Художники Михаил и Инесса Гармаш
Глава 6. Инкуб
Николь полулежала в густой траве, прислонясь к шершавому камню. Она не ощущала холода, её тело оцепенело. Девушка не хотела никуда идти, о чём-то думать, осталось единственное желание – просто лежать с закрытыми глазами.
Вдруг невдалеке она увидела или скорее почувствовала какое-то движение. Что-то приближалось, как будто бабочка порхала. Эта бабочка в ореоле серебристого света быстро увеличивалась в размерах и скоро перед девушкой предстала прекрасная дама, вокруг которой трепетали складки нежно-голубого платья, которые девушка сначала приняла за крылья бабочки.
Николь сразу узнала её. Эта дама прилетала к ней раньше во сне. Тонкие черты лица незнакомки были неописуемо прекрасны, светлые вьющиеся волосы слегка развивались, как будто их обдувал лёгкий ветерок, а на голове сверкал и переливался сгустками яркого света тонкий золотой обруч. Пронзительные ярко-бирюзовые глаза искрились золотыми искорками. Инстинктивно подняв ладонь, Николь попыталась закрыться от ослепительного света исходящего от дамы и сощурилась, но поняла, что веки уже закрыты. Видение приблизилось.
Взгляд незнакомки выражал безмерную любовь и милосердие, смешанное с грустью. В голове Николь пронеслась мысль:
«О ком она грустит?»
И тут же возник ответ:
«Обо мне».
«Почему обо мне?» – удивилась Николь. – «И чего она грустит обо мне? Мне было так прекрасно этой ночью. Ну, подумаешь, немного устала. Вот полежу здесь, отдохну, и всё пройдёт».
Николь мучительно старалась вспомнить, о чём раньше говорила эта прекрасная дама. Обрывки мыслей вертелись в её затуманенном мозгу, но девушка никак не могла сложить их воедино. От умственного перенапряжения Николь почувствовала слабость, лоб покрылся испариной. Это колоссальное, как ей казалось усилие, стало раздражать её. Она разозлилась, что ничего не может вспомнить.
Вдруг за камнем, слева от себя, Николь краем глаза заметила какое-то движение.
«Питер?» – мелькнуло в её голове.
И тут же, как будто холодная игла пронзила сердце девушки, в её глазах потемнело от резкой боли. Через мгновение боль прошла, но Николь как будто бы взбесилась. Ей казалось, что она закричала, но только слабый шепот срывался с её губ:
- Что ты хочешь от меня? Зачем сюда пришла? Стоишь здесь, или летаешь, это уже неважно, и смотришь на меня. Чего смотришь? Что тебе от меня надо? Со мной всё в порядке. Ну, подумаешь, немного устала, зато какое наслаждение. Я так хочу этого наслаждения, а ты мне мешаешь! Что уставилась! Лети отсюда!
В тот момент Николь всем сердцем ненавидела гостью. Небольшое грязно-бурое облако с алыми вспышками внутри, будто грозовая тучка, отделилось ото лба девушки и неуверенно полетело по направлению к даме. Незнакомка взглянула на облачко и сокрушённо покачала головой, потом бросила сожалеющий взгляд на Николь и стала удаляться, блёкнуть, таять на глазах.
Пара мгновений, и рядом с девушкой уже никого нет, только невдалеке продолжает лениво колыхаться грязно-бурое облачко. В гнетущей тишине порывы прохладного ветра проносились над пустынным берегом, заглушая кажущийся зловещим шум прибоя.
Внезапно Николь где-то в глубине себя ощутила беспричинный животный душераздирающий ужас. В её поникшей голове судорожно замелькали мысли:
«Что же я наделала! Она, может быть, хотела сказать мне что-то очень важное, а я, дура, оттолкнула её. Но что же она хотела сказать мне? А может, не хотела?»
Девушка чувствовала себя смертельно усталой, опустошенной. Сердце медленно и тяжело билось в её груди. Она смотрела на звёзды, они казались ей необыкновенно яркими и прекрасными.
Вдруг слева раздался тихий шорох. Николь с усилием повернула голову. Рядом на камне сидел Питер, точнее не Питер, а кто-то другой под его личиной и мило улыбался. Его глаза горели тёмным пламенем.
В этот момент обессиленной Николь так сильно захотелось ласки и тепла, захотелось простой человеческой заботы и милосердия что её сердце заплакало горючими слезами, а спина покрылась холодным потом. Ей хотелось забыть обо всём и всех и просто чувствовать себя любимой. Не важно, кто это будет! Она жаждала сострадания, а в её ослабевшем теле пульсировала каждая жилка, требуя любви, ещё любви.
В каком-то затмении рассудка девушка умоляюще взглянула на Питера, и тут, о Боже! стала происходить ужасающая метаморфоза! Образ Питера задрожал, покрываясь туманной рябью, и начал постепенно бледнеть, а сквозь него проступал другой образ:
Сильные руки с длинными и казалось острыми когтями, мускулистое тело, покрытое густой тёмно-рыжей шерстью, серая кожа, испещрённая какими-то рытвинами и морщинами. Тёмные, почти чёрные волосы, точнее грива спутанных волос, небрежно спускающаяся на мощные плечи. Маленькие, загнутые назад рожки, немного покатый лоб, густые сросшиеся на переносице брови и орлиный нос.
Полупрезрительная улыбка играла на тонких чувственных губах, а иссиня-чёрные глаза насмешливо и надменно взирали на свою жертву. О-о-о, этот властный, воистину пронзающий сердце взгляд, он казалось, притягивал к себе, манил, звал…
«О как же он неописуемо прекрасен, дьявольски прекрасен!» – с изумлением подумала Николь.
Взгляд завораживающих глаз был жёсткий и холодный, но девушке казалось, что он жёг её раскалённым железом, пронизывал всю её сущность огненной страстью, приказывал, властвовал над ней, над всем её естеством. Под непреодолимой мощью этого взгляда, Николь молча откинула голову на шершавый камень и раздвинула полусогнутые ноги.
Это была какая-то неизъяснимая бешеная агония, агония страсти. Николь уже почти ничего не осознавала, чувство безысходности полностью поглотило её. В её голове судорожно пульсировала только одна мысль:
«Демон! Это демон из Преисподней. Я отдалась демону! Демону!!!»
Но скоро и эта последняя мысль покинула её, осталось только наслаждение, сверхъестественно яркое неистовое неизъяснимое наслаждение! Николь как будто засыпала, её тело отяжелело, налилось свинцом, голова была пустая и лёгкая. Она уже ничего не чувствовала, даже эту дьявольскую неописуемую страсть, тело полностью оцепенело.
Вдруг, она ощутила странный внутренний толчок в области солнечного сплетения и краем уха начала различать какие-то звуки, звуки приближались, нарастали. Она слышала грустное нестройное пение, какое-то бормотание, обрывки неясных голосов, отдалённые крики и вопли.
Одновременно со звуками вдалеке возникали размытые неясные образы, вокруг появился какой-то туман, он как будто дрожал тысячами мельчайших тускло светящихся чёрно-белых точек. Где-то глубоко внизу показалась и исчезла огромная кроваво-бурая звезда…
Туман сгущался, уплотнялся, становился всё темнее и тяжелее, возникло ощущение полёта. В голове Николь медленно вращались мысли:
«Туман… Я лечу? ... Как птица? … Как чайка?… Как чайка!!! ... Но куда? … Я лечу или это туман летит на меня? … Туман … Полёт …»
Туман всё более сгущался вокруг Николь, она ощущала его всем своим естеством. Туман обволакивал её и густел, густел, густел.
***
Николь летела, летела долго, как будто продираясь сквозь какое-то мерзкое скользкое желе. Постепенно полёт начал замедлялся.
Внезапно сквозь туман стали проступать неясные очертания огромной усечённой пирамиды и какого-то города рядом с ней. Просматривались широкие тёмные каменные башни, контуры низких полукруглых уродливых зданий, кривые улочки, заполненные тусклым завораживающим тёмно-бордовым светом. В голове Николь мелькнула грустная мысль:
«Ах, Питер, Питер, увидишь ли ты когда-нибудь свою Николь?»
Николь чувствовала, что скоро полёт завершится, что она подлетает к конечной цели своего путешествия…
Эпилог
Рыбаки молча шли вдоль берега моря, старик и юноша. Им сегодня не повезло. Старая лодка, на которой они рыбачили, была совсем плохенькая, гнилая, и когда они, радуясь богатому улову, вытаскивали тяжёлую сеть, борт проломился, вода захлестнула лодку, и улов был потерян. Они чуть было не утонули, пытаясь вычерпать воду, но всё же кое-как добрались до скалистого берега, оставили лодку и теперь возвращались пешком в маленький прибрежный городок.
Рыбаки устало шагали по округлым камням. Вдруг юноша, который шёл впереди, вскрикнул и быстро побежал к маленькой полянке рядом со старыми потрескавшимися от времени валунами. Добежав, он остановился как вкопанный. Когда старик, прихрамывая, подошёл ближе, его сердце сжалось от боли. Он медленно осенил себя крестным знамением.
В тени больших серых камней лежала девушка. Платье, чуть прикрывающее стройные ноги, было измято и местами изодрано. Старик опустился на колени и коснулся пальцами тонкой шеи – тело было окоченевшее. По морщинистым щекам старика потекли крупные слёзы, он узнал девушку. Это была Николь.
Девушка выглядела потрясающе прекрасной, несмотря на чрезмерную худобу. Даже смерть не смогла испортить врождённого очарования этого юного создания. Она лежала как-то неестественно, выгнув свой окоченевший стан и обнажив загорелые ноги, как будто бросая последний вызов своей неизведанной судьбе.
Роскошные чёрные волосы, в беспорядке рассыпанные по бледно-зелёной выгоревшей траве, открывали лебединую шею, а капельки утренней росы на обнажённой груди и впалых щеках сверкали радостными искрами в лучах восходящего Солнца. Голова была чуть повёрнута к морю и запрокинута назад, на полуоткрытых чувственных губах застыла улыбка счастья, а широко раскрытые карие глаза с удивлением смотрели в бескрайнее голубое небо.
© Андрей Воин. 2012 год.