Утро стрелецкой казни...
- Разбирайте! - замкомвзвода Здих вместе с Мишкой Косовым, отдуваясь, бросили среди кубрика сделанный из плащ-палатки огромный сверток, из которого вывалились на пол выкрашенные в черный цвет, но уже посеревшие от времени и частично дырявые комплекты ХБ. - Сменка! Кто в какой зал, на какой этаж и на какую посудомойку идет - знают. Нас ждет столовая, камраден! Наряд принимаем у первого курса - тарелки, чайники и бачки, считаем быстро и качественно! Чтоб излишек остался!
- Да пошел ты… - вяло огрызнулись «счастливчики», - самому-то эту рвань не одевать, - и неспешно принялись разбирать обноски.
- Ну что, мужики, сообразим? – на кровать к Чижику подсели коллеги, с которыми предстояло нести наряд по второму этажу.
- Я, как пионер, готов всегда! – с энтузиазмом откликнулся Сашка.
- Не-а. Я, братцы, сегодня пас, что-то стрёмно очень, - проявил осторожность Витька Данилкин.
- Опять зашугался, Шуга чертов, - обидной кличкой обозвал отказника Витька Романовский, - Вечно ты всегда и всего боишься! Давай, банкуем.
Для обслуживания двух залов второго этажа курсантской столовой, на котором принимали пищу третий и четвертый курсы, выделялись семь человек. По двое на зал и трое – в посудомойку. Зашуршали мятые рублевки, трояки и пятерки. С учетом отказавшегося Шуги остальные шестеро выразили всеобщие согласие. На одеяло Чижика ссыпалось сорок рублей с копейками.
- Кто за меня наряд принимает? – задал резонный вопрос Сашка, пересчитывая деньги, доставая из-под висевших в стенном шкафу шинелей припрятанный заранее спортивный костюм и кроссовки.
- Кто-кто? Я, конечно, - Эльдар Сураев вместе с Чижиком и Арсеном числился нынче за посудомойкой. – Я пионеров нынче вздрючу…
- Ну, тогда все по старой схеме, - отозвался Сашка, натягивая поверх спортивного костюма черную сменку, - ждите, вернусь сразу после ужина. Пошли потихоньку.
Наряд по столовой выдвигался на свой объект самостоятельно, небольшими группками, минуя училищный развод. Придя на второй этаж, Чижик с умным видом походил по залам, заглянул для порядка на посудомойку, где, пожелав первокурсникам увлекательно потрудиться на благо Родины и старших товарищей, направился на кухню. Обогнув сидящих за столом двух офицеров, тоже сдающих и принимающих наряд, он оказался среди огромных, чадящих паром и запахами котлов и газовой плиты.
Опять пшенка, - принюхавшись, сделал вывод курсант, - да еще с блевотиной.
Блевотиной называли кулинарный шедевр армейских поваров. Все почему-то думали, что слово «повар» происходит от слова «вар», «варить». Но Сашка был до глубины души уверен, что в корне находятся совсем другие слова – «вор», «воровать». Поэтому процесс приготовления «блевотины» был чрезвычайно прост: необходимо в одну кучу сложить оставшиеся после честного поварского дележа сухожилия и хрящи говядины и шматки свинины, кое-где сдобренные прожилками настоящего мяса. Покрепче поперчить красным перцем, посолить, добавить по вкусу лавровый лист. Затем исходные продукты залить изрядным количеством армейского комбижира (не путать с банальным гражданским маргарином, хотя большинство служивых были убеждены, что армейский комбижир и солидол варят на одном и том же заводе) и консервированной томатной пастой. Все вместе тушить в огромном баке продолжительное время, дабы вытопить из свинины жир и придать хоть некоторую гибкость и эластичность говяжьим хрящам и сухожилиям. Для увеличения объема постоянно добавлять по вкусу воду. Готовое блюдо подается исключительно в холодном виде и служит приправой к гарнирам из зерновых злаков, картофеля и макаронных изделий.
Спустившись по железной лесенке поварского входа, Чижик, деловито помахивая зажатой в руке бумаженцией, направился к продовольственному складу. Разоблачения он не боялся: кому могло прийти в голову, что направляющийся в сторону склада, обряженный в грязную робу курсант из наряда по столовой направляется вовсе не получать продукты по подписанной накладной? И заподозрить его в предстоящем нарушении дисциплины было весьма сложно - если только снять робу и обнаружить под ней спортивный костюм, а за пазухой – небольшого размера спортивную сумку. А так – идет себе служивый по делам...
Уже пройдя огромный комплекс столовой, который состоял из трех самостоятельных частей с множеством входов-выходов и различных помещений, Сашка незаметно оглянулся. Чисто. Части этого габаритного сооружения он про себя называл «для черных», «для белых» и просто «для того, у кого есть деньги». Самая большая часть – «для черных» с отдельным выходом – курсантские и солдатский залы. И хотя столовая считалась «для черных», курсантские залы тоже имели свою четкую иерархию: залы 1, 2, 3, и 4-го курсов. Первые два находились на первом этаже, другие – на втором. С каждым годом курсанты, меняя шеврон курсовки, поднимались на более высокий курс. Одновременно они меняли и залы столовой. Происходило такое своеобразное ежегодное столовское движение.
С обратной стороны здания располагались залы «для белых» - столовая специального факультета и платная офицерская столовая. И хотя большую часть спецфака составляли темнокожие и монголоидные слушатели, для них существовала отдельная кухня, где готовили и убирали вольнонаемные работники. С этого же входа можно было попасть в отдельный оазис для курсантов из тех, у кого завелись лишние деньги – чайную, называемую на простом армейском сленге – чипок. Здесь правила бал толстенькая буфетчица тетя Маша, потихоньку делая свой довольно-таки немаленький гешефт. Ей ежедневно для самой грязной работы выделялись по два человека. И этот наряд был довольно престижным – дабы работнички не подворовывали, тетя Маша их постоянно подкармливала.
Благополучно миновав продсклад, Сашка зашел за угол котельной и перемахнул обмазанный солидолом забор. Правильно, чего казенную сменку жалеть, завтра все равно сдавать. Чужих глаз он практически не боялся: район котельной в Системе был самым глухим и безлюдным. Быстро сняв за кустами робу, он оказался одним из многих студентов, мирно снующих у родных общежитий.
Тернистый путь свой курсант держал в сторону дома тетки, но его задача была совсем иной. Но побывал он и там, посмотрел волшебный ящик под названием «телевизор», и был вкусно накормлен домашней пищей. Конечной же целью предприятия являлся стоявший неподалеку на малолюдном перекрестке вино-водочный магазин, славившийся своим ассортиментом. Там всегда в разнообразии были различные ликеры, коньяки, коктейли и самое важное – водка разных сортов и в различной таре. И это тогда, когда в центральной части России достать обычную бутылку водки было огромной проблемой. Вот и ехали курсанты в отпуск, звеня и булькая всевозможными бутылками и бутылочками, всеми правдами и неправдами обходя милицейский контроль в аэропортах, разрешавший к провозу лишь две бутылки.
К месту вспомнилось – в последний отпуск на пару дней к нему собирался прилететь Серега Клеппер. Дальше он ехал уже к родственнику на свадьбу. По этой причине оба затарились по полной схеме. На двоих у них было бутылок двадцать пять различных алкогольных изделий. Два чемодана и сумка с дипломатом. Сразу же встал вопрос о проносе всего этого арсенала на борт ЯК-40. Выручил Арсен, а вернее его отец, занимающий немаленький пост в городской милицейской иерархии. Позвонив по своим каналам в аэропорт, он дал отпускникам добро. Металлодетектор Сашка прошел первым и принимал у Сереги вещи, которые тот ставил на ленту рентгенаппарата. Через плечо старшины милиции Чижик наблюдал за экраном, где просвечивался курсантский багаж. На черно-белом мониторе плавно проплывали изображения сплошных бутылок.
- Вы что, курсанты, оборзели! Порядка не знаете! Я сейчас комендатуру вызову! – возмутился старшина, пытаясь накрутить диск телефона.
- Товарищ старшина, - тихо и вкрадчиво обратился к нему Сашка, - о нас звонить должны были, записи свои посмотрите.
Старшина открыл потрепанную тетрадку и, сморщив лоб, начал что-то там искать. Наконец его лицо прояснилось:
- Клеппер и Чижик? Что ж вы не сказали, что от майора Тилибова? Проходите, только в салоне самолета не употребляйте.
- Это что, - загружая в багажном отсеке чемоданы, сказал Сереге Сашка, - я, когда в первом летнем отпуске решил к одноклассникам в Витебскую область слетать, то у мужика четыре бутылки коньяка было. Ему лететь, а его не пропускают. Вези, только две, говорят. Он: «А что мне делать?» «Выкинь», – отвечают. А он же не дурак – два пузыря ментам дарить. Он ко мне и еще одному мужику: «Помогите выпить». Вот мы втроем прямо перед стойкой регистрации два пузыря и хлопнули. До Минска так весело летели.
А сегодня в богатом выборе магазина появилась новинка – напиток «Стрелецкая», ниже мелким шрифтом – «особая», а на этикетке изображен бравый стрелец в ярко-красном жупане. Сашка не обратил бы внимания на новый продукт, но его удивили цена, которая была почти на полтора рубля ниже водочной, и градусность напитка, ей ничуть не уступающая. Приобретение бренда позволяло купить лишний пузырь, что в курсантском нищем бюджете было существенной экономией. Быстро взяв пять бутылок, купив в соседнем гастрономе плавленые сырки и пару банок килек в томатном соусе (стандартную дешевую закусь), Чижик уже шагом пошел в Систему.
Дойдя до стены училища, он проделал обратные манипуляции с одеждой. Через забор прыгать было уже нельзя. Груз был бьющийся и постоянно позвякивал, а рывок через ограждение должен был быть либо мгновенным, либо неторопливо-медленным и неприметным. Но его предшественниками это было предусмотрено: на стыке громадной трубы котельной и забором кто-то прокопал узенький лаз. В него, толкая перед собой сумку, и вполз Сашка. Едва высунув голову, Чижик оцепенел: по ту сторону стены стоял и беседовал с представительницей котельной заместитель начальника училища по тылу полковник Любытин. Взгляды курсанта и полковника встретились.
- А ну иди сюда, - поманил самовольщика пальцем первый пришедший в себя полковник.
- Не-а-а.. - протянул в ответ курсант и, выйдя из ступора, шустро юркнул обратно.
Задний ход был включен своевременно, потому что через секунду в дыру просунулась могучая рука «зампотылу» и слепо зашарила по сторонам. Продолжения Чижик дожидаться не стал и рысью припустил прочь. Убежав на безопасное расстояние, он пересек ограждение в другом месте и, спрятав сумку в безопасном месте, вдоль корпуса огневой подготовки и РАО, просочился обратно в столовую.
Прием пищи к тому времени уже закончился и те, кто работал в залах, стаскивали в посудомойки грязную посуду. Ужин они уже накрыли и им оставалось протереть столы и пол. Работа же в мойках только начиналась.
За пару лет процесс мытья посуды был отлажен почти до полного автоматизма. Главный принцип – торопись не спеша. Чем раньше сделаешь положенную тебе работу – тем больше шансов, что тебе найдут еще какое-нибудь увлекательное занятие.
Обе посудомойки (первый и второй этажи) состояли из двух сообщающихся помещений, их различие состояло лишь в количестве пропускаемой через них тарелок и бачков. На первом этаже даже стояло чудо советской бытовой техники – посудомоечная машина. Работала она через раз, и качество мойки было весьма сомнительным. Зато когда она работала, все покрывалось таким густым паром, что порой не было видно вытянутой руки. Курсанты, наряженные в черные робы и чулки от ОЗК (общевойскового защитного комплекта), напоминали чертей, шурующих в преисподней. Была там еще одна неприятность – отходы, предназначенные для откормки свинок в подсобном хозяйстве. А отходов из-за «высокого» качества пищи оставалось немерено. Они хранились в металлических двухсотлитровых бочках несколько дней. И беда того наряда, на долю которого выпадала участь их грузить, когда за ними раз в три-четыре дня приезжали! Подкисшая противная жижа жутко воняла, выплескивалась через край, норовя попасть на лицо и на прочие открытые части тела. Аромат и мат стояли невообразимые.
Сегодня на мойке тянули жребий. Сашке досталось полоскать чистые тарелки, Арсену, соответственно, мыть грязные, а Эльдару остались бачки и половники. Втихомолку Сашка и Арсен были довольны, потому что Сураев отличался упертостью и старался соблюдать технологию мытья посуды. Это означало то, что ее надо очистить от объедков, потом замочить в горячей воде, затем в теплой, хлорированной. Только после этого длительного процесса можно ее вымыть и, дважды прополоскав, положить на стеллажи для просушки.
Дело пошло. Тарелка за тарелкой, бачок за бачком, и уже стопки грязной посуды постепенно тают. Оставив чуть-чуть грязных тарелок и бачков для изображения видимости работы, решили собрать производственное совещание.
- Так, мужики, я узнавал – на завтра картошка только на обед – в суп, так что картофелечистку усиливать не надо, - объявил Севка Кот, хронически не любивший чистить сей продукт.
- Я сейчас в овощерезку сгоняю, к мужикам, картошки возьму, почищу, - предложил Чижик. - Кто будет договариваться насчёт жарёхи?
- Я добалакаюсь, - западенец Мишка Косов водил дружбу с поварихами, - только попозже, когда Рыжий свалит.
- Здиху говорим, что ночуем в столовке, - внес лепту Ромка, - нечего взад-вперед таскаться.
- А я к хлеборезу, белого хлеба с него вытрясу, - подытожил Арсен.
Составив план-минимум, заговорщики разошлись. Тилибов спустился к солдатскому залу и с силой застучал в окошко хлеборезки. Сашка остановился за колонной и с интересом наблюдал за событиями. Скоро хлеборез не выдержал и открыл свой скворечник.
- Хлеба белого дай, - попросил курсант.
- Нэт хлэба! Совсем нэт! – с жаром ответил хлеборез явно узбекских кровей.
- Я тебе дам «Хлэба нет»! – Арсен просунул руку в окошко и проделал там какие-то манипуляции. Раздался негромкий стук, и в окошко выскочила буханка белого хлеба. – Так-то лучше, - удовлетворенный добытчик с важностью прошествовал на второй этаж.
Сашка, выйдя из здания, направился в овощерезку. Она находилась с торца здания в подвальном помещении. Миновав предбанник, заваленный запасами картошки, он распахнул дверь и вошел в полуосвещенное сырое помещение. По макушке стукнула сорвавшаяся с потолка капля.
- Привет труженикам ножа без топора! Труд сделал из человека обезьяну, в нее его и превратит! – бодро обратился он к двум курсантам, вяло ковырявшим тупыми ножами морковку.
- Сам ты обезьяна, - вяло отмахнулись от него дети подземелья, - чего надо?
Диалог прервал тяжелый металлический лязг, сопровождаемый зубодробильным скрежетом и уханьем. В нише стены появился небольшой подъемник, соединявший подвал с кухней.
- Лук давайте, сгною лентяи! - раздался сверху искаженный шахтой голос.
Дежурный по столовой взводный Котелков уже успел накатить грамм эдак сто пятьдесят и находился в шутейном настроении.
- Через полчаса, товарищ лейтенант, - ответил Пашка Школьник и, не думая браться за лук, продолжил фигурно обстругивать морковину. - Он через каждые десять минут так орет и лифт спускает, наверное, радуется, что починили, - пояснил он недоуменно глядевшему Сашке. - Тебе чего?
- Да картошки взять.
- Она что, наша? Бери сколько надо, меньше чистить будет, да и опять стругалка не работает, - с ненавистью он плюнул в сторону еще одного замечательного изобретения советского общепита под названием «Машина для чистки картофеля». Это замечательное изобретение человеческого гения, напоминавшее помесь бетономешалки с центрифугой, даже когда работала, продукт не чистила, а лишь слегка сдирала кожуру.
- А она тебе зачем? – заинтересовался просьбой Пашкин напарник Вовка Матюнин, - небось водку пить собираетесь? Меня в долю возьмете?
- Закон Ньютона знаешь? Тело, падающее на хвост – пролетает с тройным ускорением. Поздно пить боржоми, когда легкие отвалились. У нас уже консенсус. Раньше, до наряда думать надо было.
- А вы кому сказали, - возмутился Вовка.
- Мне что, объявление на стене надо было повесить? – ехидно огрызнулся Сашка, набирая картошку, - сами банкуйте, я и так чуть на зампотыла не залетел, - и описал происшествие.
За рассказом курсант споро чистил картофель и поглядывал в сторону лифта.
- Слушайте, мужики, что-то лень кругом идти. Давайте я на лифте прокачусь.
- Да полезай.
Сашка, скрючившись, залез на поддон подъемника.
- Поехали, - глумливо заорал он, подражая первому космонавту, когда механизм пришел в действие.
Через пару секунд лифт остановился и испытатель вывалился в кухонном помещении для овощей.
- Чижик, ты что, охренел? – ошарашено уставился на него сидевший за разделочным столом со стаканом в руке поддатый взводный, - ты чего здесь дурака валяешь?
- Товарищ старший лейтенант, я вас не трогал, - не полез за словом в карман Сашка, - я ж в мойке ванну не принимаю.
Ходили слухи, что на третьем курсе будущий взводный Котелков, порядком накушавшись сорокоградусной, пытался принять ванну в посудомойке.
- Пше…л отсюда, - не встал встревать в полемику взводный, даже не поинтересовавшись, зачем Сашке чищенная картошка.
«Хорошо, когда сам далеко пошел, хуже, когда далеко послали...» – философски подумал курсант и отправился на второй этаж.
Проходя по залу, он задумчиво осматривал стены, выложенные керамической плиткой.
«Хоть что-то полезное от нас останется», - оценивающее оглядев угол, на котором впервые испытывал опыт плиточника, подумал он. Это ж сколько плитки перевести надо, а если учесть, что на каждой стадии часть материала оседала во всевозможных местах! Вроде плитка привозилась для столовой, однако целых две роты умудрились ею выложить туалеты и умывальники, и еще отцам-командирам для личных целей досталось.
- Ну что, мужики, хлопцы запряжены, кони напоены! Взводный уже скоро в ауте будет! Мишка! Иди картошку жарь, - Чижик бухнул на стол кастрюлю с почищенным и порезанным овощем.
Остальные стали накрывать на стол курсантский натюрморт. Открыли несколько банок с икрой (икра отечественная, кабачковая) и «красной рыбой» (килька в томатном соусе), порезали хлеб, плавленые сырки и несколько луковиц. Истинным украшением стола вскоре стало большое блюдо с дымящейся жареной картошкой.
- За выпуск, который неизбежен, как крах империализма, - чокнулись кружками заговорщики и проглотили напиток.
У Сашки запершило в горле, и он с ужасом осознал тот факт, что бесплатным сыр бывает действительно только в мышеловке. Вот и выяснилось, почему между обычной водкой и таким же по градусности напитком такая существенная разница в цене. «Стрелецкая» перчила, из глаз потекли слезы, а носы захлюпали. Раздался дружный, удушливый кашель.
- Ты что такое приволок!? Как это пойло пить можно? – со всех сторон раздался резонный вопрос.
- Да хотел, как лучше, - вяло, ковыряясь в картошке, ответил виновник, - а получилось, как всегда. Хотел же, чтоб побольше и подешевле. Для вас же старался.
- Ладно, давай по второй попробуем, авось получше пойдет. Другого все равно нет, – внес предложение Мишка.
Выпили по второй и третьей. Закусили и закурили.
- Я больше этой гадости не буду, - с ненавистью рассматривая этикетку, отодвинул тару Ромка. – Пойду лучше в казарму спать.
Вскоре за ним последовали Мишка и шестой участник неудавшегося банкета – Севка Кот. Остались лишь работники посудомойки и еще два непочатых пузыря.
- Помирать, так помирать, - предложил Чижик, сворачивая головку очередной бутылке. – Не выкидывать ведь добро.
- Мужики, а помните, как на первом курсе мы в наряде по столовой помирали? – потянуло на вспоминание Эльдара. – Сначала пашешь в зале или мойке, а потом до пяти-шести утра картошку чистишь.
- Ты еще первый наряд по роте вспомни, - посоветовал Арсен, - или первый караул.
За разговорами прошла половина ночи, и в три часа, добив остатки, троица расположилась спать. Спали каждый по-своему. Сашка устроился на составленных в ряд стульях. Арсен с Эльдаром расположились прямо на столах.
Разбудил собутыльников пришедший пораньше Севка:
- Вставай, страна огромная! – со всей силой заорал он.
- Пошел ты на… - послышалось в ответ.
Пробуждение оказалась кошмарным. Башка трещала, тело внезапными рывками бросало в различные стороны, глаза почему-то не хотели полностью открываться. Тошнило, а впереди был долгий рабочий день.
- Что это было…о…о? - едва размыкая пересохшие губы, прошептал Сашка.
- А это утро стрелецкой казни! – жизнерадостно схохмил Кот, пиная ногой по злополучным бутылкам. – Сам виноват, неопробованный продукт взял!
Полегчало только к обеду, после которого количество посуды и работы увеличивалось ровно вдвое. Но с поправленным здоровьем навалилась другая напасть внешнего свойства. Этой бедой был училищный санитарный доктор по кличке Бацилла. Он постоянно крутился под ногами, беспрерывно жужжа о необходимости тщательной помывки посуды в бесконечном количестве хлорированных и нехлорированных вод, об опасности массовой эпидемии желтухи. Вдобавок он налево и направо рассыпал огромное количество самой хлорки, которая не способствовала повышению настроения. Из-за него сложили даже стишок:
Товарищ, в училище бродит Боткин!
Будь на Боткина злее – злей!
Купи в лабазе бутылку водки!
И эту водку в глотку залей!
А еще этот мерзкий тип постоянно писал кляузы и жаловался на курсантов начальству всех уровней, не трогая при этом вольнонаемных поваров и официанток. Так называемые официантки, как правило, были страшнее атомной войны, толсты и чрезвычайно ленивы. Их обязанность заключалась в протирке обеденных столов и мытье кружек, но и эту легкую работку они старались переложить на младшие курсы. Наконец борец с эпидемиями отвалил.
Словно чуя, что опасность миновала, появился Здих, выполняющий обязанности помощника дежурного по столовой, и поэтому выряженный в белый фартук.
- Ну что, мужики, к сдаче готовы? Посуда на месте? – в его обязанности было сдавать-принимать имущество.
- Тарелок излишек, бачки, половники и чайники не считали, - ответил Эльдар, домывая последнюю кастрюлю.
- А это что? – замок показал на валяющую под мойкой злополучную бутылку из-под «Стрелецкой». – Вы что, залететь хотите!?
- Во, блин, и как ее Бацилла не заметил? – залезая за сосудом удивился Арсен. – Извини, Серега, недосмотрели, дураки, окосели.
- Хоть меня-то не подставляйте, - попросил Здих. – За вас меня же «раком поставят».
- Сейчас выкинем, Серега, - пряча под полой куртки бутылку, успокоил сержанта Чижик, - все в лучшем виде будет.
Согласно давно принятой на вооружение техникой безопасности, пустой пузырь необходимо было где-нибудь разбить, а осколки тщательно спрятать.
Стукнув бутылкой по краю мусорного контейнера и сгребая стекло, Сашка зажал нос – запах остатков противной жидкости вызывал тошноту и желудочные спазмы.
«И как это беспартийные пьют? - подумал он. - Неправду говорят, что у курсантов голова не болит. Казалось бы, чего ей болеть – кость... А от такой гадости не только голова заболит, тараканы передохнут и сам, блин, загнешься. Нет, второго утра такой «стрелецкой казни» я не переживу…»