Но как не тяжелы были последствия Мировой войны, революций 1917 года, самое тяжелое началось для Г.С. Габаева в последующие годы. А это и попытки найти работу, и голод, и аресты, и тюрьмы, допросы, Соловки.
После революции в Ленинграде:
«По возвращении с фронта в Ленинград я был освидетельствован 4/ VII-1918 г. постоянной врачебной комиссией учет. отд. Петросовета (удостоверение № 833) и признан потерявшим по условиям прохождения военной службы и походной обстановки 80% трудоспособности и подлежащим увольнению вовсе от военной службы». Но работать было нужно, чтобы жить. В это время и последний глава правительства Российской империи князь Н.Д. Голицын тоже не мог иметь средств к существованию.
«Я был приглашен 14 мая 1918 г. для выявления сохранившихся в Ленинграде архивных фондов центральных учреждений старой армии, и штабов и частей гвардии, и бывшего СПб военного округа и организации из них военного отделения Главархива».
Исторические исследования не прекращались Г.С. Газаевым никогда, при любых обстоятельствах он находил возможность их вести, и помнить о военном прошлом Российской армии.
Против Юденича:
«8 / VIII-1919 призывом в Красную Армию, где я был назначен помнач (помотрука) 21 Военно-полевого строительства, работавшего на обороне Ленинграда. Во время наступления Юденича я замещал заболевшего начальника строительства тов. Иванова (бывшего инженер-ген.-майора) и 14 дней не бывал дома, проводя время на позициях и за составлением руководящих указаний и сводок. На окопах моего строительства у Стрельны и Пулкова было остановлено наступление Юденича. Я был повышен в начальники строительства 13/ XI-1919».
Эти усилия защиты своей родины никогда не ставились в заслугу Г. С. Габаеву. Даже в анкетах арестованных участие в Мировой войне включалось в графу о бандитах, участниках белого движения.
О Кронштадтском мятеже:
«В начале марта 1921 г. во время Кронштадтского восстания при массовых арестах высшего комсостава округа я тоже был арестован, о чем подробнее в главе об испытаниях. После первого допроса я был освобожден…»…
Это было удивительно, что Г.С. Габаев избежал последствий после ареста, связанного с Кронштадтским мятежом, и не попал в Дело Таганцева, по которому проходили сотни человек, и по которому шли и офицеры семьи Шильдеров.
«5/IV-21 г. я был прикомандирован к Управлению начальника инженеров Петроградского военного округа… … в 1925 г., … — назначен заведующим военными музеями ленинградского отдела Главнауки и председателем Совещания всех военных музеев Ленинграда».
Любой промежуток между трагическими, военными событиями используется историком и исследователем Габаевым, для продолжения дела своей жизни – сохранения исторической памяти.
О следователе:
«Следователь Соловьев отметил прекрасные отзывы о моей работе всех прежних комиссаров строительства и спросил, известно ли мне, что за мою работу по обороне Ленинграда против Юденича в 1919 г. и службу в Красной Армии белые обвинили меня в измене и заочно приговорили. Я ответил, что всегда служил Родине и власти, признанной народом, от старой присяги был освобожден и волен служить Родине по-прежнему и при новой власти».
Позиция Г.С. Габаева была ясна, он был военным, и всегда, защищал Родтну, но его некому было защитить.
«14/ VII-1926 г. моя работа по музейной линии была прервана высылкой в область Коми».
О музеях:
«С 1921<-го> по 1926 г. мне пришлось усиленно заняться сбором уцелевших военных музеев и фондов и их охранением и устроением».
«Был мной разработан и проект организации единого военного музея в Инженерном замке и Кронверкском арсенале и сделан ряд докладов на музейных конференциях, оказано широкое содействие ленинградскому Музею Революции по устройству отдела декабристов».
В инженерном замке находилась Военно-инженерная Академия и училище, многие годы которым и руководил сын генерал-адъютанта Карла Андреевича Шильдера, генерал-лейтенант Николай Карлович Шильдер. Здесь же Н.К. Шильдером были написаны его исторические исследования. Сюда же к директору Академии и историку приходил император Александр III, который разрешил Н.К. Шильдеру пользоваться архивами царской семьи для описания жизни трех императоров, которым и были посвящены монографии.
«Кроме того, я пристально занимался изучением военной стороны восстания декабристов. Часть моих изысканий напечатана при книге проф. А. Е. Преснякова «14 Декабря 1825 г.», другая приобретена для Пушкинского Дома — Академией наук».
Еще о следователях:
«По просьбе следователя Денисова в начале 1926 г. я составил для него историко-философские справки: «Что такое спиритизм?», «Что такое теософия?», «Что такое масонство?», «Что такое оккультизм?», «Состав человеческой сущности по учению спиритов, теософов и оккультистов». Денисов очень одобрил мои работы и уверял, что будет добиваться их напечатания. Жалею, что черновики не сохранились».
Поражает то, что следователем заключённый рассматривался как крепостной, которому можно было поручить и спектакль поставить, или, как в этом случае, написать что-нибудь в своих интересах.
«12 декабря 1925 г. я был вызван к следователю Денисову как свидетель по делу оккультного кружка Г. О. Мебеса и М. А. Нестеровой, из которого вышел еще весной 1925 г. и который имел все основания считать разрешенным. Тов. Денисов еженедельно до марта 1926 г. вызывал меня, а в марте объявил мне: «Вы нам неинтересны. В вашем кружке нет ни политики, ни сношений с заграницей. … он меня привлек к ответственности по статье 109 старого кодекса. На мое же объяснение, что она не применима к моему случаю, так как не было корыстного намерения, он ответил, что, за неимением более подходящей, на основании ст. 10-й приходится применить ее».
Г. С. Габаев был арестован в ночь на 15 июля 1926 года был арестован, и выслан по постановлением ОСО ГПУ от 18 июня 1926 года в административную ссылку на 3 года в область Коми, Все ершения были приняты на основании статьи 61-й старого УК.
«После полуторамесячного этапа я прибыл в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар), а через неделю по получении бумаг о нас назначен оттуда в Усть-Вым. Отсюда я подал протест против применения статьи 61-й, совершенно не соответствовавшей данным следствия. Службу в Усть-Выме мне получить, конечно, не удалось, серьезную историческую работу за отрывом от источников интенсивно продолжать не смог и перешел частью на литературно-графические работы по глубоко изученным ранее вопросам декабризма и аракчеевского военного быта изученной эпохи (1796—1856)».
Если вдуматься в то, что происходило с Г.С. Габаевым, а потом послушать о проблемах исторических исследований Г.С. Габаева, то можно сказать только одно, что не имею никакого права толковать о действиях человека в таких ситуациях Но имею право знать, но не объяснять или анализировать. Такая моя позиция.