Деревенька, где жила Татьяна, оживлялась только летом. Сюда съезжалось много городского люда, уставшего от пыльного города, вечной суеты и спешки. Дети, внуки, правнуки приезжали к бабушкам и дедушкам отдыхать, набираться сил или поправлять здоровье на добротных деревенских харчах. Северные края эти - места глухие, расположена деревенька была далеко от ближайшего города, не говоря уже о райцентре. Зимовать здесь оставалось народу всего ничего, по большей части старики, доживавшие свой век в родных хатах, да и тех с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Однако, разменяв седьмой десяток, Татьяна любила простую деревенскую жизнь в родной Сосновке и ни за что бы не согласилась оставить эти места. Да и не одна она жила здесь! С ней вместе, в просторной и тёплой хате жила её сестра, рано овдовевшая, вечно ворчащая, Валя, которой было уже за восемьдесят. А несколько лет назад, последняя из их рода, внучка Ася, вышла замуж за соседского парня, Алёшку и уехала с ним в город, где у него имелась квартира. Престарелая Алёшина мать, Нина, помыкавшись с вечно текущей крышей и треснувшей во многих местах печкой, наконец, согласилась на предложение Татьяны переехать к ним. Все три старушки, на зависть многим, прекрасно разместились в огромном Татьянином доме и зажили на редкость дружно, всегда выступая «единым фронтом» и всячески поддерживая друг друга. За такую дружбу и взаимовыручку в Сосновке их неунывающую компанию прозвали «нашей мафией», что, по сути, вполне подходило этому сплочённому союзу.
В то солнечное летнее утро Татьяна созвала на совет свою «мафию». В неё сейчас входила и приехавшая проведать старушек Ася с мужем. Однако, Алёшка, ещё затемно, ушёл на рыбалку, так что собирались сейчас только четверо.
Когда все, наконец, пришли и расселись за стол посередине комнаты, это и впрямь стало напоминать сходку мафии, так как присутствующие заговорщицки придвинулись друг к другу и говорить старались в полголоса, чтобы никто посторонний не расслышал их слов в раскрытое окошко, благо, что слух у старушек всё ещё был хороший.
Первой заговорила Татьяна:
- Ася! Ты знаешь, что ты всем нам здесь не чужая. Ты единственная наша внучка! Самая дорогая, самая любимая, самая хорошая! – при этих словах все старушки одобрительно закивали, - Кроме тебя да твоего Алёшки у нас никого нет! И вот мы тут подумали… - она вдруг замялась, - подумали спросить тебя… Ты не подумай… Но нам надо бы знать… Вы с Алёшкой женаты уже четвёртый годок, а что же деточек всё не нарожаете?!... – наконец смогла выдавить из себя Татьяна.
- Нет, - вступила в разговор Нина, - если думаете: «Тяжело с ребёнком будет, сидеть некому», то мы хоть сейчас, поможем и по хозяйству, и со всем остальным, и пенсию мою всю тебе отдавать будем!… Только видишь, года-то наши уже такие, что внучат хочется поглядеть, а то ведь и не успеть можем…
- То же мне, объяснили! – недовольно хмыкнула прямолинейная Валя, - нечего тут вокруг да около юлить, скажите прямо, мол, Ася, почему детей нет, не можете али не хотите?! И дело с концом!
Ася вдруг вся пошла красными пятнами, наконец, справившись немного с волнением, она произнесла:
- Ну, хорошо, вы у меня действительно - самые близкие теперь остались… - в глазах у неё появились слёзы, она вздохнула и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выдохнула - Детей мы хотим, но не получается…
Старушки зашумели, обсуждая эту новость, наконец, самая хладнокровная из них, Татьяна, продолжила спрашивать.
- А у врача вы были? Ходили с этим ко врачу-то?
- Были, - уже совсем заплакала Ася, - всех врачей в городе обошли и в райцентр даже ездили… Никто ничего понять не может, я - здорова, Алёшка - здоров, а детей – нет!!!
И горькие слёзы обиды покатились из её прекрасных глаз.
- А последний раз были у врача, так он нам и говорит, мол, вы же понимаете, что некоторым просто не дано!... Вот, мол, вам и всё объяснение! Не дано и точка, и не будет у вас никого! Ох, вышла я от него… хоть на крик кричи от обиды, так больно мне эти слова в душе встали!!! Вот и вы тут ещё, допрос с пристрастием…
И заревев в голос, Ася уткнулась в бабушкино плечо.
Еле-еле успокоив любимую внучку «мафия» единогласно постановила, что Асе непременно надо помочь. На том и разошлись. Подумать.
На другой день «мафия» снова собралась за столом, но уже без Аси, нарочно отосланной в магазин.
- Ну, кто что предлагает делать? – поставила вопрос ребром Валя.
- В таком деле так сразу и не скажешь, – задумалась Татьяна. – Я вот что думаю… Перво-наперво, надо их почаще одних в доме оставлять, а то торчим целыми днями дома, три старые грымзы; молодых наших надо витаминами усиленно кормить и козьем молоком, тоже… Купим…
- Орехи, я слышала, хорошо и чай с шалфеем… - вставила Нина.
- Вот, это правильно… Эх, жалко наша Таисья умерла, хорошая была травница, сейчас бы с ней посоветоваться… А кто у нас ещё по травам? – Татьяна задумалась.
- Как кто? - Валя даже притопнула от радости, что вспомнила, кто. – Эта, баба Шура из Весёлки!
- О-о-о-о, протянула Татьяна, - только не баба Шура! Она ж ведьма настоящая! Ей же что доброе дело, что порчу навести - всё единым кажется! Ведьма она и есть – ведьма! Всё что-то злое вечно затевает. Вспомните-ка, в том годе, когда Танька Козакова к ней мужа привораживать бегала, чем всё обернулось? А? Всё равно с ней жить не стал – повесился! И дело с концом… А уж как она потом убивалась. А что, с ведьмы взятки гладки – не гулял же больше, а что повесился, так это он сам. Вот ничего хорошего ведьмы сделать не могут!!! Только во зло всё, в какую-нибудь пакость обратиться!
- Я тут книжку одну читала… - тихонько протянула Нина. - Ася ещё года два назад из города привезла… Так там, вот что написано: «Все гадалки, ворожеи, заклинатели духов и ведьмы - мерзость творят перед Господом, обращаясь к силам бесовским. Не должно обращаться к ним, так как может ли быть что доброе от сатаны? Силой бесовской чудеса творят колдуны и прочие оккультисты, множа мерзость пред очами Божьими….». И ещё вот здесь… «Но паче же, просите Господа, ибо сказано: «Просите, и дано будет вам; ищите и найдёте; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.» (Евнгелие от Луки, гл.11, ст.9,10)»
- Эк, куда ты загнула! Это где ж мы Господа–то ей найдём? Ни одной действующей церкви в округе не осталось! Это же в город ехать надо будет! - запричитала Валя, растирая отёкшие ноги.
- Так ведь ради Аси поедим же, ради внученьки единственной! Ты подумай, вдруг это единственный её шанс, а мы не сделаем?! Нет уж, раз надо – значит надо! И поедем! И ещё не туда поедем, лишь бы помогло нашей девочке! Вот вы как хотите, а я в город в храм поеду! – твёрдо заявила Татьяна.
- И я с тобой! - Нина была готова на всё ради своего Алёши.
- Ох, дорога–то неблизкая… - запричитала Валя, но под взглядом сестры примирительно сказала, -ну , только ради Аси, ну уж и я с вами…
На том «мафия» и договорилась.
* * *
«Вот незаметно и старость подкралась…» - в который раз подумалось отцу Евгению, священнику небольшой церкви при Духовском кладбище. Вот уже более сорока лет он служил в этом приходе, дни летели как-то похоже и незаметно и лишь недавно он стал замечать за собой странную, не проходящую усталость и склонность к засыпанию, как только удавалось присесть передохнуть… «Видимо годы дают о себе знать…» - рассудил он и написал прошение «об уходе на покой». Однако, отпускать его пока не спешили и он продолжал служить верой и правдой, как и служил до того многие годы. «Вдов я остался, - продолжал думать про себя о. Евгений, - вот удалюсь в Божий монастырь, который подальше да поглуше находится, монашество приму и буду служить Господу до смерти вдалеке от мира… Как хорошо бы это было: только ты и Господь!... Какая благодать… ни суеты этой, ни пустословия, ни отвлечения ума, только тишина и молитва, хранение чувств… Ах, как хорошо молиться в тишине, говорить с Господом! Не торопясь, не оглядываясь на время, не заботясь о завтрашнем! Жаль только, под старость лет и понял я всю суетность мира, всю тленность и никчемность мирского бытия, а вот в прежние времена-то, древние подвижники, какую веру имели! Как предстояли пред Господом! Не нам, слабовольным, чета… Уходили в пустыню и там спасались с молодых лет и до смерти, терпя лишения ради души спасения. Чисто Ангелы жили: ни женщин, ни развлечений, ни пищи для чревоугодия... Вот так святыми-то становились! Да…
В былые времена с духовным куда лучше было. А ныне?… Суета одна, простую совесть, и ту, люди забывать стали, вот хоть взять наши края – и двух десятков церквей на весь район не наберётся, разве ж это дело?!.. »
- Истинная правда, батюшка! В старину-то с энтим куда как лучше было! И церквей много было, и монастырей…
От неожиданности, о. Евгений едва не подпрыгнул до потолка, старое его сердце заколотилось где-то в горле, а дрогнувшие руки выронили «Требник», он удивлённо оглянулся и увидел трёх весьма древних старушек в одинаковых новеньких белых платочках, стоявших подле него и подобострастно глядящих. По всему было понятно, что бабулькам что-то от него надо. «Совсем я стар стал, - горько подумалось о. Евгению, - и не заметил, как вслух думать начал, и как эти женщины подошли не слышал совсем! Ох, годики вы мои длинные…» Но вслух произнёс:
- Вы что-то хотели?!
- Хотели батюшка, ох, хотели! – запричитали три старушки разом, от чего было не разобрать слов и о. Евгений укоризненно поднял ладонь.
- Подождите, подождите! Не все разом! Вижу, что дело у вас серьёзное, а меня в трапезной ждут, так что приглашаю и вас со мной отобедать, и там мне всё и расскажите! Идёмте все в трапезную! Идёмте-идёмте! – и, не слушая смущённых возражений, он зашагал к трапезной, откуда уже давно доносились, весьма вкусные запахи какой-то неведомой снеди. Старушки покорно засеменили за ним.
* * *
В трапезной было жарко и пахло чем-то невозможно вкусным. Отобедав и выслушав попутно приехавших за много верст старушек, о. Евгений крепко призадумался над их рассказом. Прежде всего, он подробно объяснил, почему не следует обращаться к ворожеям, «бабкам», гадалкам, ведьмам и прочим экстрасенсам.
- Тяжко согрешают, кто ходит к людям таким! Губят души свои, обращаясь к силам не Божиим! – заключил отец Евгений. – Однако и милость Божия велика, и даёт Он многое тем, кто просит у Него со смирением в сердце и прилежанием! Вот, в былые-то времена, как было? Случилось у человека чего, заболел ли кто; или может падёжь на скотину напал; или моровая язва, вот помню, ещё случалась; или деточек нет… Куда бежали? У кого помощи просили? У Бога, конечно! Помощь у святых да Божей Матери просили, в храм шли - Бога о милости молили! А нынче что? Сразу шасть, к ворожее на крыльцо – на мол, тебе мою душу, за мужа гулящего… А она и рада, вас привечать – дармовые душеньки губить! Во-от… Да, и как молились-то! Как у Бога милость-то ту вымаливали?! Не просто, не вдруг, всё на них сваливалось! Люди годами молились, обеты давали, пешком к святыням ходили в Лавру или в монастырь какой к мощам – трудились для Господа, чтобы вымолить просимое! А сейчас что? Пару раз Акафист прочитают – ах, Он мне не помог, ах, я не получил, что хотел! Да, много ли ты потрудился?... Правда, бывает, что не даётся и не из-за этого, кому-то не полезно просимое, кому-то во зло выйдет, так Господь уберегает… Всяко бывает. Вот, был я как-то в Москве, в Музее Паломничества, что на Крутицком подворье… Рассказывали там, что в старину, две крестьянки, договорились и пошли пешком из родной деревни, дальше которой и не бывали никогда, к мощам святого Николая Чудотворца в город Бари, что в Италии! Пешком, одни, без денег, дороги не знают, языков иностранных тоже! Это же уму непостижимо! Только вера и вела этих паломниц! Вот ведь какая вера у людей была! Несколько лет ходили, но дошли, побывали, помолились, попросили о своём! И назад вернулись! И так это было удивительно, что случай этот дошёл даже до Государя Императора! И он их принял у себя, чтобы воочию увидеть удивительных женщин, которые так верят, что пешком дошли едва ли не до края земли! Да, в былое время, с этим совсем иначе было, а теперь…
- Да, мы согласные! Согласные! – вдруг услышал о. Евгений, давно уже успевший позабыть, с чего начался этот разговор.
«Ох, беда-беда, памяти совсем не стало. Ох, старость подкралась ко мне, грешному! Я ж по-стариковски ворчу, а они–то слушают!…» - пронеслось в голове у батюшки, он пристыжено поник, но вслух произнёс:
- На что же это вы согласные, говорите?
- Так пешком в монастырь, к мощам или к чудотворному какому образу! Согласные! Только подскажите, куда! – бодро закивали две старушки, а последняя, покряхтев и потерев ноги, тоже одобрительно пробурчала, что-то нечленораздельное.
- Вот тебе и раз! – опешил, от такого поворота событий, старый отец Евгений. – Это вы–то пешком в такую даль идти собираетесь?! Да и не припомню я, чтобы в наше время кто-то, так вот ходил… Тут подумать бы надо, помозговать… Вы ж не молоды уже, много пройти не сможете… Энто, энто…. Подумать дайте… Да-а, дело-то какое… Вот, ведь как оно всё… - минут пять о.Евгений мялся, судорожно размышляя над удивительными словами этих женщин. Наконец, он взял себя в руки, присел, на так кстати, подставленный стул, и немного подумав ещё, произнёс:
- Так, я вот что думаю: надо вам по-другому идти! Передали тут Церкви, недавно совсем, Свято-Михайловский монастырь. Всего-то километров девяносто отсюда будет. Так вот, благословляю вас доехать до станции Лазоревой на поезде, а уж от Лазоревой и пойдёте в ваш «крестный ход» во Славу Божию! Там до монастыря километров 25-28, не больше… Так. Идти благословляю три дня! В честь Пресвятой Троицы! Первый день, стало быть, посвящается Богу Отцу, Второй - Богу Сыну, третий – Духу Святому! И не сметь раньше свой путь заканчивать! А то выйдет непочтение… Идти будете с молитвой, пустословием не заниматься, по возможности совершать добрые дела и меж собой не спорить и не ругаться, так как на божие дело идёте, паломничаете! Не доходя до монастыря, километрах в пяти от дороги, зайдёте в Рытное. Там святой источник. Вода из него многие болезни исцеляет. Наберёте водички, да будете давать, после, молодым вашим, Бог даст - поможет! Та-ак… Монастырь сильно разрушен пока, ещё полгода нет, как передали его Церкви. Насельников мало, всего четверо, но вас пусть это не смущает! Настоятель у них, отец Павел, я ему сейчас письмо напишу и пожертвование через вас передам… Вручите только в собственные руки. Ещё живёт у них «блаженный» такой монах, брат Алексий. Большой, говорят, молитвенник! Он хоть разумом-то не силён, но уж молится – не нам грешным чета! Говорят даже, что по молодости, ещё до пострига, он был келейником у одного знаменитого старца и видел у него всех святых, приходящих к тому святому человеку!... Да-а… А как передали Церкви наш монастырь, так и назначили сюда настоятелем отца Павла, а он упрашивать стал, мол, дозвольте и брата Алексия с собой взять! Так их вдвоём и прислали, монастырь поднимать… Потом ещё двоих, Слава Богу, к ним на подмогу начальство перевело, из Смоленской области, кажись. Да-а-а… Так я не о том. Передана в тот монастырь, недавно, великая святыня – список с чудотворной иконы Божей Матери «Абалацкой» - покровительнице наших мест! Вот, к ней и пойдёте! Её, Заступницу, и будете молить о помощи! Закажете молебны, помолитесь, попросите, приложитесь… Даст Бог, всё и наладится! Пресвятая Богородица – Великая Заступница за нас, грешных, добрая, милостивая… Ну, да ладно… Пойдёмте в храм, молебен отслужим о благополучном путешествии, – и, тяжело поднявшись, старый священник пошёл в храм. Старушки засеменили за ним.
Отслужив молебен, благословив женщин, на паломничество, отец Евгений подарил им, давно уже дожидавшийся своего часа, « Полный молитвослов», объяснил, как им правильно пользоваться и даже пристроил на ночлег к одной из шустрых поварих из трапезной, клятвенно заверившей батюшку, что ничегошеньки с постоялец не возьмёт.
- Утром отстоите раннюю Литургию и в путь! - наставительно произнёс старый священник.
- Ох, что-то как-то боязно даже, батюшка! – созналась всегда тихая Нина.
- Ну-ну! Выше головы! - подбодрил их о. Евгений, - Если с нами Бог, то кто же на ны?
- Значит, нам Господь поможет?! Не наводи панику, Нина! – проворчала Валя и, попрощавшись, старушки отправились на ночлег.
* * *
Утром, после Литургии «наша мафия» двинулась в путь. Легко найдя на станции нужную электричку, старушки сели на поезд до Лазоревой и тут же задремали от тихого покачивания поезда и мерного стука колёс.
Татьяна очнулась от какого-то резкого толчка в спину. Немного поморгав и прислушавшись к окружающему её шуму, она вдруг поняла, что поезд стоит на станции, и просят всех освободить вагоны. Неужели доехали?! Татьяна вопросительно посмотрела на идущего мимо неё мужчину, а тот, верно истолковав её взгляд, весело подтвердил:
- Ну и спать вы, горазды, женщины! Лазоревая! Выходите!
- Ох, да когда же это мы доехали?!! – как во сне проговорила Татьяна и, сообразив, наконец, что происходит, не своим голосом закричала - Валя, Нина! Вставайте!!! Просыпайтесь же! Приехали!
Едва открывшие глаза старушки не сразу соображали, где они и что случилось, хватали не свои сумки, роняли вещи, с трудом подбирая их с пола, и ели-ели вывалились из вагона последними. Всё, приехали. Здесь начинался их паломнический путь.
* * *
Дорога в наших краях никогда не была образцовой. Впрочем, водители давно уже привыкли к превратностям в пути, лишь изредка ворча на ухабы и глубокие рытвины. Однако, сегодня в обычный ход событий было внесено некоторое разнообразие. Сегодня водители могли наблюдать интересную картину: трёх старушек, в одинаково повязанных белых платочках, бодро семенящих по обочине трассы. На груди у каждой висела маленькая сумочка с деньгами –документами, а в руках они тащили ещё по сумке, с навязанной им о.Евгением провизией «на дорожку». Старушки не спешили, часто останавливаясь и переводя дух, сумки с едой явно тяготили путниц.
Наконец, окончательно выбившись из сил, бабульки решили устроить «обед» и, свернув с дороги в сторону, стали подыскивать подходящее место. Походив немного и пошарив вокруг, «мафия» вышла на берег маленькой речушки и расположилась под раскидистым деревом. Изрядно подкрепившись из своих сумок, старушки единогласно решили ещё немного отдохнуть и, разомлевшие от жары, незаметно заснули.
Разбудили их, невесть откуда взявшиеся весёлые детские голоса. Протерев глаза и осмотревшись Татьяна поняла, что по берегу весело играя носятся трое ребят, а невдалеке сидит сердитый отец мальчишек и пытается распутать четыре, в конец сплетённых лески от удочек, то и дело, призывая к порядку своих отпрысков. Но мальчишки продолжали кричать и бегать, а младший иногда подбегал к отцу и что-то жалобно канючил, на что отец неизменно отвечал: «Скоро, скоро сынок, вот сейчас рыбку поймаем и…» и мальчик недовольно убегал проч.
- Бог в помощь! – пожелала ему Татьяна. – Отдыхаете здесь?
- С моими пацанами отдохнёшь, пожалуй, – не отрываясь от лески, отозвался отец.
- Да, здесь места хорошие… А чего это ребятишки ваши всё просят? - не к месту влезла со своей прямотой Валя.
- Да, так… - мужчина смутился, - есть они вот хотят! Я с провиантом маленько не расчитал… Как всегда взял хлеба там, картошки сырой, морковки, лучку, чтобы уху сварить… А они у меня по дороге уже весь хлеб слопали. И вот опять есть хотят, а здесь же ни магазина, на деревни поблизости…
- Чего ж вы их в такую-то даль? – не унималась Валя, за что получила локтём в бок от Татьяны. Мужчина как-то горько вздохнул и, окинув взглядом подошедших старушек, участливо глядящий на него, жестом пригласил всех присесть и в полголоса заговорил:
- Да, тут дело такое… Месяца три уже, как нету у них мамки, ну я вот остался им за всех. И за маму, и за папу, и за деда, и за бабу… Сейчас отпуск взял, чтоб попривыкли маленько. Вот и надумал, их на рыбалку вывезти. С утра собрались и пошли потихоньку, я их всё хотел подальше, чтобы как путешествие, что ли, вышло. Ну, забрались вот в эту глухомань, а еда-то как-то незаметно и кончилась… Не рассчитал я, с непривычки. И как с ними Лара моя справлялась?... Да… Вот теперь сижу тут, думаю моим пацанам ухи наварить или назад идти?
- Ой, да зачем же назад, если только что сюда пришли?! – обрадовалась Нина. - Не надо назад! Ребятам-то тут как нравится! Тут рыбалка, тут и купаться можно…
- И, правда, зачем назад, когда у нас три сумки всякой всячины – загалдели остальные старушки, - чего только нет! А нести нам это всё тяжело! Силы-то уже не те! Так вы нас уж выручайте – возьмите уж гостинцы от о.Евгения!
Ничего не понимающий отец пытался было отнекиваться, но под напором трёх бабушек сдался и, выслушав сбивчивые объяснения, откуда взялось у паломниц столько еды, наконец, согласился принять столь неожиданный подарок. Радостные старушки быстро разгрузили свои увесистые сумки, оставив себе лишь немного на дорогу. Налегке, уже совсем собрались продолжить свой путь, как вдруг мужчина кинулся в ближайший кустарник со словами: « Погодите! Минутку, погодите! Я вам сейчас хоть вот это…» Татьяна с Ниной обеспокоенно переглянулись, Валя жестами стала показывать, мол, пошли отсюда, от греха подальше… Минут десять мужчина пропадал в кустарнике, чем-то стучал и шумел, наконец, вынырнул из соседних кустов и гордо вручил каждой по вырубленному из молодой осинки, свежему посоху. Совсем как рисуют на старинных картинах – посохи паломниц!
- Вот вам! Спасибо за всё!
- Ох, какая нужная вещь! Красота! И удобно-то как! Вот спасибо, так спасибо! Угодил! - запричитали, тронутые до глубины души бабульки. – Ну, Бог тебе в помощь! Хорошего отдыха, со своими ребятишками!
И опираясь на свои «посохи» довольные старушки засеменили к трассе. Теперь идти было значительно легче.
Первое время паломницы шествовали чинно и молча, стараясь следовать совету о. Евгения. Однако, долго такого молчаливого пути старушки не выдержали и пустились в пространные рассуждения, о том, как повезло им встретить хороших людей. Старость и словоохотливость, как известно, частые подруги пожилых людей. Так прошёл примерно час. Первой не выдержала Валя. Она остановилась у обочины и, растирая больные ноги, запросила привал. Остальные с радостью её поддержали, и вся троица примостилась на низеньком ограждении трассы. Отдышавшись, попив воды и растерев усталые колени, старушки немного притихли, наслаждаясь припекавшим солнышком, нагревшим дорогу почти до расплавления асфальта.
Вдруг, Нина встрепенулась и, обеспокоенно посмотрев на своих спутниц, схватилась за свою сумку, начала там судорожно что-то искать и наконец, извлекла оттуда подаренный батюшкой молитвослов.
- Чего ж мы творим-то, девки! – вдруг пристыжено заговорила она. – Мы ж обещали!... Мы ж должны всю дорогу молиться, а не пустословить. Валя, Таня, чего ж мы делаем-то!... Мы же за Асю с Алёшкой идём! Вы-ма-ли-вать им дитя! А сами?! Нам что о. Евгений наказывал?! Он нам велел не пустословить, а всю дорогу молиться! А мы, разгильдяйки?! Уж и такую малость потерпеть не можем! Давайте, вот сейчас, хоть Акафист Божьей Матери прочтём, чего зря сидим-то?! - и, раскрыв молитвослов, она начала читать вслух Акафист Смоленской Божьей Матери. Старушки притихли, внимательно вслушиваясь в слова молитвы.
Закончив читать, Нина хотела было убрать молитвослов, но Татьяна остановила её.
- Найди-ка нам какую-нибудь самую короткую молитву, чтобы идти и читать…
Полистав немного молитвослов Нина, наконец ткнула пальцем:
- Вот! «Иисусова молитва»! Короче нету!
Минут через пятнадцать, вся троица уже снова бодро семенила по краю дороги, при этом, громко что-то бормоча и поминутно перекликаясь: «Ох, не держится что-то оно у меня в голове! Нин, как там после «Господи Иисусе»?» Однако, постепенно, старушки запомнили слова и, уже без подсказок, читая «Иисусову молитву», продолжали свой путь, распугивая громким мерным бормотанием редких встречных прохожих. На всех «привалах» паломницы по очереди читали акафисты или каноны различным святым, раскрывая «Молитвослов» наугад.
Вечер опустился на землю незаметно, застав путниц вдали от населённых пунктов, где они могли бы попроситься переночевать. Старушки приуныли, так как уже сильно устали и пройти ещё километра три, до ближайшего посёлка, им было не под силу. Измученная в конец, Валя предложила поискать место для ночлега под открытым небом. Сил идти дальше у неё не было – старые ноги отказывались двигаться и не слушались свою хозяйку. Бабульки, немного поискав, обнаружили отлично подходящую небольшую полянку и расположились на ней, прямо на мягкой траве, поев и почитав «Молитвы на сон грядущий» улеглись спать, подложив под головы сумки.
От усталости глаза их стали быстро слипаться и уже на грани бодрствования и сна, Татьяна повернувшись на спину, и, вдруг, увидела чудо. Она лежала, как в детстве, глядя в звёздное небо над головой, в эту бездонную чёрную вселенную. Звёзды яркими точками смотрели ей в лицо. Она, вдруг, почувствовала себя совсем девочкой, ребёнком, лежащим на родительском сеновале и в прорехи в крыше глядящем на загадочный и зовущий свет звёзд. Она любила в детстве смотреть на звёзды…
- Девки, - произнесла она, обращаясь к своим спутницам, - вы только гляньте, какая тут удивительная красота! Какое небо!
Паломницы зашевелились, переворачиваясь и наконец, совладав со своими усталыми телами, некоторое время, молча смотрели на раскинувшееся бездонное черное покрывало с россыпью горящих бриллиантами звёзд. Каждая подумала о своём, в темноте, Валя тихо вытерла ставшие влажными от слёз глаза. Старушки молча глядели в прекрасное летнее небо, воспоминания шумной стаей проносились пред их внутренним взором, потом глаза их устало закрылись. Господь, сотворивший всю эту красоту, утешал путниц спокойным глубоким сном.
* * *
А в это самое время в Свято – Михайловском монастыре, отец Алексий, стараясь не шуметь и не наступать на острые осколки кирпичной кладки, пробирался по разрушенному и заросшему монастырю к крыльцу настоятеля, желая с ним поговорить. Удавалось это ему с большим трудом, так как в темноте уже было практически ничегошеньки не видно и немного погодя, о. Алексий обнаружил себя забредшим в густые заросли крапивы, да ещё и наступившим на муравьиную кучу! Муравьям его поступок явно не понравился и несчастный о. Алексий вполне мог испытать на себе весь гнев маленьких строителей, если бы, по счастливой случайности, не надел, перед выходом, высокие сапоги.
- Ох, беда-беда, наказание! – бурчал он себе под нос, выбираясь из крапивной чащи. – Ой, помилуй меня Матерь Божия! Куда ж я это попал? Ох, на новом месте, до чего ж непривычно всё! Никак не запомнить, куда поворачивать! Господи, слаб я разумом – помоги, хоть Ты мне, грешному! Господи!....
Его причитания были столь жалобными, что шедший неподалёку монастырский сторож, кинулся вызволять «из напасти» всеми любимого отца Алексия.
- Ну, куда же ты опять забрался, отче! - укоризненно приговаривал старик, выводя незадачливого монаха из крапивы и заботливо отряхивая от кусающихся муравьёв. – Уж сколько времени, как вы с отцом Павлом здесь служите, а дорогу ты, всё никак не освоишь, отче! Погляди только, все руки мураши искусали!
Тон старика был скорее ласковым, чем обидным, а забота так трогательна, что отец Алексий совсем засмущался и лишь смог выдавить из себя:
- Мне к настоятелю… Надобно. Сильно…
- Ну, уж пойдём, провожу! – и старый сторож легко пошагал к келье отца Павла.
Добравшись, наконец-то, до цели, брат Алексий хотел было постучать, но настоятель опередил его, выйдя в этот самый момент на крыльцо и ненароком больно саданувши его дверью по носу. Отец Алексий охнул, из носа у него тонкой струйкой побежала кровь. Отец Павел, давно привыкший к подобным инцидентам с отцом Алексием, лишь пробормотал пару укоризненных слов и повёл незадачливого монаха в свою келью, где усадил, как дорогого гостя на стульчик у окна и достал, припасённую на такие случаи, аптечку, стоявшую, как обычно, в полной боевой готовности. Дав отцу Алексию перекись водорода и вату, он поинтересовался, что собственно стряслось у него среди ночи?
- Стряслось, Отче! Истинно – стряслось! – запричитал страдалец, однако говорить ему мешала вата в носу и он счёл за благо временно примолкнуть.
Выждав немного, пока кровь остановится, отец Павел снова приступил к отцу Алексию с тем же вопросом.
- Ну, так всё-таки, что произошло, отче Алексие?! - беспокойно снова спросил отец Павел.
- Помнишь, Отче, когда мы только приехали на это место, восстанавливать монастырь, пришли мы на это пустынное, заросшее место и ты, Отче, даже руин никаких от монастыря не нашёл… - начал издалека Алексий. – Стояли мы здесь с тобой и не знали, за что браться, одни фундаменты от старого монастыря остались! Как жить?!
Настоятель вздохнул и кивнул: «Помню, конечно, помню».
- Так вот, - продолжил отец Алексий, - тогда ещё мы не построили ни храма нашего деревянного, ни кельи не срубили, народ про нас и знать–то, не знал, и ведать, не ведал…
- Помню, Алексий! Так ты к чему это? – ещё сильнее забеспокоился настоятель.
- Да, вот, к чему. И вот так, когда мы стояли с тобой, в первый наш день, отец Павел, ты просил меня молиться об этом месте и обо всех нас, чтобы всё наладилось, монастырь бы мы «подняли», чтобы народ сюда начал ходить, чтобы деньги на восстановление появились, чтобы ожил монастырь наш! Помнишь ли, Отче?!
- Помню, Алексий, помню…
- Так я, во исполнение сего твоего повеления, позволил себе молиться каждую ночь…
- Каждую ночь? Всю, что ли?! До утра?! - опешил отец Павел.
- Прости, Отче! Не всю! - испуганно запричитал брат Алексий, - Слаб я духом – не всю, Отче, ночь, не всю!…Только кусочек…
- Вот, почему ты у нас днём, как сонная муха, на послушаниях еле ноги волохаешь!...Самочиньем, значит, надумал!
- Прости, Отче! Не для себя, за монастырь, за всех нас, во Славу Божию! Прости, Отче, не разумен я – не понял твоих слов! Не гневайся! Прости, Отче! – перепугано запричитал отец Алексий, да так рьяно, что вся, пропитанная перекисью вата повылетала у него из носа, он кинулся её подбирать и засовывать скорее обратно, ползая на четвереньках у ног настоятеля и не переставая просить прощения, попутно призывая всех святых молить Бога о нём, грешном и неразумном. Наконец, отцу Павлу удалось его поднять, как у неразумного дитя, отобрать грязную вату, дать новую… Долго сердиться на этого несуразного брата было просто невозможно и отец Павел, погрозив Алексию пальцем, произнёс:
- Гляди у меня, отче Алексие! - и, уже скорее в лукаво, чем грозно, добавил – Так что же все-таки стряслось-то у нас? Ты мне, наконец, скажешь?!
- Скажу, Отче! Конечно, скажу! - обрадовался отец Алексий, что настоятель больше не сердится. – Так вот, ответ мне был… Ну, узнал я… Выяснилось, что…
Тут отец Алексий замялся, он не любил говорить о своём даре молитвы и смущался ещё больше, если это приходилось объяснять или упоминать в разговоре.
- Так и что же ты узнал? – помог ему отец Павел.
- Узнал… Узнал вот что: радуйся Отче! Услышана молитва наша! Помощь Господня уже близко! Идут!!!
- Кто идёт? – не понял настоятель.
- Идут! Три! Помощь Божия - близко! Надо бы молебен отслужить, в помощь, так сказать!
Мало что понимающий отец Павел судорожно попытался собраться с мыслями, а потому ухватился за единственное, что было хоть как-то понятно из странных речей отца Алексия.
- Молебен, понятно, молебен…
- Да!!! О путешествующих!
- Молебен, стало быть, о путешествующих,- бормотал он. - А что же, прямо сейчас?!
- Лучше сейчас, Отче! Господь их ведёт, а мы, вот, поможем!
- Кого ведёт, Алексий? О ком молебен-то служить, а?!
- Да, о путешествующих же! - заладил своё брат Алексий.- Пойдём, Отче, отслужим молебен! Им в помощь и поддержку! Пойдём, отче, пойдём… Они Господом нам посланы!
«Детский сад…» - мелькнуло в голове у настоятеля, но вслух он не осмелился высказать эти мысли и сдался:
- Ох, ну пойдём, пойдём коли так… О путешествующих, значит… Ох, не договориться нам с тобой никак, батюшка! Ну, пойдём, раз такое дело, в храм. Ты – петь будешь, я служить… Не буди братьев. Пусть отдохнут…
И повздыхав и поохав, всё ещё, мало что понимающий настоятель, обречённо побрёл к недавно срубленному из сосновых брёвен, крохотному Свято-Михайловскому храму. Авторитет брата Алексия был непререкаем – надо было служить молебен...
- «Идут», значит! «Три», значит!... Ну, коли Воля Божия…- бормотал настоятель. – Раз Воля Божия…
* * *
На утро, у паломниц, с непривычки, ныло всё тело, болели все косточки от сна на земле, но, невзирая на трудности, старушки, уже в восемь утра, бодро шагали по краю дороги, по прежнему, стараясь молиться и внимательно следя, чтобы никто не путал слов. Местные уже приметили бормочущих старушек и старались не попадаться у них на дороге, от греха подальше, так что творить молитву паломницам никто не мешал.
Первая половина дня у путниц прошла без особых приключений и Валя уже стала подыскивать место для обеда, как вдруг, отойдя немного от дороги, она громко позвала своих спутниц. Когда они подошли, их взору предстало нечто странное, бесформенно – бетонное, с торчащей кое-где арматурой и ржавой звездой на самом верху. На этих руинах сидела их Валентина с горечью вздыхая и изредка утирала влажные глаза концами платка.
- Девки, - наконец проговорила она, - это ж памятник павшим героям! Глянте-ка только, во что он превратился! – снова вздохнув, она повела рукой, приглашая всех полюбоваться на этот ужас, - Таня, ты вспомни, в такой же вот неизвестной могиле и может и наш с тобой папа где-то лежит… Неизвестный… Он мне всю ночь сегодня снился. Такой молодой, весёлый, все что-то говорил… Я всю дорогу сегодня его вспоминала, вот, думаю, если погиб человек смертью храбрых, то, наверное, и он, вот так, похоронен в братской могиле, лежит где-то под, вот таким же, памятником павшим воинам…Когда он погиб, сколько нам с тобой было? Мне десять, тебе, вроде, шесть?
- Чего вспомнила! Это же просто мемориал! Сюда же фронт-то не доходил, ты разве забыла? Здесь не могила, а просто памятник героям… Хотя, знаешь, а ты ведь права, не хорошо, что он такой разорённый и неухоженный. Надо же всё-таки помнить наших защитников… Давайте, может хоть подметём тут вокруг у него и цветочков нарвём, что ли?…
Старушки дружно взялись за уборку и вскоре, разрушенный памятник был очищен от прошлогодних листьев, вокруг постамента повыдергана, проросшая сквозь бетон, трава, плитки тщательно выметены импровизированным веником, а у подножья аккуратно легли три больших букета полевых цветов. Теперь разрушенные бетонные части памятника смотрелись уже не так сиротливо и заброшенно, а снова несколько походили на памятник героям, хоть и сильно пострадавший от времени. Довольные паломницы сидели на подгнившей деревянной скамеечке, поставленной неизвестными людьми недалеко от мемориала и, любовались результатом.
- Э-э-эх! Что ж это местное начальство не позаботится о таком-то памятнике?! Ведь не просто так – героям войны поставлен, они ж войну с фашистами выиграли! – привычно заворчала Валя. - Раньше-то, помните, бывало и пионеры у таких памятников стоят, и цветы живые всегда. А теперь?!... Даже памятник не поправят.
- Вспомнила! Ты бы ещё про Парижскую коммуну начала б вспоминать! – Татьяна не любила, когда сестра начинала ругаться и по-стариковски поносить начальство. - Время теперь уже другое! У администрации, небось, как всегда, денег ни на что нет! Да и место-то, похоже, заброшенное, Ты глянь, ни деревни рядом, ни посёлка вблизи… Кому ж порядок-то наводить?!
- Да, много у нас стало заброшенных мест и пустых деревень… - неожиданно услышали паломницы, скрипучий старческий голос, прямо у себя за спинами. - Раньше-то здесь больша-а-ая деревня была! Да уж почитай лет пятнадцать, как её уже нет, а может и двадцать… Энто, как колхоз ликвидировали… Теперь редко, кто здесь бывает – оно уж и заросло почти совеем. А вы тут к кому пришли? Я вас не припомню, вроде…
Старушки оглянулись и увидели, что позади них стоит весьма древняя бабулька, с лицом, испещренным морщинами, как печёное яблоко.
- Да, мы ни к кому. Просто, набрели на памятник, вот решили его чуток «образить», а то зарос уже совсем! - смущённо стала оправдываться Нина.
- А-а-а. Ну, это дело хорошее! - закивала новая знакомая. - Тут же наш земляк похоронен! Пришёл с войны весь израненный, осколков в нём сколько пооставалось! Да в мирное время долго-то не прожил... А тут, как раз, по всей стране стали памятники героям ставить, на братских могилах и вообще… А у нас тут, откуда братские могилы? Боёв-то тут не было. Вот на его могилке и поставили. Жена, помню, так не хотела! Так плакала - просила, чтобы не трогали! Но, кто ж её слушать-то стал бы?! Так и закатали в бетон со звездой – мемориал этот…
- Так выходит это всё-таки могила?! – встрепенулась Татьяна.
- Известное дело – могила! – отозвалась бабулька, - здесь же кладбище, значит кругом одни могилы…
Паломницы оглянулись. Только теперь, присмотревшись, можно было разобрать, то сидят они действительно на очень заросшем и неухоженном старом кладбище! Кое-где из молодой поросли выглядывали покосившиеся концы крестов и памятников, почти полностью заросших мхом.
- Это выходит к ним здесь никто и не ходит? Может и не поминают? – участливо спросила Нина.
- Да кому ходить-то, никого ж не осталось, молодёжи это не больно интересно, вот я хожу, да ещё пара человек из Мирской. Родители тут наши, мужья… А больше никого не видала!
- Давайте, почитаем сейчас за них за всех «Заупокойное правило»?! Я, вроде, в нашем «Молитвослове» видела.- Нина извлекла из сумки книгу. – Татьян, начинай ты!
Встав у мемориала четверо старушек стали поочерёдно читать заупокойные молитвы, то и дело крестясь и кланяясь, так как никто из них точно не знал, когда это положено делать, но, как и большинство новоначальных, они дружно решили, что «чем больше - тем лучше», а Господь, уж там Сам разберёт… Однако, и тут, вышла непредвиденная заминка. Дойдя до надписи «Имя рек», старушки растерялись. Какое же имя им называть? Ведь они молятся за всех, кто лежит на этом кладбище! И тут неожиданно, нашлась их новая знакомая, которая немного подумав, вспомнила, что священники в таких случаях говорят, что-то вроде: « И всех, здесь лежащих…» или «Имена Ты Сам Боже веси…». Так и стали читать, надеясь на милость Божию, если что…
Очень проникновенно было это чтение. В этих краях церковное пение редко кому доведётся услышать, а тут старушки читали сами, волей - неволей проникая в смысл проговариваемых ими слов, вслушиваясь, вглядываясь в текст. И когда уже дело дошло до песнопения «Со святыми упокой…» все как одна вытирали глаза от слёз, так каждая вспомнила своих сродников, родителей, мужей, братьев, сестер, любимых… Сколько потерь было за их спинами, сколько видели они горя за долгую свою жизнь… «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих…».
Закончив молиться, паломницы ещё немного поговорили со своей новой знакомой. Выяснилось, что родом она из Ленинграда, пережила в нём блокаду, даже спасла от смерти провалившегося под лёд вместе с машиной солдата, везущего продовольствие в город по Ладожскому озеру. Рассказала, как везла его, раненного и замерзающего почти три часа на саночках, выбиваясь из сил. Немцы бомбили, она плакала от страха, падала, вставала и снова тащила неподъёмную живую ношу, пару раз думала, что не сможет больше, но и не могла бросить. Так, надрываясь, и довезла до больницы, а весу в ней было тогда не больше сорока килограмм. Он нашел её после войны, женился, и у них родились два сына. Вот теперь на могилку к нему ходит…
-Да что вы так смотрите?! - недоумённо спросила она, поняв, что новые знакомые смотрят на неё уж слишком удивлённо. – Обычная жизнь, обыкновенная история… Тогда все так… – смутилась она окончательно.
- Сколько ж тебе лет?- не выдержала Валя, внимательно глядя на её, потемневшие от работы, морщинистые руки.
- Ой, много уже… - смущённо махнула рукой бабулька. – Девяносто.
- Ну, дай тебе Боже! Подольше! – Нина достала блокнот. – Мы в Свято-Михайловский монастырь идём, вот можем и тебя там за здравие помянуть! Давай, говори своё имя!
- В Свято-Михайловский?! А что, его разве открыли?! Надо же! Не слыхала… Ну, запиши - Клавдия… Да не надо мне долгих лет-то. Одна ведь я тут осталась. Тяжело же одной-то, тут куковать. Думала, кто-нибудь из сыновей меня к себе в город возьмёт… Да что-то пока никто не зовёт – не нужна я им стала, старая! Помирать пора, а я всё небо копчу! Всем мешаюсь…Сама-то в гроб не ляжешь!
И горькие слёзы обиды предательски выступили в глазах старой матери.
Попрощавшись и пообещав молиться за неё, паломницы тихо побрели по трассе в полном молчании.
- Надо всё-таки «Иисусову молитву» читать! Пока идём – читаем, – напомнила Валя. И уже совсем тихо добавила, – а то, уж больно у нас сегодня сырости много.
Все дружно снова забормотали молитву, но как-то, было уже не радостно, скорее тихо и печально. Жизнь имеет много граней и поворачивается к нам не всегда лучшей своей стороной.
* * *
Второй день пешего паломничества старушек клонился уже к вечеру, когда путницы дошли до поворота на Рытное, где имелся знаменитый Рытвинский Святой источник с целебной водой, славящийся исцелениями от многих недугов. Сюда приезжало много паломников со всего района, надеясь на чудо и молясь за себя, и за близких.
Бабульки несколько оживились, надеясь попасть в Рытное до темна, прибавили шагу. Но на самом повороте с трассы, они неожиданно увидели симпатичного мальчугана, лет пяти-шести, сидящего в дорожной пыли и орущего, как резанный. Громкий плач мальчика не оставлял никаких сомнений, что случилось что-то ужасное и старушки дружно свернули с дороги к маленькому бедолаге.
- Ну, что? Потерялся? - заговорила первой с ним Валя.
- Где родители-то твои? В Рытное за святой водой приехали? – попробовала разговорить его Татьяна.
- Ну, ты нам скажи, что случилось, а то сами-то мы не догадаемся. – урезонивала его Нина.
Пацан немного примолк, недоверчиво посмотрел на старушек и всё же решился ответить:
- Меня гадюка укусила! А-а-а-а-а-а-а!!! – зарыдал он с прежней силой.
- Гадюка?! – старушки переглянулись.
Если это была правда, то дело было серьёзное. Очень серьёзное. Гадюки в этих местах, в принципе, водились и были, как и положено, ядовиты. Правда, они редко подползали близко к дороге и уж тем более редко кого кусали, но, всё же, случалось и такое. Поэтому наших паломниц не на шутку встревожили слова мальчика.
- Ну-ка, покажи… - Татьяна наклонилась, чтобы посмотреть ранку на ноге мальчика. Ранка явно была от укуса змеи. Сердце у Татьяны упало. – А какая была змея?!
- Чёрная такая. Страшная!- мальчишка снова захлюпал носом.
И тут озарение снизошло на Валю. Она ласково погладила мальчика по голове и просила:
- А давно это она тебя тяпнула?!
- Не знаю! - заревел ребёнок, - Может час, а может больше!
- Выходит дело - давно. Таня, ну-ка глянь, а ведь нога-то у него «хорошая»! Не посинела, не распухла, не отекла!
- Какая, ты говоришь, была змея?!
- Черная! Страшная! Толстая! – сквозь слёзы выдавил из себя малец.
- И что же, ни единого пятнышка на ней не было жёлтого или оранжевого? Вот тут у головы, небольшие пятнышки жёлтые были?! - не унималась Валентина.
Но паренёк лишь всхлипывал и на вопросы отвечать не хотел.
- Ты ж пойми, мы хотим тебе помочь! - увещевала его Нина.- Нам же очень важно узнать, какая именно тебя змея укусила! Ну, подумай ещё разок!
- Не за-а-а-аю! – всхлипнул мальчик, - вон она лежит, сами посмотрите!
- Где?! – от неожиданности все три старушки едва не выронили сумки.
- Вон там, у заваленного дерева, гадюка лежит! – сообщил малец, ткнув пальцем в поваленную старую гнилую сосну.
Тихонько подойдя к указанному дереву Нина радостно сообщила остальным:
- Точно! Вижу! Лежит! Хорошенький такой! Маленький ужик!!! Гляньте сами, а то не поверите!
- Действительно! Ужик! - обрадовалась Татьяна, а подошедшая Валя с облегчением выдохнула:
- Ну, Слава Богу!
Небольшой уж лежал, растянувшись на, тёплой от солнца, сосне – грелся. Пугнув его «для порядку» посохом, от чего перепуганный уж мгновенно скрылся в траве, довольная собой Валя обратилась к мальчугану:
- Так что, не реви, парень! Это просто уж! Он безвредный, хоть и кусается! Ничего с тобой не будет! Твои помирашки отменяются! Пойдём, теперь твоих родителей поищем. – И, довольная исходом дела, принялась поднимать и отряхивать мальчугана.
Без труда найдя дом, где жили родители ребёнка и, сдав его с рук на руки матери, старушки совсем было собрались уже уходить. Однако, мать мальчугана стала уговаривать их остаться ночевать, так как до темна до Свято-Михайловского монастыря они точно не дойдут. Прикинув свою черепашью скорость и то, что ещё необходимо помолиться и набрать воды из чудотворного Рытвинского источника, старушки, немного подумав, согласились, к великой радости мальчика и его матери, которая весь вечер расспрашивала путниц об их удивительном путешествии.
* * *
На другой день, утомлённые паломницы проспали едва ли не до обеда. Проснувшись первой, Валя с огромным удивлением уставилась на не прозвонивший будильник, заботливо поставленный Татьяной на 7 утра.
- Таня, Нина! Вставайте! Просыпайтесь, сонное царство! Двенадцатый час! День давно на дворе! Вставайте девочки! А то всю воду без нас разберут, сони какие!
Сонные старушки едва продирали глаза, Валя сдёргивала с них одеяла, трясла за плечи, заставляла умыться холодной колодезной водой, наконец, все были разбужены, собраны и, попрощавшись с гостеприимной хозяйкой, двинулись к источнику.
Как и предполагалось, в такое позднее время у знаменитого на всю округу источника, толпилось много народа. Чтобы набрать целебной воды и помолиться у святого места люди приезжали даже из соседних областей, поэтому очередь за чудесной водой стояла не маленькая. Многие паломники набирали по нескольку канистр, раздавая после воду близким и знакомым, так что старушкам пришлось занять очередь и терпеливо ждать, присев на крохотную скамеечку в тенёчке. Дело двигалось очень медленно. Очередь до старушек дошла, когда солнце уже начало садиться.
Сгибаясь под тяжестью бутылок с водой, старушки продолжили свой путь, шли медленно, по обыкновению громко бормоча Иисусову молитву. Через пару часов солнце село, однако, паломницам всё же удалось дойти до цели, хоть и глубокой ночью. Пред ними был, некогда знаменитый, Свято –Михайловский монастырь.
Наткнувшись на импровизированные ворота монастыря, паломницы радостно зашумели, побросали сумки, попытались войти, но поняли, что ночью монастырь закрыт и монахи почивают в кельях. А потому отступились с миром, решив, что надо просто дождаться утра. Походив по окрестным зарослям, шустрая Нина обнаружила невдалеке подходящую полянку с кострищем в центре и двумя удобно лежащими брёвнами – скамейками. Поляна густо заросла лебедой, однако центр был хорошо утоптан и вполне подходил нашим путницам. Ночевать решили здесь, но спать никто не хотел и, общим голосованием, было решено разжечь маленький костерок и заварить чай из трав, которых в изобилии можно было насобирать вокруг. Через полчаса всё было готово: в небольшом котелке закипала вода, а старушки, сидя у костра на брёвнышках, подкидывали в него собранные травы – цветы Иван-чая, листочки дикой малины и земляники. Чай пах летом, цветами и чем-то сладким.
Вдруг, из ближайших кустов, прямо в середину их посиделок, выскочил старик с двустволкой на плече и, хитро прищурившись, громко произнёс:
- Ве-е-е-едьмы! Это кто ж это вам разрешил здесь костры жечь?!
От неожиданности все три старушки охнули и дружно схватились за сердце.
- Что ж ты делаешь! Ирод! - первой обрела дар речи Валя. – Напужал до полусмерти! Так можно и три убийства на совесть себе повесить! Таня, где мой валидол?!
- Какие вы чувствительные, женщины! – старик-сторож был явно несколько обескуражен произведённым эффектом. – А всё-таки, на территории монастыря, ночью вам находиться не следует!
- Да разве это территория монастыря? – изумились паломницы.
- Конечно, территория… Стены-то разрушены, вот и лезут все…
- Кто лезет?! – не поняла Татьяна.
- Да, молодёжь в основном. Замучился отсюда их гонять! Меня ж за них ругают, вот я и хожу – шугаю молодое поколение, что бы костры ни жгли да на территории не мусорили! Молодёжь – понятное дело, но вы-то женщины, вы-то, что тут делаете?!
- Дык… Рассвета ждём… - нашлась, наконец, Нина. – Мы в монастырь пришли, к отцу настоятелю, но припозднились маленько, вот решили дождаться утра…
- А в котелке, что за зелье?! – усмехнулся сторож.
- Да какое там зелье?! Травяной чай! Из земляничного листа да Иван-чая! – замахала на него руками Валя. – Хочешь – сам попробуй!
- Всё-таки не следует вам тут сидеть… Увидят - мне нагоняй будет… Пойдёмте-ка в мою сторожку чай свой пить, пока не видел никто…
* * *
В сторожке, за кружкой душистого чая, старушки окончательно разговорились со старым сторожем, рассказали о цели своего паломничества и поведали нехитрую историю своих приключений. Старик оказался доброжелательным и словоохотливым, то и дело подшучивал, вставлял весёлые замечания и не зло посмеивался над незадачливыми путницами. Наконец, уставшие паломницы перешли к расспросам по поводу монастыря, его обитателей и особенно Чудотворного Образа Абалацкой Божей Матери.
- Да, имеется у нас такой образ! Имеется! Точный список с самой Чудотворной иконы! Чудес пока не припомню, ну да ведь Матерь Божия - Заступница Усердная, так я думаю, чудеса-то будут! Будут, да только не в чудесах дело! А в вере православной, в удивительной Милости Божей на нас грешных, в огромной любви Матери Божей к нам – простым людям… Ведь так рассудить, мы же грешники все! Все! А она нам помогает, по своей любви и милосердию! Вот ведь в чём смысл! – старик долго ещё рассказывал, как писалась эта икона, как везли её, как освящали и как молились здесь все о её написании и беспроблемном прибытии. Как крестным ходом несли её на руках монахи со станции, читая тропари и Канон, красиво пели, и был тот день, как праздник!…
- А что, - начала расспрашивать дальше Валя, - говорят, настоятель ваш, себе помощника «выпросил»?
- Ну, «выпросил», «не выпросил», а отца Алексия с ним прислали по его просьбе – это факт! Да и, Слава Богу, что такой человек за нас грешных здесь молится! Он с виду–то, конечно, неказист и работник из него совсем некудышний, только у него другое дарование имеется. Разума-то в него Господь не много вложил, как в ребёнка лет пяти – не более, но вот «души» ему даровано – «немеряно»! Большой молитвенник, я думаю, он пред Господом! И поёт – редкостный красоты голос! А так, в быту, на послушаниях – дитя неразумное! Глаз да глаз за ним надобен, того и гляди, попадёт в какую-нибудь «историю»!... Ну, да вроде светает на дворе?! Пойду ещё раз обойду территорию, а вы пока тут поспите… Я вас, потом, разбужу. А вы где же до этого-то ночевали?
- Да, где-где?… - замялась Татьяна, - ну….
- Где-где - в лебеде! - пошутила Валя и старушки лукаво заулыбались.
- Ишь, ты? Вот, ведьмы полосатые! В лебеде, значит?! – засмеялся старик и вышел из своей крохотной сторожки.
* * *
А дальше, для наших паломниц был день, полный волнений и забот. Поговорив с настоятелем, передав письмо и пожертвование от о. Евгения, старушки подробно рассказали о причине своего, столь необычного путешествия, прося помощи, хоть чем-нибудь, заливаясь слезами по поводу бездетной любимой внучки и её мужа.
Отец Павел с огромным внутренним удивлением смотрел на трёх простых русских женщин, пришедших в монастырь молиться о своём. Всё думал, но не мог понять, что в этих простых, незамысловатых старушках есть такого, что именно их Господь послал им на помощь в устроении монастыря?! Ничего особенного, маловоцерковлённые, простые женщины, каких большинство в здешних местах, ничем не примечательные, озабоченные своей мирской жизнью, оставаться в монастыре не собираются… Чем они могут помочь?! Уж не ошибся ли брат Алексий, по неразумию своему, не перепутал ли чего?
«Ох, видно мало во мне веры, - думалось о. Павлу, - никак я не могу представить их способными на помощь в монастырских проблемах… О них ли говорил брат Алексий? Может ждать нам другой помощи Божей?! Что эти бабушки могут сделать сейчас для нас? Разве что щей наварить да картошки почистить?! Нет, не могу поверить, что с ними придёт к нам Божия Помощь!... Как будет сие?!...»
Он лично проводил паломниц в храм, где вот-вот должна была начаться Литургия. Показал список с Абалацкой иконы Божей Матери, пообещал отслужить водосвятный молебен, посоветовал после попросить молиться о здравии внучки и мужа о. Алексия, а сам всё всматривался в паломниц, вслушивался в их нехитрые слова благодарности, силился что-то увидеть, услышать, понять, чтобы поверить, искал хоть что-то, но так и не смог отыскать…
* * *
А старушки были полностью счастливы! Они дошли, они будут молиться о правнуках, они нашли и Абалацкую икону Божей Матери, и Божьего человека – о. Алексия, и Святое место – возрождающийся монастырь, и Рытвинская святая вода из источника у них в сумках имеется, и Литургия сейчас начнётся: можно будет причаститься - вот где счастье-то, вот радость! Господь, оказывается не так уж и далеко от них! А так подумать - совсем и близко! И где-то в глубине души зарождалось это прекрасное, обнадёживающее, поддерживающее их чувство: Он Услышит! Он непременно поможет, Он не оставит их веру и упования, так как за них сейчас будет просить Сама Заступница Усердная, Матерь Господа Вышняго! За них попросит в своих молитвах и о. Павел, и о.Алексий – молитвенник местный, и сторож, что встретил их, тоже обещал помолиться о них, грешных … И сами они на молебне сейчас будут просить… Поможет, конечно, поможет! Господь же вёл их всё это время, помогал в пути, давал кров и посылал хороших людей – поможет, непременно поможет! Они сделали всё не зря! Сейчас, в маленьком деревянном храме они верили в это всем сердцем, всей душой, всем существом! Они верили, надеялись и уповали!
* * *
День прошел в радостных хлопотах и молитвах. Причастие, водосвятный молебен у Абалацкой Иконы о здравии Аси и её мужа, разговор с отцом Алексием, который узнав, как непросто добирались паломницы до их обители, растроганно ахал, смешно, по-детски всплёскивал руками и в конце обещал непременно молиться о даровании чад их внучке! Потом, они сходили попрощаться со стариком-сторожем и, наконец, собрались в обратный путь. На душе у трёх паломниц было удивительно светло и тихо. Душа казалась лёгенькой пушинкой, случайно оказавшейся в земном раю, среди пока ещё разрушенных монастырских стен…
С грустью старушки прощались с этим местом. Медленно и понуро доплелись они, наконец, до станции, откуда на электричке можно было доехать почти до самого дома… Там всего километров семь на попутке и родная деревня!..
Взяв билеты и присев на скамеечку на перроне, паломницы, вдруг осознали, что на станции, кроме них, стоит только торговка семечками и больше пассажиров нет! Подивившись такому обстоятельству, старушки выяснили в кассе, что попали в «окно», то есть в период проведения на железнодорожных путях ремонтных работ, которые продлятся до пяти часов вечера. Делать нечего, путницы вернулись на скамеечку и постепенно разговорились со словоохотливой торговкой, которая так же скучала в ожидании покупателей.
По невероятному стечению обстоятельств их слушательницей была сама, знаменитая далеко за пределами области, Тахтовота! Самая большая собирательница и распространительница разного рода сплетен, которая каждый свой очередной рассказ заканчивала словами: «Так-то, вота!», что произносилось с такой скоростью, что сливалось в единое «тахтовота», за что её прозвище и приклеилось к ней с незапамятных времён. В народе даже ходила шутка, о том, что если кому-то нужно оповестить о чём-то всю округу и даже самые отдалённые деревеньки, надо просто рассказать это по секрету Тахтовоте и все всё сразу узнают, не пройдёт и пяти минут!
Но наши старушки не знали, кто перед ними и простодушно, в очередной раз, охотно рассказали «милой женщине» свои приключения в пути и замечательное посещение открытого недавно Свято-Михайловского монастыря. С умилением, со словами благодарности вспоминали они свои недавние встречи, шутки сторожа о ведьмах, чудесную икону, доброго, как дитя Божьего человека… Тахтовота слушала их затаив дыхание, впитывала каждый звук, каждое слово, каждую деталь этого удивительного путешествия – как же она могла ТАКОЕ и пропустить! Наконец, дождавшись электричку, старушки тепло простились со своей собеседницей и, сев в поезд, спокойно отправились домой. А Тахтовота немедленно свернула торговлю.
* * *
На пыльном Татьянином дворе сегодня с утра было весело. Резво бегая и крича от радости, три удивительно похожие друг на друга, маленькие девочки, лет трёх, носились за удиравшим от них котёнком. Ася что-то резала на кухне, пытаясь не обращать внимания на шум, поднятый дочерьми. А три её любимые бабульки расположившись в тенёчке на скамеечке, слушали рассказ соседки, о её поездке в Свято – Михайловский монастырь. Соседка была в восторге.
- А народу туда приезжает! Народищу сколько! - доносилось до Аси, - Откуда, только, не едут! А чудеса, какие, говорят, бывают! И от Чудотворной иконы, и по молитвам Божия человека, а Рытвинский святой источник?! Его Святая вода ото всех недугов исцеляет! От него теперь Крестный ход каждое воскресенье к монастырю идёт! С батюшкой, с хоругвиями, с песнопениями! Народ раньше ведь почему в монастырь пешком от Рытного ходил? Теперь-то другое дело, а раньше… Все хотели «Трёх ведем» увидеть! Ах, да вы не знаете ничего! Темнота!!! «Три ведьмы» - это примета такая, хорошая, раньше была! Кому они покажутся по дороге к монастырю, тому непременно счастье выпадет! Так все и ходили, в надежде их увидеть! Они сами-то вида обычного, а только узнать можно по громкому бормотанию своих колдовских заклинаний, так вот - ходят и бормочут, ходят и бормочут… Или можно их ещё на кладбище встретить, говорят, одна женщина там их видела! Пожаловалась им, что сыновья забыли её совсем. А эти ведьмы попели-поколдовали и за ней сразу сын из города приехал: забрал на вольные хлеба в тёплую квартиру с горячей водой!... А ещё! Ещё они из ничего, одному мужику детей накормили, прямо из пустого места всякую еду, говорят, доставали!... А ещё,… хорошо заговаривают укусы гадюки!… И, говорят, если на кладбище какой памятник воинам-героям неухоженный стоит, то чтобы их увидеть – надо там убраться, порядок навести и цветочки положить… Вот они тогда и появляются!... Там недалеко есть такое одно кладбище, так туда народ так ходить стал – просто валом повалил, что местная администрация даже памятник тот отремонтировала – от греха подальше! Теперь, как новенький! А ещё… - едва не задохнулась, от нахлынувших эмоций соседка и подняла голову, чтобы взглянуть, производит ли её рассказ должный эффект, - ещё… А чего это вы смеётесь?! Не верите? Да, вот, истинная правда! Ни сколько не вру! Истинная правда!!! Ну, чего вы смеётесь?! А? ... - немного обескуражено проговорила она, видя, как Татьяна и Нина от смеха повалились друг на друга, а Валя, несмотря на старческую немощь, уже почти согнулась пополам, досмеявшись до слёз. - …В общем, много разного говорят! – подытожила она, подозрительно поглядывая на утирающих слёзы старушек. - Так, чтобы народ в приметы не верил, настоятель, о. Павел, и решил по воскресеньям проводить Крестные ходы от Рытвинского источника до монастырского храма, там молебен служат Абалацкой иконе Божей Матери - такая благодать! Так хорошо на этот Крестный ход попасть! И… кажись всё… Так что, народ теперь «три ведьмы» редко вспоминает, а ходит на Крестные ходы и на молебен к Иконе по воскресеньям. Красиво так! Всю дорогу люди молятся, Акафисты Божей Матери поют! А столько чудес уже было! Абалацкая Матерь Божия уж сколь милостивая! И исцеления, и чего только не рассказывают, как по молитве к ней получали! … А монастырь, за такое короткое время, как поднялся! Прямо на глазах вырос! Белокаменный будет, красивый! Народ теперь туда валом идёт – средства у монастыря появились, два храма каменных уже до второго этажа восстановили! Ограда кирпичная, по старинным изображениям, тоже, стоит уже, готова совсем! Красивая, кружевная прямо! Монахов у них там теперь много! Говорят, и послушников тоже человек двадцать имеется, и трудников полно, и всё приходят и приходят… Чудное дело! Никто ведь ещё лет пять назад о монастыре том и слыхом не слыхивал, а вон как оно всё повернулось! Вот уж, во истину, пути Господни неисповедимы!...