Обычно, когда работаю в первую смену, редко смотрю программу "Время", а ныне не выключаю телевизор до тех пор, пока не увижу, что Горбачев не будет выступать. Слушаю его с огромным удовольствием, и удовлетворением. Разговор с залом без напыщенности, в написанное заглядывает, чтобы свериться с цифрами, не бубнит монотонно, как бывало раньше с генсеками. Не боится признать ошибки, говорит со знанием дела.
Народ долго ждал именно такого деятеля. Если всё будет выполняться, что он наметил, то коммунизм заметно приблизится. Он коснулся почти всех болевых точек. Правда, пожалуй, едва ли не самое главное, он почему-то предпочитает не касаться идеологического воспитания. Осталось преодолеть инерцию руководителей, заставить их выполнять свои обязанности, а не просто занимать должность. Но уже не исправить испорченное поколение, которое привыкло быть пассивным, и знает, что ничего нельзя изменить, как ни старайся.
Да, именно так я и думал. Что можно сказать в моё оправдание? Десятилетиями мы видели шамкающих, едва передвигающих ноги, генсеков, вся жизнь при них прошла! А сейчас появился молодой, энергичный мужчина, который обещает навести долгожданный порядок в стране! Как же в него не влюбиться?
Наладчик Саша Попов во время перекура за столом говорит:
— Сейчас в армии выгодней, чем на гражданке. Положение сложное. В случае войны 80% населения гибнет в первые же минуты, а армия остается целой, так как она мобильна, успевает переместиться с места предлагаемого удара.
Интересные рассуждения. Но для чего нужна будет уцелевшая армия? Чтобы воевать с такой же неистребленной армией противника, или договориться о перемирии, и жить уже в качестве нового народа, без стариков и детей, и без женщин?
17 сентября. Разгар борьбы Карпова и Каспарова. Белею за Карпова, и сознаю, что Каспаров самый сильный противник из всех тех, с кем прежде приходилось встречаться чемпиону. И хочу, чтобы Каспаров получил щелчок за то, что так уверенно держит себя. Карпов всегда вёл себя скромнее.
В эту неделю у нас гостит Людмила Карпик, подруга Вики. Привезла вкусные плавленые сырки. В Таллинне мы заходили к ним, нас угощали глинтвейном, показывали слайды своих путешествий, ничто не говорило о будущем крахе семейной жизни. И мать ещё была жива, для здоровья бегала кроссы. Имели свои «Жигули».
Много говорит. То ли оттого, что больше некому душу излить, то ли характер такой. Мы с Викой молчим, слушаем, думаем о своём, чужое горе почему-то не трогает. Вероятно, потому что мы пережили пострашнее.
Точнее, каждое горе неприятно. Предложили ей, бросить всё и переехать к нам. Но ей жаль бросать квартиру, надеется, что бывший муж выпишется, и квартира останется ей. Но она совсем не учитывает его характер, такие не упустят возможность поживиться.
Недавно, после ее ухода на работу в половине восьмого, он разлил солярку в коридоре, на кухне, и поджег. В десять часов пришел, как ни в чем ни бывало, с бутылкой молока в руке, из которой пил на ходу, вот мол, доказательство, если бы я поджог, то неужели бы я себя так вел?
Многие были уверены, что он поджег, даже по радио объявили, что он поджег с целью наживы, но всё это не помешало получить ему страховку — две тысячи рублей за сгоревшую мебель, которая принадлежала Люде, однако с ней не подумал поделиться. Она и не была застрахована. И не понес никакого наказания. И развод с Людой взял, когда перешел работать таксистом, и запахло большими деньгами, продавал водку, в месяц получал выручку в 600 рублей.
Начал ещё больше экономить на еде и на одежде. В этом доме уже было пять пожаров за последние два года, и виновника так и не нашли. А он устроился работать шофером в школу милиции, и Люда потеряла надежду найти справедливость, у мужа появились надежные защитники.
Сейчас живут в одной квартире, иногда он месяцами не приходит. Пробовала найти, знакомила его с невестами в надежде, что он женится и уйдет от нее, но он не проявляет особого желания, может быть, из-за того, что как мужчина не способен жить с женщиной, поэтому у них и детей нет.
Рассказала, что в бане эстонка не пускала ее в парную только потому, что она русская. И это несмотря на то, что там больше никого не было, их двое, даже держала дверь, и после того как Люда зашла и села на полку, она старалась выжить ее, подбавляла пар, лила воду на камин. Мужчины эстонцы не такие мелочные, они выше явных проявлений ненависти, молча презирают русских.
Однажды в какой-то день молодежь до 16 лет провела антисоветскую манифестацию, вышли к центру города с трех концов, чтобы затруднить действия милиции. К русским относятся, как к оккупантам.
После отделения Эстонии Люда была вынуждена пойти торговать овощами на улицу, чтобы хоть что-то заработать и как-то прожить. Пенсия отодвинулась на пять лет. Все накопленные деньги сгорели в частном банке, которых в то время развелось особенно много, и не только в России. Навалились болезни. Телефонная связь подруг прекратилась, слишком дорого общаться.
23 сентября пробегал по лесу один час. Через 30 минут во время бега наступила легкость, казалось, мог бы пробежать и марафон. Это после шести дней отдыха.
На угольном предприятии построили обогатительную фабрику, которая сортирует уголь по фракциям. Потом этот, уже отсортированный уголь, отправляют потребителю, где перед продажей все фракции тщательно перемешивают, мотивируя тем, что иначе угольную пыль и "семечко" никто покупать не будет. Поэтому у нас и нет безработицы. И штаты раздуты сверх нормы.
В телевизионной программе «Это вы можете» два парня по 25 лет, без специального образования, создали два великолепных автомобиля, при виде которых все в изумлении развели руками. Какой толк от тысяч инженеров, протирающих зады в конструкторском бюро на автозаводах?
Через день, в среду снова побежал. После дождя сыро, но по лесной дороге грязи почти нет. Резко похолодало, и в пятницу не решился бегать под дождем.
У меня вдруг резко изменилось положение на работе. Увидел Комарова, сидящим за столом вместе с Лукьяновыми, ещё поколебался: подойти или нет? У меня к нему стойкая неприязнь. Всё же, подошел. Поговорили на общие темы, и через минуту он предложил мне, перейти к нему контролером по 4 разряду, мол, всего 20 рублей потеряешь. Я понимал, что потеряю гораздо больше, но колебался минуту, и согласился.
Я давно хотел уйти, но не знал куда, а это предложение отличный предлог, да и в такой грязи не буду работать. На следующий же день пошел к замцеха, и тот подписал с отработкой с 18 ноября. В понедельник пойду на переговоры с будущим начальством. Если с ними не договорюсь, то надо будет искать другую работу, чтобы уйти обязательно. Я уже сам неловко чувствую себя в бригаде, то ли моя мнительность, то ли, в самом деле, такое положение сложилось, что все ждут моего ухода, у всех я, как бельмо на глазу. Храмов, лет на десять старше меня, не стесняясь, каждый раз говорит:
— Как ты долго здесь работаешь! Неужели не можешь найти работу получше? Квартиру получил, что тебя здесь держит?
Я молчал, не знал, что ответить, словно я, тут же, должен бросить работу и искать новую, только из-за того, что ему не нравится, что я так долго работаю в одной бригаде. Недавно, когда он снова принялся за свою песню, я его отчитал за эти слова, и он перестал даже здороваться. Я тоже делаю вид, что не замечаю его. У меня такое чувство, будто я занимаю не свое место, поэтому и хочется освободить его.
Когда в жизни ничего не случается, человек невольно расслабляется, привыкает жить в комфорте, и малейшее нарушение привычного уклада приводит к стрессу. Так случилось и у меня. Я оказался не готов к повышенным требованиям, хотя старался настроить себя на терпеливость, но на практике это гораздо труднее. Стало обидно, что с меня, со старого и опытного работника спрашивают так же, как и с новичка, если не больше, не делают никаких скидок и без всякой дипломатии. "Ты должен".
Госсман, прежде чем подписать моё заявление, спросил причину, словно не знал ничего о придирках. Мне неудобно говорить правду, долго объяснял, что здоровья не стало, после работы нужно ехать в медсанчасть, которая ближе к седьмой вставке, где буду работать.
Он, подписывая, сказал, что сам работает последние дни, и поэтому его подпись недействительна. Вероятно, и ему трудно работать с Исаковым, который считает, что каждый должен работать, а не присутствовать, как это было у Букина, где с них ничего не требовали.
Случайно услышал, как разговаривает замцеха со своими подчиненными мастерами: грубо, без капли уважения. Я не смог бы так работать изо дня в день, а они молчат, или оправдываются. Несладкий у них хлеб.
Подсчитал, после нашего переезда из бригады уже ушло 20 человек, это половина всей бригады. Здесь нет никаких условий. И когда я сказал Госсману об этом, он удивился:
— А какие тебе нужны условия?
Я промолчал. Не объяснять же человеку, если он сам до сих пор не увидел, что утром приходится идти в цехе в полной темноте, невозможно руки помыть перед обедом, даже в перерыве негде отдохнуть.
В среду пришел к начальнику цеха за последней подписью. Он предложил остаться работать на участке, где выдают шлифовальные круги. Ради интереса, я сказал:
— Если дадите пятый разряд, останусь.
Но на это они не пошли, подписали заявление.
Аня думает, что она одна способна навести порядок. Талалаев уже признался, что у него опускаются руки. В бригаде появляется редко, и я даже не знаю, где он находится, то ли сидит в будке, то ли еще где. А Аня крутится. Невольно думаешь, долго ли она сможет выдержать такой темп? Когда сломается?
— Я уже сломалась, — сказала она, преувеличивая, или не понимая, как ломаются.
Она хочет, чтобы всё было идеальным, и от меня того же требовала, забывая, что наша жизнь далеко не идеальна, как и мы сами. Трудно быть идеальным, когда видишь всеобщую безалаберность. И повышенная требовательность воспринимается, как попытка переложить свой груз на чужие плечи.
На новом месте нужно больше молчать, и ни с кем не спорить. Именно так поступает Николай Бычков. За это его и выбрали в депутаты, за покладистость. Делает все, что скажут, хотя в душе негодует, но старается не показывать. Довольно самоуверенно перешел работать в наладчики, я бы на его месте не рискнул, потому что он плохо разбирается в технике, многое до него не доходит, и он вынужден говорить, что не может наладить, а женщины простаивают без работы, и злятся на него. Я бы так не смог, поэтому и отказался, когда мне предлагали.
1 октября. Валентина Рашевская приехала только в пятницу, и все были вынуждены разойтись по домам. В автобусе я увидел Сергея Аршинова, замкнуто и отчужденно смотрящего перед собой. У него новая семья, молодая жена, приемная дочь, и почему-то нехватка денег, о чем он, не стесняясь, заявил на объединении. Проявлял повышенный интерес к премиям, мол, мне очень нужны деньги. Как будто другим, они не нужны.
Подойти к нему мешали люди. На остановке я подождал, когда он выйдет, но он даже не посмотрел на меня, прошел мимо. Я легонько стукнул по его рукаву и сразу увидел протянутую руку Ивана Стремякова. Сергей тоже приостановился. Немногословно и холодно:
— Ты там был?
— Завтра в 6-20 сбор.
— Ну, Валя дает!
Иван мне:
— Пойдем с нами, пришла новая книжка, посмотришь. Я тороплюсь в туалет.
У меня время было, и если бы Сергей поддержал приглашение, то я бы пошел с ними, а так — мы разошлись.
Сегодня в городской газете прочитал, что в сборнике стихи Аршинова, которые хвалятся в предисловии, и стихи Стремякова. Встретившийся перед работой Андрей, сказал:
— Стремяков приходил прощаться. Уезжает в Ленинград, поменял квартиру. Хотел купить торт на проводы, и не состоялось.
Вика на уборке моркови, в колхозе, под холодным моросящим дождем, в непролазной грязи, когда с одной морковью тянется килограмм грязи.
Во сне приснилось, что рассказываю только что увиденный сон.
Без пяти дней, четыре месяца проработал новый кинескоп, и тоже, как и первый, покрылся красной пленкой, исчез желтый цвет. Подозреваю, что какой-то неисправный блок отрицательно действует на кинескоп, выводит из строя. Но мастер нас даже слушать не захотел, когда я говорил о такой неисправности.
— Такого не может быть, — сказал он.
Мы не стали спорить, мастеру виднее. К нашему удивлению, на этот раз заявку приняли на ближайшее время срок, ждать всего два дня, а не 20, как раньше. Они перешли в новый корпус, и у них, то ли прибавились возможности, то ли ещё что-то изменилось. Не дожидаясь окончания гарантийного срока, мы заключили договор на гарантийное обслуживание, для этого нужно платить четыре рубля в месяц. Дорого, но ремонт наших телевизоров может обойтись гораздо дороже.
2 октября солнечный день, но холодно, на небе много облачков. Пришел мастер, устранил причину, но сказал, что нужно менять деталь, которой у него нет, надо снова давать на заявку этой детали, он придет снова и поставит. По идее, он сам должен был бы сделать заявку на эту деталь и, узнав, когда мы свободны, поставить. Но делать нечего, в этот же день сделали новую заявку, и через день он снова пришел и поставил. Сейчас телевизор работает нормально.
Сосед Валера купил телевизор "Темп", и через день на нем начали перегорать предохранители. До этого он у меня как-то спросил:
— Какой у нас самый хороший телевизор?
В нашей печати постоянно хвалят «Темп», и я сказал ему об этом. Он доверчиво послушался. Из любопытства я пришел к ним и посмотрел на изображение. Картинка и цветность намного хуже, чем у нашего телевизора.
Смешно читать о сплошной электронизации быта, когда простейшие приборы выпускаются со сплошным браком. В прессе прочитал:
«Выход качественных интегральных плат у нас 3%. В США 8-10%, в Японии 60%. Вся наша промышленность на японской электронике».
Зная это, американцы запрещают всем странам поставлять нам электронику. И нам приходится покупать её через другие страны, через посредников, что обходится значительно дороже. Но кто считает государственные деньги?
5 октября. Недавно проходил мимо дома по Степана Разина, где прежде жили, и обратил внимание на плиты тротуара. За 10 лет эксплуатации верхний слой плит счесали до арматуры, которая выглядывала почти на всех плитах, загибалась вверх. Вот что делает время. Достаточно кому-то не взглянуть под ноги, как падение обеспечено, следом, и травма.
Потеплело на десять градусов. Утром собрался за покупками в «Русь», но, услышав интервью с Горбачевым, остановился. Я влюбился в него. Так говорить и действовать может только честный и открытый человек.
Люда Карпик, правда, сказал, что он плохой дипломат, и может наломать дров. Однако, что толку, что Брежнев был хорошим дипломатом?! И сегодня ясно увидел, что он не боится, не осторожничает. Американские журналисты были вне себя от обиды, что он так нападает на США, задавали провокационные вопросы, и он достойно отвечал, на них. Никогда ещё телевидение не предоставляло такую возможность прямого интервью, обычно осторожничают, многое вырезают.
15 октября. Удивился, когда узнал от Лени Тененбаума, что Василий Аксенов пять лет назад уехал в США и остался там. Последнее, что я читал его — это "Затоваренная бочкотара", не в моем вкусе, прочитал из любопытства, а Леня в восторге.
На последнем вечере в лито, ловил его пристальные взгляды на себе, он, то ли пытался меня понять, то ли хотел что-то сказать. Пригласил его к себе, он с удовольствием согласился. Очень много говорит, видимо, не с кем поделиться мыслями. Работает начальником отдела на прессовом производстве, но душа отдана не технике, а литературе. Из того, что он дал мне прочитать, я понял, что он умеет писать, хороший стиль, но сюжета нет, а без него нет рассказа.
Мне наговорил уйму комплиментов, и сходу зачислил в писатели. Понравились мои сюжеты, мол, им бы хорошую обработку, цены не было бы, то есть косвенно дал понять, что я, как писатель, гроша ломаного не стою, моя обработка паршивая.
Ему 34 года, большие залысины увеличивают лоб, длинные волнистые волосы, худощавое лицо, выглядит старше своего возраста. Курит, и не пытается бросить. Не прочь выпить. Не может со мной перейти на "ты", хотя я несколько раз поправлял его, и к нему обращаюсь на «ты». В восторге от Бунина.
При второй встрече вдруг сказал:
— Ну, ты же знаешь, что евреи кладут кровь в мацу.
Я с удивлением взглянул на него. Наклонил голову и с хитрецой ждёт, что же я скажу? Мне стало за него неловко, неужели я выгляжу таким кретином, что во мне можно заподозрить юдофоба?
Я ещё не знал термина — антисемит, потому что не знал и «семит» — это и араб и еврей. Странно, почему же они враждуют?
Понимал, что для него эта тема болезненная, ранимая, и попытался объяснить, что я к этому предубеждению отношения не имею. Вроде бы удалось убедить, успокоился, сменил тему разговора.
В этом году ранняя осень, похолодало.
Вика собралась в Таллинн, чтобы на полученную страховку купить себе зимнее пальто и всем сапоги. Я заказал теплый свитер и рубашки. Только на это уходят все деньги, хотя сумма кажется значительной, пять лет собиралась, а тратиться будет за считанные дни.
15 ноября. Ночью летал на самолете. Внизу подо мной на малой скорости летел допотопный самолет начала века.
С 18 ноября буду работать контролером. Для перевода пришлось собрать уйму подписей, не меньше, чем при устройстве на завод. Даже снова прошел медицинскую комиссию. Побывал на новом месте работы. За конвейером, по которому проплывали только что сделанные диски, стоял худощавый мужчина, немногим старше меня. Это был Иван Пихтовников, как потом я узнал, спросил его насчёт заработка, чтобы прикинуть, сколько я потеряю. Он назвал сумму. Не так-то и много теряю, зато работа намного чище, и, на этот раз, я буду контролировать, а не меня.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2015/06/29/1215