Я иду на цыпочках сквозь город, думая о вчера.
Я сейчас живу, в какой-то атмосфере, в какой-то атмосфере советско-Бодровского кино.
Я хочу по лужам... хочу под дождь попасть и пить, пить, пить горячее. Я хочу, чтобы все остались живы, чтобы люди друг другу дарили цветы, чтобы, как в детстве, все снова начали рисовать открытки и допоздна говорить по телефону, понимая что это межгород, что талончик стоит десять рублей...
Я почему-то вижу в каждых окнах под вечер, оранжевые шторы - у людей хотя бы это одинаковое - свет. Свет в каждом окне.
Когда я выбираюсь на ночную прогулку в черной, пропахшей кладовкой, куртке, уже заранее люблю эти вечера с Цоем, с Агатой Кристи, с Полевой...Я исполняю танец на цыпочках.
Сейчас не выходят на улицу, чтобы на ночь сыграть в футбол или занести книжку другу в третий подъезд и выпросить гитару до понедельника.
И людям не нужно повода, чтобы увидеться... потому что не надо, не до встреч.
А песочные кадры прошлого перетекают и сыплются в голове, если выключить музыку... А мне кажется, что сейчас все равно, все равно две тысячи второй...
И грустно не от того, что у меня сумасшедшее и неправильное чувство реальности, не от того, что нет ребят с гитарами у подъезда в первых вареных джинсах, грустно оттого, что это настроение уходит...и завтра оно исчезнет. И ещё грустно, потому что мы никогда, никогда не сможем послушать песню "Солнце" Виктора Цоя в первый раз...
Открывая подъездную дверь и взбираясь до десятого, выбирая не лифт... мне становится смешно, оттого что я-то на самом деле никогда не видела первых синих джинс, и вместе со всеми не встречала рассвет группы Кино и Башлачева, я даже не знаю..какая она - эта обстановка советско-Бодровской реальности... Я не знаю. Зато этот свой монолог я буду читать честно и немножко грустно и томно... и ещё усталым, непременно, усталым голосом...