Фреки. Джейн. Арканар. День казни.
В дверь постучали. Я открыл глаза и поднялся из кресла, в котором просидел остаток ночи, так и сяк ворочая все возможные способы уйти с плахи, оставшись единым целым со своей головой. Ни один из вариантов не давал абсолютных гарантий. Я подошел к двери, отодвинул засов и в комнату угрем ввинтилась личность с сереньким лицом, на котором при виде спящей на моей кровати Джейн нарисовалось такое паскудное выражение, что мне захотелось свернуть всю эту харю на бок. От расправы наглеца спало появление Хоупа, который войдя рыкнул:
- А ну брысь отсюда, крыса!
Серая личность, противно захихикав, проюлила мимо меня и Хоупа и исчезла за дверью. Бенджамин посмотрел на меня и сказал:
- Пора. У вас есть полчаса.
Джейн, проснувшаяся как только постучали в дверь, лежала с плотно прикрытыми веками, но я-то по дыханию слышал, что она не спит. Ей очень хотелось, чтобы все, что случилось вчера, оказалось бы дурным, до жути правдоподобным, но сном. И поэтому она лежала, зажмурив глаза и вжимаясь в подушку.
- Джейн, - позвал я: - Я знаю, что ты не спишь. Вставай.
Я старался, чтобы мой голос звучал сухо и зло. Это единственное, что я мог сделать сейчас. Вчера после обеда нас отвели в эту комнату и я усыпил девочку, чтобы дать ее истрепанным нервам отдых. Она проспала всю ночь, а я, сидя в кресле, глядел на нее и гадал: получиться завтра все или нет? И не мог дать однозначного ответа. Слишком много было «если» в моем плане. Если на площади не окажется ни одного мага. Если я сумею войти в боевой режим. Если Хоуп сдержит слово и на плаху принесут мой меч.
Если...
Если...
Если... черт возьми!
Но время размышлений и сомнений прошло пять минут назад и, потому я заставил Джейн подняться и одеться. Она была похожа на сомнамбулу и я, подойдя, пошлепал ее по щекам:
- Эй! Очнись! Мне будет нужна твоя помощь.
Взгляд Джейн немного прояснился:
- Чем я могу помочь?
- Пока тем, что будешь словно застенчивая невеста идти за мной и делать то, что скажут. Понятно?
Вместо ответа она шагнула ко мне, обхватила руками, прижалась и прошептала:
- Ты ведь спасешь нас?
- Да, - я постарался, чтобы в голосе прозвучала уверенность, которой у меня самого не было и в помине, и шагнул к дверям: - Ну, пойдем...
В коридоре за дверьми нас ждали четыре гвардейца с капитаном и Хоуп. Капитан тут же шагнул ко мне и приказал, неимоверно коверкая слова:
- Лицом к стене! Руки за спину! Тебя тоже касается!
Послышался звучный шлепок и в стену рядом со мной воткнулась голова Джейн. Я чуть повернул голову и искоса взглянул на гвардейца.
- Что?! Хочешь что-то сказать?! - дыхнул он мне в лицо.
- Не встречайся мне больше, - попросил я.
- Договорились - заржал солдафон, застегивая на моих запястьях браслеты. Я уткнулся головой в холодный камень стены и закрыл глаза, вспоминая порядок команд. Медленно, одну за одной выстроил их в необходимый код, и тут же почувствовал, как кровь послушно прилила к плечам, разогревая мышцы и суставы. Кивнул одновременно самому себе и капитану рявкнувшему:
- Пошли!
В этот раз нас не стали водить вокруг да около, а просто спустили на первый этаж и вывели в неприметную дверцу.
Отвыкнув от яркого дневного света и свежего воздуха, я на секунду притормозил и зажмурился, носом втянув морозный воздух ноябрьского утра.
- Пошли! - снова вякнул капитан.
- Ты куда-то спешишь? - поинтересовался я.
- Да, спешу, - капитан вплотную подошел ко мне и заглянул в глаза: - Ты имеешь что-то против?
- Имею, - не отвел я взгляда.
Его кулак в латной рукавице врезался мне в живот. Он видимо ожидал, что я рухну на месте и поэтому был очень удивлен, когда я поинтересовался:
- Это все?
Следующий удар пришелся в челюсть. Я выплюнул отколовшийся зуб и, вывернув шею, вытер кровь о плечо. Сплюнул сукровицу и многообещающе посмотрел гвардейцу в глаза.
- Пошли! - прорычал он, дергая цепь кандалов.
А начавшийся день выдался ясным, свежим, хотя и пасмурным. Подморозило, и падавший с низкого неба легкий снежок, покрыл замерзшую на улицах грязь, сразу сделав Арканар чистым и опрятным. Почти игрушеяным. В морозном воздухе, чуть колышимом почти незаметным ветерком, чувствовалось близкое предвестье зимы. Я всегда, несмотря ни на что, любил это время. Любил первый ноябрьский снег, морозную свежесть позднего утра и благородно-серое низкое небо, до которого, казалось, можно было дотянуться рукой. Мне как-то легче жилось и дышалось в такие дни. Даже сейчас, зная, что, может быть, уже за следующим поворотом узкой городской улочки, исходя потом и слюной от нетерпения, ждет моей казни многолюдная и потому безликая толпа, я наслаждался и этим утром и этим воздухом и с улыбкой ловил падающие снежинки ртом.
Мы в очередной раз повернули и вилявшая, как пьяная лиса, улица вывела нас на городскую площадь, забитую народом, толпящимся вокруг высокого помоста в центре площади. «Ведут. Ведут!» - прошелестело в толпе и людская стена, дышавшая злорадством и злобой, расступилась перед гвардейцами, взявшими меня и Джейн в каре. Я все ждал когда же в нас полетят гнилые яйца и, когда это случилось, постарался сделать все, чтобы первое из них угодило в капитана. Когда оно раскололось об его нос, толпа, уже изготовившаяся к обстрелу, ахнула и притихла. Я тихо ухохатывался, глядя, как разъяренный гвардеец вытирает лицо и озирается пытаясь понять откуда прилетел тошнотворно пахнущий «презент». Так и не найдя меткого «стрелка», капитан махнул рукой и нас повели дальше.
Когда нас завели на помост я, не скрываясь и не слушая криков начавшей приходить в себя и входить в раж толпы, огляделся. И впервые за эти два дня подумал, что, может быть, что-нибудь у меня и получиться. Потому, что первое, что я увидел это высокое, украшенное геральдическими драконами и пустое кресло на балконе городской ратуши. Госпожа Лидиса не удостоила меня чести лицезреть себя вживую. Ну и ладно, мы люди не гордые. Вторым, что я увидел был Нойор прислоненный к огромной дубовой плахе. Спасибо, Хоуп. Не подвел. А третьим был палач - невысокий, но жутко широкий мужик. Лица под маской я не увидел, но стоило мне прислушаться к нему, как мне захотелось рассмеяться.
- Хорошая сегодня погода, - сказал я: - Правда, Ваха?!
- Неплохой денек, - прогудел из-под маски Полугном: - Что, помнят меня еще в Головах?
- А то! - мотнул я головой и поморщился: плечам уже было тесно: - «Молодым» первым делом о тебе рассказывают. Чтоб знали куда попали.
Он грохнул себя пудовым кулаком в грудь. Звук был такой, как если бы ударили в пустую винную бочку.
Я посмотрел на него:
- Просто сделай все как надо.
Полугном молча кивнул.
Меж тем на помост взобрался худющий, как долго голодавшая селедка, судейский в длинном черном балахоне, засаленном на локтях и заднице и в парике, так щедро припудренном мукой и пылью, что «крючок» читая приговор, каждую минуту прерывался, чтобы сильно чихнуть. А поскольку он постоянно пытался сдержать чих, то его, бедолагу, при каждом чихании аж скручивало и подбрасывало над помостом. Однако голос судейского обладал одной особенностью: будучи до жути визгливым и скрипучим, он легко достигал самых отдаленных уголков площади. Я же, стоя совсем рядом с ним, если бы мог, зажал бы уши. Ваха Полугном, похоже, разделял мои чувства потому, что прогудел себе под нос:
- Не могли кого-нибудь другого послать! У, вобла сушеная! Напьюсь как-нибудь - обязательно пришибу.
Хохотнув, я обернулся к Джейн, которая старалась быть как можно незаметнее, прячась за моей спиной.
- Джейн.
Она подняла на меня взгляд.
- Скоро, очень скоро мне потребуется от тебя одно одолжение.
- Какое?
- Что бы ни случилось, держись за моей спиной. Не отставай. Еще лучше схватись за пояс сзади. И держись изо всех сил. Поняла?
Джейн кивнула, глядя на меня преданными глазами.
- Чудесно! Когда мы будем недалеко от городских ворот ты должна будешь сказать одну фразу.
- Какую? - спросила Джейн.
- Запоминай. Господь - пастырь мой!
- Это же молитва! - удивилась она.
- Запоминай! - процедил сквозь зубы я. Джейн с такой силой закивала, что я испугался, как бы она вовсе себе голову не отломала: - Он водит меня к водам тихим...
- Я знаю эту молитву, - сказала девчонка: - В приюте нас заставили выучить весь молитвенник.
- Вот и отлично! Все запомнила?
Джейн снова кивнула.
- Пора.
Это уже Полугном подошел ко мне и положил свою пудовую ладонь на плечо. Я зашипел сквозь сжатые зубы. Дельты и суставы уже просто нестерпимо жгло. Я послушно повернулся и, следуя за рукой Вахи, опустился на колени и грудью лег на плаху. Дубовая колода, щепастая от много раз врезавшегося в нее топора, пахла солью и разложившейся кровью. Ваха встал справа от меня. Нойор в широком замахе пошел вверх, на мгновенье замер над головой палача, матово сверкнул, и устремился вниз.
То, что произошло дальше, в реальности заняло не больше двух секунд. Когда Нойор полетел вниз, я сместился назад и влево, одновременно с этим вывернул руки из суставов, выводя их из-за спины и подставляя под удар меча кандальную цепь. Плечи тут же ожгло огнем и, на мгновение руки онемели. Нойор легко перерубил ржавое железо, и Ваха, чьи руки не встретили ожидаемого сопротивления, посунулся вперед и тут же получил снизу тяжелым сапогом в бок. С утробным «Упф-ф!» выронил меч и вылетел с помоста. Свалив и, погребя под собой всю охрану с той стороны. Спасибо, Полугном! Я подхватил падающий Нойор, схватил поперек туловища, стоящую с разинутым ртом Джейн, и с диким криком спрыгнул в толпу, слыша как в помост втыкаются запоздавшие стрелы. На бегу выпустил ретивому ландскнехту, по дури решившему загородить мне дорогу, кишки и, подцепив их концом меча, швырнул в обезумевшую толпу. Кто-то истошно завизжал и люди заметались как муравьи в горящем муравейнике. Впереди показался выход с площади, перегороженный мечниками. Пора.
Господь - Пастырь мой!
Он водит меня по водам тихим...
И когда пойду долиной смертной тени...
Не убоюсь зла потому, что Ты со мной!
В себя пришел резко, скачком. Передо мной сползал по стене труп с головой висящей на лоскуте кожи, слева с мучительно сморщившимся лицом стояла позеленевшая Джейн, справа - арка, в которую виднелись городские ворота. Что ж, это лучше, чем могло быть, но хуже, чем хотелось.
- Свиней на бойне и то милосердней режут, - простонала Джейн и согнулась пополам, будто ее сломали.
Не обращая внимания на издаваемые ей звуки, я коротко оценил обстановку: ноги-руки целы, лишних отверстий не наблюдается. Вся одежда забрызгана кровью и ошметками плоти, а правая штанина вовсе оторвана до колена. Легкие работают как кузнечные меха, в сердечном ритме перебоев не слышно. Так, что...
- Закончила?
Джейн кивнула.
- Вперед!
Я бросился к воротам, но тут же остановился, пропахав ногами оттаявшую грязь. Нойор замер в нижней стойке. Джейн охнула, прижав ладони к лицу. На выходе из арки стоял Рваный. Огромный двуручник лежал на его плечах, а за щекой десятник перекатывал горошину с заклинанием.
Война научила: хочешь выжить - двигайся. И чем быстрее, тем лучше. Стоящий, как столб, мечник - мишень едва ли не лучшая чем соломенные чучела, и лучники с удовольствием отрабатывают на нем свое жалование. В движении всегда легче увернуться и от летящей в прореху доспеха стрелы или устремленного тебе в горло меча. И я давно и прочно зарубил себе на носу: один шаг - один удар - один труп. Вот и сейчас я притормозил лишь для того, чтобы убедиться, что Рваный один. Но кроме него, похоже, никого больше не было. И на остатках беснующегося в крови адреналина я одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние. Челюсти десятника сомкнулись раскусывая горошину. Цвайгхандер спорхнул с плеч на руки. Но Рваный не успевал. Единственное, что он смог - закрыться мечом, оставив открытым только левый бок. И я, взвыв от дикой боли в истерзанных сухожилиях, снизу, как нож в кабацкой драке, воткнул Нойор туда. И рванул обратно. Десятник охнул, огромный цвайгхандер, возмущенно лязгнув, рухнул на мостовую, и Рваный, зажимая рану, повалился влево, тяжко ударился о каменную стену, сморщился и сполз по ней, уронив голову на грудь.
- Твою мать, - просипел он, сплевывая выступившую на губах кровь, - третий раз в то же место!
Я схватил за руку стоящую столбом Джейн, но вдруг услышал шепот Рваного:
- Эй, безбашенный!
Я остановился.
Десятник, не поднимая головы, проговорил:
- Прямо по улице, второй поворот налево. Вдоль стены. Шестое кольцо для факелов поверни. Там подземный ход. Искать вас не будут.
- Вперед! - рыкнул я на остолбеневшую Джейн, а сам присел перед Рваным и спросил:
- Почему?
Он усмехнулся, глядя на меня из-под массивных надбровных дуг, но тяжело закашлялся и, сплюнув кровавую слюну, ответил. Но не на тот вопрос, который я задал. Он сказал:
- Я тоже не люблю, когда бьют детей.
- Выдержишь? - я кивнул на сочащуюся сквозь пальцы Рваного кровь.
- У кошки девять жизней - непонятно к чему оскалился десятник.
Я выпрямился и по-эльфийски - от груди отдал ему честь и сказал:
- До встречи!
- Вот уж не приведи Господь! - Рваный с усталым вздохом закрыл глаза.
Я схватил за руку растерявшуюся девочку, и мы побежали вдоль нескончаемой череды домов, высматривая поворот налево, о котором говорил Рваный. Мелькали вывески, окна, в которых иногда бледными тенями возникали чьи-то лица, а прохода все не было. Впереди послышались выкрики, топот ног, стены домов осветили факелы и я, чертыхнувшись, запихнул Джейн в щель между домами и втиснулся сам. Когда погоня, азартно грохоча сапогами, пронеслась мимо, я сунулся было на улицу, но Джейн тронула меня за плечо.
- Ну что еще?! - шепотом рявкнул я.
Она молча показала назад. Я посмотрел вдоль ее руки и увидел кусок городской стены.
- Молодец! Вперед.
Расстояние между стенами было таким, что я еле протискивался в эту щель. Маленькой и тощей Джейн было легче, она легко проскакивала там, где мне порой приходилось до упора выдыхать и задерживать дыхание. И когда мы все-таки выбрались, я, поседевший от пыли, старой побелки и паутины, стал похож на старое, забытое всеми привидение.
Но было не до шуток. Я огляделся. Справа чей-то дом вплотную прилегал к городской стене, и виднелось маленькое окошко и узкая дверь. Судя по витающим в воздухе ароматам - сортир. А слева между домами и городской стеной было где-то метра полтора свободного пространства, и в стену за какой-то надобностью были вбиты кольца для факелов. Отсчитав шестое, я повернул его... и присел, зажимая уши руками. Кусок крепостной стены отъехал в сторону с таким скрежетом, что не услышал бы его только глухой. Видимо, механизм не смазывали со времени постройки стен, и он мало того, что смертельно заржавел, так еще и испортился потому, что, отойдя до упора, кусок кладки тут же пополз обратно.
- Лезь! - я почти зашвырнул в лаз скорчившуюся девчонку и прыгнул следом сам. И едва успел отдернуть ноги: потайная дверь, вставая на место, чуть не оттяпала мне обе ступни. В стене что-то лязгнуло, хрупнуло, кусок стены вздрогнул, слегка просел и наступила темнота. Полежав секунду, чтобы хоть немного очухаться, я тихо позвал:
- Джейн.
- Я здесь, - приглушенно пискнуло откуда-то снизу: - Ты придавил меня.
- Упс! - я резво отполз: - Цела?
- Ох. Вроде бы да.
- Хорошо, - я попытался хоть что-то разглядеть в этой чертовой тьме, но не смог. Тьма была такой, что я, открывая и закрывая глаза, не ощущал никакой разницы. Попытался приподнять голову, но тут же уперся в холодный и мокрый камень, покрытый какой-то мерзкой слизью. Выматерившись, я с отвращением обтер волосы рукой. Поискал обо что вытереть руку, но не нашел и долго соскребал слизь о камень. Закончив, я на всякий случай поинтересовался у Джейн:
- Ты что-нибудь видишь? - и, услышав ожидаемое «нет», скомандовал:
- Ползи за мной.
Лаз поначалу шедший горизонтально, начал медленно, но верно опускаться вниз. Каждые два-три метра я проверял на месте ли потолок и, метров через пятнадцать рука моя натолкнулась на пустоту.
- Подожди, - я рукой остановил Джейн и попытался встать. Мне это удалось.
- Дай руку, - я наклонился и на ощупь нашел протянутую мне горячую ладошку: - Вставай.
Тьма была по-прежнему - хоть глаз коли! Я поводил Нойром, определяя ширину прохода, и меч дважды приглушенно скрежетнул по камню. «Где-то метра два», - определил я.
- Ну, пошли что ли? - спросил я неизвестно у кого и, крепко сжимая ладошку Джейн, побрел вперед, на всякий случай выставив меч перед собой и изредка касаясь им стен и пола. Проход был прям, как стрела, но вот пол напоминал стиральную доску. Вскоре все чаще стали появляться лужи, с потолка начало капать, а холод стал практически непереносимым. Замерзшая Джейн уже выбивала зубами мелкую дробь и сильно дрожала. Я остановился и, расстегнув куртку, накинул ее на девчонку.
- Так теплее?
- Ч-ч-ч-уть-чуть.
- Тогда пошли быстрее.
И мы ускорили шаг. Меня тоже начинало потихоньку колотить. Но это был обычный «откат» после боевого режима. Организм оповещал о том, что истощен и требовал отдыха. Ничего, подождет, сначала надо из подземного хода выбраться и убраться подальше от города.
Хотя Рваный сказал, что искать нас не будут. Почему это, интересно? Я попытался повспоминать все, что знал про Арканар, но два раза подряд запнувшись за что-то массивное, сухо хрупнувшее под моими ногами и откатившееся прочь, отложил это занятие на «потом». Потому что странные предметы стали попадаться все чаще и приходилось очень осторожно ставить ноги, чтобы не споткнуться и не вывихнуть ступни. Запнувшись в очередной раз, я присел на корточки, на ощупь нашел то, за что запнулся и удивленно присвистнул:
- Не врали сказки!
- Ты о чем? - заинтересовалась Джейн, перестав даже клацать зубами.
- По одной из легенд, лет триста назад Арканар был осажден ордой орков. Город продержался в осаде почти полгода, и, когда запасы стали подходить к концу, командующий гарнизоном предложил захватить вождей орковских кланов. Ночью отряд самых опытных бойцов прокрался в орочий лагерь и уволок за собой всех вождей. Орда, оставшаяся без командования, быстро рассосалась, а вождей казнили, замуровав в городских стенах.
- И к чему это ты? - спросила Джейн.
- А к тому, что мы с тобой идем по орочьим костям.
- Ой! - вскрикнула Джейн: - Ты раньше сказать не мог?!
- А зачем? - усмехнулся я и потянул носом. Мне не почудилось: по полу ощутимо веяло сквозняком. Вверху это совсем не ощущалось, но стоило присесть, и ноздри ощутили поток свежего воздуха: - Пошли. Скоро выйдем.
Как я и ожидал, лаз вскоре пошел вверх. С потолка перестало капать, пол стал сухим, а совсем скоро послышалась возня и сдавленные писки. И по правой ноге, оставшейся без штанины, то и дело стали задевать оголенные хвосты, поселившихся на выходе из прохода, крыс. Джейн похоже тоже чувствовала эти прикосновения потому, что все плотнее жалась ко мне и вздрагивала от отвращения.
- Не любишь крыс? - улыбнулся я.
- Ненавижу! - с непередаваемым выражением в голосе произнесла она: - В камере, где меня заперли, их была целая сотня, не меньше. И все наглые, хвосты голые. Фу! - ее передернуло.
- Ниче...Ай!
От неожиданности и боли я нелепо плюхнулся назад пятой точкой. В голове сразу же зазвенело и виски начали знакомо ныть. Боль двумя тяжелыми свинцовыми каплями запереливалась под черепом. Кромешная тьма прохода наполнилась желтыми, синими, алыми пятнами. Отняв руки от рассеченного лба, я приподнялся и ощупал невидимый во тьме выступ, в который, заговорившись с Джейн, прямиком и вошел.
- Твою мать! - я добавил еще несколько энергичных слов: - Этого еще не хватало!
- Фреки, что с тобой? - обеспокоилась девчонка.
- Ничего. Дай руку. Пошли быстрей.
Я грубо схватил протянутую ладошку и, водя Нойором на уровне головы, чтобы не поймать еще один «подарок», быстро пошел вперед. Джейн поначалу старавшаяся не отставать, быстро выдохлась и почти висела на мне.
- Быстрей! - рявкнул я, дергая ее за руку.
- Я и так уже бегу! - выдохнула девчонка.
- Значит беги быстрей! - процедил сквозь зубы я, чувствуя, что боль закончила водить в черепе хороводы и остановилась в висках, начиная нестерпимо давить на них:
- Быстрей!
- Не могу, Фреки! Фреки? Фреки, что с тобой?!
Что со мной? Я почувствовал, как мир под ногами покачнулся и медленно пошел по кругу, а сам я с неизбывной грацией опадающей листвы опускаюсь на каменный пол прохода. Когда затылок коснулся камня, мир взорвался фейерверком искр и растворился в нем.
Кто как, а я из беспамятства прихожу в себя по частям. Сначала, маша ушами как крыльями, прилетела голова, потом к туловищу, как хищные щуки на рыбью мелочь, метнулись ноги, и под конец приползли руки. Я лежал на чем-то мокром и холодном. Пахло прелой листвой, еловой хвоей и первым снегом. Под правой ладонью теплилась рукоять Нойора.
- Фреки, ну пожалуйста, - всхлипнул кто-то надо мной.
Я открыл один глаз и, как смог, огляделся.
- Ты живой! - завопила от радости Джейн, наклоняясь ко мне
- А что мне будет?! - удивился я, и опираясь о Нойор, сел
- Я думала ты умрешь. У тебя вся голова и лицо в крови.
Я потрогал лоб и, пальцы сразу стали липким от засыхающей крови.
- Это надо ж так врезаться! - прошептал я, чувствуя как возвращается боль. Подцепил ладонями снега и потер им виски. Чуть отпустило.
- Ох, - я оглянулся. За моей спиной чернел зев какой-то пещеры.
- Ты долго меня тащила? - спросил я.
- Не помню, - созналась Джейн: - Я сильно испугалась, когда ты упал. Я так и не поняла из-за чего.
- Давняя история, - буркнул я, и прочитав в ее глазах вопрос, продолжил: - На севере как-то схлопотал секирой по черепу. Шлем и кость разрубило почти до мозга. С тех пор стараюсь беречь голову от ударов. Ох!
Я попытался встать и, попытки с третьей мне это удалось. Подождав пока в глазах перестанет рябить, я огляделся. Мы находились на дне небольшого овражка, промытого скорее всего весенними ручьями: дно овражка было сухим, но засыпанным мелкой галькой. Со всех сторон над оврагом нависали облетевшие и почерневшие от растаявшего снега ивы, чьи корни скрюченными пальцами торчали из стенок оврага вперемешку с засохшей травой, полусгнившей листвой и сопревшими поганками. Сквозь оголенные ветки было видно серое низкое небо, засыпавшее мир мокрым холодным снегом.
- Лаз куда-нибудь сворачивал? - спросил я у подошедшей ко мне Джейн.
- Нет. А что?
- Просто пытаюсь понять где мы.
- И где же? - поинтересовалась Джейн.
Я пожал плечами:
- Где-то севернее Арканара, - и что-то тревожное ворохнулось в моей памяти, но тут же исчезло, оставив неприятное ощущение занозы засевшей под черепом.
- Очень определенно! - хмыкнула девчонка.
- Есть другие варианты? - посмотрел я на нее.
В ответ уже она пожала плечами.
- Ну так и придержи критику, - резюмировал я и, присев на корточки, зацепил ладонями мокрого снега и вытер лицо. Когда вода капающая между пальцев перестала быть красной, я счел туалет законченным. Выпрямился и услышал как забурчало в животе.
- Поесть бы не мешало, - согласилась с моим желудком Джейн.
- Придется потерпеть,- сказал я им обоим: - Пошли.
Но выбраться из овражка оказалось непросто. Пришлось даже пройти вдоль него, чтобы найти более или менее пологий подъем. Я-то выкарабкался без проблем, а вот Джейн то и дело соскальзывавшую по размокшей глине пришлось практически вытаскивать на себе. Поставив ее рядом с собой на краю оврага, я выпрямился, обернулся, да так и замер.
Глухая, лютая злоба поднялась откуда-то со дна души. Захотелось одновременно и выругаться самыми черными подсердечными ругательствами и убить кого-нибудь. Было очень неприятно осознать, что вся моя беготня с побегом была никчемной. Во все стороны до куда хватало глаз, нас обступал темный низкий гнетущий ельник. Ни кустов, ни другого подлеска. И стволы у елей были покрыты черной, матово поблескивающей чешуей. А такие ели растут только в одном месте - к северу от Арканара. И зовется это место - Чернолесье. И сегодня восемнадцатое ноября. И до ночи не больше пяти часов. И ночь эта вот уже четыреста лет зовется ночью Черной Охоты.
- Ну, Рваный! Ну, падаль! - выдохнул я.
- Что случилось, Фреки? - Джейн обеспокоено заглянула мне в глаза.
- Про Черную Охоту слышала? - спросил я, не смотря на нее, чтобы не сорваться.
Она побледнела и медленно кивнула, подняв руки к лицу.
- Мы в ее логове, - добил девчонку я.
Дальше была истерика.
Когда в меня перестали лететь сучья, комья земли и грязного снега, когда иссяк поток ругательств, обвинений и вопросов, а сама Джейн, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом, уселась под одной из елей, вся моя злость куда-то улетучилась.
Я присел перед ней на корточки:
- Послушай, у нас еще есть шанс. Нужно найти высокое чистое место.
Она подняла на меня красные от слез глаза и от ее взгляда мне стало не по себе:
- Ты сам-то себе веришь?
Я за всю свою жизнь не видел, чтобы человек взрослел за несколько минут. А сейчас передо мной сидела пятнадцатилетняя девчонка с глазами взрослой женщины и, мне пришлось приложить все силы, чтобы не отвести взгляд и ответить:
- Верю.
Джейн тяжело вздохнула, и тихо проговорила, глядя в сторону:
- Отец рассказывал, что в Чернолесье было священное место. По крайней мере он так говорил.
- Где оно? - вскочил я.
Джейн нахмурилась, повертела головой и указала куда-то вглубь ельника.
- Уверена? - спросил я, абсолютно не желая слышать правдивый ответ.
- Нет.
- Понятно, - я протянул ей руку: - Пошли. Только быстро!
- Господи, опять бежать! - простонала она, хватаясь за мою ладонь.
- Жить хочешь? - спросил я уже на ходу и чуть не споткнулся от ответа:
- Ты дурак, да?!
- В смысле? - я остановился и развернулся к Джейн.
- Ты уже четвертый раз за последние сутки спрашиваешь хочу ли я жить! Да хочу! Хочу, понимаешь! Только я сдохну скорее от твоей беготни, чем от чего-то другого!
- Ясно, - я развернулся: - Бегом!
Джейн честно попыталась успевать за мной, но метров через двадцать просто повисла на руке, едва успевая переставлять ноги. Когда она в очередной раз запнулась, едва не вырвав мне руку, я остановился, дал ей перевести дух, а потом сунул в руки меч: «Держи!», посадил себе на закукорки и, побежал дальше. Хотя собственно «бежал» я, от силы километр, потом это переставление нижних конечностей бегом назвать было трудно. Но даже так мы двигались быстрее, чем если бы Джейн шла сама. Отмахав километров пять, я остановился, спустил с плеч девчонку и, переведя дух, спросил без особой надежды на ответ:
- Ты хоть какие-нибудь ориентиры на ту поляну помнишь?
Джейн задумалась. Где-то через минуту ее перепачканная рожица просияла:
- Помню!
- Какие?
- Отец говорил, что место было на холме и там рядом росла самая высокая ель во всем Чернолесье. А что ты так на меня смотришь?
Я, действительно, смерил ее изучающим взглядом и поинтересовался:
- По деревьям лазать умеешь?
- Нет.
- А придется...
Джейн спустилась вниз злая, как обиженный чертенок, вся исцарапанная, перемазанная липкой смолой с приставшими к рукам, лицу и одежде иголками и чешуйками коры.
- Ну?
Она молча указала рукой чуть правее того направления, в котором я бежал.
- Садись, - я протянул ей меч и подставил руки...
После отдыха сначала бежалось легко. Подлеска почти не было, всякой мелкой живности, роющей норы - тоже, так что бежал я почти как по ровной дороге. Надо было только перепрыгивать через узловатые корни, торчащие из земли, да большие упавшие ветки. Но вскоре постепенно начал ощущаться медленный, но неуклонный подъем. До куда хватило сил я держал скорость, а потом измученный организм кровавыми кругами перед глазами заставил перейти на широкий шаг. Темнело. Поначалу я думал, что это темнеет в моих глазах, но взглянув на небо я понял, что уже приближаются сумерки.
- Долго еще? - прохрипел я, матюгнувшись про себя, чтобы сберечь дыхание.
- Нет.
И правда, минут через пять впереди в плотных рядах елей замелькали просветы и, мы вышли на большую поляну.