Долгие годы мне было как-то неловко за свое четвертое место по Союзу за сочинение.
И я никогда о нем никому не рассказывала.
Но именно благодаря ему я оказалась в числе небольшой группы учеников нашей
школы, приехавших в Москву на первый Слет маяковедов и попавших на встречу с
музой Маяковского - Лилей Юрьевной.
В спортзале какой-то школы, где стояли наши раскладушки, нас проинструктировали,
как себя вести в гостях.
Дверь открыла сама Лиля Юрьевна. Это была маленькая, какая-то совершенно
фарфоровая, очень пожилая леди. Она стояла у двери и подавала всем входящим руку
для пожатия.Ручка была тоже маленькая, с выделяющимися жилками. Я осторожно
подержалась за тонкие пальцы.
На стене прихожей висели лубочные картинки и плакатик, который гласил: " У
нас рукопожатия отменены".
"Как странно",- подумалось мне тогда.
В комнате нас ждал накрытый фруктами и сладостями для чая, стол.Все чашечки были
разными, а не от одного сервиза, и какими-то необыкновенно красивыми.
Сама комната была небольшой, довольно скромной и со старой мебелью. На стене
мне запомнились полочки, заставленные игрушками из соломы.
Лиля Юрьевна рассказывала о знакомстве с Маяковским, о своих впечатлениях о нем.
В принципе, ничего, что уже не было бы известно.
Но мне гораздо интереснее было наблюдать за ней самой и представить, какой она была
в юные годы, как двигалась. Хотелось понять, что увидел в ней такой необычный
человек, как Маяковский.
Даже тогда, в свои за восемьдесят, она была пластична. Держалась с нами просто
и естественно.
Я была всегда очень обидчивой девочкой, ловила все нюансы поведения и
мгновенно резонировала. Ничто в поведении Лили Юрьевны не показалось надуманным.
Она с уважением выслушивала наивные наши вопросы, - которые слышала, видимо, постоянно.
И с большим тактом отвечала. Необыкновенную интеллигентность этой женщины я
могла сравнить только с интеллигентностью двух моих любимых преподавательниц р
усского
языка...
Кроме нас в гостях у Лили Брик в тот день были еще ее приемная дочь и господин
Лавут, запомнившийся мне по рыжей кучерявой шевелюре.
Мы вежливо стеснялись за столом. Хотя яства стояли для советских времен редкие.
Когда мы уходили, все сладости и фрукты были аккуратно сложены в пакеты и вручены
нам: потом чай попьете.
Еще мы уносили с собой магнитофонную запись, фотографии с автографами и впечатление
от обаяния этой немолодой, но все еще необыкновенно притягательной женщины.