Поверив Гидрометцентру, настроившись на «ясно», я решил до мастерской пробежаться. Следы гиподинамии уже чётко обозначались в районе живота, хотя я это гордо называю грудью.
Мне пришлось обежать даму, везущую коляску с ребёнком.
- Простите, не подскажите который час? – молодой, глубокий голос мгновенно остановил меня.
Понимал, что это неприлично, но посмотрев на даму, я потерял дар речи и пропустил вопрос. В упор смотрю на неё, затем на ребёнка, снова на неё.
Удивительное лицо. Лицо мадонны с полотен великих мастеров. – В коляске дремал мальчик лет четырёх–пяти. Его лицо, овалом и тёплой улыбкой спящего ребёнка выдавало родственное сходство с молодой дамой. Но что-то говорило о его нездоровье. Он был глубоко прикрыт пушистым пледом.
Она, как мне показалось, слегка кокетливо, во всяком случае, очень по-женски, по-доброму улыбнулась. Было заметно, что ей привычно было лицезреть такое удивление и ….. - «замри».
- Извините, явно стушевался я, – без пяти восемь.
- Спасибо, значит у нас ещё добрый час. - Скорее себе, чем мне, сказала удивительная девочка-дама. – Приветливо кивнув, это божественное создание с коляской удалилась.
Ритм сбит, дыхание тоже. Я остановился и решил дождаться их, они удалялись по малому кругу аллеи и должны вскоре вернуться сюда.
Забыл уточнить – по роду занятий я художник и путь держал в свою мастерскую. Там меня ждала мисс города - 2008 г. Заказной портрет.
Воображение ярко, как на холсте, вдруг обозначило абрисы этих двух лиц.
Одно, которое, пожалуй, уже ждёт в мастерской - победительница конкурса красоты. Красивая, ухоженная, надменная. Демонстрирует свои 90-60-90 дерзко, с вызовом. Это лицо обложки глянцевого журнала, тщательно «выработанное» не столь природой, сколько визажистами. Оно без намёка на таинственность и уж тем более на какую-либо внутреннюю работу.
Почему принял заказ? Догадаться нетрудно.
Когда эти красотки во время своих «проходов» идут от бедра в откровенных купальниках, мужское жюри, а я как раз там восседал, волнуется… и делает вид, что выбирает одухотворённую красоту. Вроде бы, как художнику, мне не привыкать к женским прелестям, но параметры… всегда волнуют. Слаб мужик. Да и деньги тоже тут засветились…
А сейчас вот вдруг понял: вряд ли бы я замер перед ней, встретив случайно на аллее парка.
Что же сейчас меня затормозило?
Более того, сознаюсь, заинтересовало и взволновало.
Понимал одно, взволновалась не мужская суть, а человеческая любознательность, стремясь распознать притягательность этого облика. Здесь тайна явствует.
Первоё, что пришло на ум это поразительное сходство незнакомки с образом Сикстинской мадонны Рафаэля. Именно с ликом этой мадонны, несущей ребёнка на явную смерть.
Беломраморное лицо, окаймлённое шапкой тёмно-каштановых волос. Распахнутые, чёрносливовые с затаённой грустью глаза, детский припухлый, влажный и слегка улыбчивый рот. Такой девственно-чистый облик. Ни грамма косметики, ни грамма жеманства.
А коляска? А ребёнок?
А вот и они. Нас разделяло буквально сто метров.
Природа решила пошутить. Резко набежали тучи, огромные капли дождя безжалостно захлестали по лицам убегающим прохожим.
Моя «мадонна» очень решительно взяла ребёнка на руки, и прикрыла его с головой пледом.
- Позвольте, я помогу вам спрятаться под навес автобусной остановки?
- Буду признательна. - Резко прибавив шаг, они почти бегом нырнули под навес.
Коляска мне не подчинялась, я испытывал какую-то неловкость от этого. – «Снимите с тормоза»- подсказала хозяйка. - И тут я заметил, что это не просто детская коляска. Это маленькое инвалидное кресло с внутренними приспособлениями, похожими на ходунки.
- Подождите меня здесь. Я живу напротив и вынесу для вас зонт. – Торопливо выпалил я.
- Что вы, что вы, мне право неловко вас обременять. Мы переждём дождь здесь. - А вот если позволите, то я бы воспользовалась вашим телефоном. – Умудрилась забыть и телефон, и часы.
- Она как бы извинялась. – «Да, да, пожалуйста». - Я не узнавал своего голос.
Дама заметила волнение, истолковав его по-своему, очень спокойно сказала: - «Да. Это необычная коляска, необычный ребёнок, но очень обычная я. К тому же, как видите, растеряха».
О! Эта улыбка…
Взяв телефон, она посадила ребёнка в коляску, чуточку отошла в сторону. Было понятно, что звонит на работу, уверенно отдавая какие-то распоряжения.
Я нагнулся к ребёнку, он так хорошо улыбнулся знакомой улыбкой.
- Как тебя зовут?
- Юлиан. – Дядя, вы не боитесь дождя? – А я его просто обожаю. - Поразительно чёткая и правильная речь у малыша.
- Познакомились? – он у меня очень коммуникабельный ребёнок. - Спасибо за звонок, за нами сейчас заедут. – Протянула руку: – меня зовут Юлия. - Да, мы вот такое одно целое с сынулей. – Улыбка. Опять эта добрая, даже какая-то ласковая улыбка.
- Сергей, - представился я. – Юлия, прошу прощения, не смогли бы вы мне попозировать. Я художник. Очень хочется написать это – «одно целое».
- Если вам удастся рисовать на ходу. – Шучу. - Но у меня практически нет свободного времени. И у Юльки тоже. – Три работы и тренинги с сыном. У нас проблемы с ножками.
- Попробую, - горячился я. - До завтра?
- Хорошо, мы будем вас ждать, - как говорится, только дождь сможет помешать. - В глазах мелькнула лукавинка.
Мне стало понятно, что это современная, деловая женщина. Манера говорить, лёгкая усмешка не нарушали образа мадонны. Во всём ощущалось чувство глубокой материнской любви и при всех очаровательных улыбках - печали.
Позвонил помощнице, попросил передать модели, что меня сегодня не будет. – «Пусть она оставит своё портфолио, сделаю наброски по фото. А потом уточним».
Ощутил в себе что-то странное. Очарован? Заинтригован?
Без стакана трудно разобраться. Плеснул виски, положил много льда и попытался углём сделать набросок.
Хотелось создать обобщённый образ молодой матери, с огромной внутренней энергией.
Черты её лица несут на себе отпечаток горести, порожденной, скорее всего, болезнью ребёнка. А это уже, безусловно, нелёгкая женская судьба, даже если других поводов для печали нет.
Порылся на антресолях. Отыскал папку – «Дрезден. 1989». Выложил свои эскизы этого великого полотна. Поразительно: эти глаза с чуть-чуть приподнятыми бровями, считываемая в них нравственная философия,….. люди, где ваше сострадание? А это единое целое – мать и дитя?
По свежей памяти делал наброски – глаза… уловить эту затаённую грусть – печаль… улыбка…ребёнок…коляска…
Да, да, это будет портрет – «Мадонна с коляской».
+++++++
Утром встретились в назначенном месте, в назначенный срок.
Приветливо поздоровались. Новую нотку внёс Юлька.
- Хеллоу, Сергей!!- Хау ду ю ду?
- Не удивляйтесь, - смеется Юлия. – У нас сегодня «английский день». То есть мы с сыном в этот день говорим только по-английски. - Мы через пару недель уезжаем в Америку. Мне удалось по контракту получить место профессора в Дюкском университете и место лаборанта там же в Реабилитационном Центре. - Я уже более трёх лет с ними сотрудничаю.- Не давая мне задавать вопросы, продолжила. – Сразу после рождения Юльки стала искать единомышленников по оказанию помощи таким же мамам, как и я, попавшим в беду. – Мы - это те, кого опалил Чернобыль…
У меня не было сил достать альбом и водить карандашом. Я предательски молчал. Мы медленно пошли вперёд.
- Сергей, мне впервые за последние годы захотелось поговорить о спрятанном за семью печатями. - Как вам удалось снять с меня, мною же наложенное вето – «ни слова о прошлом»? – Понимаю, это вопрос, на который нет ответа…
Мы остановились. Наши глаза встретились. Я взял её ладонь и поцеловал в запястье. Почувствовал её и свой пульс. Это был миг, похожий на вечность.
- Юля, простите за практицизм, взгляните на эти эскизы. - Внимательно посмотрела рисунки.
- Мадонна с коляской… - Её голос дрогнул. – Я попробую, Сергей, выкроить время на пару сеансов. – А сейчас, простите меня, мне надо с Юлькой побыть наедине. - Она мягко и нежно провела рукой по моей плохо выбритой щеке и улыбнулась. - Конечно колючая. Ещё бы, я утром не находил себе места. - Я вам позвоню вечером.
Первые два сеанса – деловые встречи: – «Чуть-чуть наклоните голову! – Не устали? – Хотите отдохнуть? … - Нет, нет. Я убегаю. Цейтнот».
Я даже не успевал её проводить. В понедельник последний сеанс. Мы можем больше никогда не встретиться…
Но третьего сеанса не последовало.
Это было свидание людей, внезапно и, похоже, навсегда шагнувших друг к другу.
Нет, я не хочу, да и не смогу описать это счастье, эту радость слияния тел и душ. Этот восторг взаимности, понимания и полного доверия.
Вот тайна моей мадонны.
- Я родилась в светлом, солнечном городе Припять. Мои родители молодые специалисты-атомщики были счастливы, когда получили направление на Чернобыльскую АЭС. Помню, что в доме всегда был смех и много молодых людей. К нам часто из Минска приезжали деда и бабуля. Они у меня медики. Дед был заядлый рыбак. Как я ненавидела рыбу на завтрак, рыбу на обед…- Ешь, голуба, ешь - чистый фосфор. - Станешь - ума палата. - Хватал меня на руки, высоко подбрасывал и хохотал…
Мне было чуть больше четырёх, когда «бабахнул» Чернобыль. Так началось ДО и ПОСЛЕ.
Помню: 26 апреля родители были на дежурстве. Звонок. Дед собирается и рано уходит. На бегу сказал бабушке – «Веди её в сад». Взрослые молчали, а дети шептались – «что-то бабахнуло». Бабушка непрерывно плачет. Такого сердитого дедушку я никогда не видела. –«Возьми себя в руки. Самое страшное впереди».
В садике нас пичкали какими-то таблетками с йодом. На мои вопросы, когда придут родители, отвечали: их отправили в командировку в Москву.
Позже, уже узнала, что они оказались в списках первых жертв. Я их больше уже никогда не видела…
Вам приходилось когда-нибудь слушать такую исповедь любимой женщины? Хотелось её уберечь, оградить от прошлого,… отдать всего себя без остатка. Слов не было. Я крепко обнял её, чувствуя слёзы у себя на груди.
- Сергей, но даже это оказалось не самым страшным. - Голос не дрогнул, а налился какой-то свинцовой силой. – В Минске началась моя вторая жизнь. – Замолкла. – И так тихо, по-детски, а теперь, похоже, начинается третья. – Знаешь, при всём внешнем благополучии, осознавая, что мне многое удалось, я спасла своего и сотню других мам и детей, освободив их от синдрома Чернобыля, а с тобой как будто бы проснулась. Мне хочется жить, мне хочется любить, мне хочется быть любимой.
Мы молчим, наполняясь силой взаимного чувства, раскрываясь друг другу и самим себе.
- Сергей, прости дорогой, мы завтра улетаем. Ты должен знать всё. - Я гладил её роскошные волосы, периодически касаясь губами виска. – Деды меня удочерили, несмотря на все потрясения, я становилась обычным ребёнком, которого держали в строгости, но в изобилии одаривали любовью и лаской. Дед, нейрохирург, строго следил за моим физическим развитием. Ежемесячные контрольные обследования его радовали. Казалось, от самого страшного меня судьба уберегла. С медалью окончила школу и всё в темпе - «драмкружок, кружок по фото, мне и петь ещё охота». Поступила в медицинский. Позже параллельно на психологию в универ. На последнем курсе накрыла любовь. Бурная, безрассудная. Избранник из круга «золотой молодёжи» демонстрировал меня всем, как медаль. Вскоре поняла,… быть мне мамочкой. На крыльях несла эту весть любимому. Первый удар – его испуг. Глупый лепет – «Давай пока отложим…». Мои выслушали всё спокойно. Дед твёрдо заявил: – «не боись, голуба, прорвёмся». Что уж, и как я не знаю. Через какое-то время является жених с родителями, кается. Свадьба была скромной. Вроде бы всё встало на свои места. Ба и дедуля пристально следили за протеканием беременности. Какие-то анализы вызывали беспокойство. Подключили всех, кого могли. Время позволяло не спешить с выводами. Дождались УЗИ. Оно ничего не показало, но уже знали, что есть определённый риск. Бабушка-гинеколог брала ответственность на себя. Да и я уже знала – ребенок должен родиться! И вот роды…у малыша не сформирована правая ступня.
- Тебе показали малыша сразу? Ты всё это увидела сразу после родов?
- Нет, принимала ребёнка бабушка. Мне сделали укол и увезли в реанимацию. Всё равно я почувствовала, что что-то неладное. По-моему кричала. На следующий день пришёл дед и внёс ясность: у ребёнка адекватная реакция. Нервная система в норме. С остальным справимся. – Знаешь, Сергей, я спокойно развернула своего мальчика и поцеловала его бедную ножку. Я ведь тоже врач. Мне не надо было не преуменьшать, не преувеличивать размеры беды. - Значит, чуточку в детстве меня прихватила радиация. Какие-то клетки у ребёнка сформировались с хромосомными «поломками». – Вот, дорогой мой, Чернобыль это не только боль прошлого, но проблема настоящего и это вызов будущему.
- Юлиан производит впечатление хорошо развитого ребёнка. – Вам предстоит операция?
- Я не доверяла его даже деду. Сама разработала методику реабилитации. После Чернобыля нам много помогали японские специалисты в рамках сотрудничества городов-побратимов Минск-Сэндай. Японские коллеги спроектировали для нас и это чудо кресло. Там подобие беговой дорожки. Нога в целом развивалась нормально. В самом раннем детстве сделали операцию по формированию стопы. После пяти, его ждёт вторая операция. – Знаешь, самое опасное, что дети любой формы мутации отстают в развитии. Вот здесь, конечно, спасибо деду – помогал, обучал, развивал. По всем параметрам Юлька соответствовал своим возрастным характеристикам. – Как хорошо, что ты не спрашиваешь где его папа. – Да, «слинял» сразу, не оставив следа. – Она так хорошо улыбнулась. – Это к лучшему. Я смогла сосредоточиться на главном. Кроме лекций и диссертации за короткое время мне удалось, с помощью тех же японцев, создать Реабилитационный Центр для детей, отстающих в развитии. С мамами веду тренинги.
- Чудо ты, неповторимое! – Расцеловал я свою красавицу. - А где расположен университет? – Обязательно к вам приеду.
- А я почему-то в этом не сомневаюсь. Кем-то дарована мне была встреча с тобой. За всё, за всё… – Университет расположен в городе Дарэм. Это Северная Каролина. Там находится известный на весь мир Медицинский Центр и уникальная школа реабилитации по многим направлениям. Мне посчастливилось там стажироваться. Опять-таки японцы помогли, и попасть туда, и найти моральную и финансовую поддержку. – Сейчас с собой везу ещё двух девочек. Мамы верят в меня. – Прости, мне пора. Ждём завтра тебя в аэропорту. Познакомлю с дедами.
+++++++
Вот уже второй год общаюсь со своими по скайпу.
Трижды прилетал к ним в Дарэм.
Пока фортуна с нами.
Мне нелегко давался портрет. Переписывал его за это время много раз. Хотелось, чтобы лицо моей мадонны светилось. Она человечище! Красивая, одухотворённая женщина.
Подал заявку участвовать на весенней выставке в Манеже. Москва дала согласие.
Юлька молодчина. Мужественно перенёс две операции. Скоро снимают шинки. Ждём, когда он побежит. Летом забираю их домой. Старики уже заждались, да и у мадонны кончается контракт. После выставки сразу за ними.
Когда всё хорошо, становится как-то тревожно. Только что получил сообщение: «Ваша работа - «Мадонна с коляской» награждена Серебряной медалью. И соответственно…». Напомнили, в среду необходимо быть на закрытии выставки. Смокинг желателен.
Позвонил старикам, трогательно поздравили. Они-то первые видели законченную картину ещё в мастерской. От них узнал, что Юльке сегодня сняли шинку, и он пошёл…
Старики предупредили, что звонила Юлия. Она заканчивает оформление документов. В эти дни будет не в зоне доступа. Просила не волноваться.
Вылетаю в Москву. В зале слабо вникаю в слова председателя жюри. Рядом сидел мой школьный приятель, он толкнул в бок – «Иди, тебя вызывают».
Получил медаль и чек. Подхожу к микрофону и………. замер.
По проходу идёт, слегка прихрамывая, Юлька, а за ним моя мадонна с огромным букетом цветов…
На фото - Рафаэль. Сикстинская мадонна. Фрагмент.