ДВУНОГИЕ И ЧЕТВЕРОНОГИЕ
Как-то так получалось, что мы своих домашних животных заранее не выбирали – они выбирали нас. Исключением был наш Барри или Бармалей-Ата, именуемый так в своей высокой родословной. И действительно, не прошло и месяца, как на смену маленькому пинчеру появился, словно великолепная пародия на него, большой пинчер. Доберман-пинчер. Но прежде, чем я расскажу об этой истории, вернусь на несколько лет назад.
Самой первой собакой, которую нам подарили на новоселье, был тоже доберман, по имени Дар, – крупный, шоколадного цвета, с золотистыми подпалинами, пес с трудной судьбой. Мы были у него не первые хозяева. К сожалению, он прожил у нас недолго, но мы успели к нему так привязаться, что после его трагической гибели Борис серьезно заболел. Одно из лучших его стихотворений “Памяти моего пса", написанное в эти дни, я не могу читать без горечи, сокрушаясь о собаке, а еще больше о ее бедном хозяине.
…Вот такие-то, рыжий, дела:
Пес умолк, а хозяин скулит…
Еще при жизни Дара к нам приблудилась собачка Катька – гроза всех взрослых, детей, собак, кошек, крыс, ежей, – словом, всех, кроме нас. Борис шутил по этому поводу, что Катька подобна денщику из старого армейского анекдота, который делил весь мир на две неравные части: «Мы с его высокоблагородием - и вся остальная сволочь…»
Не ради оправдания ее человеконенавистничества, а ради истины - хоть вкратце должна рассказать о причине подобного отношения к двуногим. Помните, у того же поэта?
Слоненок сказал,
Увидав человека:
- Да это же просто какой-то калека!
У бедной,
Бескрылой
Бесхоботной мошки
Оторваны обе
Передние ножки!
А мама
Сынишку
Похлопала хоботом
И проговорила
Внушительным шепотом:
- Обманчива, милый,
Наружность убогая,
Способно на многое
Это двуногое!..
Не могу точно воспроизвести события, которые привели собачонку к решению истребить человечество, но мне видится такая картина: некое двуногое, желая избавиться от четвероногого, привязало его к дереву и выстрелило, видимо, дробью, которая перебила удавку и ранила животное в нескольких местах на одной стороне туловища. Вот в таком виде, с обрывком веревки на шее, собака и появилась у нас на погребице в суровые январские морозы 1968 года, вторую зиму нашей деревенской жизни.
Другое двуногое в моем лице, проявив доброту лишь отчасти, пригрело собаку, наивно надеясь, что, поправившись, она покинет нас, поэтому и скрывала пришелицу от Бориса, зная совершенно точно, что он оставит ее у нас непременно. Мне тогда казалось, что и одной собаки в доме достаточно. Собака, словно чувствуя мою двойственность, не доверяла мне, шарахалась в угол, когда я приходила накормить ее.
Но бдительный и внимательный супруг быстренько засек мои странные и частые отлучки в погреб. Пришлось раскрыться. Кусок сахара, который Боря преподнес собачонке для первого знакомства, решил его судьбу. Она мгновенно и навсегда полюбила Бориса, избрав своим единственным повелителем. Только его одного признавала. Меня – по необходимости, а нашего Андрея – вообще ни в грош не ставила, готовая в любой момент огрызнуться. Что уж после этого говорить обо всем остальном человечестве!
Нежданных, случайных посетителей мы заставали иной раз на крыше крыльца, куда они заскакивали с перепугу, не ожидая нападения такой плюгавенькой тварюшки. Да что там – загоняла на крышу! Она выходила на охоту за людьми, благо размеры позволяли ей воспользоваться подворотней или любой щелью в заборе. Но мы, еще не догадываясь о ее кровожадности, не подумали, да просто пожалели посадить несчастную на цепь.
Прозрели мы лишь после того, как нам пришлось вступить в переписку с соседями-академиками по поводу укуса их гостя-профессора в ботинок, да и то не сразу. Скорее всего тогда, когда пришлось оплатить покус и моральную травму дальней соседке, которая, не ожидая столь высокого вознаграждения за свои страдания, ушла довольная, а я полушутя-полусерьезно стала подумывать: не будут ли остро нуждающиеся искать специально встречи с нашей злыдней и являться за сатисфакцией?
Чувствую, что наша любимица занимает слишком много места в этой маленькой повести, но не могу удержаться, чтобы не рассказать дальнейшее.
Только мы стали придумывать, как нам обезопасить человечество от нашего нового приобретения (мы даже сделали собачонке треугольную раму на шею, словно свинье, чтобы она не могла пролезать сквозь забор), как внезапно, именно тогда, когда ей уже не надо было бороться за свое место, когда она вошла в нашу жизнь, ее сразил паралич. Катька лежала в коридоре почти неподвижная, и я делала ей уколы витаминами группы «В» и выносила по собачьей нужде, как грудного младенца, – на руках.
Пригрело весеннее солнце. Как-то Боря, едва не споткнувшись о собачонку, в сердцах сказал:
- Знаешь, мне надоела эта покойница в коридоре. Зима кончилась. Вынеси-ка ее на крыльцо.
Понимая, что поступаю жестоко, послушалась (мне и самой надоела «эта покойница»). Катька принюхалась к воздуху, приподнялась и кубарем скатилась по ступенькам на снег. Переваливаясь с боку на бок, с головы на лапы, она докувыркалась до края нашего сада и на спине съехала в овраг, в чужие владения.
«Что я за дрянь, так обошлась с больной животиной», – кляла я себя.
И что же вы думаете? Через какой-нибудь час наша Катька появилась на собственных ногах!
Самой большой радостью в ее жизни, помимо сахара из рук Бори да созерцания его самого, являлся момент, когда я выносила помойное ведро. Она, танцуя на задних лапах, сопровождала меня до компостной кучи, тщательно проверяя отбросы. Видимо, в прежней жизни это был главный источник ее существования.
Чуть не забыла сказать, что у Катьки был странный хвост, похожий на детскую лопаточку для песка с метелкой на конце, которую я для красоты слегка подстригала, скругляя. Мы думали, что это купированный хвост, но кто бы стал шавке делать подобную операцию? Оказалось, что и ее щенки, которых Боря всех называл Чмоками (вспомните щенка из сказки Бориса Заходера «Про всех на свете»), рождались с такими же купированными хвостами! А если к этому добавить, что в ее маленькой мордочке скрывались непропорционально большие клыки, то налицо феномен природы!
Прошу обратить внимание – у нас ни разу не было обыкновенной собаки или кошки. Непременно каждый из питомцев обладал каким-нибудь особенным шармом или качеством, которое выделяло его из ему подобных. Как-то Боря процитировал кредо одного великого полководца (может быть, даже Наполеона - а что скромничать!), который считал свою армию лучшей в мире, иначе зачем вообще держать такую армию. Только мне кажется, что Борис имел в виду не столько армию, сколько наших любимцев.
Катька прожила у нас до глубокой старости, храня любовь к единственному своему божеству Борису и неукоснительно соблюдая иерархию отношений со всеми остальными, принятую ею раз и навсегда: «мы с его высокопревосходительством - и вся остальная ...».
На снимке Борис Заходер с Даром и Катькой. 1967-68г.
Фото Виктора Колтыпина.
Читать сл главу http://www.proza.ru/2012/07/30/383