Если вы никому не мешаете, значит вы мертвы. Если вам никто не мешает, значит вы душевно здоровый, психологически благополучный и бесконечно счастливый человек.
Есть люди, быть рядом с которыми – благословение. В их приближении все расцветает, мрачные мысли уходят как сон, безнадежное дело находит неожиданное решение, и лица озаряет прекрасная добрая улыбка.
Есть люди, находиться рядом с которыми – проклятие. С их появлением все живое чахнет, спины тревожно сгибаются, пальцы жмутся в кулаки, и радость навсегда покидает замершие в дурном предчувствии сердца.
И есть люди, подобные морским минам. Только что тихо проплывавшие мимо с самым благостным видом, они внезапно и без всякого предупреждения взрываются у вас в руках. Стоит лишь коснуться их убеждений.
Последствия убеждений
Убеждениями мы называем те из своих заблуждений, которыми гордимся и которые готовы защищать всем сердцем.
Столь явно представшее пред нами многообразие людей взывает к пытливым умам, ищущим всего дознаться на личном опыте. Опыт же вполне может стать небезопасным, особенно при обращении с объектами упомянутой третьей категории. Да и со вторыми общаться не сахар. От того упростим задачу, изложив результат, имеющий корнем как столетие существования психологии, так и собственный опыт автора.
Итак, различие меж этими категориями состоит не в привычке, и не в предписанном свыше образе мысли, но в структуре убеждений самих людей. Убеждения формируются всю нашу жизнь, начиная с рождения, а может быть и до него. И далее структурой своей определяют наши поступки и мысли, равно как и впечатление, производимое на других. Пикантность делу придает то, что не все убеждения мы осознаем.
Люди первой категории, встретить коих за счастье каждому, имеют внутри себя убеждения, что мир хорош. Прекрасны и все, в нем живущие. Все существа вокруг доброжелательны, умны и склонны к развитию. И стоит лишь создать им подходящие к тому условия, как они расцветут. Все видимые же отклонения от блага, и даже злодейства, ими вершимые, суть лишь пагубное следствие дурного к ним обращения.
Вторая категория лиц, посланных нам в наказание, имеет убеждения прямо противоположные. Чем объясняются все их дела, и мысли, и впечатление, на нас оказываемое. Они уверены, что мир плох, а люди и того хуже. Все живое видится им подверженным порокам самого неустранимого свойства, присущим нам от века. Люди злы, ленивы и глупы по самой природе своей. Так что, приходится держать ухо востро.
Третья же категория представляется самой чудесной из всех, ибо самым фантастическим образом совмещает в душе представления обоего свойства. К тому же, абсолютно этого не осознавая. Тем самым, в сердце их присутствует неустранимый конфликт меж идеями, совершенно меж собой не совместимыми, как гений и злодейство. Более того, любая встреча этих идей ведет к взрыву и взаимному уничтожению.
Именно эту устрашающую и грозную картину мы наблюдаем всякий раз, когда тем или иным путем затрагиваем их убеждения. Тогда конфликт, доселе сокрытый глубоко внутри их существа, и ими совершенно не осознаваемый, выходит на поверхность и предстает во всей красе. Таким образом, любое событие, касающееся убеждений, являет собой своего рода детонатор, запускающий процесс аннигиляции.
Однако, ум человеческий суть штука крепкая, и явно сработанная на совесть. И от того надежно защищенная от подобных коллизий, грозящих разрушите его целостность. К числу подобных защит, сберегающих разум от распада и аннигиляции, является проецирование внутренних процессов во внешний мир. При этом кажется, будто конфликт, присущий внутреннему миру, на самом деле разворачивается вокруг.
В таких случаях весь внешний мир представляется ареною борьбы могущественных сил добра и зла. При этом все существа вокруг оказываются солдатами противоборствующих армий, ведущих непримиримую войну. К тому же дело весьма осложняется тем, что ведется она не только за власть над миром, но и за самую душу нашу, оказавшуюся волею судеб в центре коллизий вселенского масштаба.
Строение убеждений
Если друг не сдается, значит он враг. Если враг сдается, и делается во всем с нами согласен, значит он друг.
Обнаружив себя в самом сердце подобной борьбы, ум нашего страдальца сладостно замирает, ибо открывшееся ему величественное зрелище враз поднимает его из статуса смертного существа до уровня сакральной оси бытия, вкруг которой вращается мир. Это нежно щекочет тонкие струны души, поневоле заставляя гордиться собой. Так вся эта фантасмагория вскоре становится предметом убежденности.
Уверенность в разделении мира на два враждующих лагеря, самым неотвратимым образом вопиет к человеку, требуя принять для себя одну из сторон. Что он вскорости и делает, погружая себя все глубже в созданный воображением мир. Отныне он солдат добра, могущественный воин света, несущий добро. Либо напротив, темный рыцарь печального образа, что всем желая зла, творит тем высокое благо.
Однако, как уже говорилось выше, ум человеческий крепок и надежно защищен, и впасть в полное безумие ему мешает множество причин, исследовать которые мы здесь не можем. В силу действия таковых, человек погружает безумие, созданные воображением фантасмагории, и неразрешимый конфликт глубоко в сердце свое, полностью вытесняя их из осознания. Окружив себя снаружи прочной броней.
При этом, сквозь толстый слой ее он выставляет тонкие и чуткие антенны, имеющие целью заранее предупредить его о возможных проблемах. На беду они оказываются прямо связанными с сокрытым в сердце безумием и конфликтом. И всякое легкое касание их необратимо ведет к взрыву. Впрочем, по счастью психика самого человека остается цела, и вся сила взрыва оказывается направлена на внешний объект.
Именно это и придает ему схожесть с морской миной, что годами спокойно плывет по воле волн, но довольно легкого касания чутких антенн, как следует мощнейший взрыв, разрушающий все вокруг. Антенны при этом получают вид верований и убеждений. Иногда кажется, будто такие люди имеют убеждения лишь для того, что бы их задевали. Рассмотрим далее устройство нескольких таких антенн.
Первая категория таковых состоит из убеждений и верований эстетических, часто принимающих форму бытовых. Это представления о том, что в окружающем нас мире приятно, а что не вполне. Цвет и вкус, форма и звук, прическа, манера одеваться, и масса иных повседневностей, казалось бы естественно уникальных для каждого, оказывается прекрасным поводом для самой настоящей войны.
Вторая категория включает убеждения этические. То есть представления о том, что нам приятно, а что не вполне, в поведении и мыслях людей. И снова, казалось бы очевидное различие взглядов и поступков между людьми, становится причиной яростного взрыва эмоций. Этически убежденному кается, будто все непременно должны обладать воззрениями, аналогичными его личным, и поступать по ним.
И наконец третья, в отличие от первых двух поныне почитаемая как священная корова. Убеждения религиозные, сиречь воззрения о том, как устроен мир, даже если он выглядит совсем иначе. Здесь расхождение во взглядах, столь же естественное как и в первых двух случаях, становится причиной смертоубийства с регулярностью, заслуживающей лучшего применения. Более того, нас уверяют, что это неустранимо.
Лечение убеждений
Убеждения подобны рыцарским доспехам. Прекрасны для боя, но неуместны в постели. И кстати, для боя они тоже не подходят.
Парадоксальная способность убеждений становиться причиной многих страданий и бед, заставляет относиться к ним как к яду, или тяжкой болезни. В первом случае требуется противоядие. Во втором носитель убеждений рассматривается как больной, требующий лечения. При этом не лекаре лежит тяжкий груз решения, считать ли патологией некий конкретный вид убеждений, либо полагать таковыми их все.
Лучшим средством лечения от убеждений на протяжении многих веков считалось насилие. Его без особых сомнений прописывали как в случае социальной неадекватности убежденного, так и ради собственного развлечения лекаря. Многие народы и цивилизации весьма в том преуспели, создав выдающиеся произведения искусства пыточного дела, занявшие достойное место в культурном наследии человечества.
Впоследствии оказалось, что прямое насилие легко и без ущерба для результата может быть заменено его угрозой. Причем таковая может быть как явной и грозной, воочию сопровождаемой демонстрацией сцен казни и орудий пытки, так и косвенной и не произносимой вслух. Более того, вполне довольно тонкого намека. Главное, чтоб больной верил в решимость лекаря при случае сразу перейти к делу.
Однако, прогресс не стоит на месте. Со временем удалось разработать замещающие средства, не уступающих в эффективности насилию, но минимизирующие вред, наносимый телу больного в ходе лечения. К числу их можно прежде всего отнести ложь, массовую пропаганду, и промывание мозгов. При этом, все они являются видами одного универсального средства, различаясь лишь концентрацией в готовом препарате.
За последние несколько десятилетий был разработан и любопытный инструментарий, называемый технологиями депрограммирования. В их число входят лабилизация, реимпринтинг, и гипнотическая реконструкция личности. Эти высокие технологии являются воплощением передовых достижений психологической науки, и вследствие того предъявляют крайне жесткие требования к квалификации применяющих.
По счастью, оказалось возможным создать гражданскую версию этих технологий, не требующую квалификации, и получившей самое широкое распространение. Эта технология получила название постмодернизм. Камера сенсорной депривации и психоделики заменяются пространством музея, галереей актуального искусства, и кино в стиле арт-хаус. Систематическое применение этой технологии творит чудеса.
История и культура человечества, служащая питательной средой для формирования убеждений, оказывается разрушенной одним ударом. Ценностные суждения, правила и обычаи, за которые готовы были умирать поколения отцов, становятся смешными, и превращаются в повод для шутки. Время утрачивает вид реки, текущей одним неизменным руслом, и разбивается на множество извилистых рукавов.
Впрочем, может статься, что реальность постмодерна лучше отражает природу бытия, нежели привычные представления. Похоже, и сознание, и мир в целом, не похожи на камень, неизменный и прочный. Скорее, Мир это Дух. Словно ветер, он веет где хочет, всякий раз принимая иное обличье. И тогда убеждения, правила и слова значат не больше чем письмена на воде. В том числе и слова, только что сказанные мной.