексуальной немке из Западного Берлина. Она в погоне за благополучной, стабильной и размеренной жизнью потеряла свою женскую свободу. Добравшись до шикарного и сытого Берлина, она так и не нашла себя.  Наташа так и не раскрыла в себе ту женщину, которая может  «вдохновлять все, что вокруг, и при этом получать от этого радость, быть благодарной, излучать любовь без всяких на то условий», она так и не научилась дарить себя всю без остатка тому, кто стал ее мужчиной. Потому и проиграла Женю той, что была такой женщиной для него.

 Поезд тронулся, заставляя  перрон вокзала медленно уплывать назад, а затем, набирая скорость, понес Наташу вдаль от места, которое было обозначено Творцом для другой женщины, которая через тридцать лет, сможет сделать для ее Влада то, чего не смогла сделать она сама для его отца.

 Паровоз натужно засвистел, выпустив клубы черного дыма в ночную мглу, и повернул состав вагонов в сторону, где далеко–далеко лежал ее Дон, где ждал ее маленький Влад. Еще несколько минут были видны с перрона красные огоньки последнего вагона, которому долго вслед глядела старушка, встав со скамейки. Она улыбалась,  дивясь тому, что Наташа так и не распознала в ней Повелительницу. Ту самую, которая так старательно направляла ее в путешествии по Лабиринту Чувств, желая помочь познать ей в себе ЖЕНЩИНУ.

                Глава 24.  ИСПЫТАНИЕ  ВЕНЦА ВЕРНОСТЬЮ.

        "Не заслоняй от меня солнца..."  -  слова,
 сказанные Диогеном Александру Македонскому,
 который обещал исполнить любую его просьбу.

 Август, 1959 год.

 Смерть Василия настигла внезапно, не дав ему дожить двух месяцев до возраста «круглого отличника».  Еще одиннадцать дней назад он шутил по поводу своего осеннего юбилея, что скоро перешагнет «возраст круглого отличника из двух пятерок», чтобы затем перейти к «десятичному исчислению старого младенца», для которого возраст измеряют уже не месяцами и годами, а десятилетиями. Но оказалось, что его время уже нужно было измерять днями. Они с ним родились в один год, и мечтали так и помереть: в один день. Но не судилось. Быстро пролетела жизнь в суете и хлопотах. Все казалось, что стоит лишь еще одно испытание пройти, и можно будет начать жить в полную силу и в радость себе.

 Зинаида пыталась собрать свои мысли в одно целое, но они разбегались как цыплята из перевернутой корзинки, каждый стараясь забежать в свой потаенный угол в курятнике, в котором и так уж с их появлением царил переполох. Хотелось сорвать с головы платок, чтобы вновь накрыть ею корзинку, восстановив недавний мир в птичьем царстве.
 Но мысли платком не накроешь, они любят свободу, чтобы парить в своем полете неведомо откуда и куда.

 С уходом из ее жизни Василия, в ее жизнь уж не вернуть той гармонии, в которой она прожила  со своим суженым три с полтиной десятка лет.  Их семейная жизнь была все эти годы столь размеренна и предсказуема, что даже мысли у них были одинаковы и в мелочах, и в главном. Да и могло ли быть иначе? Шутка ли – столько лет прожито вместе душа в душу.  А кажется, совсем недавно, два семнадцатилетних подростка вышли из-под венца Творца, чтобы больше никогда не уже разлучиться!

 «И только смерть разлучит нас…»  Да, только она и смогла ее разлучить с Васей. Ну отчего мужчины так быстро покидают своих любимых? Ведь столько преград они преодолели вместе, и оставались каждый раз вместе. А теперь, когда все трудности уже позади, ей приходится всю свою жизнь начинать с начала, уже без него. И как ее начинать, с чего?

 Зинаида отрешенно наблюдала за суетой, словно не ее касалось то событие, ради которого собрались все  родственники в крохотном их дворике возле дома, про который теперь уже никто не посмеет сказать, что это сарай. Во  всем видны Васины умелые руки. А теперь уж нет тепла в его руках, как нет в них жизни.  Слез уже не было. Она выплакала их еще вчера. Не помнит, как прошел вчерашний день, как минула эта страшная и одинокая ночь. Помнит лишь, что ее сердце, сжимаясь от боли, заливало лицо соленой влагой весь день и всю ночь. Только солнцу  ранним утром удалось высушить их. А может, просто закончилась в глазах та жидкость, которая способна смыть с души любое горе? За эту, такую долгую ночь, вся жизнь, год за годом,  вновь проплыла перед ее глазами.

 Да, скоро ей ехать за ним, за ее Васей. А тогда он прибежал за ней с хутора на бахчу, где грузили на арбу с волами уже в четвертый раз арбузы и дыни. Сколько же их уродило в том году, когда три дня горел их курень. Строили с весны до глубокой осени всей родней для молодых, а сгорело все за три часа. Вот догорало и дымило еще на третий день. Ничего не осталось. Хорошо еще, что соседи успели вывести коней и другую живность с баз и катуха. А вот технику с сарая забрать не успели. И амбар полыхнул так, что даже по улице нельзя было подъехать бочке с водой, чтобы загасить еще то, что не успело заняться.

 Ой, что это она сидит и грезит, когда сегодня столько дел и хлопот в ее доме. Да теперь это лишь ее дом: без Васи и детей. Дети разъехались раньше, а теперь и Вася ее покинул навсегда. Как теперь жить?

 Вместо ответа, сознание достало из памяти вновь Василия, но уже в другой раз, когда их пришли раскулачивать Советы, она была дома, а он прискакал от родителей, где помогал молотить зерно на базу. Да только ничего он поделать не смог ни сам, ни братья его со свекром, что прибежали вслед за ним. Власть тогда пришла красная и кровавая. От нее было уже не спастись. С ней оставалось лишь ужиться, как с ненавистной свекровью, с которой и жить невозможно, и избавиться нельзя.

 Другое дело, белые.  Те, что пришли перед коммунистами. Тогда, когда они пришли к ее отцу в курень, долго гутарили  о чем-то с ним, а потом вместе с ее братьями нагрузили арбу мешками с зерном и разным провиантом для казаков.  Утром, часа в четыре, братья впрягли в арбу волов. А отец поцеловал в лоб, перекрестил ее и отправил свою дочь старшую, Зинаиду, под Ростов вместе с казачьим обозом вдогонку отступавшей армии. Сколько годков ей было тогда? Только четырнадцать лет стукнуло! Зинаида вспомнила ту дорогу длиною в десять дней по бескрайним степям вдоль Дона. Ее, тогда юную, но уже статную, девицу, с косами в руку до поясницы и грудью, что не смотря на завидный размер не требовала лифчика из-за своей упругости, отпустили одну вместе с казаками.

 Обратно, домой в хутор возвращалась уже не одна, а с Митричем , соседом по ее хутору, и еще двумя казачками с соседнего хутора. Как только арбу разгрузили, так и добавили ее вместе с волами в тот маленький обоз из пяти  пар волов, которым управлял старый казак. Как ее, молодую, что называется «в соку» девицу не тронули казаки в пылу войны, когда кровь вокруг лилась рекой, она и сейчас понять не могла.  А ведь голодные на женщин были воины, да и смерть вокруг гуляла свободно, словно дикая кобылица в степи. Но не тронули молодую видную казачку с маленького хуторка. Значит, честь была у них, потому знали ей цену, не допуская силой ее отбирать у более слабых, чем они. Не тронули ее и фашисты, они хоть оккупантами пришли на ее Дон, но тронули: ни ее, ни  Настеньку, А красные криком кричали об их зверствах.

 А уж как коммунисты их с Васей раскулачили, то погрузили они весь свой скарб на соседскую подводу. Впрягли в нее свою последнюю пару коней. Ту,  что сердобольная власть им оставила то ли на проживание, то ли для выживания. Да и подались всей молодой семьей в город начинать новую жизнь, раз в привычной сельской на станице им не осталось места, чтобы более уж не искушать судьбу свою и детей.

 Долго тогда им пришлось скитаться по съемным сараям и подвалам, пока наступил тот день, когда Василий прибежал домой радостный и возбужденный.  Подхватил он на руки деток: Михаила и Настеньку - они тогда еще совсем малышами были. Потом взял ее под руку, и ничего не говоря и объясняя, зашагал торопливо с ней, такой весёлый и уверенный, на соседнюю улицу, чтобы привезти к сараю в глубине одного из дворов, который с той поры стал домом ее семьи. Вот уж двадцать три года минуло, как Василий перестроил сарай под жилой дом.

 Уже десять лет, как они с Васей выплачивают ту часть своего дома, которая по договору с жилкоммунхозом осталась за государством. Да видно, теперь уж одной, ей не выплатить этой доли. А может, без Василия не нужен этот дом? Дети давно разлетелись, словно птицы, а Василия уже не будет рядом, как не будет на ее плечах больших горячих рук поверх распущенных волос.

 Внезапно Зина забеспокоилась, услышав, как ходики в гостиной прокуковали десять. Где же Наточка?  Ах да, поезд приходит после одиннадцати, она же в телеграмме писала. Память стала подводить. А вот когда они перед войной переехали  из станицы в Луганск, ей Вася завидовал. Она тогда с легкостью запоминала целые страницы из книг, которые удавалось прочесть в свободные минуты. А ему трудно давались бухгалтерские отчеты в жилищной конторе, куда устроился счетоводом. А после войны и вовсе, сказалась его контузия в 43-м, стал забывать многие обычные дела и события. Но Зинаиду это не очень беспокоило. Главное, что Вася вернулся живым и невредимым, чего нельзя сказать о многих и многих женщинах, которые остались совсем без мужчин в семье.  А ее Вася всю войну прошагал рядовым пехоты, все четыре страшных года.

 Да, тогда война пощадила ее, и вернула Василия домой. А теперь вот, обошлась с ней жестоко. Не думала и не гадала Зина, что, не успев дожить шестой десяток, ей придется вдовствовать. Конечно же,  она кроме Васи никого из мужчин рядом с собой даже в мыслях представить не может. Хотя многие мужчины еще заглядываются на ее казачью стать, да и коса ее вокруг головы еще в три кольца укладывается, хоть седина и осветлила  ее темно- каштановые косы, которые так любил Василий.

 Зинаида вдруг встрепенулась, вспомнив, что на похороны нужны платки и нарукавные повязки поминальные. Подошла к своей кормилице: швейной машинке немецкой марки Зингер. Присела за нее и вновь замерла, сдерживая слезы, которые пытался выдавить комок, застрявший в горле.  Потом уткнулась головой в руки, что положила  на ровную поверхность сложенной  машинки, прямо поверх кружевной накидки, и, уже  не стесняясь, в голос зарыдала, давая волю накопившейся в груди боли.

 Темнота за закрытыми веками успокоила. Ей удалось совладать с собой. Но покидать темноту закрытых глаз не хотелось. Запах машинного масла от чудесного творения Зингера унес в детство. Не ведомо зачем, память открыла Зинаиде картину воскресного дня, когда отец, вернувшись с ярмарки в станице, где распродавал свой товар сельского портного, подарил ей швейную машинку в день ее восьмилетия. Мать тогда еще долго сетовала о том, что на три золотых лучше бы еще одну корову в хозяйство купить, чем такую игрушку девчонке.

 Как был мудр отец, когда сделал ей такой подарок, который лучше любой коровы на свете кормил ее семью все трудные годы начала жизни в городе. Да и теперь, когда минули и военные годы, эта машина, рожденная задолго до того, как мир узнал про фашизм, все также исправно кормит, одевает ее семью. Вот и внучке юбку за одну ночь сшила, когда та приехала на каникулы из Москвы в прошлом году.

 Зинаида подняла голову, а та, не успев толком очнуться  от горького забытья, принесла спасительный хоровод новых мыслей: Миша еще не приехал, хотя обещал прилететь из Москвы к обеду. Полковник уже. А Зина еще помнит, как они с Васей ездили к нему в Гурзуф, куда его после войны отправили из-за туберкулеза. У нее еще сохранились фотографии, где они с его дочкой и женой, все вместе под пальмами в санатории стоят. Как отец гордился всегда своим сыном, который не только всю войну прошел по болотам и рекам, возводя переправы, но и после войны, аж до Генштаба дослужился. Ай да казак! Не уронил честь своих дедов, которые оба красовались на фото в Георгиевских крестах, возле жен своих и детишек.

 Вот только Настеньке не повезло с казаком ее. Да и не казак  он вовсе. От него одни неприятности. Ладно, хоть не пьет, не курит, не бьет. Да, и красавец то, какой: высокий, стройный, спортсмен, офицер. Вот только, уж очень  молчаливый. Все себе на уме. Но,  умный и грамотный  - ничего не скажешь. И язык немецкий знает, словно это его родной.  Вон как быстро и ладно машину племяннику починил. За два дня сделал сам, а тот который месяц не мог заставить бегать свой Москвич. Беда вот только с бабами у Жени, как вернули его с Германии, так словно бес в него вселился: ни одну юбку не пропустит, люди говорят. Стыд то дочери, какой. Но она, Настя, молодец, держится и виду не подает.  Только ей, матери своей, и жалуется, да и то, когда в гости приезжает.

 А ей вот с Василием как повезло то – грех на судьбу жаловаться! Хоть и родители за нее решили, кому свою любовь отдать, но Зинаида на них не в обиде. Пусть не сразу к ней пришла настоящая любовь, но ведь пришла же! И горячих ночей было за эти годы не мало. Вот даже сейчас, стоило лишь подумать о близости с ним, а горячая волна уж прошла по всему телу, вызвав румянец на щеках, тепло внизу живота и мурашей  под кожей, что добежали  от сердца до кончиков пальцев, неся тепло и томление всему телу. Ах, до чего же сладко было под поцелуями ее казака. Грудь взволновано вздымалась, стараясь поспеть за частотой дыхания в волнении, вызванном желанием женщины, которой знакома истома и сладость мужской страсти.

 На какое-то мгновение Зинаида забылась, погрузившись в сладкие воспоминания молодости. Но тут же, очнулась, и вновь унеслась в свое горе. Теперь ей нужно привыкать жить самой, без мужской ласки и заботы, спрятав глубоко внутри себя все, что связано с ее женским началом. Отныне все, что Творец даровал ей как Женщине, должно, если не умереть в ней, то заснуть глубоким сном так, чтобы больше не беспокоить страстями и желаниями. Так  требует светлая память о Василии. Так она сможет сохранить свою  верность ему.  Так она не очернит свою честь и заставит замолчать недобрую людскую молву.

 Отныне её женский удел - материнство, которое пусть теперь не  востребовано детьми: они уже сами стали родителями, но в нем еще так нуждаются внуки. И если Творец будет милостив к ней, то даст возможность свою нерастраченную нежность даровать правнукам. И это не так уж мало, чтобы наполнить смыслом жизнь без Василия. Ей так  повезло в том, что он наполнил любовью всю ее жизнь до сегодняшнего дня.  В том, что смог дать время и возможность, раскрыться ей как Женщине в полной мере и наслаждаться всеми чувствами и ощущениями долгие годы, оставив для нее любимого мужчину живым и здоровым. А это такое счастье жить и чувствовать себя Женщиной в полной мере!

 И в благодарность за это, отныне она должна смириться и жить дальше, питая силы для этого в радости воспоминаний о своих прожитых женских годах. А малыши, ее внуки, смогут ей дать новую радость, которая частично заполнит пустоту в ее душе после прощания с Василием сегодня.

 Михаил, когда звонил накануне, предупредил, что внучка не приедет на похороны, но зато Наточка едет с Владом. И они вот-вот должны приехать к ней, чтобы разделить с ней горе, чтобы дать ей силы, пережить сегодняшний день. И Влада она обязательно должна взять с собой, чтобы Василий смог проститься с ним, ведь он так его любил. В нем, он видел продолжение своего казачьего рода, которым всю жизнь гордился и жил так, чтобы не посрамить честь своих предков.  Пусть теперь его жизнь на небесах будет еще счастливее той земной, что прожил он с ней, со своей Зинаидой.

 Она вытерла слезы, которые вновь пытались смыть с ее лица  печаль и горе утраты. Не торопясь встала со стула возле старенького Зингера, и тяжело ступая, пошла к выходу из дома, чтобы успеть встретить Наточку с семьей. Она вышла на порог дома и застыла ослепленная ярким  августовским солнцем. Светило замерло в зените на небосклоне без единого облачка и ослепительным светом своим открыло для взора дворик перед домом, убрав все тени в нем и  высветив самые потаенные его уголки.

 Зинаида подняла глаза к светилу. Ей внезапно захотелось, чтобы оно светило ей столь же ярко всегда. Чтобы ничто и никогда не смогло заслонить свет в  ее жизни, как сейчас, в полдень на дворе ее дома. И она мысленно с мольбой  обратилась к тому, к кому привыкла обращаться в трудные минуты своей жизни, к Творцу: «Боже, не заслоняй более солнце от меня! Дай мне свет светила твоего как можешь больше в мою жизнь и жизнь детей и внуков моих! Пусть в моей и их жизни никогда не будет теней и темных уголков, как нет сейчас в дворе дома моего!»

 Откуда было ей знать, простой женщины из казацкой станицы, что она лишь повторила слова древнегреческого философа. За четыре класса образования в церковно-приходской школе дьякон Семен так и не добрался  в своей науке до истории Древней Греции,  а ей самой за суетой  мирской так и не суждено было продолжить свое  образование дальше. Но и без философии природа наградила её мудростью не меньшей, чем обладали многие образованные умы.



 Глава 25.  СПАСИТЕЛЬНАЯ НИТЬ БОГИНИ.

       "В лабиринте соблазнов и грехов человек, подобно Тесею, может 
 уповать только на собственную стойкость и спасительную нить Ариадны "
 -  статья о Лабиринтах, Википедия.
 .

 Август, 1959 год.

 Евгений, будучи атеистом, не любил религиозных обрядов. Войдя вслед за Наташей через ворота во двор дома ее родителей, он был неприятно поражен обилием людей. Ему никогда не нравилась суета, царившая в местах, где  толпилось большое количество народа. Возможно, эта нелюбовь у него зародилась еще в казармах академии, а позже переросла в неприязнь в коммунальной квартире Питера, где ему приходилось ютиться с семьей в девятиметровой комнатке.

 Он не считал себя нелюдимым человеком. Скорее это была его усталость от жизни без возможности уединиться даже на минуту. К своим тридцати годам, он научился уединяться в толпе. Со стороны многим это казалось молчаливостью, и даже угрюмостью. На самом деле Женя воспитал в себе способность размышлять даже среди шума и суматохи многолюдия. В свое время это помогло ему быстро и досконально выучить немецкий язык, используя бесконечные частые построения и собрания в академии. Ему казалось, что так он с большей пользой для себя тратит время, которое вынужденно был обязан дарить частым бестолковым собраниям по самым различным поводам.

 Вот и сейчас он достаточно быстро нашел для себя тихое неприметное место в маленьком дворике, и предался своим любимым размышлениям и воспоминаниям, вместо активного участия в организации похорон. Для этого и без него было предостаточно желающих родственников, как со стороны тестя, так и со стороны матери Наташи. Слыша тут и там сожаления по поводу смерти отца жены, он вспомнил своего отца.

 Перед приездом сюда сын встретился с отцом впервые после долгих лет разлуки. Их разлучила война, которая подарила отцу новую фронтовую любовь, которая и привела его в пригород Пушкина, что под Питером. Там его и навестил Женя в конце Нового шоссе, которое давно уже не ново. Как не нова история любви кадрового офицера танкиста  на фронте, что протянулся для него от Монголии 39-го года до Чехии 45-го, чтобы закончится здесь, в тихом доме на окраине города  с названием, созвучном с великим русским поэтом.

 Вспомнил он и бронетехнику, на которой начал войну отец. Тогда, еще в далекой Монголии, он, десятилетний пацан, излазил вдоль и поперек танк, который, как утверждал тогда командир, был самым быстроходным в мире. Такую диковинку, не каждый мальчишка мог увидеть, не то чтобы залезть внутрь и подержать в руках руль страшного стального зверя.

 Да – да, память не подвела его, именно руль на танке. Он и сам удивился этому, когда в академии их познакомили с устройством легкого танка БТ-5, на котором его отец, лейтенант начал войну еще весной далекого 39 года на реке Халхин-Гол. Это был уникальный по своей конструкции танк. Для движения на колесах гусеницы снимались, а задние опорные катки становились ведущими колесами. Привод к ним осуществлялся от трансмиссии через специальные бортовые шестеренчатые передачи - гитары, а управление поворотом - передними колесами от руля. Переход с одного движителя на другой занимал примерно 30 мин.

 Еще удивительнее было то, что двигатель у него был от самолета. Бедой этого чуда техники было то, что этот двигатель был бензиновый, а потому на поле боя танки горели как копны сена: мгновенно, ярко или сразу взрывались от прямого попадания в бензобак, не оставляя танкистам шансов на спасение.

 Экипаж в них был хуже «тейсинтай» - японских солдат-смертников, которые заслышав гул моторов,  словно мыши во время пожара в степи, выползали  из нор и узких щелей, из-за бугров и кидались под танки не с гранатами, а с противотанковыми минами или тюками взрывчатки за спиной с взрывателями контактного типа. Отец, рассказывал, что те японцы, на Халхин-Голе, были добровольцами и погибали вполне осознанно, без всякого к тому принуждения. Как отец выжил до самого конца своей долгой войны, не выходя из танка, было просто чудом! 

 Одно только то, что вернув на родину офицера танкиста в первый месяц войны, ему не дали проститься с семьей в Киеве, эвакуированной в первую неделю после возвращения в Саранск, он был  отправлен командиром пехотной роты на оборону древней славянской столицы, было глупо и бессмысленно. Ведь всем было ясно тогда, что все они, защитники Днепра были обречены на гибель и плен. Так оно и случилось. Михаил попал в плен через пару недель сражений.

 Где-то в районе Дарницы, под Киевом, на левом берегу, немцами наспех были сооружены полевые лагеря для таких как он и сотен тысяч других военнопленных, чтобы содержать до особого распоряжения. Эта немецкая поспешность и растерянность из-за несметного количества  пленных, тогда его и спасла. Отцу Михаилу, бывалому танкисту и офицеру, удалось ночью бежать и найти защиту у кого-то из местных, чтобы потом поспешить вслед за отступающими войсками. Так и доехал в танке за шесть лет от Ундурхана, который за триста километров от Улан-Батора до Праги чешской, и жив остался. Чудо, да  и только!

 Вот и тесть, Василий, пешком с пехотой всю войну прошагал и жив остался. А мирной жизни не осилил, не дожив и до своей пенсии. Какая несправедливость! Хотя о чем он это? О справедливости!

 Это он справедлив по отношению к дочери усопшего? Нет, Он явно виноват перед ней. И дело даже не в том, что он предал ее женскую верность и преданность. Ведь он заставил свою Наташку лишиться её мечты, к которой она шла столько послевоенных лет. Вот своего отца он не винит в неверности. Нет, его не в чем упрекнуть, это совершенно определенно. Он слишком хорошо знает свою мать, чтобы решиться на упреки отцу.

 Порой, Евгению стало казаться, особенно после того, как он всерьез стал интересоваться девушками, что его мать совсем лишена женского начала. После встречи с Эммой, которую он так и не смог забыть, не смотря на все беды, которые ему принес роман с ней, Женя засомневался и в том, что его родила мать, так мало было в ней того, что обычно люди связывают с материнством.

 Евгений задумался о причинах того, почему его мать так далека от женщины, которую он увидел в Антонине, в новой жене отца. Да это полные противоположности! Это касалось не только внешности, уюта в доме, отношений с мужьями и мужчинами, заботы о близких. Главное было в типе мышления, а значит и образа жизни каждой из женщин. Да, пожалуй, в этом суть главного их различия.

 Антонина была для отца Евгения, как спасительная нить Ариадны. Это она указала ему верный путь, как в далекие времена древних Афин, и помогла Михаилу найти себя, после такой долгой для него войны, найти дорогу к своему настоящему дому и семье, найти свою настоящую любовь после опустошения фронтовых утрат. Она стала для него той нитью, которая ему помогла, как помогла сыну афинского царя Тесею найти спасительную обратную дорогу из лабиринта быкоголового чудовища Минотавра.

 Держась за тонкую нить из чувств женщины, искренне и беззаветно любящей его, отец нашел себя в сложный период перехода от военной жизни к мирной. Нашел свое человеческое счастье в тиши небольшого дома на выезде из Царского села, уберег себя и свою душу от «съедения» кровожадным чудовищем войны. Пусть ныне его Царское село носит скромное название Пушкин, но это место на земле стало не менее важным для его жизни, чем лицей для жизни славного поэта России.

 Пусть потускнели  звезды на  погонах отставного полковника бронетанковых войск, как осыпалась позолота великолепия Александровского и Екатерининских дворцов, как тайна скрыла от людских глаз блеск Янтарной комнаты. Пусть уж давно не доставляет первая российская железная дорога знаменитостей на концерты в Павловск, как в свое время  доставила гениального Штрауса.

 Но ему, после его шестилетнего военного похода через самый большой материк встретилось столько людского горя среди трех четвертей жителей планеты, что его душа теперь нуждается лишь в покое и уединении, а их можно найти только в такой доброте, какая  есть у обычной русской женщины, в бывшем Царском селе бывшей империи.

 Странно, почему простой сельский парень из Калужской губернии смог пройти сквозь огонь и не только выжить, но найти и сохранить себя как мужчина и человек. А вот его мать, дочь крепостной и немецкого инженера, родившаяся в благополучии городского уюта и комфорта, получившая отличное воспитание и образование, потерялась, запутавшись в своих «божественных нитях» судьбы так, что чудом жива еще, если то состояние, в котором она находится, можно назвать жизнью для женщины.

 Удивительным образом в ней смешалась кровь двух наций: славянской и немецкой, дав такому симбиозу жизнь мужского начала в женском теле. Высокая стройная женщина нашла себя в спорте, который ей кроме мужских черт внешности ничего не принес, убив ее женственность и чувственность.

 Грубый голос, полученный от пристрастия к крепкому табаку папирос, с командными нотками лишь подчеркивал спортивный конструктивизм в ее облике, в котором все выглядело бесформенно и мешковато; низкая талия должна была подчеркнуть живот, но он отсутствовал у бывшей спортсменки. Все ее укороченные юбки со складками и разрезами, платья-футляры выглядели ужасно. Полное отрицание аксессуаров и короткая стрижка с прямыми жесткими волосами, а-ля «Батько Махно», придавали ей полное сходство с женщиной-комиссаром  времен Гражданской войны.

 Внешность отражала внутренний мир матери, в котором не было места для мужчин, детей, родственников. Отсутствие общения она пыталась заменить бесконечными походами в гости, где как незваная, она была всегда в тягость своей навязчивостью. Единственная подруга матери, была зависима от нее из-за неприспособленности к жизни в Киеве после эвакуации из Саранска, где они и познакомились. Чувство материнства в ней умерло в момент рождения Жени, так ему всегда казалось из-за отсутствия ее заботы и внимания во всех скитаниях по гарнизонам и местам эвакуации.

 Необычно было то, как кровь и дух немецкой женщины, которые Евгений познал в Эмме, полностью были нейтрализованы славянской добротой и радушием его бабушки Марьи. Это она смогла заменить ему родную мать на всю жизнь, которая вытеснила в себе свою женскую суть от двух наций сразу, подменив ее на мужские качества и достоинства.

 Может, это и было причиной того, отчего он, Евгений, так любил и понимал женщин? Это они, все вместе, были для него главным смыслом его жизни.  И этот смысл он стремился постичь на всю его глубину, познавая все новых и новых представительниц чувственности и душевности, от которых так настойчиво и безрезультатно стремилась его оградить Наташа, которая вслед за свекровью все более погружалась в бесполый  мир мужененавистниц, отвергая силу и значение мира чувств, эмоций и наслаждения.  Того самого мира, блуждая лабиринтами которого, мы обретаем себя и ту силу, которая нам дарит желание жить во что бы то ни стало, не смотря на битвы и сражения за место под солнцем.

 Громогласный и тревожный звук духового оркестра вдруг неожиданно наполнил пространство маленького дворика до такой плотности, что воздух в нем загустел, и начал кристаллизоваться в новое неведомое вещество. Евгений вздрогнул от неожиданности и несколько минут пытался понять: что вокруг происходит и где он находится. Ему показалось, что это фанфары возвестили о начале новой жизни в том мире,  где  все пути лежат через Лабиринт Чувств, где полновластно правит Нежность, облекая свою власть над каждым в то, что мы все называем словом Любовь.

 Траурная процессия тронулась вслед за грузовиком с открытыми бортами, на котором поился гроб с усопшим Василием, торжественно сопровождаемая трубными звуками военного оркестра. Евгению ничего не оставалось, как присоединиться к ней: физически и мысленно. Что он и сделал, взяв за руку Влада и поддерживая Наташу под локоть руки, повязанную черным платком на предплечье ниже короткого рукава воздушного платья в мелкий горошек. В воздухе запахло цветами и ладаном из кадила священника, посвященного в таинство общения со Святым Духом и душами усопших.


 Глава 26. Прощальные роды в Пещере Предков.
 .

       "...Весна в апреле. На днях выпал снег, потом вылезло солнце, потом спряталось, и было чувство, что у весны тяжелые роды".
   Фаина Раневская
 .

 Декабрь, 2002 год.

 Звук наполнил ушные раковины, а затем начал стремительно перетекать вглубь тела,  пытаясь наполнить его целиком изнутри. Впечатление было такое, будто бы тебя накачивали как воздушный шарик, но только не воздухом, а жидкостью, вязкой и липкой как нефть. Звук был знакомым и обычным. Так волнует сознание и тело турбина реактивного самолета при разгоне на номинальный режим. Есть много похожих по воздействию звуков, но этот самый мощный. Его даже приняли  как границу уровня звука допустимого для восприятия человеком без необратимых изменений в нем. Вот почему слышать и чувствовать его очень неприятно, но можно и допустимо. Без последствий.

 Это очень хорошо, когда воздействие без последствий для тебя и окружающих. Но в жизни так бывает редко. В ней любое воздействие вызывает противодействие, или в лучшем случае – последствие. Оказывается, что последствие это еще не самый худший случай. Последствия – это даже хорошо?

 Самолеты взлетали и садились. Вой появлялся, нарастал, затихал и исчезал раз за разом, повторяя всю цепочку своих чудачеств для большего воздействия на нервы временных и постоянных жителей аэропорта. Time after time – так бы  сказали в Лондоне, а в Борисполе говорят - крок за кроком, но ласковей и нежней звучит для слуха другой украинский синоним: «помаленечку».

 Влад также  «помаленечку» переходил в разряд постоянных жителей, теряя надежду дождаться посадки на рейс, в нелетную погоду декабря, которая не хотела умерить мощь снежного бурана, что бушевал за окном уже четвертый час кряду. Он сидел за столиком кафе на втором этаже аэропорта, наблюдая за суетой снегоуборочной техники и редких самолетов на взлетной полосе. Полоса же отвечала ему за долготерпение нечастыми звуками турбин приземляющихся на ней самолетов, которые не дотягивали до запасных аэродромов из дальних рейсов. Щадящие испытания надежности его барабанных перепонок максимальным уровнем децибел проходили тоже «помаленечку», щадя его терпение.

 Третью чашку кофе он пил тоже «помаленечку» и не один. Рядом сидела Светлана, его племянница. Она хоть и была на пять лет его моложе, но испытаний судьбой прошла не меньше его. Это посадку на ее рейс до Нью-Йорка они дожидались вдвоем. Оба в душе были рады задержке, которая продлевала их время расставания, ведь они прощались навсегда и оба это понимали, хотя и не произносили вслух свои опасения. Ее мужчина уехал раньше и уже ждал в Америке, пока она уладит свои последние дела здесь, в Киеве.

 Дел тогда накопилось у нее не мало. Ведь Светлана покидала свою родину неспроста. Она оставляла тут свою семью. Если не всю, то, по крайней мере, ту часть семьи, которая связывала ее родством с Владом. Отец ее был двоюродным братом Евгению. Два брата росли и воспитывались вместе под присмотром бабушки Марьи, доставляя ей немало хлопот своим проказами.

 Больше в своих проказах выделялся брат отца, который малышом запросто мог залезть на череп святого возле алтаря во Владимирском соборе прямо во время службы и сидя верхом на нем, распевать во весь голос глупые частушки, услышанные им на Сенном рынке. О его проделках Влад слышал целые истории за семейными праздниками.

 Но уже давно нет праздников, как нет и их участников. Все они покинули их со Светой мир уже давно, оставив племяннице хорошее наследство для того, чтобы ей начать новую жизнь в другой стране, прекратив испытывать свою судьбу на родине предков. Влад не раз уже подумывал сам, чтобы оставить строительство новой державы другим соплеменникам, но каждый раз его останавливал долг перед матерью его детей. Тот долг, что пока еще оставался не оплаченным так, как он считал нужным оплатить.

 Светлане было легче, имея столь весомые подъемные для старта в новой стране без детей, которыми не успела обрасти по своей молодости и мудрости, дарованной второй еврейской половиной ее семьи. Они и надоумили ее, приложив все усилия к тому, чтобы их корни после смерти родителей Светланы были надежно сохранены в стабильной и предсказуемой стране, которая предоставила убежище и защиту многочисленной иммиграции их общины.

 Двенадцать лет минуло с той поры, когда Влад так и не дождался посадки, спешно простился со Светой, и уехал из аэропорта, так и не услышав, пока очередной вой турбин поднимет ее вверх к новой жизни на другом конце планеты. Предчувствие их тогда не обмануло, как не обмануло в тот раз, когда он таким же декабрем возвращался из Москвы, простившись навсегда со своей родней в России, где после отъезда  Татьяны с семьей в Швецию, осталась лишь старенькая и больная ее мать.

 Сколько своей родни за эти годы довелось Владу проводить в далекий путь. Кого в другую страну, но чаще в иной мир. Вот и его мать поспешила вслед за свекровью и бабой Зиной в путешествие, где билеты выдаются всегда в один конец, а на проводах все понимают, что прощаются с отъезжающими навсегда. Как навсегда дети покидают свою родину в поисках новой и лучшей жизни, из которой уже домой не возвращаются.

 Владу порой казалось, что его корни так густо переплелись между собой, что уже не в состоянии держать ствол вертикально на земле. Не в силах стоять, дерево его предков сбрасывает листья вместе с ветками, и лишая себя возможности продолжать свой род далее, ложится на землю само рядом со своими корнями, чтобы замкнуть свой круг развития. Его корни, некогда мощные и многочисленные, лишенные смысла кормить далее листву на ветвях, чтобы год за годом дальше и дальше засевать семенем отвоеванную с таким трудом землю для проживания рода, начинают гнить, судорожно выбрасывая во все стороны жалкие немощные ростки новой поросли, не способной противостоять стихии природы.

 Он и себя чувствовал таким ростком, судорожно выброшенным предками в попытке удержаться на родовой земле. Последним ростком рода, в который вложены надежды многочисленных корней могучего древа на спасение грядущих поколений его. А он, хилый и немощный для такой великой задачи, еще не способен противостоять  цепкому и полному сил кустарнику, который нагло и уверенно заселяет собой территорию дерева, не взирая, на его догнивающие корни, павшие ветви и огромный ствол некогда могучего дерева.

 Влад единственный, кто еще жив, должен донести все, что ему передано во владение предками, через детей своих до будущих поколений рода, родившего его. Ему суждено перешагнуть рубеж, что обозначен для жизни мужчин в его роду шестью десятками. И это его миссия на поляне в гуще чужого кустарника дождаться молодой поросли того поколения, которому он дал жизнь, чтобы в них успеть вложить завещание предков рода своего, чтобы успеть увидеть крепость корней свежих деревьев, способных бороться за жизнь лучше того древа, что дало жизнь ему.

 Рубеж долголетия в наследство ему оставил дед-воин, который выстоял и сберег свою силу в тяжелом длинном пути домой через самую огромную землю планеты, давшую миру плеяду великих цивилизаций. Это он перешагнул свой рубеж, наполняя свою плоть силой нежности женщины, дарованной ему в награду за стойкость. Сила нежности женщины – вот сила, без которой отец Влада так и не нашел своего счастья познания женской сути среди многих тех, кто не смог даровать ему нежность Эммы и целеустремленность Наташи в едином желании вдохновлять мужчину для его миссии сеятеля. Отец остановился между пятым и четвертым десятком, исчерпав свой запас дарованной ему женской нежности.  Всего на четыре года продолжил миссию отца и мужчины красавец Михаил в своих звездных погонах генерала.

 Нежность женщины – вот сила, способная дать соки молодому дереву для его борьбы за место на земле предков.  Только она несет миру мудрость, способную преодолеть глупость и жадность кустарника, губящего прекрасные древа родов многочисленных. Лишь Нежность в состоянии править в любом Лабиринте Чувств, покоряя амбиции, эмоции и пороки людские. И эта сила ее Нежности, дарует силы самой женщине, чтобы пережить муки самых тяжелых родов вне зависимости от козней природы в любую непогоду.

 Влад посмотрел на часы. Скоро полночь. За окном не затихала снежная буря накануне Нового года, как в тот день, прощания со Светой. Ночь за окном забелела от снега, нарядив свадебным нарядом унылый пейзаж территории давно закрытой за долги фабрики. Тишина резала слух и нагоняла тоску, как и ощущения крепкого мороза за окном теплой комнаты.

 Офис давно опустел, как опустел его дом накануне праздника. Разные причины наполнили его дом тишиной. Дети достаточно выросли для того, чтобы начать свой поиск Нежности, а женщина, от которой он так долго ждал ее в дар, не решилась на столь щедрый подарок, остановив и его поток Нежности в дар ей.  Дальше оттягивать время, чтобы покинуть свой офис было бессмысленным. Нужно собираться домой.

 Шеф офиса коммерческой фирмы на прощание еще раз взглянул на монитор, перед тем как его выключить. Электронная почта пополнилась новым сообщением, которое его заставило с любопытством присесть обратно за стол, уже не раздеваясь. Интуитивно он почувствовал ту самую Нежность женщины, которой безнадежно искал все последние недели. Может быть это она, та самая долгожданная, что готова дарить ему свою Нежность без меры?

 Глава 27. УСМЕШКИ ФИЗИИ ХИТРЮЩЕЙ.
 .

       " Гипогей - подземная пещера и уникальный памятник состоит из залов, комнат и проходов, стены его погребальных камер расписаны красной охрой орнаментом в виде спирали, что символизирует процветание и источник пропитания, продолжения и возобновления жизни. Все помещения высечены в толще скалы, и занимают площадь пятьсот квадратных метров на трех уровнях. Возраст гипогея около шести тысяч лет".

       " Фигура спящей женщины из гипогея Хал-Сафлиени на Мальте (согласно теории Грейвса) -  древний символ Триединой богини,   почитающейся  в ипостасях Девы, Матери и Старухи. Они соответствуют трем стадиям женской жизни и трем фазам Луны: молодой месяц, полная луна и убывающий месяц. Терракотовая фигурка полной обнаженной женщины, получила название Мальтийская Венера и сейчас 13-сантиметровая статуэтка находится в Национальном музее археологии Мальты ».
 По материалам статей Википедии.

 Зима, 2002 год.

 Когда и зачем он разместил на монитор рабочего компьютера в офисе фотографию Мальтийской Венеры в качестве заставки, Влад уже не помнил. Сейчас глядя на нее и ожидая окончания установки программы для быстрого обмена письменными сообщениями, которую настоятельно рекомендовала незнакомка из сайта знакомств, он внезапно по-новому увидел ее и, кажется, начал постигать смысл этой древней фигурки.
   
 Мирно спящая на ложе, похожем больше на овальную тарелку, чем на кровать, женщина словно несла всем своим видом покой и умиротворение всему вокруг. Влад тоже, как  и она, любил спать на правом боку, и это обстоятельство его роднило с фигуркой. Шесть тысяч лет проспала толстушка щекой на своей ладошке, и никто не посмел нарушить ее покой. А может не смог?

 Рожденная рукой человека за четыре тысячи лет до Иисуса  Христа, она, не вставая со своего ложа, уже успела многое повидать до его прихода к людям. И могла бы много чего рассказать Владу о жизни миллиардов тех людей, чьи взоры она чувствовала на своей спящей, и потому беззащитной, фигуре. Сколько мужчин взирая на ее бедра и грудь, вкладывали в нее образы своих любимых и желанных женщин. Будь в ней хоть капелька жизни, она бы светилом  ярко блистала в пещере лишь от мужского желания тех, кто имел честь видеть ее.

 Мысль резко оборвалась, не успев достичь своего завершения, оборванная забавным звуком пришедшего сообщения от незнакомки.

 - Доброй ночи! Получилось? Теперь нам будет гораздо удобнее общаться. Переписка на сайте знакомств все время «тормозит», и меня это очень раздражает! На месенджере гораздо удобнее общаться, вот увидите! Не спите так поздно? Мне тоже не спиться сегодня. Вот решилась пригласить Вас на разговор, если пожелаете. Есть свободная минутка и желание пообщаться? – в качестве подписи красовалась маленькая иконка и подпись Лора. Иконка так мала, что на фото можно было разобрать лишь то, что незнакомка ярко рыжая. Все остальное Влад уже успел рассмотреть и узнать из анкеты на сайте еще раньше, в начале их переписки.

 Незнакомку звали Лариса и это ей не нравилось. Владу тоже было не по душе это женское имя, особенно в таком варианте. Куда лучше Лара или Лора. Оказалось, что незнакомке Лора тоже больше нравиться – на том они и остановились. Своим именем Влад тоже не восторгался, но относился к нему с нужным достоинством, уважая выбор своих родителей.

 Вчера он попросил ее выслать еще немного своих фотографий, в обмен на его. На той одной, что была выложена в анкете на сайте, было видно, что женщина молода, жизнерадостна и лукава. Но фото отображало незнакомку лишь наполовину, и Влад никак не мог понять, глядя на фигуру в угловатом джинсовом комбинезоне, куда девалось сто семьдесят пять сантиметров ее роста за тридцать один год жизни.

 Те фото, что она дополнительно прислала по его просьбе, озадачили Влада еще больше. На них в мини-юбке предстала высокая рыжая девушка с длинными ногами и замечательной улыбкой на красивом лице, выражающем не только лукавую хитрость, но и ум, явно отмеченный достойной степенью интеллекта.

 Озадачил Влада интерес незнакомки к нему. Они общались несколько недель, все сокращая и сокращая паузы между сеансами связи по сети Интернета. Ему была непонятна причина такого ускорения. В своей анкете на сайте, он выступил в образе сорокалетнего горнолыжника. Но этому фото было более десяти лет. И в этом он поспешил признаться незнакомке сразу, чтобы проверить глубину и искренность ее интереса к нему.

 К его удивлению, женщину это не смутило, как не смутила разница в возрасте в 18 лет. Для Влада это было настолько неожиданным, что он растерялся. Ну, в самом деле, зачем молодой красивой одинокой женщине, не познавшей радости материнства, но уже достаточно хорошо знающей свои достоинства и умеющей их ярко представить мужчине, нужен такой кавалер, как он.

 Новая интрига вчера его толкнула на рискованное предложение о свидании, на которое Лора ответила туманно и неопределенно. И вот сегодня она сама вышла на связь с ним в столь поздний час, предложив уйти с сайта в другую программу, где он-лайн общение было четче и проще, как если бы она предложила ему пересесть в ресторане рядом с ней по одну сторону стола. В этом был острый ее интерес к нему, граничащий с желанием. Все это очень интриговало, и Влад сбросил пальто, чтобы полностью отдаться общению с волнующей его незнакомкой, он поздоровался в ответ и предложил упростить его, перейдя на «ТЫ».

 - Да, по жизни я Лора, хотя и назвали меня Ларисой. И Вы можете со мной перейти на "ты", а я вот подожду до встречи реальной, с Вашего позволения. А там будет видно сразу, насколько быстро нужен такой переход. Главное, чтобы я Вас не обидела своей фамильярностью.

 - Ну, меня уже трудно обидеть. Для этого  нужно очень постараться, а еще лучше - не
 пробовать! Подождать?  Так и быть позволяю! Очень похоже на жест царствующей особы? Нет, на самом деле это лишь жест моей доброй воли тебе! Должен признать, что меня подкупило и вконец обескуражило твое: "я подожду встречи"! Для меня это звучит очень приятно! Спасибо!

 - Вчера Вы спросили меня о том, чувствую ли я себя реализованной в своей жизни, как женщина и как человек. Так вот, вся моя реализация уже произошла. Достаточно увидела и поимела то, о чем мечтала. Нет, не то. Если честно, то я  абсолютно не тщеславна. Давайте лучше оставим самореализовываться вам, мужчинам. Так оно и правильнее будет?!

 - Милая Лора, к сожалению, по ходу протекания нашей жизни получается иначе! Нет, я не согласен с тобой, так не правильно будет, если самореализоваться будут лишь мужчины! Потенциал, заложенный всем нам природой, обязательно, так требует сама жизнь, должен нами реализоваться! Иначе гибнет личность, а без нее индивидуум становится безликим и растворяет собой серую массу в лучшем случае, а в худшем деградирует до их уровня ничтожества! Но, в обоих случаях, такой человек быстро становится не востребованным обществом. Грустно, но таков закон природы, а его  не обманешь!

 -  Вы меня не так поняли! Реализация для мужчин и женщин разниться. Я о том, что ценилось женщиной испокон веков:  любовь, забота, внимание. Наконец, ощущение спокойного надежного человека рядом. Еще та радость, которую испытывает каждая женщина, когда смотрит, как подрастает ее масенький человечек. Когда это именно  твой человечек! Да что тут долго объяснять. Все ясно, как дважды два. Вот только, для одних - это как-то сразу очевидно, а для других уходят годы жизни на поиски очевидной истины. Они долго занимаются изысками, теряя свое драгоценное время, но рано или поздно все равно приходят в исходную точку.

 Влад интуитивно почувствовал, что поиск истинной ценности для молодой женщины закончился недавно, после того, как ей удалось удовлетворить свои амбиции восхождения по карьерной лестнице. И теперь, она вернулась к ценностям сугубо женским, которые ей диктует природа, призывая к реализации главной миссии. А раз так, то его опасения по поводу корысти и меркантильности ее интереса к его личности, может быть отвергнутой окончательно.

 - Мысль интересная, но я с ней не согласен! Пытаюсь сформулировать. Во-первых, если "любовь, забота, внимание, ощущение спокойного, надежного человека рядом, радость… и так далее" - требуют чьей-то оценки, то в таком случае теряется сам смысл этих понятий. Суть этих понятий в том, что они должны быть подарены. Другими словами, БЕЗВОЗМЕЗДНО! Все тобой перечисленные ценности предоставляется просто по велению сердца, потому, что очень хочется себя и все то, что ты сам имеешь подарить близкому человеку, а значит и людям в широком смысле.   "Поделись с ближним" -  в этом что-то есть библейское, а значит, есть  в этом духовное начало? А вот если возникает желание это духовное оценить, то тогда теряет смысл условия – БЕЗВОЗМЕЗДНО, и возникает КОРЫСТЬ! А последнее не совместимо со смыслом самих понятий.

 - Во-вторых, опыт нас убеждает (в смысле: груз прожитых лет!), что жертвенность, даже по отношению к "масеньким человечкам», приводит со временем к пагубным последствиям как по отношению к нему, так и по отношению к тебе самой! Ему необходима, в первую очередь, твоя ЛЮБОВЬ, а уже потом – твои забота, внимание и тому подобное. Проходят годы, маленький вырастает уже в большого и взрослого. И тогда, ты ему уже не нужна! У него начинается своя жизнь. И если ты ему навязываешь свою заботу, то это его уже тяготит! А ты начнешь ждать, или того хуже, требовать от него платы за свои многолетние труды, тогда ты его быстро потеряешь! И все это: опять закон жизни, который ты сама сформулировала ранее. Или уже все забыла?

 Наступила пауза в обмене посланиями, позволившая Владу перевести дух скоростной переписки и заварить себе кофе. Снег за окном не унимался, а кружа вокруг света фонаря на столбе, пытался заигрывать с ветром своими мохнатыми снежинками. А те, тая от смущения, липли повсюду, нагромождая подушки сугробов на самые неподходящие для сна места вокруг. Но сна и не было. Было радостное возбуждение от общения, которое все больше походило на спор двух лиц духовного сана, а не парочку, которая от грусти, бессонницы и безделья, заигрывают друг с другом, используя свои виртуальные возможности нового тысячелетия.

 Чашка горячего кофе нехотя покинула родную кофеварку, ежась и прячась в руке от ужасной снежной и морозной картины за окном. Теплом нагрело руку, не давая остыть ей, а потухнуть сигарете в другой руке не дал Влад, жадно затягиваясь и размышляя о молодой женщине и ее желании познать для себя истину.

 Внезапно за окном стих снегопад, и когда компьютер вновь смешно позвал к себе Влада, то ли ойкнув от удивления, то ли восторженно  вздыхая, но настойчиво давая тем самым знать, его  нутро получило новое послание от Лоры, тогда  на всем темном пятне ночного окна уже светили звезды. Праздничный наряд неба пробовал осветить ночной  посланник дневного светила, пытаясь предстать то стареющим молодым месяцем, то молодой полнеющей луной. Это было похоже на молодую женщину, которая уже почувствовала в себе новую жизнь и сам плод ее, но еще не готова себя признать матерью, стыдливо пытаясь скрыть свою предательскую внезапную полноту несуразными нарядами.

 - Моя мама после ухода отца посвятила себя нам, и, знаете, настоящее облегчение я почувствовала только тогда, когда три года назад она нашла достойного человека. Истинное счастье видеть того, кто тебе дорог счастливым. Жертвенность угнетает. Жаль, что мудреем мы поздно и зачастую не вовремя.

 - Вот-вот! УГНЕТАЕТ!!!! А кто вчера говорил про силы и энергию, которые не зависят от возраста, а питают живительную силу в духовной глубине? И как же быть с 18 годами нашей с тобой разницы? Они должны давать разницу в нашей силе, а? Ну пусть не духовные – они лечатся очень быстро такими лекарствами, как ЛЮБОВЬ и даже УВЛЕЧЕНИЕ и НАДЕЖДА. А вот физические? Куда же силы поделись у такой молодой женщины, как ты, Лора?  Может быть, всему виной непосильный труд на плантациях - он уже совсем изнурил тебя? – Владу захотелось внести некую легкость и непринужденность в их общение. Шутка его не отличалась тонкостью и остротой, он это понимал, но все же, это была шутка.

 -  По-моему Вы страдаете тем, что выдаете желаемое за действительное. Да, так иногда легче, но только иногда. Гораздо чаще реальность потом ударяет больно-больно. – Нет, шутка не помогла, а жаль. Что-то уж очень серьезный и грустный складывается разговор с молодой женщиной накануне такого светлого праздника, как грядущий Новый год.

 - Может быть ты права, а может, и нет!? В любом случае без этого умирает НАДЕЖДА, а с ней и человек. Я ТАК ДУМАЮ, ДА?! (Похоже на Вахтанга Кикабидзе?) – Еще одна попытка Влада перевести их беседу в сторону непринужденности и легкости. - Есть-есть чего, сама такая, только 21-ого, поверьте, даже конкретно знаю чего бояться.

 Только на 21 января Лора согласилась на свидание с Владом. Это больше трех недель ожидания и волнений. Больше всего он не любил тех игр со временем, которые заставляли ожидать или догонять события в его жизни. Он был нетерпелив, а тут его настойчивость не дала желаемого результата. Ну что ж, придется встречать Новый год самому. Жаль. Очень жаль. Ему впервые в жизни придется праздновать в одиночестве. А так хотелось встретить самый любимый праздник Влада с ощущением нового в своей жизни. Всем нам порой не хватает задора молодости, особенно тогда, когда прожитые годы стремятся навязать сознанию ностальгию и грусть. Может быть, молодая женщина рядом, это всего лишь мечта, которая так и умрет не сбывшись?

 - Может, ты как-нибудь со мной поделишься своим страхом? А, то я, что-то о себе не припомню такого, что могло бы вызвать ужас у молодой и красивой женщины при встрече с таким достойным мужчиной, как я? Хотя, признаюсь тебе честно, то я тоже страшусь. Да-да! Это я, насчет недель и дней до встречи. Большая пауза – и я тут не даю себе впасть в заблуждение.  Ведь, ты со мной, в чем-то лукавишь, Лора? Или, может быть так будет нежнее:  Лелик! Что скажешь? Чего тебе бояться, если даже я уже совладал со своими страхами и опасениями? Надеюсь, что ты уже понимаешь кто я?

 - Да, но где-то, как-то, каким-то боком процентов на 30 уже имею представление, кто сидит за клавиатурой на том конце «сеточки».

 - Как ни странно, но я тоже! – Влад отодвинулся от монитора, закурил и посмотрел в окно, потом на ручные часы, потом опять в окно. Ночь перешла свою половину, спеша на встречу со своим утром. Он сейчас бы с удовольствием поспешил на встречу к ней, на тот конец «сеточки». В звездном небе за окном бледнело ночное светило, явно определяясь в своей природе молодой полной луны, оставляя фазу месяца следующим неделям Нового года. Вызывало радость, что ей еще долго жить до фазы стареющего месяца. Она только-только приготовилась стать матерью своему звездному потомству, впервые ощутив себя способной продолжить возобновление жизни.

 Сложные трансформации на небе не помешали Владу почувствовать поток дарованной Нежности через мониторы и паутинки «сеточки». Женская Нежность струилась по комнате как Северное Сияние, вызывая ощущение волшебства в строгом офисе, превращая его в некий святой храм или святилище, где уже чудились мощные глухие звуки несущие божественную литургию могуществу силы женственности и красоты.

 Он опять взглянул на монитор, ожидая нового сообщения от той, что смогла по волокнам паутинок в «сеточке» донести свою Нежность до него. Но монитор демонстрировал лишь лик древней спящей женщины. И тут Владу вернулась в сознание оборванная сигналом сообщения мысль. Мужское желание обладать. Да, это оно вызывает ответное желание женщины дарить свою Нежность. Вот в чем сила этой статуэтки. Будь она рождена не в камне, а в плоти, способной жить, не увядая столько лет, то уже давно светила бы нам с неба, переполненная энергией от той могучей силы.

 Вот почему, как бы ни были сложны пещеры и комнаты любого Гипогея, пусть даже такого древнего и таинственного, как  Хал-Сафлиени, который служил домом тысячи лет Триединой богини с острова Мальта, пусть путешествие каждого из нас среди Чувств по Лабиринту любой сложности длится бесконечно долго, лишая терпения и надежды на выход из него, сила спящей Мальтийской Венеры всегда сможет провести через Молодость, Зрелость и Старость.

 Новый призыв сообщения, вернул Влада той, что желала и страшилась встречи с ним, как страшился и желал ее он сам.

 -  Сейчас сделаю пару пасов, напрягусь, и скажу даже, что мой собеседник сидит где-то в районе Ширмы или Совок.

 - Честно, не знаю что такое ШИРМА? СОВКИ - уже теплее. Вот только на догадки это не похоже. Скорее на расследование! Лора, а ты не служила в КГБ или СБУ, или, может это само ЦРУ? Хорошо бы, чтобы это было  лишь одно женское чутье или интуиция!

 - Нет, не пугает, это нормальная реакция думающего человека. Очень приятно иметь дело с таким человеком. А это становится ясным месяца через три КОНТАКТНОГО знакомства и во-о-о-ще! Три это много! Чаще сразу или никогда! Во, завернула! Усе, Лелик, пора топать домой, т.к. последствия непредсказуемы.

 - Так уж и непредсказуемы? Для кого?

 - Для тебя, конечно, для тебя. Постаралась надежду не убить, хоть и поздно, за что и сорри. СПА-СИ-БО!

 На прощание Владу пришла ее новая фотография. Он открыл ее во весь монитор и долго рассматривал усмешку Физии Хитрющей, как сама назвала свое фото Лора, пытаясь разгадать ту тайну, способную его, взрослого мужчину привести к непредсказуемым последствиям на   желанном для него первом свидании с ней в начале года грядущего.

 За окном светало, рассыпая по свежему снегу свои рыжие огоньки, вставало дневное светило. Его свет медленно раздвигал занавес ночи, открывая миру сцену для действа нового дня. Влад заменил заставку на мониторе. Теперь, монитор рабочего компьютера, угасая после отключения питающей его силы, являл ему и миру лик Физии Хитрющей, способной своей улыбкой  покорить и заинтриговать любого смотрящего на нее.

  Глава 28. ПОЗДНЯЯ ПРОГУЛКА В ОБЛАКАХ.
 

       " Человек живет настоящей жизнью, если счастлив чужим счастьем"- Гёте И.

 Весна, 2003 год

 Ослепительно белые вершины Яблунивского перевала сверкали и маняли к себе в просветы среди запорошенных мягким снегом грациозных смерек, обнимающих раскидистыми руками ветвей узкую ленту серпантина дороги среди редких мрачных  скал. Служебная «девятка» натужно преодолевала затяжной подъем, жалуясь на свою нелегкую судьбу урчащим рокотом двигателя, словно недовольный тигренок, выброшенный матерью с законного места в очереди своих собратьев на кормление ее грудью.

 Миновав несколько затяжных подъемов,  автомобиль выскочил на голую равнину  плоскогорья, оставив позади себя живописные ущелья вдоль горной реки и лесистых скал. От радости при виде широкого и ровного белоснежного простора, он сменил свой гневный рокот на ласковое урчанье, чтобы затем резво побежать по волнистой темной полосе шоссе, старательно огибая редкие хаты внизу плавных лысых склонов, поделенных редким частоколом изгородей на прямоугольники пастбищ и огородов.

 Весеннее мартовское солнце  старательно грело всю божественную красоту вокруг, напрасно силясь растопить сердце матушки-зимы, жадно накрывшей метровым снегом землю. Весна в бессилии тихо плакала редкими ручьями вдоль обочины шоссе, лишенная радости стремительно раскрасить одноцветный пейзаж яркими цветными красками проснувшейся новой жизни.

 Влад достал из «бардачка» под  панелью приборов темные очки и закрыл глаза от кричаще яркого блеска борьбы времен года и предался воспоминаниям. Сердце еще ныло от пустоты, оставленной ушедшей страстью пережитой вновь любви.

 21 января светлый день его календаря. Того, что несет в себе даты событий, побед и поражений, радостей и тревог путешествия длиною в жизнь по Лабиринту Чувств, в нескончаемых поисках источника живительной силы Нежности, дарованной женской благодарностью на неиссякаемое мужское желание.

 Место, которое Лора выбрала в тот день, было не менее странным, чем ее страх последствий для него оттягиваемой ею свидания в реальном мире. Влад потратил полчаса, пока нашел нужное кафе, а скорее обычную столовую, где, не раздеваясь, куталась в пуховик в темном углу за столиком та, что разбудила столько эмоций и желаний в нем этой холодной морозной и снежной зимой.


        Разговор между ними долго не клеился, не смотря на все его усилия. Лора была грустна и молчалива, пока не решилась открыть ему ту тайну, которой она так страшилась.

 - Влад, я должна, наконец, Вам сказать то, чего мы оба ждем: мою причину, по которой наше свидание будет первым и последним. Она разрушит все, что успело родиться между нами в виртуальном общении. К сожалению, реальность жестока и несправедлива, потому, порой, так трудно в нее возвращаться. Потому я этого не хотела, ведь мне слишком тепло и уютно было с Вами в том мире, который позволяет украсить наши жизненные реалии. А теперь главное: я беременна уже третий месяц. Я этого очень хотела и это произошло! Произошло до моего знакомства с Вами, и это уже не изменить. Вот и все. Вы узнали то, чего я больше всего боялась Вам говорить, зная, что это наверняка разрушит тот хрупкий красивый мир, который Вы мне сумели подарить в паутинках «сеточки». А теперь, прощайте Влад, мне будет приятно Вас помнить и вспоминать все то, радостное, что принесло мне общение с таким мудрым и красивым человеком, как Вы. Вы настоящий мужчина Влад, такие уже больше не родятся. Прощайте!

 Хитрющая Физия была права и не права. Новость Влада не просто ошеломила, она его расплющила как жука на асфальте подошва ботинка. Он был поражен ею до такой степени, что минут десять не мог собрать в сознании мысли, которые табуном скакали вокруг этой новости, и не думая успокаиваться и останавливаться. Только одно он смог сделать в тот момент  - не дать ей уйти навсегда.

 На дороге все чаще стали появляться тяжелые грузовики и автопоезда. Глаза устали от контраста мокрого разбитого темного полотна дороги и сверкающего вокруг снега. Увидев одиноко стоявшую впереди  колыбу, Влад свернул к ней, решив дать отдых себе и глазам.

          Бревенчатое помещение без окон с пирамидальной крышей было освещено лишь с отверстием вверху, в центре кровли для дыма над местом для открытого огня. Полумрак, ослепивший вначале, уже через несколько минут, необходимых для привыкания к новому освещению, дал желанный отдых  глазам. Грибная юшка, деруны со сметаной, сок и кофе. Нехитрый заказ был стандартным и самым любимым Владом в кухне гуцулов с Карпатских гор. Ожидание заказа давало не менее часа для воспоминаний и грез.

         Грубая лавка и стол были изготовлены руками и топором из смереки. Тепло деревянной столешницы и жесткость лавки были приятным разнообразием для тела после долгих часов в мягком кресле за рулем. Запах дыма и шашлыков, которым было пропитано все в помещении, тонко подчеркнуло колорит и атмосферу, направив мысли Влада в романтическую сторону.

         Тогда, на свидании с Лорой,  он сумел быстро навести порядок в своих мыслях. Беременность? Да она никогда не пугала его. Скорее наоборот, радовала и добавляла праздник в отношения с женщиной. Для Влада это были необычайные по глубине чувства и эмоции, которые в эйфорию влюбленности добавляли какую-то долю оргазма и умиротворенного покоя одновременно.

         Женщина в таком положении была для него необычайно привлекательна той женственностью, которая множилась и расцветала прямо на глазах, наполняя Нежностью все вокруг себя. Это было похоже на расцветающий цветок, который был отснят определенным образом на кинопленку, чтобы при обычном просмотре весь удивительный многочасовой процесс его раскрытия и расцвета укладывался в минуты демонстрации.

        Все действо женского плодоношения и преобразование сознания и тела для момента рождения новой человеческой жизни было волшебным и удивительным для внимательного наблюдателя, а что уж говорить о влюбленном и близком женщине человеке.

        Нет, Влад не был намерен, едва обретя ее терять. Он будет бороться за то, что быть рядом с ней ни смотря ни на что. И тут он не собирался сдаваться, а тем более мириться с тем, что задумала эта молодая милая его сердцу женщина. Не найдя сразу необходимых слов и аргументов, он решил действовать.

 - Лора! Я буду настаивать на том, чтобы ты меня называла только на «ТЫ». Я просто слишком близкой себе  тебя чувствую, чтобы слышать это вежливое и холодное «ВЫ». Мне ты совсем не нравишься, сегодня своим упадническим настроением, как не нравится то место, которое ты выбрала для встречи. Я верю в то, что не напрасно ждал почти месяц нашего с тобой свидания, и у тебя есть несколько часов свободного времени для того, чтобы мы с тобой убрали все преграды в наших с тобой отношениях. И главное, я не хочу тебя терять. Ты это пойми и помни. Все остальное не важно!

 Не давая,  опомнится женщине, Влад повез ее в знакомый ему уютный ресторан рядом с их местом встречи, где заказав ей угощение по ее выбору, начал серьезный разговор. Не останавливаясь ни на минуту, он наблюдал за тем, как его слова отогревали  Лору, добавляя блеск в ее красивые глаза и смягчая плотно сжатые губы. Уголки рта медленно, но уверенно поднимались к тому их положению, которое не могло восприниматься иначе, как щедрая  очаровательная улыбка.

 А через два часа, они уже пили вместе кофе с пирожными в ее уютной квартире. Следующие два месяца Влад вспоминал с трудом. Они больше похожи были на один большой и светлый праздник, в котором жили лишь двое: он и она. Они беззаботно купались в море счастья, которое плескалось вокруг, отделяя их надежной преградой от остального суетливого мира. Нетерпеливо дожидаясь конца рабочего  дня в будни, и заполняя целиком выходные радостным уединением повсюду, где они желали быть вместе в эти дни.

 А через два часа, они уже пили вместе кофе с пирожными в ее уютной квартире. Следующие два месяца Влад вспоминал с трудом. Они больше похожи были на один большой и светлый праздник, в котором жили лишь двое: он и она. Они беззаботно купались в море счастья, которое плескалось вокруг, отделяя их надежной преградой от остального суетливого мира. Нетерпеливо дожидаясь конца рабочего  дня в будни, и заполняя целиком выходные радостным уединением повсюду, где они желали быть вместе в эти дни.

 Испытывать свое счастье, как и  быть счастливым счастьем другого человека, не суждено долго. Конец их недолгому счастью пришел вместе с телефонным звонком от той, от которой он два десятка лет ждал Нежность себе в дар. Та, которая ранее сумела остановить его поток бурлящей Нежности, теперь отбирала у него радость чувствовать себя молодым здесь,  рядом со светящейся Нежностью и теплом рождения новой жизни. 

        Она своим внезапным звонком, вызванным  ее отчаяньем  и беспомощностью, смогла поставить его в один миг на новую развилку дорог, где  оставила его одного, предоставив ему  в награду за утраченный счастливый покой лишь право выбирать.  Право самому выбрать ту дорогу на распутье, по которой ему идти дальше. Право решить с кем делить путь: с проверенной преданностью  или с бурлящей Нежностью молодости.

 Ну вот, наконец, долгожданная грибная юшка. Золотистые круги поверх темного бульона умело скрывали от глаз радужной пленкой толстые кусочки грибов в глубине тарелки. Горячий нектар сразу же проникал вглубь тела, которое радостно принимала тепло от каждой влитой ложки юшки, быстро распространяя тепло в остальные части тела вместе с той радостью, что несли аромат и вкус грибов еще при первом прикосновении горячей ложки к губам, норовя их обжечь.

 Неторопливо поглощая любимое блюдо, Владу внезапно почудилось, что он вновь рядом с Лорой, способной так же зажигать его своей нежностью, как эта грибная юшка согревает и радует внутри теплом, сытостью и вкусом одновременно.

 Удивительно, но женщины, с которыми он имел счастье в своей жизни быть знаком близко, могли обладать, или нет, способностью зажечь в его теле и сознании волшебный огонь страсти и восхищения. Забавно, но на это их качество не могло повлиять даже знание того, реальна ли физическая близость с этой женщиной или нет.

         Его мужское желание к женщинам могло жить самостоятельной жизнью, которая не была связана с тем волнением, которое могли вызвать одним лишь своим присутствием  эти удивительные  кудесницы. Нет, естественно, необходимым условием этому была духовная общность их миров.  Или хотя бы уверенность в том, что она обязательно возникнет при первой же возможности.  Но те, чудесные и волшебные вещи, которые творила с ним Нежность такого типа женщин,  переносила Влада в мир, который он себе мог представить лишь как рай Творца, если такой мог реально существовать.

       Трудно сказать от чего зависело такое воздействие женщин-фей на него. Это был какое-то особое свечение внутри них, которое было видно лишь ему одному. Каждая из них, будто бы чувствовала, что их внутреннее свечение он видит и чувствует, и они раскрывались навстречу ему всей своей богатой женской сутью. Она, эта их суть,  не могла быть описана лишь одними внешними или внутренними качествами. Она составляла некий сплав всего того, что было в каждой из них. И лишь сплав всего воедино мог издавать то свечение, которое было видимо лишь ему. По крайней мере, ему так казалось, когда его женщины-феи неслись вместе с ним в их волшебный мир.

      Удивительным было и то, что все время в их присутствии, он так легко возбуждался, что ему скорее требовалось нечто успокоительное, нежели женские ласки или другие знаки внимания от них. Знатоки утверждают, что для обычного холодного поцелуя нужно задействовать всего две лицевые мышцы. Но для настоящего страстного и долгого поцелуя, способного унести в мир блаженства,   уже необходимо одновременное усилие трех десятков мышц лица у каждого из участников такого страстного действа.

       Влад переносился в свой блаженный мир лишь от одного сознания того, что его фея рядом с ним. Ему было достаточно ее внутреннего свечения ему. Он называл этот тайный, невидимый и неведомый никому более свет – « свечением в пещере предков», потому как был уверен в том, что эту способность ему передали ему поколения предков как родовой дар своей Нежности. И он получил его от них для всех тех женщина, которые, сами получив аналогичный дар от своих предшествующих поколений женщин, как и он, готовы дарить свою Нежность.

        Когда встречаются вместе два таких человека, то возникает между ними такой мощный и стремительный поток обменом Нежности, что он и вызывает в одном из них свечение, а в другом способность видеть его и чувствовать.

         А может быть, ничего такого нет? А все это лишь ему привиделось, пока он после дерунов со сметаной ждал кофе и задремал в полумраке колыбы, убаюканный сытостью и сладостью наслаждения от вкусного обеда. Так это, или нет?  Есть ли на самом деле женщины  с особым «свечением предков»?

        Одно Влад знает наверняка, что Лора и Ляля, были для него теми женщинами-феями, которые способны его унести в удивительный и волшебный мир чувств, который порой сложен и запутан, как Лабиринт. Тот, в пещерах которого покоятся души наши предков, способные нести сквозь века нам свет. И свет тот, найдя среди нас родственные им души, вызывает их дивное свечение.

       Уже через минуту, Влад выезжал на серую полосу асфальта шоссе, мокрого от тающего снега под весенним ярким солнцем. Не смотря на всю красоту весеннего полдня вокруг, на душе у него было тяжело.

       Да, он сделал свой выбор. У нас всегда есть возможность сделать свой выбор и определить далее свою судьбу, выбрав в жизни лишь одну свою дорогу на развилке. Вот и его развилка уже позади. Он сделал выбор в пользу той, что прошла кастинг невест, и много лет разделяла с ним его трудности и радости.  И его выбор остался прежним, как два десятка лет назад.

           "Человек живет настоящей жизнью, если счастлив чужим счастьем". Теперь, он как и прежде, продолжает жить настоящей жизнью. И пусть, пока не заметил в той, что рядом с ним столько лет - «свечения предков», зато он давным-давно не сомневается в том, что конец его пути находится на ее дороге жизни.

          А Физия Хитрющая, глядя с его рабочего монитора, будет ему и дальше напоминать о том, что есть в мире суетном где-то женщины, чье свечение душ, поднимает изредка нас, мужчин высоко на небеса, где пусть недолго, но можно совершить прогулку в раю вдоль берега потоков  нашей НЕЖНОСТИ.