Стало почему-то очень холодно. Город стекал вниз, прямо под ноги. По нему скользили и падали. Все. Люди, животные, мечты. А ему было абсолютно плевать, он самозабвенно таял. Растаяв и просев окончательно под ногами живых и мнимых прохожих, он проник в землю. Он в нее впитался, распространился на много тысяч метров вниз и в стороны, он был там, в земле, повсюду. Он заполнил каждый ее миллиметр, она вдыхала его, она дышала им, она им задыхалась. А ему всё еще было плевать, ведь какое ему дело до какой-то там земли, а уж если вернее быть – до простой и никчемной почвы. Земля звучит гордо, велико, а почва – жалко и грязно. Вспоминаются черви и грязная, только что выкопанная картошка. Вкусная вещь. В смысле картошка, горячая, мягкая, питательная. А хотя кто сказал, что червяки не могут быть такими же вкусными и полезными?! Разве их кто-то пробовал. Вот так просто, словно курицу, взять и отварить. Либо обжарить и притрусить луком?! Разве хоть кто-то осмелился?! Нет. А какое право тогда мы имеем обзывать их гадостью? Кто мы такие, чтобы вот так запросто ломать судьбу вроде бы и ничем не провинившихся червячков? Может они живут себе глубоко в почве неприметные и обиженные на весь этот неблагодарный мир не просто так. Может они безумно вкусные и по праву могут гордо называться деликатесом? И на поверхность они в дождь выползают не для того, чтобы напугать проходящих мимо девушек и детей. Может они так придают себе еще большую пикантность, потому что в отличие от нас знают, что в дождевой воде содержатся чудодейственные молекулы-ароматизаторы, которые дарят искупавшимся в них золотистый оттенок и тонкий привкус корицы и кореандра. А?
Вот так, задержавшись на пару мгновений в одном из слоев почвы, подумал растаявший город и продолжил впитываться дальше. Куда уже дальше, подумала почва и начала отчаянно сопротивляться. А мне всё равно, фыркнул город и поднатужился. Потом обоим надоело. Почва расслабилась и приготовилась мирно получать удовольствие. Город остановился, внезапно пожалев жижу в которую превратил некогда богатый чернозем. Оба замерли. Попробовали отвлечь свое внимание на что-нибудь другое, более существенное и необходимое. Прошел час и им стало скучно и как-то неуютно одновременно. Они шевельнулись почти синхронно и сердце каждого пронзила какая-то доныне неведомая боль. Страшная и сладостная. Город прижался к почве сильнее, она вздрогнула. И вот тут-то пришло озарение. Не мыслительное, а эмоциональное. Они поняли, как сильно успели привыкнуть, поняли как нужны друг другу. Город, как истинный мужчина, крепко обнял трепещущую почву, их сердца соприкоснулись и забились в такт. Они были счастливы. Очень.
Так, в сладостном забвении, купаясь в безмерно нежной и чистой, пусть не физически, но морально(а, кстати, моральное зачастую гораздо важнее бренной телесной оболочки) они проживали дни. Казалось, ничто не может помешать двум стихиям, внезапно нашедшим друг друга, счастье казалось бессмертным, вечным. Но только казалось. Они не учли всего лишь одну маленькую, на первый взгляд совсем невесомую деталь – законы природы. Город больше не таял. И это было прекрасно. Город медленно высыхал под лучами безжалостного солнца. Теперь почва пыталась прижать к себе своего возлюбленного как можно сильнее. Обессиленный город же втирался в объект своего обожания, но всё было напрасно. Прошло еще пару дней и наступила трагедия. Почва рыдала, держась за последнюю каплю родного и высохшего. Город плакал, глядя на нее с высоты небес. Одно его радовало – испарившись, он обязательно попадет в рай. А попал на землю. Разразившись сильнейшей грозой из образовавшегося облака. Как он был рад, летя вниз, снова навстречу любимой. Кружилась голова, дыхание сбивалось от высоты, но ему было все нипочем. Любовь не просто жгла его сердце, сжигала. Он опустился, он наконец достиг долгожданной земли. Вот именно, не своей прелестной почвы, а земли. А если вернее, свеже-положенного асфальта…
Люди куда-то спешили. Каждый по своей причине и только всем все испортил в этот день ужасный дождь. « Наверное, наш хим.завод потрудился» – восклицали прохожие и ускоряли и без того быстрый шаг. Под их ногами умирал опавший серыми, липкими и противными кусками их любимый растаявший город.