Иногда, чтобы увидеть врата ада, не обязательно идти за тридевять земель и спускаться по самой длинной лестнице, в самую глубочайшую и полную мрака бездну; иногда, достаточно просто повернуть голову.
******
Большая жирная муха, летавшая в полумраке над засаленной скатертью обеденного стола, утомившись от своего бессмысленного жужжания, мирно села на покрытый плесенью кусок недоеденного пирога. Принявшись теребить одну о другую свои мерзкие лапки, она начала вылизывать острым хоботком пожелтевший от времени тонкий слой засохшей глазури. В тяжелом, затхлом воздухе покинутой кухни пахло уксусом и гнилым луком. Яркий луч карманного фонаря разрезал сонную тишину. Едва коснувшись холодным светом голубых обоев, запачканных чем-то красным, скользнув мимо лежачего стула без ножки и мусорного ведра, он остановился на покрытой сажей батарее, зиявшей уродливым стальным скелетом из-за двухметрового холодильника.
- Вот оно, - полушепотом сказал дрожащий детский голос. Невысокий ростом мальчишка, одетый в длинные, полосатые шорты и бордовую безрукавку, вытянул вперед указательный палец и ткнул им в освещенный фонариком угол. – Там, на полу.
В указанном мальчиком месте, на грязном, пыльном полу находилось большое засохшее пятно бледно-розового цвета.
- Алан мне страшно, - жалобно протянул во тьме девичий голос.
- Да, Алан, - раздался еще один голос, - Дженни права. Давай лучше убираться от сюда.
- Ха! Сказал Алан. – Что такое курица; намочил свои перышки? Ко-ко-ко-ко…
- Хватит! Я не трус.
- Тогда возьми себя в руки Роджер и перестань плакать. Тебя сюда никто не звал.
Роджер, молча, поправил на голове бейсболку, сунул руки в узкие карманы порванных джинсов и, отойдя от Алана в сторону, спрятался на плечо Дженнифер.
- Да, это именно то место, - продолжал мальчик с фонарем в руке, - Именно здесь, месяц тому назад, безумный старик Дженкинс всадил ржавый кухонный нож в спину своей жене. А это засохшее пятно на полу, сто процентов остатки ее крови.
Пока Алан запугивал своих одногодок, дрожащая рука Дженни вцепилась ему в руку. Почувствовав прилив рыцарского героизма, он расправил плечи и ухмыльнулся.
Алан давно был влюблен в Дженнифер: в ее белокурее волосы, голубые глаза, веселую улыбку. Он не скрывал от нее своих чувств – дарил цветы, проводил до дому, покупал ей лимонад; однако выразить словесно свою любовь он не мог. Боялся.
С чувством непоколебимой гордости и достоинства, мальчик, непреступной скалой стоял на месте, наслаждаясь теплым прикосновением нежных рук испуганной Дженнифер.
Маленькая Дженни, больше не смотревшая на мерзкое багровое пятно и лицом уткнувшаяся в плечо Алана, тоже начала испытывать приятное тепло, исходившее от тела влюбленного в нее мальчишки. Как и Алан, девочка тоже испытывала к нему нежные чувства; ей нравилось как этот забавный мальчуган, живущий на соседней улице, ухаживает за ней. Она любила его, но скорее иной любовью - той, которой любит сестра родного брата, а не пылкой страстью потерявшее голову шестиклассницы. Он ей просто нравился.
- Давайте делать дело и уходим. Мурашки по коже от этого места.
- Роджер прав, - тонким голоском сказала Дженни. Нужно успеть пока полицейские не нас заметили.
- Не заметят, - возразил Алан. Они здесь не появлялись целых две недели.
- Откуда ты знаешь? Спросил Роджер.
- Дубина, мой дом стоит напротив; по ту сторону улицы!
-Тссссс…. Я что-то слышу.
Трое детей, словно горстка сурикатов, вытянулись во весь рост и навострили ушки.
Звук доносился из комнаты находившуюся сразу же за кухонной стеной.
- Наверное, мыши, - дрожащим голосом прошептал Алан.
- Мыши, - повторила Дженнифер, - я боюсь мышей. После этих слов она еще сильнее прилипла к плечу Алана.
- Все, еще минута и я ухожу.
- Роджер, ты тоже мышей боишься,- сказал Алан.
- Нет. Не боюсь. Но в той комнате, если ты не забыл, безумный Дженкинс задушил во сне двух своих внуков, а бедной дочери вогнал пожарный топор в спину.
Звук стал еще отчетливее и кажется, приближался. Это было похоже на мелкое шуршание, с каждой секундой становившееся все сильнее. Дрожащему как лист Роджеру, даже показалось, что это старик Дженкинс встал с могилы и, шаркая тапочками по полу, идет к нему, что всадить в его маленькую головку широкое лезвие топора.
Все трое замерли в нервном ожидании. Маленькие детские сердца барабанной дробью стучали в затхлом полумраке, а восковые лица замерли в ожидании неминуемого.
Зловещую тишину дома, разорвал громкий крик Дженнифер. Она чуть в обморок не упала, когда увидела, как через дверной проем высунулась голова огромной крысы, которая быстро перебирая кривыми лапками, скрылась в темном коридоре.
- Во блин! Какая огромная. Сказал Алан и переводя дыхание вытер со лба маленькие капли пота.
- Здоровенная! Подтвердил Роджер и никак не мог нарадоваться, что из-за темного угла показалась только крыса, а не ржавое лезвие пожарного топора.
Перед тем как войти в комнату, Алан поинтересовался у Дженни, как она себя чувствует; на что получив положительный ответ, бесстрашно вошел в непроглядный мрак.
Комната была большой: слабый луч фонаря медленно вытаскивал из темноты грустные очертания пыльной мебели; перевернутые горшки с засохшими цветами, земля из которых была рассыпана по всему полу; особо выделялись забрызганные кровью белые шторы, свисавшие мертвым грузом с медных карнизов. По праву сторону от входа раскинулся диван-кровать, у изголовья которого стоял круглый журнальный столик, стеклянная столешница которого была разбита. У дальней, увешанной картинами стены, по самому центру стоял громадный платиновый шкаф; левая его дверца была приоткрыта; из нее на пол выпадали стопки чистых простыней и полотенец. Вечно скрипучие под ногами половицы покрывал небесно-голубого цвета хлопковый ковер; его мягкие, короткие ворсинки были испачканы бурыми пятнами засохшей крови.
- Меня сейчас стошнит, - сказала Дженни и, отойдя в сторону, облокотилась о стоявшее рядом кресло.
- Просто не смотри, - сказал ей Алан.
Вошедший самым последним Роджер снял с головы бейсболку и проведя рукой по бритой голове зашагал по битому стеклу к большому готическому зеркалу, окаймленным бронзовой виноградной лозой, висевшим над резной тумбой недалеко от шкафа.
- Это оно? То самое? Спросил Роджер, не оглядываясь назад.
- Да, - торжественно ответил Алан, и аккуратно взяв за руку дрожащую Дженнифер, пошли вслед за Роджером.
Дети встали напротив зеркала и окутанные мертвой тишиной, их лица застыли в немом отражении громоздкого зеркала.
- Дженни, доставай свечи.
Дженнифер, оставив позади страшный ковер, который все время вызывал у нее приступ дурноты, каждый раз, когда она смотрела на бурые пятна на нем, стараясь его забыть, достала из кармана короткого, бежевого платьица три кривых огарка свечи. Каждый из детей взял по одной. Алан достав коробок с восьмью спичками, чиркнул одной из них и густой лес серебряной паутины, висевшей под потолком, ожил, закачавшись в призрачном танце со спящим на ней пауком.
Языки пламени лизали отражающие в зеркале лица детей и капали расплавленным воском на их розовые ручки.
- Вы все знаете зачем мы сюда пришли, - мерным, спокойным голосом говорил Алан, стараясь создать подходящую атмосферу предстоящего действия.
На произнесенные мальчиком слова, остальные присутствующие ответили глубоким молчанием.
- И так начнем... Алан потушил фонарик и положил его в карман. – С насчет три! Раз. Два, Три: - Кровавая Мэри появись; Кровавая Мэри появись; Кровавая Мэри ПОЯВИСЬ.
Минуты две они стояли на одном месте, не пошевельнувшись, наблюдая за мистическим танцем колеблющихся во тьме огоньков пламени.
- И это все? Выражая явное недовольство спросила Дженнифер.
- А чего ты хотела, «море крови, горы мяса»- сказал Алан, полезший в карман за фонариком.
- А у меня все равно мурашки по коже бегают, - не отрываясь от своего отражения, сказал Роджер.
- Да у тебя, наверное, мурашки с самого рождения бегают. Когда ты наконец вырастишь из пеленок и станешь мужчиной?
- А я и так… почти взрослый, - возразил он Алану.
- Да лааааадно. Ведь сам видел, как у тебя под матрасом, до сих пор валяются старые комиксы о Супермене! Ха-ха.
- Совсем не смешно Алан, эти комиксы я просто…
- Ладно, мальчики, с меня хватит, - перебила его Дженни. Давайте выбираться от сюда.
Ребятня задула свечи и, оставив после себя лишь запах горящего воска, они направились к выходу.
Первым через окно перелезла Дженнифер; за нею последовал Алан с зажатым фонарем в руке.
Окно находилось на кухне, где любопытная детвора начала свое короткое, но полное волнения путешествие. Две створки: верхняя – неподвижная; и та, что в низу – открывающаяся вертикально – образовывали одно целое. Когда пришло время Роджера и он, уже закатив штанину, был готов нырнуть через оконный проем, нижняя створка окна резко захлопнулась, едва не ударив по лежащим рядом пальцам мальчика.
Алан и Дженни с ужасом смотрели на побледневшее лицо Роджера, оставшегося один на один за черными стенами проклятого дома. Они вопили и стучали в окно; пытались его приоткрыть, но все было тщетно. Тьма за спиной бедного мальчика начала сгущаться и медленно пожирать его трепещущее тело. Стало холодно. Удушливый воздух исчезнувшей во мраке кухни, отравлял легкие Роджера зловонием безысходности и коварного рока. Его друзья в отчаянии бились по ту сторону окна, что бы помочь другу, как лицо Роджера исказилось гримасой глубокого ужаса, и его тело провалился во тьму. Стена черного как сажа мрака застелила взор испуганных детей, прежде чем чья-то невидимая сиоа отдернула вниз, висевшую над окном шторку из жалюзи. Белые жестяные полоски уныло отражали бивший по ним, все слабеющий свет фонаря Алана.
Там, за искусственной завесой опущенных жалюзи творилось что-то невообразимое и до дрожи в коленях пугавшее прислонившихся к окну детей. Вскоре звуки отчаянной борьбы и звон битой посуды прекратились.
Медленно скользя, жестяная полоска приподнялась, и из-за непроглядного мрака зловещей тишины, выплыли два больших алых глаза лишенные дыхания жизни. Словно жала, они прилипли леденящим душу взглядом на стоявшую ближе всех Дженни. До того, как она упала в обморок, ее тело забилось в страшных судорогах и упало на зеленый газон.
- Мы идем…Мы скоро будем… – эхом звучал в ее голове, исполненный ядом нечеловеческий шепот. – Мы идем…Мы УЖЕ здесь!
Стоявший рядом Алан никак не мог помочь лежащей у его ног девочки. Выронивши из рук фонарик, он так и остался, камнем стоять у пустого окна. Лишь только тоненький ручеек чего-то теплого, криво стекал по его ноге, оставляя мокрый след на полосатых шортах.
******
Алан и Дженнифер больше никогда не подходили близко к этому дому. Но, не потому, что их тела были парализованы страхом, а исстрадавшийся детский разум был скован не именуемым ужасом. Они никак не могли снова, очутится там, даже если бы сильно захотели этого. Просто их, вместе, так смело вошедших в то проклятое окно роковой ночью, хоронили тоже... в месте; на следующей недели, в закрытых гробах.