Илья исследует после жёсткой посадки трактор. Ощупывает шланги, какие ещё на месте, дёргает тяги, пинает по колёсам.
– Ну, вот. Что и требовалось доказать. Долетались ети ё мать! – стучит кулаком по топливному баку, который отзывается безразмерной пустотой. – Ёпсель-мопсель…соляры-то ноль. И не предвидится!
Дед Никитич продолжает держать на мушке пленных, нервно прохаживаясь взад-вперёд, старательно делая вид, что последняя фраза Илюхи к нему не имеет никакого отношения. Что он не при делах и здесь проездом.
Раненный солью немчура наслаждается отмачиванием в луже пятой точки и явно не нуждается в охране, как минимум ещё на трое суток. Что он окончательно смирился с судьбой-злодейкой написано на его будто бы измазанном мелом перепуганном лице.
Среди относительной тишины и спокойствия вдруг слышится звук профессионально открываемой пробки.
– Мужики! Кажись брагу надыбал! – Лёха прямо светится неземным светом и счастьем, нежно обнимая найденную ёмкость в виде большой таблетки литров на пять-шесть. Ещё две такие же покоятся у его ног.
Илюха с Никитичем, словно по сигналу оборачиваются на довольный голос соплеменника.
А тот уже дегустирует содержимое найденной фляжки. Сделав несколько безразмерных глотков, удовлетворённо крякает.
– С нашим самогоном, конечно, не сравнится. Но малёха торкает по нутру! Градусов сорок, сорок пять есть в нём – делает вывод обладатель несравненных трусов в белый горошек, завершая фразу здоровой отрыжкой здорового по всем параметрам мужика. – Прошу к столу, как говорится товарищи селяне! На сухую не придётся трапезничать! За неимением стаканов будем из горлышка хлебать!
Над полянкой возле костра зависает одобрительный гул. Жители Нижней Вихляевки с горящими глазами удобно рассаживаются вокруг котелка с похлёбкой, вооружившись найденными деревянными ложками и поясными ножами для мяса.
– Я первым скажу тост! С мягкой посадкой тебя Илюха и тебя Никитич! Чтобы жили мы ещё долго! – Лёха делает несколько звучных вливаний в свой организм, довольно крякает и передаёт флягу другу. – Только вот ради этого обеда можно было прилететь сюда!
– С приездом, стало быть, всех! – проговаривает Илья, принимая посуду и лихо опрокидывая её над собой.
Через несколько глотков вдруг отрывается от горячительного напитка и замирает, над чем-то задумавшись.
– Хлопцы я вас тоже поддерживаю! – Никитич второпях кладёт берданку на траву возле себя, облизывает вдруг ставшими сухими губы и тянет руки к вожделенной ёмкости с радующим душу напитком.
Но Илья остаётся недвижимым памятником кабану-производителю, что красуется на центральной площади их райцентра. Дед старается вытянуть фляжку из лапищ тостующего, но безрезультатно. Тот словно многовековой сфинкс в песках Египетского Царства.
– Идея! – наконец-то лицо Илюхи проясняется, оживает мимика. – Эврика! Дед убери руки!
– Как это убери? Почему это убери!? Все выпили, ты сам выпил а я убери руки?! – сторож обиженно начинает сопеть, показывая крайнее своё несогласие.
Илья льёт в ложку немного браги из ёмкости, ещё раз её нюхает, пробует на язык и затем плещет в затухающий костёр. Всполохи пламени синеватыми язычками бросаются ввысь от соприкосновения капель браги с углями.
– Эврика подтверждается опытным путём! – Илья уже не скрывает радостной улыбки и поднявшегося моментально настроения.
– Илюха! Ты это, того! Никитича-то угости! Потом вместе и порадуемся! – вставляет слово Алексей.
– Вот это правильно! – оживляется сторож и вновь облизывает губы. – Их вона! Три фляги ишо! И на твою Эврику хватит!
– Баста! Сухой закон с этой секунды и пока не вернёмся в Вихляевку! – отрезает Илья. – Я вас сюда привёз! Я вас отсюда и увезу! А это не просто брага! Это замена солярки!
– Стакан роли не сыграет. – пытается образумить друга хозяин красных труселей в горошек. – плескани деду-то.
– Не сыграет?! Да тут уже до двух ведер не хватает! Или как хотите! Держи Никитич! – Илюха протягивает фляжку сторожу и плюёт в сердцах в сторону. – Но запомните, сейчас на счету не то что стакан! Каждая капля на вес золота! Вот не хватит хотя бы одной и всё! Можем навсегда остаться в этой дыре и сдохнуть молодыми! А теперь думайте!
– Как это мил человек навсегда? У меня послезавтра пенсия. Как это? Не-е-э. Мне не надо навсегда. – сторож жестами как бы отталкивает от себя недавно желанную фляжку.
Алексей вдруг тоже задумывается, почёсывая кадык, грудь и пятки одновременно.
– Ну что? Будем голосовать или как? – Илюха обводит взглядом селян.
Дед Никитич горько вздыхает, кивает головой и машет рукой, молча соглашаясь с предложением о введении сухого закона.
– Да, лучше уж домой! – соглашается и Лёха с проснувшейся надеждой в голосе. – Это! Илюха! Ежели не будет хватать горючки! Я могу и два пальца в рот себе! Может ещё не рассосалась по организму брага, загорится после выхода?
– Ту уже оставь себе. – благосклонно изрекает водитель Машины Времени и покрепче обхватывает ёмкость со-спиртным – надежду на возвращение к родным болотам со-знакомыми лягушками и огурцам с живительным рассолом.
Обедают молча, изредка вздыхая. На сухую. Сосредоточенно. С думами каждый о своём.
Затем Илья вскарабкивается к горловине бака трактора и аккуратно, нежно, едва дыша, переливает брагу из фляжки в недра Кировца. Из второй. Третьей. Несколько минут наблюдает за процессом, пока последняя капля не исчезает в жестяной ёмкости железного коня.
Спрыгивает с техники.
– К полёту Машина Времени готова. Горючки на взлёт должно хватить – торжественным голосом произносит её водитель. – Но вначале присядем перед дорожкой. Чтобы не как в прошлый раз с ёпселем-мопселем! А тихо, с расстановкой, по-людски.
Фрицы с интересом наблюдают за воздушными пришельцами, ставшими внезапно тихими и немного мудрыми. Даже раненный перестаёт вякать, лишь хлопает глазами.
Они никак не могут сопоставить очевидное. Пару здоровенных мужиков, на которых из одежды одна майка на двоих с парой трусов и седого деда в зимней одежде. Вроде бы и свалились вместе с неба, но какие-то разные. Дед-то вроде немного и смахивает на Бога со своей громкой палкой.… Тогда эти двое почти что голые кто? Его рабы? Или Архангелы? Тогда где их крылья?
– Вот ещё одна папироска осталась. Давайте покурим на троих, на дорожку. – Илья кидает смятую пустую пачку из-под Беломора в угли костра. – Пришло кому на ум что? Говорите сейчас пока не поздно.
– Чё с этими будем делать? – Никитич показывает стволом берданки на фрицев.
– А давайте с собой их прихватим! – оживляется Лёха.
– Зачем? – в глазах водителя Машины читается непонимание и в то же время заинтересованность.
– Лошадей бы тоже не мешало забрать! – рьяно поддерживает колхозный сторож. – Хорошие деньги можно выручить за них на базаре! Глянь какие! Один краше другого! Кажись породистые!