И снова возвращаюсь к сказке я,
К одной из тех, что слышал я,
От старца, из лесной избушки,
Когда мы с ним бродили у опушки.
Он начал свой рассказ негромкими словами,
Начало может быть старо:
«В одной деревне жили мать с сынами.
Три сына у старушки было,
Старшого на себе купцова дочь женила,
Сын средний к знахарю в зятья попал,
А младший сын вдруг из дому пропал.
Никто, в деревне той, не знал, куда Ванюша скрылся.
Сначала толки были, вскоре он забылся.
А Ваня шёл, сквозь горы и болота,
Куда и сам не знал, душа ждала чего-то.
В один из вечеров он подошёл к избушке,
Разжёг огонь, согрел и угостил старушку,
Ту, что жила здесь смерти поджидая.
Испив воды из родника, вздыхая,
Старушка молвила: «Послушай, путник,
Возьми клубок, и твой он верный станет спутник.
Он побежит вперёд, - махнула вдаль рукою.
- А ты иди за ним, и за седьмой рекою,
Ты в тридевято царство попадёшь,
Там счастье ты своё найдёшь».
Отбил поклон земной и выпустил клубочек,
Тот побежал вперёд, примяв травы листочек,
А Ваня вслед за ним пошёл скоренько.
Клубок бежал вперёд, дорогой коротенькой.
А дальше было всё, что сказано старушкой,
И горы, и леса, и реки, и опушки,
Дороги, переправы… Что ж, о том
Не будем говорить, а станем под дворцом,
Под тем, к которому клубок
Ванюшу нашего увлёк.
И вот наш путник здесь, и в дверь стучит рукою.
И дверь раскрылась, но стража смотрели на него с тоскою
И говорили: « Добрый путник, иди отсюда прочь,
У нас весь город в горе. Ведь нынче ночью царску дочь,
Злой Змей умчит, за дальни, чёрны горы».
«А если не отдать, не миновать с ним ссоры…»
«А ссориться нам с ним, никак не можно.
В соседстве с Змеем жить, жить надо осторожно».
«А ты иди отсель, беги в другое царство,
Дорогу навсегда забудь, ты в тридевято государство».
«Но, как уйти? Куда идти, ребята?
Мне нагадали здесь счастливым быть. Когда-то,
Вы в этом сами убедитесь. Только,
Не закрывайте дверь и расскажите толком,
Что за беда, такая, здесь случилась?
Как всё, и как что получилось?»
«Ну, что ж… Послушай нас, искатель счастья.
В сим граде издавна творится то несчастье.
Трёхглавый Змей, раз в месяц, прилетает
И лучшую из лучших забирает».
«Так и царевна, тихо, подрастала
И самой, самою прекрасной стала.
Красавица, каких не видел свет,
Семнадцать от роду ей лет».
«Ну, а душа… Послушай-ка, любезный,
Скромна, добра, нежна… Ну, ангелок небесный».
«Все в городе, от мала до велика,
И день, и ночь, оплакивают лихо.
Но, ведь, слезами горю не поможешь.
Ну, а что ты, пришелец, сделать можешь?»
«Молчишь? Ну, что ж, иного и не ждали мы ответа,
Не разрешима, видно, для людей, задача эта».
«Нет, братцы, отступать мне не годится.
Есть замысел один, коль он осуществится,
Я город от беды избавлю
И радость жителям доставлю.
Не может быть такого, чтобы Змей
Был выше духа нашего, сильней».
«Красивые слова. А в сердце есть отвага?
Запомни, человек, коль ты простой бродяга,
И все твои слова пустой лишь звук,
То примешь свою смерть ты вот от этих рук».
«Согласен. А, сейчас, меня к дворцу ведите.
С царём поговорить. Ну? Что же вы стоите?»
Один из стражников его к царю ведёт
И думает: «А может, повезёт?»
По улице. И царский дом уж близко.
С ним рядом девушка сидит, склонившись низко.
И слёзы по щекам её стекают,
Где упадут, там розы расцветают.
«Уж, не царевна ль это?» «Так и есть».
«О, боже праведный, глаза нельзя отвесть».
«Ну? Что ты стал? Уж солнышко заходит.
Хотя, постой. Вон, царь сюда подходит».
Ванюша сделал шаг, царю навстречу,
Снял шапку и сказал такую речь он:
«Послушай, царь, могучий и великий,
Ты должен дочери лишиться солнцеликой,
И это на тебя печаль наводит,
И горька дума, брови твои, сводит.
Не можешь уберечь ты дочь,
Тебе я, царь, хочу помочь.
Ты прикажи на площадь городскую
Свести дрова, разжечь костры. Большую,
Тем самым, помощь мне окажешь.
Ну, а, сейчас, оружие покажешь».
«Ты, парень, кто такой? Приказывать царю!»
«Ты лучше слушай, царь, всё то, что говорю.
Не время, становиться в позу, царь,
Мол, я такой, владыка, государь,
И сопли складывать в платочек.
Тебе так, царь, не хватит дочек.
Пойми, меня клубок привёл сюда не зря.
Я здесь. И я спасу не только дочь царя».
«Ты дерзок. Голову б тебе отсечь».
«Успеешь, царь. Сейчас мне нужен меч».
Царь головой кивнул: « Ну, что ж, пусть будет так.
Но, знай, спаситель дев, Змей тоже не дурак.
К нему не подойдёшь, вот так, с мечём в руке,
Тебя сожжёт за раз он, в огненной реке».
«Я знаю. Мне поможет твоя дочь».
«Я, папа, помогу. И я хочу помочь».
Царевна подошла и стала с ними рядом:
«Я в горы не хочу. Я лучше выпью яда».
«О чём ты, доченька? Одумайся, дитя.
Зачем так говоришь? Зачем страшишь меня?»
«А, как мне говорить? Я говорю, что есть.
Ты, папа, знаешь сам, что лучше яда съесть.
Ты мой отец и царь, и в сердце твоём боль,
Но я пойду за ним, меня ты не неволь.
Пора вернуть покой, свободу, честь…
Ты вспомни всё, что было и что есть.
Змей правит миром, а не ты отец.
А помнишь, как мечтал, меня и под венец…»
Царь, было, рот открыл, но спорить он не стал,
А сразу, как-то, сник и жестом слуг позвал,
Насчёт больших костров распорядился,
В глазах надежды огонёк светился.
Дверь лично распахнул в ружейные палаты,
Показывал он луки, стрелы, копья, латы…
«Не то, не то, не то. К мечам веди скорее.
Ведь, время дорого сейчас, оно работает на Змея».
И вот, к мечам, Ванюшу царь подводит,
Тот их осматривает и ногтём по жалу водит,
Вертит в руках, сверкая сталью злой,
То, вдруг, отбросит меч, возьмёт другой…
Вот выбор сделан. Ночь уж наступает.
Костры горят, тьму светом разгоняют.
На площади, в огнях, две девушки стоят,
В плащах накинутых, длиной до самых пят.
А вот, над городом, и тень мелькнула злая,
Собой луну и звёзды закрывая.
А вот, и громы, в небе, разразились,
Все горожане в страхе затаились.
На площадь медленно садится Змей,
Вращая средней головой своей.
Толпу собравшуюся, он окинул взором,
Дрожащую и плачущую хором.
К царевне неуклюже он подходит,
Вращает головой, крылом поводит
И говорит: «О, милая царица,
Ты, вижу, не одна. С тобой ещё девица?»
«Да. Эта девушка, подруженька моя,
Не пожелала, с ней, расстаться я.
Вы нас, мой государь, обеих заберите,
И в ваше царство, вместе, унесите».
«Выходит, у меня, сегодня, двойной приз?
Да-а, скучно б стало жить, без девичьих каприз.
Но, что ж она стоит ко мне спиною?
Не поворачивается, не говорит со мною?»
Змей засмеялся, показав тройной оскал,
Зубами взял он плащ и, вдруг, его сорвал:
«Что?!» Дело приняло нежданный оборот,
Но, Ваня наш готов, шаг к Змею, поворот…
Огни костров сверкнули в зеркале меча,
То Ваня рубанул с плеча.
Две головы от шеи отделились,
И чёрной крови лужицы разлились.
Дикий рёв тишину разорвал,
Змей из пасти огонь изрыгал.
Всё вокруг задымилось, затлело…
Жар. Земля под ногами горела.
Ваня бросился к Змею скорее…
Меч, рука, крик, огонь и от шеи
Отделилась и третья глава,
Пала в грязь. И победы слова,
Очень громко, в ночной тишине,
Прошептал Ваня, меч, в руке, поднял к луне.
А в глазах свет костров и луны отразился,
Возле ног, Змея хвост в смертных судоргах бился.
И царевна счастливая, царь рядом с ней.
«Нет, гадюка, мы всё-таки духом сильней».
Засмеялся Ванюша, хвост тронул ногой,
Задрожал тот, согнулся, как будто живой.
«Что дрожишь? Не понравилось? Аль разозлился?»
Хвост подпрыгнул в ответ и на Ваню свалился.
И затих навсегда, сделал дело он злое,
Ваню смяв, раздавив, схоронив под собою.
Но никто не заметил, толпа ликовала.
Смех над городом, только царевна кричала.
Царь сначала застыл, а потом отвернулся,
И, закрывши рукою лицо, улыбнулся:
Змея нет, этот, тоже, уже не жилец,
Значит, дочь он отправит под нужный венец.
А то что-то царевна… Не уж-то влюбилась?
Хорошо, хоть, змея на него повалилась.
Сделал дело, умри и под ноги не лезь,
Без тебя, женихи были, будут и есть.
Царь слегка кашлянул, с губ улыбку убрал,
Брови сдвинул сурово, почти закричал:
«Что стоите? Скорее сюда! Помогите.
Лекарь где? Нет его? Ну, тогда, позовите».
Те, кто рядом стоял, дружно взялись за дело,
Хвост отбросили в сторону, подняли тело.
Ваня был неподвижен, был бледен и тих,
Шум, поднявшийся было, над площадью стих.
Все придвинулись ближе, сгрудился народ,
Ваня в центре, с обидой смотрящий вперёд.
Губы шепчут: «Ты тоже, старуха,
Ты в толпе? Ты была тоже здесь?
Торопись же меня ты послушать,
Пока жизнь во мне ещё есть.
Ты сказала, что счастлив, я буду,
Если вслед за клубочком пойду.
Ты сказала, что счастлив, я буду,
Ты сказала, что счастье найду.
Но, какое же это счастье,
Навсегда уходить от людей?
Перестать видеть милые лица,
И резвящихся в поле детей.
Ничего не успев сделать, больше
Не смогу я поднять этих рук,
И от этого сердцу всё горше,
И в груди добавляется мук.
Мне б сады посадить,
Людям радость дарить,
И любовь мне б узнать настоящую.
Мне б царевну любить,
Мне б детишек растить,
Жизнь дарить, от меня уходящую.
Счастье видел во сне и мечтал при луне,
Мне так думалось: много ты сделаешь…
Не успел ничего, ничего не успел…
Что теперь? Или, что, мол, поделаешь?
Ты старуха ответь, и не прячь ты свой взгляд,
Я не стал, вдруг, царём, и не стал я богат.
В чём же счастье тогда? Расскажи мне сейчас.
Правду только скажи, ты мне в мой смертный час».
«Что ж, Ванюша, меня ты послушай,
Ведь великое счастье в том есть,
Что ты сделал сегодня, Ванюша,
Совершив эту правую месть.
Ты избавил, сей город, от горя.
От беды и от слёзного моря.
Ты – счастливчик. Ты то сделать смог,
Что мечталось. Ты людям помог».
«Я всё понял, моё счастье в том,
Что хоть мало я жил, но огнём.
Что не тлел я в глуши, потихоньку сгорая,
Потихоньку живя, тихо смерть поджидая.
Я всё понял, моё счастье в том,
Что не пятился я пред врагом.
Что лицом повернуться сумел я,
К трём главам беспощадного Змея.
Что за мирных людей, живота не жалея,
В руки взял острый меч и пошёл я на Змея.
Я всё понял, бессмертен - я стал,
Жизнь свою я за счастье отдал.
Так что смерти бояться не надо,
Я останусь в сердцах, то награда,
Наивысшее счастье, оно
Далеко не любому дано».
Взгляд прошёл по стоящему люду,
Улыбнулся: «Жить вечно я буду».
И затих, навсегда. Навсегда.
В плачь царевна, прижалась она,
К бездыханной груди головою:
«Мой спаситель, скажи мне, скажи, что с тобою?»
«Не мешай, - сказал царь и поднял свою дочь.
- Пусть спокойно уйдёт он от нас в эту ночь.
Пусть утешится тем, что теперь он герой,
Нам же, в замок поехать бы надо с тобой».
Царь царевну за руку берёт,
Обнимает, в палаты ведёт».
Старец тут повернулся ко мне:
«Так закончилась сказка, а мне
Рассказал её мой прапрадед,
Много зим, много вёсен и лет
Пролетело с тех пор незамечено.
Ну, а Ваня наш жить будет вечно.
В сказках, былях, легендах живёт,
И гусляр о нём песню поёт.
А царя уж давно позабыли…
Впрочем, нет. Ведь, и он в этой были.
Ну, да ладно, уж солнце заходит,
Нам пора. Завтра я, на восходе,
Расскажу ещё сказку тебе,
О народах на нашей земле».