Глава 8
Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
А. С. Пушкин
Храни меня, мой талисман
Избавившись от Дима, Дик побывал ещё в нескольких стойбищах и к концу дня прилетел в Антсик. Приземлившись на площадке около здания полиции и перекинувшись парой фраз с дежурным полицейским, он отправился к своей тётушке. Линни давно уже с нетерпением поджидала его. Но, преодолев женское любопытство, она вначале усадила племянника за стол, накормила его и вскользь поинтересовалась его семейными делами. И только после этого тётушка перешла к волновавшей её теме, сообщив, что вчера вечером полиция привезла в Антсик тело Роззи
— Какой ужас! — эмоционально восклицала она. — Какой ужас! И надо же было быть такой дурой, чтобы жить одной в тайге с дикарями. И вот результат!
Линни не была знакома с Роззи, но слышала о чудачке, поселившейся с сыном в тайге. Чистосердечно считая, что таких дур надо ещё поискать, она всё-таки активно интересовалась её жизнью. Поэтому, узнав, что Дик бывает проездом у Роззи, она, как клещ, вцепилась в источник новой информации. Вот и на этот раз племянник был вынужден дать ей подробный отчёт о трагическом происшествии. Из рассказа Дика следовало, что сын Роззи мог уцелеть, и тётушка Линни решила завтра же обязательно зайти в полицию и разузнать о мальчике всё. У неё относительно его появились какие-то свои далеко идущие планы.
На следующий день, узнав в полиции, что Рич прибился к анчам, и, выяснив, что на счету у Роззи находится около семидесяти тысяч грейт, Линни тут же обратилась в юридическую консультацию. Юрист, внимательно выслушав её, объяснил, что при усыновлении мальчика, потерявшего мать, она может рассчитывать на существенные льготы. Во-первых, в этом случае она уже не обязана оплачивать право рождения своего умершего ребёнка и, во-вторых, на выкуп права рождения усыновляемого мальчика она может потратить половину сбережений его матери. Остальные деньги усыновленный ребёнок получит по достижении им восемнадцати лет. Калькулятор в мозгу Линни сработал мгновенно, денег в этом случае на выкуп хватало, и плюс ещё кое-что оставалось. И она начала кампанию по усыновлению Рича. Но бюрократия в Гуре была ещё та, и только по истечении четырёх месяцев Линни удалось пройти все необходимые формальности. За это время она ни разу не поинтересовалась судьбой Рича.
Рич быстро освоился у анчей. Имея проворные ноги, он помогал им пасти и отлавливать оленей. С языком у него проблем тоже не возникло. Одно только было нехорошо, по окрестностям бродил медведь-чёлоед, и удаляться в одиночку далеко от стойбища было очень опасно. Кроме того, исчезло два оленевода, и виновником, конечно, считался медведь. Анчи давно бы уже устроили на него облаву, но медведь считался редким животным, охота на которого без лицензии была строжайше запрещена. Однако при оформлении лицензии возникли какие-то юридические закавыки, и поэтому анчам не оставалось ничего другого, как только терпеливо ждать. Наконец общество охотников получило долгожданное разрешение на отстрел медведя, и в стойбище анчей внезапно появилось два десятка энергичных и шумных искателей приключений. За право участвовать в охоте каждый из них выложил немалые деньги. Первые два дня были неудачными, медведь как сквозь землю провалился. И в то же время пропал ещё один оленевод. На третий день к охоте подключились анчи-следопыты, а Рич вместе с женщинами и детьми остался в стойбище. Мальчику очень хотелось самому расправиться с коварным хищником. Он представлял себе, как это чудовище забегает в стойбище, и он разряжает свою винтовку прямо в его разъяренную пасть. Но этим мечтам, к счастью, не суждено было сбыться, вечером охотники вернулись с трофеем. Осмотрев медведя, Рич с ужасом понял, что в одиночку он бы с ним не справился. Убить выстрелом в пасть такую громадину было просто невозможно, а для того, чтобы попасть зверю пулей в глаз, требовались снайперская меткость и редкое самообладание.
Охотники наперебой фотографировались около медведя, все были оживлены и очень довольны. Что ты, такое приключение! И каждый из них потом, показывая фотографию, будет говорить, что именно он убил этого медведя, добавляя при этом всевозможные щекочущие нервы подробности.
Вокруг туши убитого зверя анчи устроили ритуальные танцы. Костры в стойбище горели всю ночь. Утром охотники освежевали медведя и, забрав шкуру, улетели, а туша, оставшаяся в стойбище, была довольно быстро съедена. После этого события потянулись монотонные, как две капли воды похожие друг на друга, дни, и надежда Рича, что вот-вот прилетит Дик и вызволит его отсюда, практически полностью исчезла. Осталась только тоска по дому и по родителям. Прошло четыре месяца, выпал первый снежок, начались заморозки, и Рич облачился в меховую куртку. Казалось, что теперь никто, и ничто не потревожит размеренную жизнь анчей.
Но вот однажды прилетел грэт, из которого в сопровождении двух полицейских вышла женщина. Таких красивых тёть Рич никогда прежде не видел. В ней поразительно сочетались пропорции размеров, форм и цвета. От изумления у Рича даже челюсть слегка отвисла.
Женщина подошла к нему и тихо спросила:
—Рич, ты узнаешь подругу своей матери, тётю Линни?
Рич неуверенно кивнул головой. Он понял, что зачем-то понадобился этой женщине. Линни протянула руку, чтобы потрепать его волосы, но тут же брезгливо её отдёрнула. «Ещё вшей нахватаешься», — прочитал её мысли Рич, и ему стало не по себе. Внезапно у него появилось ощущение собственной ущербности, ему захотелось уйти, спрятаться, куда-то исчезнуть. Но тут Линни ласково произнесла:
—Собирайся Рич, будешь жить у меня.
От этих слов внутри у Рича всё запело, наконец-то в его жизни наступят хоть какие-то перемены. Но эта радость тут же омрачилась тревогой, ведь обрывалась последняя ниточка, связывающая его с Диком и Нором, а, следовательно, и с Землёй. Однако эти противоречивые чувства никак не отразились на лице Рича. Жизнь у анчей приучила его к сдержанности. С равнодушным видом он неторопливо прошёл в чум, взял рюкзак и, закинув винтовку за плечо, вышел. Полицейские настороженно переглянулись между собой.
— Оружие с собой брать нельзя, — поспешно предупредила Линни.
Рич подошёл к старику и, протянув ему винтовку, произнёс на языке анчей.
— Бери, это твоё.
Растроганный старик пригласил его в чум. Там он, порывшись в своей сумке, достал небольшую статуэтку на цепочке, подал её Ричу и поинтересовался:
— Что чувствуешь?
Рич осмотрел статуэтку. Это была фигурка женщины с двумя лицами. Если первое лицо приветливо улыбалось, то второе, расположенное со стороны спины, имело очень гневное выражение. Статуэтка была выполнена из какого-то довольно тяжёлого материала светло-коричневого цвета. Почувствовав тепло, исходящее от фигурки, Рич ответил:
— Тепло.
Старик удовлетворённо прикрыл глаза.
— Это Фоди, богиня добра и зла, — сказал он. — Этот амулет много веков назад нам оставили боги. Они сказали, что носить его на шее должен только тот, кто чувствует от него тепло. Того он защитит и избавит от многих бед и неприятностей. На того же, кто почувствует от него холод, обрушится множество несчастий, и его всегда будут преследовать неудачи. К тем, кто не чувствует от него ни тепла, ни холода, богиня Фоди равнодушна. К нам она равнодушна. Бери, это твоё.
Старик взял амулет и повесил его на шею мальчика. Значение этого момента для всей своей последующей жизни Рич осознал намного позже. Но всё-таки, прикоснувшись к статуэтке и ощутив исходящее от неё ровное приятное тепло, он непроизвольно прошептал:
— Храни меня, мой талисман.
Рич спрятал талисман под рубашку. Потом он вытащил из рюкзака патроны, положил их на оленью шкуру, попрощался со стариком и вышел из чума.
Рича усадили на заднее сиденье, и грэт взлетел. Линни была очень довольна. Ещё несколько формальностей, среди которых получение Ричем документов, и она свободна. Жизнь снова становилась прекрасной и удивительной, и от неё нужно было взять всё без остатка. Ну а Рич? А что Рич? С Ричем у неё никаких проблем не будет. Ей только бы попасть на Большую землю, а там относительно Рича она что-нибудь обязательно придумает.
Глава 9
Жизнь полна парадоксов, но самый большой парадокс это сама жизнь.
NN
Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum.
(Будете, как бог, знать добро и зло)
И. В. Гёте «Фауст», сцена 4 (Мефистофель)
Нор был изумлён до крайности, когда к нему без всякого предупреждения заявились Линни и Дим. Он считал, что Дим находится у анчей и будет находиться у них ещё достаточно долго. А тут он с Линни! Как? Каким образом? Да и Линни свалилась на него, как снег на голову. По его прикидкам она должна была находиться в резервации ещё как минимум года три. А тут.… Но Нор быстро пришёл в себя и, сделав вид, что очень обрадовался бывшей свояченице, поспешил поприветствовать её.
— Знакомься Нор, это мой приёмный сын Рич, — бойко защебетала Линни.
Она рассказала Нору историю усыновления Рича и, посетовав о бедной Роззи, тут же взяла быка за рога.
— Понимаешь Нор, я не хочу стеснять своих родителей. Домик у них, как ты знаешь, маленький, сами они старенькие, и поэтому у меня к тебе просьба.
Нор насторожился. Неужели она хочет остановиться у него? Избавь его Бог от такой деятельной и шумной особы. Облизнув внезапно пересохшие губы, Линни продолжила:
— Нельзя ли Ричу пожить у тебя несколько дней? Всего несколько дней.
Нор в душе облегчённо вздохнул и согласился. Он понял, что Рич останется у него не на несколько дней, а на всю оставшуюся жизнь. Но этот вариант его вполне устраивал, и, полагая, что дёшево отделался, он мысленно поблагодарил Линни за нежданный подарок. Но не тут-то было. Линни, ободрённая первым успехом, тут же попросила у него взаймы три тысячи грейт. При этом она клятвенно заверила его, что как только у неё появятся деньги, она сразу же вернёт ему долг. Зная, что денег для уплаты долгов у Линни никогда не было и не будет, Нор вначале ничего не хотел ей давать. Но она так просила, так умоляла, что, в конце концов, скряга Нор раскошелился. Он хотел дать Линни тысячу грейт, ну максимум две, но она каким-то непостижимым образом сумела выманить у него целых пять тысяч. От расстройства Нор был вне себя.
Линни ещё раз заверила Нора, что будет заботиться о Риче и деньги обязательно вернёт когда-нибудь потом, может быть. После этого она, очень довольная собой, чмокнула на прощанье Нора в щёчку, небрежно сделала Ричу ручкой и исчезла.
После ухода Линни, Нор не сразу пришёл в себя от такой растраты. Он вообще-то не был жадным и довольно равнодушно относился к деньгам, которые были вне его кошелька, но свои деньги он тратил очень экономно, считая каждый пвил. Ну ладно, чёрт с ними с деньгами, наконец, решил он, зато Дим, то бишь Рич, теперь с ним. Правда, Рич мог оказаться весьма сомнительным подарком, но Нор почему-то был твёрдо уверен, что особых проблем у него с ним не возникнет. И, кроме того, Нора одолевал исследовательский зуд.
Рич за четыре месяца великолепно освоил язык анчей, чего нельзя было сказать о языке гуров. После получения амулета, его телепатические способности существенно усилились, да и запоминать, и ориентироваться в обстановке он стал намного быстрее. По дороге в Антсик он очень быстро разобрался в проблемах своей приёмной матери, которая и не подозревала, что её мысли прослушиваются. Линни, не спеша, продумывала план своих дальнейших действий. Слава Богу, выглядит она моложе своих тридцати трёх лет и, следовательно, ещё может найти богатого любовника, способного хорошо оплатить любой её каприз. Но выход в большой свет требует затрат и неплохо было бы подзанять у кого-нибудь деньжат. Перебрав возможных кандидатов, Линни, наконец, остановилась на Норе. Хотя он и недолюбливает её, но, в конце концов, чёл он добрый и вытянуть из него две-три тысячи грейт, по-видимому, удастся. Кстати, живёт он один и, следовательно, ему можно будет сплавить Рича, эту совершенно ненужную ей обузу.
Полицейские не обращали на мальчика никакого внимания. Они были околдованы Линни и наперебой пытались предугадать её желания. Но Линни внимание полицейских трогало мало. На мелочи она не разменивалась.
Дома Линни заставила Рича помыться в ванне и полностью сменить одежду. Увидев на его шее цепочку, она поинтересовалась:
— Что это?
Рич показал ей амулет и сказал, что получил его в подарок от анчей.
— Богиня Фоди? — удивилась Линни, бросив взгляд на фигурку, — ты бы сперва помыл её, прежде чем цеплять на шею всякую гадость.
Линни была чистюля.
Получение документов прошло для Рича без особых проблем. Всё за него делала Линни. Её присутствия было достаточно для того, чтобы на Рича никто не обращал внимания. Ему оставалось только лишь расписаться в указанных местах. Но даже это, несмотря на то, что он уже выучил большинство букв гурского алфавита по названиям улиц и магазинов, было для него вначале непростой задачей. К счастью, первую подпись ему пришлось поставить в анкете для получения паспорта, поэтому угадать, где была написана фамилия Хар, а потом повторить эти значки в нужном месте оказалось несложно.
После прохождения всех юридических формальностей Рич и Линни получили пропуск на Большую землю. Рич понимал, что на Большой земле Линни обязательно сплавит его кому-нибудь из своих знакомых. А что будет дальше? При одной мысли об этом у Рича сжималось сердце от тоски и тревоги. Но всё обошлось как нельзя лучше. Линни привела его к тому самому Нору, однако Рич и вида не подал, что они уже знакомы. Наблюдая, как Линни выманивает у Нора деньги, он мысленно восхищался ею: «Ну и плутовка!».
И вот он остался один на один с окончательно расстроенным Нором. Нор, однако, быстро успокоился и, предложив Ричу посмотреть телевизор, сел за компьютер. Телевизор представлял собой большой плоский экран, висящий на стене. В нижней части экрана в виде небольшого утолщения располагалась коробка с источником питания, электроникой и панелью управления. Правда, панелью управления практически никто не пользовался, так как её функции полностью дублировал переносной пульт дистанционного управления, который вообще-то являлся универсальным устройством. Им управлялась вся автоматика в доме и, кроме того, он выполнял функции видеотелефона. Изображение, принимаемое телефоном, могло выводиться либо на миниатюрный экран пульта, либо на экран телевизора.
Попереключав каналы, Рич остановился на мультфильмах, для понимания которых не требовалось хорошего знания языка. Временами мультфильмы перемежались коротенькими музыкальными шоу, не имевшими к ним никакого отношения. Позже Рич выяснил, что в телевизоре Нора стоит специальный детектор рекламы, который по кодовым посылкам начала и конца рекламной паузы переключает его в режим видеопроигрывателя и обратно. Просмотр мультфильмов прервал Нор. Оказывается он, не откладывая дела в долгий ящик, составил программу индивидуального обучения Рича и решил немедленно приступить к занятиям.
Рич очень быстро освоил азбуку и грамматику гурского языка. Точные науки у него также не вызвали особых затруднений, достаточно было лишь привыкнуть к новым обозначениям. Зато изучение истории, литературы и искусства отняло у него довольно много времени. Но он делал поразительные успехи. Жёсткая, даже по мнению Нора, программа обучения была реализована досрочно, и с Нового года он уже мог идти в школу. За месяц Рич довольно сносно освоил гурский язык, и никто теперь не мог сказать, что он воспитывался у дикарей. Единственная закавыка — уши. Отросшие волосы очень хорошо их прикрывали, но, тем не менее, от случайностей не защищали. Сделать же анонимно пластическую операцию не представлялось возможным, а изготовленные Нором муляжи оказались ненадёжными.
Однажды Нор обратил внимание на амулет. Выслушав рассказ Рича, он тщательно осмотрел статуэтку и задумался. Амулет имел температуру окружающего воздуха, и вроде бы ничем особенным не выделялся. Нор не верил ни в Бога, ни в чёрта, но тут в его душе впервые шевельнулся червячок сомнения. А что, если Ричу действительно покровительствует богиня Фоди? Не выпускает ли он в мир чёлов монстра? Но Нор тут же отбросил эту мысль. Фоди, богиня их мира, и она не причинит ему вреда. А Рич, может быть, ещё принесёт пользу. Дай-то Бог! Покопавшись на книжной полке, Нор достал старую потёртую книгу «Древние мифы и легенды» и вручил её Ричу со словами:
— В этой книжке, сынок, ты сможешь кое-что прочитать о богине Фоди.
Рич залпом прочёл мифы, скорее похожие на сказки, чем на быль. Кое в чём они отдалённо напоминали мифы и легенды древней Греции, но легенда о богине Фоди выпадала из общего контекста. Из неё Рич узнал, что Фоди является женой верховного бога Эзола. Однажды она вместе с Эзолом опустилась с неба на Дэкки. Эзолу не понравилась выжженная каменистая поверхность планеты и он, по совету Фоди, начал создавать на ней жизнь. Вначале он сотворил на суше большие озёра, которые по содержанию питательных и органических веществ были подобны гигантским яйцам, лишённым скорлупы. И в этих озёрах начали зарождаться микроорганизмы, подготовившие своей деятельностью почву и атмосферу Дэкки для растений. Затем берега озёр покрылись растениями, семена которых вода и ветер разнесли по поверхности планеты. Но богине Фоди этого показалось мало, она захотела, чтобы на планете буйствовала не только флора, но и фауна, и Эзол добавил в озёра органики. Вскоре в озёрах появились насекомые и рыбы, а потом на прибрежном мелководье стали выводиться разные прочие твари и выползать на сушу.
И вот однажды на берег одного из озёр выползло два маленьких чёла: мальчик и девочка. Богиня Фоди тут же взяла их под своё покровительство, а Эзол обучил их языку. Подрастая, чёлы беззаботно бродили по берегам озера, питаясь плодами райского сада. Хищники их не трогали. Эзол позволил чёлам ходить везде за исключением того места, где росло древо прозрения. Для того чтобы неразумные чёлы случайно не нарушили запрет, он поставил вокруг древа ограду и калитку всегда держал на запоре. Но как-то раз, случайно оказавшись около ограды, чёлы заметили приоткрытую дверцу. Забыв о запрете, они вошли внутрь и увидели дерево, продолговатые плоды которого отдалённо напоминали не то яблоки, не то груши. Солнце ласково светило с небес, и стояла такая тишина, что даже в ушах звенело. А вокруг никого ни зверей, ни богов. Плоды выглядели так аппетитно, что чёлы, не выдержав искушения, решились их отведать. И стоило им только съесть по сочному и вкусному плоду, как откуда-то появились Эзол и Фоди. С грустью посмотрев на чёлов, Эзол сказал:
— Вы сами сделали выбор и, съев плоды с древа прозрения, превратились в разумных существ. Перед вами отныне многое откроется, но за своё будущее вы теперь будете отвечать сами. Вот вам семена фруктов, овощей и злаков и уходите прочь из этого сада. Если вы вздумаете вернуться сюда, то дикие звери растерзают вас.
А Фоди добавила:
— Прежде всего, научитесь отличать добро от зла, ибо отныне вы не звери, но не забывайте, что и не боги. Вы всего лишь чёлы, и не более того. Идите в мир, созданный нами для вас, живите там, плодитесь и растите детей. Но помните, другой планеты у вас нет, и не будет, поэтому живите в согласии с природой и не нарушайте её законов. Отныне вы лишаетесь моей опеки, и сами будете бороться за своё существование. И редко к кому я приду на помощь.
Таким образом, чёлы были изгнаны из рая и стали жить, полагаясь только на свои силы. Прошли века. Озёра исчезли, сады одичали, и ни один чёл теперь не сможет даже приблизительно указать места, в которых они когда-то находились.
В комментариях к легенде было сказано, что это одна из попыток древних объяснить происхождение жизни на Дэкки.
Не менее удивительна была и легенда о чачвеках, исповедовавших культ богини Фоди. Статуи этой богини стояли в их многочисленных храмах, но лишь одна из них, оставленная по преданию богами, была предметом особого почитания. Выполненная из неизвестного светло-коричневого материала, она была высотой чуть более полуметра, и обладала свойствами такими же, как и амулет Рича. Находилась она в главном храме государства, и сам верховный жрец присматривал за ней.
Чачвеки, пользуясь покровительством богини Фоди и богини судьбы Тумми, процветали и расширяли свою территорию. Но со временем они погрязли во зле и пороках. Жестокость и алчность стали их фетишем. Верховный жрец, возомнивший себя выше всех, стал слишком часто требовать обильных жертвоприношений богам. Однажды, после удачной победы над чёлами, множество пленных было принесено в жертву, но верховному жрецу этого показалось мало. Упиваясь своей властью и могуществом, он потребовал, чтобы в жертву дополнительно была принесена тысяча чачвекских девушек. Когда жертвоприношение было совершено, на стене храма появилась надпись: «Горе заблудшим». Испуганный верховный жрец поспешно скрылся в храме и, увидев гневное лицо богини Фоди, подошёл к статуе, чтобы её развернуть. Но как только он прикоснулся к ней, ужасный холод пронзил всё его тело, и жрец замертво упал на землю. И долго ещё после этого в храме ощущался холод, исходящий от статуи.
Чачвеки неразумными делами своими навлекли на себя гнев богини Фоди, и на них обрушилась масса несчастий. Это и наводнения, и проливные дожди, и землетрясения. Но ужаснее всего были болезни. Численность чачвеков стала быстро сокращаться. Теснимые чёлами, они, потеряв свои земли, оказались на грани полного исчезновения. Чёлы, опасаясь гнева богини Фоди, храмы не трогали. Разрушали храмы только солнце, воздух и вода да буйная растительность, а время постепенно растворило их в джунглях. Священная статуя богини Фоди ещё долго стояла в главном храме, а потом исчезла.
В комментариях к этой легенде говорилось, что в настоящее время эта статуя находится в храме небольшого селения чачвеков, расположенного в одной из наиболее труднодоступных долин Рамира. На вкладке была приведена её фотография. Рич сравнил свой амулет с фотографией, сходство было поразительным. Уши у богини Фоди были такими же, как и у чачвеков. В комментариях также говорилось, что, к сожалению, большинство известных храмов богини Фоди разграблено. Около тысячи лет назад в поисках раритетов и сокровищ в джунгли Ститоуна группами и поодиночке ринулись многочисленные искатели приключений. Но лишь отдельным счастливчикам удалось разбогатеть. Храмы цепко хранили свои тайны, и за попытку раскрытия любой из них не один десяток искателей сокровищ поплатился жизнью.
Рич задумался над прочитанным. Вспомнились слова отца: «Книга книгой, а мозгами двигай». И перед его глазами, как живые, встали отец с матерью. Где они? Что с ними?
Глава 10
Ваше благородие, госпожа Удача!
Для одних Вы добрая, для других иначе.
Песня из кинофильма «Белое солнце пустыни»
Сергея Петровича «скушали». «Скушали» до обидного легко и просто, практически без всякого сопротивления с его стороны. И всё началось, как всегда, с незначительного события. Однажды его пригласил к себе главный инженер. Речь зашла о том, что в штатном расписании лаборатории нестандартного оборудования есть вакансия старшего инженера.
— К нам на работу устраивается новый сотрудник, — неторопливо говорил Главный, — неплохо было бы, если бы он какое-то время поработал у Вас старшим инженером и под Вашим началом набрался бы опыта. А затем мы переведём его в отдел главного конструктора. Ну как, согласны?
В это время зазвонил телефон. Главный поднял трубку, послушал, а потом обратился к Сергею Петровичу:
— А вот, кстати, и он. Возьмите пропуск и проводите его ко мне. Он внизу, на проходной.
Сергей Петрович взял у Главного подписанный пропуск и спустился в вестибюль. Около кабины контролёра стоял молодой человек лет двадцати восьми, опрятно одетый, аккуратный, прилизанный. В его внешнем виде была только одна маленькая неувязочка, ботинки у него были очень старые и явно требовали замены.
— Пулов Игорь Олегович, — представился человек в поношенных ботинках.
Таким образом, в лаборатории Сергея появился новый сотрудник. Вскоре представился случай проверить его способности на практике. По результатам испытаний в схему пятивольтового импульсного источника питания потребовалось ввести нагрузочный резистор номиналом 100 Ом. Игорь Олегович проявил инициативу и вызвался подготовить извещение по электрической части. Через неделю к Сергею Петровичу из отдела главного конструктора подошла женщина-конструктор и пожаловалась, что резисторы не помещаются в корпус источника питания.
— Как не помещаются? — удивился Сергей Петрович.
Но, глянув в извещение, он с удивлением обнаружил, что в качестве нагрузочного сопротивления взято десять последовательно соединённых десятиваттных резисторов номиналом 10 Ом. Пришлось пригласить Игоря и спросить у него, чем вызвано такое техническое решение.
— Выходная мощность источника питания 100 Ватт. Стоомных резисторов такой мощности не выпускают, поэтому пришлось взять десять десятиваттных, — с улыбочкой объяснил тот, как бы удивляясь, что начальник лаборатории не понимает таких простых вещей.
Ничего не сказал ему Сергей Петрович, только махнул рукой, давая понять, что Игорь может идти. Потом он попросил конструктора переоформить первую часть извещения, заменив эту ахинею одним полуваттным резистором. Конструктор, понимая, что начальник лаборатории ни с кем не хочет обострять отношения, согласилась.
— Вот и появилась у меня в лаборатории мёртвая душа, — пробормотал Сергей Петрович после ухода конструктора, — хорошо ещё, что хоть ненадолго.
Но он ошибся. У него в лаборатории появилась не мёртвая душа, а самая настоящая «баба-яга». У Игоря Олеговича обнаружились таланты совершенно другого рода, и, кроме того, как позже узнал Сергей Петрович, он оказался племянником главного инженера.
В конце августа Сергей Петрович ушёл в отпуск и вместо него за начальника лаборатории остался Пулов. Сергей Петрович, конечно, был против такого назначения, но это было решение главного инженера, мотивированное тем, что надо воспитывать молодые руководящие кадры. А против начальства не попрёшь.
Отпуск Сергей провёл у родителей. Петру Евдокимовичу было уже около семидесяти лет, но он всё ещё оставался крепким и подвижным. Худенькая Анна Антиповна здоровьем не отличалась, но скрипучее дерево долго живёт. Щадя чувства сына, родители старались не говорить с ним о постигших его несчастьях.
Как-то Сергей в разговоре с отцом обмолвился, что за него начальником лаборатории остался ненадёжный кадр и назвал его фамилию. Пётр Евдокимович насторожился:
— Пулов, … хм, Пулов. Помнится, во время войны мне пришлось столкнуться с капитаном Пуловым Олегом Павловичем. Уж не его ли это сын?
У Петра Евдокимовича была очень цепкая память на лица и фамилии. На фронте он был разведчиком и мог бы много интересного рассказать о своей фронтовой жизни. Но не любил он рассказывать о войне. Поэтому Сергею, несмотря на все его старания, удалось вытянуть из отца только несколько рассказов, больше похожих на солдатские байки. Вот и на этот раз Сергею удалось вытянуть из него очередную байку. Хочешь, верь, хочешь, не верь.
Пётр Евдокимович отлёживался в госпитале после очередного ранения. Перед выпиской его внезапно вызвали в военкомат. Там его провели в отдельный кабинет и попросили немного подождать. Через некоторое время в кабинет вошёл полковник. Пётр Евдокимович хотел вскочить со стула, но полковник, сделав недвусмысленный жест рукой, сказал:
— Не вставайте, Пётр Евдокимович. Ну, как здоровье?
— Да вот, заштопали в госпитале. Теперь снова можно на фронт, товарищ полковник.
— Для вас, Пётр Евдокимович, у нас есть не совсем обычное задание, — приступил к делу полковник. — Требуется совершить небольшую экскурсионную поездку. Задание с одной стороны лёгкое, но с другой стороны достаточно ответственное. Неудача может привести к очень серьёзным последствиям. Ну как, готовы?
Пётр Евдокимович уже не раз совершал экскурсии за линию фронта и был готов ко всяким неожиданностям. Но здесь к нему почему-то обращались не по званию, товарищ сержант, а по имени и отчеству. Может быть, у полковника манера такая? А может быть тут какой-нибудь подвох? Но, отбросив сомнения, он бодро отрапортовал:
— Готов, товарищ полковник.
— Тогда слушайте. Вы временно поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Куликова. Его нужно будет сопроводить до города, — и полковник назвал населённый пункт, расположенный в Узбекистане. — По пути он хочет сделать небольшой крюк и посетить родные места. Ваша задача: доставить старшего лейтенанта в целости и сохранности до места назначения.
Пётр Евдокимович был разочарован, но взялся за гуж не говори, что не дюж. На пути следования происшествий не случилось, за исключением одного маленького инцидента, после которого Пётр понял, что Куликов далеко не простой старший лейтенант. А дело было так. В одном из городков они делали пересадку. В городке находился крупный военный гарнизон, и солдат на вокзале было много. Пётр Евдокимович вместе со старшим лейтенантом ждал поезда. Вдруг по вокзалу пронёсся шепоток:
— Поп вышел на охоту.
Большинство солдат моментально куда-то исчезло. Около пожилого солдата, стоявшего у кассы, как из-под земли выросли щеголеватый капитан и старшина.
— Почему не отдаёте честь, товарищ рядовой? — строго заметил капитан.
— Виноват, товарищ капитан, — козырнул солдат.
— И пуговица на воротничке у Вас не застёгнута. Придётся Вам, товарищ рядовой, подумать о своем поведении на гауптвахте.
— Но у меня отпуск, — растерялся солдат.
— И со старшими по званию пререкаетесь, товарищ рядовой. Трое суток гауптвахты. Старшина, займитесь им.
— Ну и сволочь же этот капитан, — негромко произнёс старший лейтенант, — украл у солдата отпуск.
У капитана, как видно, был великолепный слух. Оставив рядового, он подошел к старшему лейтенанту и представился:
— Комендант вокзала Пулов Олег Павлович. Ваши документы. И Ваши тоже, товарищ сержант.
Повертев документы в руках, капитан сказал:
— Время военное, и на вокзалах много подозрительного люда болтается. Придётся выяснить ваши личности. За документами зайдёте завтра в десять утра к коменданту вокзала.
Козырнув, капитан ушёл.
— Вот сволочь, — уже громче произнёс старший лейтенант, — придётся теперь коротать ночь на вокзале.
Капитан не оглянулся. Через полчаса Пётр Евдокимович заметил как старшина, кивнув головой в их сторону, что-то сказал рослому сержанту с бычьей шеей. «Как бы чего не было», — забеспокоился Пётр. Старший лейтенант тем временем достал записную книжку и, что-то найдя в ней, зашёл к дежурному по вокзалу. Выйдя оттуда, он кивнул Петру, следуй, мол, за мной, и они вышли на улицу. Смеркалось. Пётр с лейтенантом неторопливо пошли вдоль улицы, следом за ними из-за угла вокзала вышло четверо солдат, среди которых угадывался сержант с бычьей шеей. Пётр оглянулся и, заметив быстро приближающуюся группу солдат, насторожился. И не зря. Солдаты, поравнявшись с ними, дружно напали на них. Пётр быстро справился со своими двумя противниками и хотел было помочь старшему лейтенанту. Но тот тоже оказался не промах, оба его противника уже лежали на земле. Старший лейтенант достал из нагрудного кармана сержанта с бычьей шеей военный билет, посветив фонариком, просмотрел его и вернул обратно.
— В этом городе служит мой однокашник, — сказал он Петру, — у него и заночуем.
Однокашник оказался заместителем начальника гарнизона. Встретив Куликова, он удивился:
— Я думал, Николай, ты уже полковник, а ты всё ещё в старлеях ходишь. Я, видишь, уже до подполковника дорос.
— Всему своё время, — улыбнулся Куликов.
Сели за стол. Николай рассказал своему однокашнику об инциденте с капитаном.
— Нет на него никакой управы. Его дядя начальник гарнизона и во всём его покрывает. Ничем не могу помочь, — поморщился однокашник.
— А может, всё-таки, найдем на него управу. Разреши-ка воспользоваться твоим телефоном.
Куликов позвонил по телефону. И по тому, как напряженно прислушивался к разговору однокашник, Пётр понял, что судьба капитана Пулова решена.
— Ну что ж, — сказал Николай подполковнику, — поздравляю с повышением в должности. Завтра придет приказ о назначении тебя начальником гарнизона. Дядя Пулова переводится в другое место, а капитан Пулов будет разжалован до лейтенанта за поведение порочащее звание офицера и отправлен на фронт. Жди звонка.
Телефон зазвонил минут через двадцать. Подполковник бережно взял трубку и, услышав знакомый голос, вытянулся по стойке смирно. Ответы его были кратки:
— Да. Так точно. Будет исполнено, товарищ генерал.
Положив трубку, подполковник тут же куда-то позвонил. Через полчаса сержант с бычьей шеей и трое солдат были доставлены патрулём.
— Ну-ка, доложите о своих подвигах, — обратился подполковник к сержанту.
Тот долго мялся, но рассказать всё-таки пришлось.
— Мы должны были избить старлея и сержанта, залить им в горло водки и доставить на гауптвахту, якобы за участие в пьяной драке.
— Вы знаете, что теперь вас ждёт штрафная рота?
Солдаты, понурившись, молчали.
— Ваш проступок будет забыт, если всё это вы проделаете с Пуловым. Вопросы есть?
— Но капитан Пулов потом нас с дерьмом сожрёт, — ответил сержант.
— Вы уже не подчиняетесь лейтенанту Пулову. И объясните ему подоходчивее: либо он садится на гауптвахту, либо вместе с вами идёт под трибунал. Можете идти, — распорядился подполковник.
Солдаты ушли. Что было дальше с Пуловым, Пётр Евдокимович не знает, да и таинственного старшего лейтенанта он после той поездки больше не видел. Вот такие они солдатские байки! Хочешь, верь, хочешь, не верь.
Возвращался домой Сергей Петрович в купейном вагоне. Его сосед, как выяснилось из разговоров, директор завода, с юмором рассказывал о проведённом в Крыму отпуске. Сергею Петровичу он как-то сразу понравился. И всё было хорошо, пока директор, с чувством какого-то раздражения, не сказал:
— И что эти инженеры жалуются на низкую заработную плату? Ведь у них работа интересная.
На что Сергей возразил:
— Вы заблуждаетесь. Работа у них не такая уж интересная. Инженер на производстве занимается не тем, чем хочет, а тем, что требуется. И ему иногда поручают такие дела, которыми он по доброй воле никогда бы в жизни не занялся. А планы, а сроки исполнения, а нервотрёпка? Инженеру часто приходится обучать того же настройщика, зарплата которого намного выше инженерного оклада. Уже один этот факт отрицательно сказывается на моральном настроении инженера.
— Настройщики — рабочие в белых воротничках, — прорвало директора, — крутанут пару раз отвёрткой и требуют зарплату в двести-триста рублей.
— Настройщик требует зарплату не только за то, что он крутанул пару раз отвёрткой, а также за то, что он знает, куда и как крутануть. Кроме того, настройщику часто приходится устранять производственный брак, а это уже ремонт и, нередко, очень трудоёмкий
— Вы производство не трогайте. Партия провозгласила, что сейчас снова гегемония пролетариата, и рабочие являются определяющей силой в борьбе за научно-технический прогресс и повышение качества продукции.
— К сожалению, это не что иное, как лозунг. Рабочий не заинтересован ни в научно-техническом прогрессе, ни в повышении производительности труда, ни в качестве выпускаемой продукции. Рабочий, в первую очередь, заинтересован в размере своего заработка и, если вы поставите станок, увеличивающий производительность труда, но снижающий его зарплату, то он сделает всё возможное, чтобы этот станок не работал. Основной фигурой в научно-техническом прогрессе является инженер. И то, что ему мало платят, может явиться одним из факторов в проигрыше социалистической экономики капиталистической.
— Ты, наверно, из этих,…из инженеров? — брезгливо поморщился директор.
— Да, я начальник лаборатории, — ответил Сергей Петрович, — и проблемы инженерного труда мне хорошо знакомы.
Директор повернулся лицом к стенке и ничего не ответил. Оставшуюся часть пути он с Сергеем Петровичем не разговаривал и в Омске вышел не попрощавшись. «Ну и чёрт с ним», — подумал Сергей. — «Мне с ним детей не крестить».
На предприятии Сергей Петрович узнал, что его, оказывается, назначили ответственным за разработку и изготовление стенда по измерению диэлектрической проницаемости плат, предназначенных для устройств СВЧ на полосковых линиях. До конца срока исполнения оставалась всего одна неделя.
Сергей Петрович быстро разобрался в сложившейся ситуации. Оказывается, снабженцы привезли партию бракованных плат и в устройствах, собранных на них, затухание сигнала превысило требования технических условий. На совещании у директора кто-то высказал предположение, что избыточное затухание, по-видимому, обусловлено ёмкостными потерями, причиной которых может быть несоответствие диэлектрической проницаемости плат паспортным данным. Пулов тут же услужливо пообещал изготовить стенд для проверки этой характеристики, но ответственным предложил записать Рыжего. Он безошибочно прикинул, что в случае успеха все заслуги будут его, а за неудачу ответит Сергей Петрович.
Впрочем, в своём успехе Игорь не сомневался. Проблем вроде бы никаких не предвиделось. Требовалось лишь только зажать проверяемую плату между двумя металлическими пластинами, а потом, замерив с помощью стандартного прибора ёмкость получившегося конденсатора, определить по известной формуле диэлектрическую проницаемость. Но реализации этого замысла помешал маленький нюанс. Ёмкость конденсатора нужно было замерять на рабочей частоте, то есть на сверхвысокой. И всё сразу резко усложнилось.
Проклиная Пулова за ненужную инициативу, Сергей Петрович попытался исправить положение. Он позвонил в Ленинград на предприятие, выпускающее эти платы, и выяснил, что установка для измерения их диэлектрической проницаемости действительно не так-то проста. На просьбу послать его с несколькими платами в Ленинград, он получил ответ, что лимит командировочных исчерпан. В итоге, как из пушки, Сергей Петрович получил первый в своей жизни строгий выговор. Когда снабженцы привезли новую партию плат, выяснилось, что по сравнению с ними шероховатость у бракованных плат несколько выше, отсюда и потери. Разница в шероховатости была видна невооруженным глазом.
Вскоре Сергею Петровичу влепили и второй строгий выговор с краткой, но ёмкой формулировкой: «за несоблюдение исполнительской дисциплины». И повод для выговора нашёлся что-то уж очень быстро. В лаборатории нестандартного оборудования был разработан новый стенд для проверки аппаратуры. Кальки на него уже находились в архиве, и от Сергея Петровича вроде бы ничего больше и не требовалось. Но, однако, на совещании у главного инженера, когда встал вопрос об изготовлении стенда, его почему-то назначили ответственным за выдачу комплекта конструкторской документации в цех. Сергей Петрович попытался возразить, резонно заметив, что цех всё, что ему надо, может получить из бюро технической документации сам. Но Главный строго заметил:
— Некоторые руководители подразделений боятся сделать лишнее телодвижение. Что Вам, Сергей Петрович, трудно написать заявку для цеха? Нужно всемерно помогать производству, а не запираться в собственной скорлупе.
Сергей Петрович не стал спорить, тем более что времени до назначенного срока вроде бы было достаточно. Но когда он написал заявку, выяснилось, что бюро технической документации загружено. Для передачи другому предприятию спешно готовился комплект конструкторской документации на очень большое изделие, и его заявку раньше чем через неделю принять к исполнению не могли. Обращение к главному инженеру не помогло, а директор был в командировке.
Получив в течение одного месяца два строгих выговора, Сергей Петрович задумался. Он почувствовал себя абсолютно беззащитным. Обращаться в профком было бесполезно. Карманные профсоюзные лидеры всегда плясали под дудку администрации. Поэтому он обратился за помощью к парторгу предприятия, и правильно сделал. Парторг по секрету сообщил ему, что в повестке предстоящего партийного собрания запланировано выступление «О моральном облике коммуниста Сергея Петровича Рыжего». Сергей Петрович обвинялся в злоупотреблении алкоголем, его два или три раза видели около пивного ларька. Кроме того, в вину Сергею Петровичу ставилось разложение коллектива лаборатории. Двое его подчинённых, поместив шахматную доску в полуоткрытом ящике стола, частенько играли в рабочее время в шахматы, третий почитывал художественную литературу, четвёртый делал поделки для дома и так далее.
Сергей Петрович спиртное потреблял только по большим праздникам, но он понимал, что сгустить краски в этом вопросе можно всегда. Что касается сотрудников лаборатории, то при нём и посторонних они занимались только своей непосредственной работой. Конечно, об этих фактах нарушения трудовой дисциплины Сергей догадывался, но сотрудники лаборатории выполняли задания качественно и в срок, и поэтому претензий к ним он не имел. Сергею было понятно, что такая негативная информация могла просочиться только изнутри коллектива лаборатории, но когда он поинтересовался, кто будет докладчиком, то с удивлением узнал, что им будет не Пулов, а совершенно незнакомый ему мастер сборочного цеха, недавно принятый на работу. Парторг по-дружески предупредил Сергея Петровича, что строгий выговор по партийной линии ему обеспечен, да и за администрацией дело тоже не заржавеет.
— Так что подавай-ка ты заяву по собственному желанию, — посоветовал он ему напоследок, — а то как бы тебя по статье не уволили.
Делать было нечего, и Сергей Петрович подал заявление на увольнение по собственному желанию. Заявление на удивление быстро и легко подписали. Начальником лаборатории стал Пулов.
Глава 11
Во льдах седого Заполярья
Тянулась мирно жизнь моя,
И лишь беседами о прошлом
Она была омрачена.
С. П. Рыжий
Только после своего внезапного увольнения Сергей окончательно осознал, как невыразимо тяжко оказаться в полной зависимости от одного единственного предприятия. Эта зависимость ломает людей, заставляет их трепетать перед любым начальством и в угоду ему постоянно проявлять ненужную инициативу. После нескольких лет работы в таких условиях человек становится морально ущербным на всю оставшуюся жизнь. И вот теперь Сергею предстояло, либо на кабальных условиях вернуться на завод, либо, бросив всё, уехать из городка, тем более что его квартира оказалась ведомственной, и поэтому обменять её на другой город он не мог. Выручило случайное знакомство с человеком, когда-то работавшим в Заполярье. С его помощью Сергею Петровичу удалось сравнительно быстро завербоваться на два года на Север, забронировать квартиру и улететь на один из Новосибирских островов.
Поселился Сергей Петрович в небольшом домике на метеостанции. Вместе со своим напарником Николаем он должен был собирать метеоданные и передавать их по рации на Большую землю. Николай Николаевич Николаев, или, как он сам себя называл, Ники в кубе, оказался малоразговорчивым человеком лет тридцати. В карты он не играл, шахматы и шашки тоже не любил. «Ну и напарничка мне Бог послал», — досадовал Сергей Петрович, — «с таким и со скуки помрёшь». Но постепенно он нашёл с ним общие точки соприкосновения. Николай много читал и был очень эрудированным человеком. Кроме того, ему было свойственно критическое восприятие действительности, к чему Сергей Петрович относился довольно терпимо. Но когда Николай однажды нелестно отозвался о Ленине, Сергея передёрнуло, и он с трудом удержался от возгласа: «Святое не трожь!». Любые сомнения в непогрешимости Ленина ему были неприятны. Однако, переломив себя, он всё-таки отважился разобраться в мировоззрении Николая. На конкретный вопрос Сергея, что же он думает о Ленине, Николай ответил:
— Ленин, несомненно, историческая личность. В школе я считал его гением и даже пытался разобраться в некоторых его трудах. Особенно поразила меня приведённая в школьном учебнике фраза Ленина о начале восстания, суть которой заключалась в том, что 24 октября восстание начинать слишком рано, 26 октября слишком поздно, а 25 октября в самый раз. Мне было непонятно, какими критериями пользовался Ленин, а всё непонятное кажется сверхъестественным. Ответ я получил в книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». В ней высказывание Ленина приведено полностью: «24 октября будет слишком рано действовать: для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все ещё делегаты на Съезд прибудут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени Съезд организуется, а крупному организованному собранию трудно принимать быстрые и решительные мероприятия. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия Съезда, так, чтобы мы могли сказать ему: Вот власть! Что вы с ней сделаете?» Тут-то у меня глазки и открылись. Получалось, что мне по некоторым вопросам просто вешали лапшу на уши. Джон Рид ясно писал, что Временное правительство никто не хотел защищать. Октябрьский переворот фактически был бескровным, и Ленина больше всего волновал вопрос законности захвата власти. Новое временное правительство должен был избрать всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Но так как в Советах большинство имели большевики, то они и должны были получить власть. А борьба за Советы шла всё лето 17-го года. Как только в них большевики получали большинство, Ленин выдвигал лозунг «Вся власть Советам!», в противном же случае лозунг моментально снимался. Кроме того, Ленин в целях маскировки утверждал, что только большевики, придя к власти, могут гарантировать созыв и проведение учредительного собрания, на котором демократическим путём выберется постоянное правительство России. Но, захватив власть, большевики разогнали учредительное собрание, караул, видите ли, устал. Да и зачем оно большевикам, когда власть и так у них, а делиться ею они ни с кем не хотели.
Ленин далеко не однозначная фигура. Для меня остаются неясными множество вопросов. Ну, хотя бы, на каких условиях Ленин и сотоварищи проехали через Германию, воевавшую с Россией? Не является ли заключение унизительного брестского мира выполнением одного из этих условий? Иначе, зачем его было подписывать, если до окончания первой мировой войны оставалось полгода, и Германия терпела поражение. И, кроме того, действительно ли Ленин сражался за счастье народное? А отношение Ленина к крестьянству. Нет, не любил Ленин крестьянина. Не вписывался он в его теории. И если крестьянство нельзя было уничтожить как класс, то его нужно было хотя бы кастрировать, чтобы оно ежечасно, ежеминутно не порождало капитализм. Что Сталин и сделал. В вопросах коллективизации он следовал заветам Ильича и, если бы Ленин был жив, то сценарий вряд ли бы развивался иначе. Политику очень важно вовремя умереть. На мой взгляд, как раз это с Лениным и произошло. Ну, взять хотя бы Хрущёва. Если бы он умер в шестидесятом году, то навсегда бы остался светлым пятном в истории Советского Союза. Но этого не случилось и в результате:
А в октябре его немножечко того,
И тут узнали мы всю правду про него …
Вот такая она история, «та самая, которая ни слова, ни полслова не соврёт». А что касается учения Маркса-Ленина, то оно уже давно стало догмой и постепенно превращается в религию. Об этом говорит хотя бы задаваемый на экзаменах сакраментальный вопрос: «Почему учение Маркса-Ленина истинно?» и не менее сакраментальный ответ: «Потому что оно верно». Преподавание марксизма-ленинизма в институтах очень заформализировано, и студентам опасно готовиться к семинарам по истории КПСС только по первоисточникам. За использование в докладе не тех цитат, а тем паче за высказывание не тех мыслей можно и «неуд» схлопотать. Поэтому попросту читай учебник, а извилинами шевелить даже и не пытайся. И почему нашей молодёжи не хотят преподавать историю такой, какая она есть? Боятся что ли, что она воспримет что-нибудь не так? Напрасно! Думающая молодёжь сама разберется, что к чему. А если мы не научим молодых людей мыслить и анализировать, то воспитаем не патриотов своей Родины, а аполитичных задолизов и приспособленцев. Сон разума порождает чудовищные домыслы.
Спустя несколько дней Сергей Петрович завёл разговор о революции:
— Как ты думаешь, Николаевич, революция была напрасна или нет?
— Я, Петрович, даже думать об этом не хочу, — мгновенно отреагировал Николай. — Ругать или отрицать историю самое последнее дело, ибо все мы дети исторических событий, и если бы они развивались иначе, то не было бы и нас, были бы другие люди, другое общество. Я просто анализирую то, что было, и то, что есть, и на основе этого пытаюсь спрогнозировать то, что будет. История не должна писаться под кого-то, она должна быть беспристрастной. Но, к сожалению, изложение исторических событий становится объективным только тогда, когда умирают заинтересованные в их искажении власть имущие. Возьмём историю гражданской войны. Если со стороны белых имён достаточно, то со стороны красных сплошная обезличка. Героев гражданской войны раз-два и обчёлся. А не попали ли они в опалу, так же как маршал Жуков? И не вычеркнули ли их имена из учебников истории услужливые лизоблюды?
— Но всё-таки есть герои гражданской войны, на примере которых учится наша молодежь, — попытался возразить Сергей Петрович. — Например, Павка Корчагин.
— Ну, во-первых, роман «Как закалялась сталь» художественное произведение, где есть место вымыслу, — ответил Николай, — во-вторых, нынешняя молодёжь вряд ли берёт пример с Корчагина, времена не те, да и заботы у неё другие. Я, конечно, снимаю шапку перед личным мужеством Николая Островского, который не поддался болезни и, будучи слепым и полупарализованным, сделал всё возможное, чтобы оставить после себя след в памяти людей. И я полностью уверен, что если бы он смог прожить жизнь заново, то попытался бы прожить её так же. Но на чём же закалялась сталь? Сталь закалялась не в боях с петлюровцами и белополяками, а на трудовом фронте на станции Боярка, где комсомольцы в тяжелейших условиях должны были проложить шесть вёрст железной дороги, необходимой для подвоза топлива Киеву. Героические подвиги совершались из-за чьего-то разгильдяйства и недосмотра. И так до сих пор. Павел Корчагин, как мог, сражался с карьеризмом, приспособленчеством, амбициозностью, хамством, беспринципностью и разгильдяйством комсомольских работников. Но я вынужден признать, что сейчас к руководству комсомолом пришли не Корчагины, а Цветаевы и Развалихины. И может быть ещё вы, Сергей Петрович, увидите, как они, придя к власти, развалят экономику страны, а вполне возможно и Советский Союз
— Ну что ты, Николаевич, Советский Союз продержится ещё столетия, — раздражённо возразил Сергей Петрович.
— Кто знает, кто знает? — ответил Николай. — Через десять лет, ну максимум двадцать, вымрут мастодонты, стоящие у власти, и на смену им придёт молодое поколение. И, трудно сказать, что оно натворит и на что купится. К сожалению, наше государство от предательства верхушки не защищено. А что касается Николая Островского, то есть у него пронзительные строки. Взять хотя бы вот эти: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Звучит. Да ещё как звучит. А вот как её нужно прожить, эту жизнь? На это Островский прямого ответа не даёт. Отдать всю жизнь и все силы «борьбе за освобождение человечества»? Но это всего лишь абстрактный лозунг. Бывает так, что вроде бы занимаешься очень полезными делами и искренне считаешь, что живёшь не зря. Но проходят годы, и ты вдруг отчётливо осознаёшь, что это была всего лишь никчемная суета. А иногда тянешь лямку как ломовая лошадь, и кажется, что серым будням не будет конца, а потом вдруг выясняется, что ты действительно сделал что-то значимое. Так, как же всё-таки нужно прожить жизнь? Здесь может быть только один ответ. Жизнь нужно прожить достойно, не унижая других и уважая себя. Но, к сожалению, это редко удаётся. И только твоя собственная совесть может стать мерилом твоих деяний. Так что живи по совести и никогда не иди против неё. А если совести у тебя нет, то тогда за прожитую жизнь тебе не будет ни стыдно, ни больно, и «за подленькое и мелочное прошлое» тебя позор жечь не будет. Вот так-то.
Сергей Петрович решил больше не разговаривать с Николаем на щекотливые, вызывающие у него раздражение, темы. Как будто больше и говорить не о чем? Однажды он рассказал Николаю о своей жилищной проблеме.
— Ну, это не беда, — ответил тот, — в Калининграде есть жилищный кооператив «Полярник». В следующем году возьмёшь отпуск, съездишь туда и вступишь в кооператив. Деньжата к тому времени у тебя накопятся. А ведомственную квартиру, после продажи вещей, сдай. Ты холост, и поэтому особых проблем у тебя не возникнет.
Сергей Петрович решил последовать совету Николая и не раскаялся. Таких зелёных городов, как Калининград, он ещё не видел. Старые немецкие строения из красного кирпича придавали городу экзотический вид. От ботанического сада и зоопарка он был просто в восторге. Заглянув в магазины, он поразился обилию промышленных и продовольственных товаров. Одних сортов колбас он насчитал десятка полтора. И самое главное в магазинах почти не было очередей. Нет, город ему, несомненно, понравился.
Переговорив с председателем жилищного кооператива, Сергей Петрович узнал, что проблем с получением однокомнатной квартиры на первом или последнем этаже нет никаких. Плати деньги и вселяйся. Оговорив все условности получения жилья, Сергей Петрович пригласил председателя кооператива в ресторан, где к их столику подсел бесцветный мужчина неопределенных лет с гладко прилизанными волосами. По-видимому, с председателем кооператива он был хорошо знаком. Вскоре выяснилось, что мужчина должен получить однокомнатную квартиру на третьем этаже, но ему она не к спеху и он согласен уступить Сергею Петровичу свою очередь за триста пятьдесят рублей.
Сергей Петрович заколебался. Он понимал, что это предложение может оказаться элементарным мошенничеством, но председатель развеял его сомнения:
— Я бы на вашем месте согласился. Квартира в удобном районе и притом третий этаж это не первый.
Сергей Петрович решил рискнуть, триста пятьдесят рублей сумма солидная, но не такая уж большая, зато есть вероятность получения удобной квартиры. И его не обманули. В результате он получил квартиру в кооперативном доме, расположенном недалеко от задней стены зоопарка. Район был тихий, зелёный, движения автотранспорта почти не было.
После окончания договорного срока работы в Заполярье, Сергей Петрович посетил прежнее место жительства. Делать ему там, вроде бы, было нечего. Квартиру он уже сдал, вещи распродал, но ему захотелось напоследок навестить старых знакомых. От своего бывшего сотрудника за бутылочкой винца он узнал, что Пулов, проработав полгода начальником лаборатории, перешёл на должность начальника отдела технического контроля, ушедшего на пенсию. На этой должности он пробил себе четырех заместителей и при каждом удобном случае жаловался, что, в то время как он, не покладая рук, борется за повышение качества работы отдела, его замы работают из рук вон плохо.
Однако Пулов на должности начальника ОТК не успокоился. Подсиживать своего дядю было не с руки, и поэтому он замахнулся на директора, тем более что тот был уже в преклонном возрасте. Получив поддержку в горкоме, он стал собирать на него компромат. В вину директору среди прочего ставилось также и разбазаривание кадров, в частности увольнение Сергея Петровича. После ухода Сергея Петровича лаборатория нестандартного оборудования стала головной болью администрации, потому что старые сотрудники разбрелись по другим отделам, а вновь набранные имели низкую квалификацию. Но на директоре, у которого в министерстве, оказывается, были хорошие связи, Пулов споткнулся. Ознакомившись с творчеством начальника ОТК, директор предложил ему во избежание неприятностей уволиться в двадцать четыре часа. Пулов уволился и уехал из городка в неизвестном направлении. Сергей Петрович впервые в жизни встретил явного карьериста, до этого он считал, что такие бывают только в книжках или в кино.
Посетив нескольких знакомых, Сергей Петрович зашёл к Прищепкину. Когда он вошёл в квартиру участкового, на него с радостным визгом бросился маленький мохнатенький пёсик с задорно торчащим хвостиком. Он прыгал вокруг Сергея, пытаясь лизнуть его, ползал на брюхе, вилял хвостиком, и даже, от избытка переполнявших его чувств, прошёлся на передних лапках.
— Да вы, никак, старые знакомые, — удивился Владимир Николаевич.
— Наверно он меня с кем-то путает, — возразил Сергей. — Этого пёсика я вижу впервые.
— Верю, — согласился Прищепкин. — Мухтар попал ко мне при странных обстоятельствах. Прошлым летом я прогуливался вдоль берега озера и на том самом месте, где пропал Ваш сын, увидел под каменной аркой клетку, на которой лежал какой-то ящичек. В клетке жалобно скулил вот этот самый пёсик с ошейником на шее. Мне стало жалко собачку. Я выпустил её и привязал шнуром к стоящей рядом сосне. Пусть побегает! А хозяева вернутся и заберут. Но когда я возвращался обратно, то клетки с ящичком уже не было, а брошенный пёсик повизгивал под деревом. Пришлось взять его с собой. Давал объявление в газету, но хозяева так и не нашлись. Смешной пёсик, многие интересуются, где я такого достал.
Сергей Петрович переночевал у Владимира Николаевича и на всякий случай оставил ему свой новый адрес, вдруг Димка объявится. В Калининград Сергей поехал поездом. В Казани он сделал остановку и заехал к родителям. Провожая его в дорогу, мать сказала:
— Ты прости меня старую. Может я и не ко времени. Женился бы ты. Может быть, у тебя ещё и дети появятся. Один ты у нас.
Сергей ничего не ответил. Планы на будущее у него были туманные.
В Москве Сергею удалось довольно быстро закомпостировать билет в купейный вагон скорого поезда «Москва-Калининград». Соседом по нижней полке оказался пенсионер лет около восьмидесяти. Разговорились. Старик ехал в Светлогорский санаторий поправлять здоровье. Скоро нашлись и общие темы для разговора. Старик рассказал, что он долгое время работал преподавателем в одном из московских институтов, а потом лектором по политическим вопросам. Работа лектора ему нравилась, но ездить в командировки он не любил. Сергей Петрович воспользовался моментом и задал давно интересующий его вопрос:
— Вы, может быть, скажете, что это за антипартийная группа такая в составе Молотова, Кагановича, Маленкова, примкнувшего к ним Шепилова и вовремя отомкнувшего от них Ворошилова?
Старик ответил:
— Мне часто задавали на лекциях этот вопрос. Отвечал, как положено, то есть, как велят сверху. Но вам скажу прямо, это была обыкновенная драчка за портфели, и антипартийность этой группы заключается в том, что она проиграла. Бояться мне уже нечего. Стар я стал, да и здоровье неважное, поэтому я могу позволить себе говорить то, что думаю. Не нравится мне кое-что в идеологии коммунистической партии Советского Союза. Например, в соответствии с марксистско-ленинской теорией при коммунизме партий быть не должно, в то же время коммунистическая партия голословно заявила, что с построением коммунистического общества её роль будет возрастать. При этом она конституционно закрепила свою руководящую роль в государстве, объединив в единое целое государственный и партийный аппараты управления. Теперь получается, что любое выступление против партии, это, прежде всего, выступление против государства. Что-то тут не так. Не прогнила ли руководящая верхушка? Не боится ли она завтрашнего дня? Как бы партия преждевременно не отмерла через возрастание своей роли, а за одним не угробила бы и наше государство. Уж слишком велика её роль. Утешает одно, что этого я уже не увижу.
Сергей Петрович был далёк от всякой политики, и ему неприятно было слушать эти рассуждения. Но что возьмёшь со старого маразматика?
Приехав в Калининград, Сергей Петрович в течение первого месяца занимался ремонтом полученной квартиры, покупкой вещей и прочими необходимыми делами. Параллельно он подыскивал себе место работы. Выбор был. Можно было устроиться на любой из заводов: «Кварц», «Янтарь» или «Союзгазавтоматику». Но Сергею не хотелось идти на случайную должность, а подходящей пока не подвёртывалось. В «АнтлантНИРО» с ним разговаривать не стали, «безлошадный», то бишь неостепенённый. Поэтому Сергей Петрович устроился в специальное конструкторское бюро, благо, что там была вакансия старшего инженера. Да и в адресе СКБ — улица Дмитрия Донского, 7 — Сергей увидел для себя нечто мистическое: «Где же ты Димка? Жив ли ты?».