молитва русских из глубин той Пушкинской эпохи

Должник
дошла к нам в несколько отредактированном виде, зато с музыкой от
создателя Народного гимна А. Львова
http://www.portal-slovo.ru/art/36046.php
Грачев В. Н.

В 1833 г. царь Николай I (1826-1855) высказал А. Львову пожелание о создании русского народного  гимна. Обстоятельства его появления до сих пор существуют в двух версиях. Согласно первой из них, императором был объявлен конкурс на создание лучшего варианта гимна, в котором  приняли участие М. Глинка, М. Виельгорский и А. Львов. Музыка М. Глинки («Патриотическая песнь») якобы показалась царю слишком светской,  М. Виельгорского — недостаточно яркой, и предпочтение было отдано сочинению А. Львова. Согласно другим мнениям, никакого конкурса не было, и А. Львов сочинил музыку, согласно персональному пожеланию императора Николая Павловича.

По-видимому, истина находится где-то посредине между этими двумя версиями. История не сохранила следы официального конкурса. Так что, вероятно, официально император действительно его не объявлял. Но он должен был учитывать возможность того, что у А. Львова необходимый гимн мог и не получиться. Тогда пришлось бы искать альтернативу... Для этого нужен был конкурс. Но негласный, что  позволяло благородному и деликатному государю избежать ситуации с появлением «официальных неудачников» в среде лучших представителей русского дворянства. Поэтому стоит прислушаться к свидетельству Е.Н. Львовой (мачехи А. Львова), которая оставила письменное свидетельство о проведении закрытого конкурса в царской семье. «О музыке «Боже, Царя храни» ни слова не было слышно;  — пишет она, — знали мы, что многие новую музыку сочиняют на эти слова(1), что даже у императрицы в гостиной поют и играют сочинения эти, что царь слышит и ни слова не говорит...».(2) Так что император, по-видимому, лично прослушал и оценил все варианты. Но выбрал один: А. Львова. Кто же этот человек, ставший автором музыки «Народного русского гимна»?

Алексей Федорович (1798-1870) — сын Федора Петровича Львова, директора Придворной певческой капеллы Санкт-Петербурга, сменившего Д. Бортнянского на этом посту. Алексей Федорович Львов был необыкновенно талантливым и разносторонним человеком. Как отмечали современники, он был живым идеалом  русского дворянина, воплотившим в себе наиболее яркие черты русского характера: благородство, чувство чести,  замечательное сочетание скромности и личного мужества, осознание личного долга в служении Престолу и Отечеству «кровью и делом».  Высокую нравственность и  благородство он проявлял в любой работе, чем бы ни занимался: в строительстве поселений и мостов, в воинской службе, в музыкальной деятельности.

В 1818 г. он окончил Институт путей сообщения первым учеником: его имя золотыми буквами выгравировано на доске почета. Был храбрым воином. Как боевой офицер, отличившийся в сражениях с турками при Шумиле (1828), награжден Владимирским крестом с бантом и орденом св. Анны на шею.  История запечатлела удивительный поступок А. Львова как человека чести и  достоинства. В 1929 г. он отклонил предложение всесильного графа А. Бенкендорфа, который хотел поручить А. Львову  ключевой пост в тайной полиции Жандармского корпуса, «как несовместимое с честью русского офицера»... Но, удивительное дело, обостренное чувство чести у молодого русского офицера оказалось по душе императору Николаю Павловичу, который вскоре после этого случая предложил А. Львову заняться делами императорской квартиры. Что это означало в практическом плане?

А. Львов стал личным «ангелом-хранителем» царя Николая Павловича и его семьи. Возглавляя личный конвой Его Императорского Величества, состоявший из двух (Горский и Кавказский) полуэскадронов в 138 всадников, он отвечал за личную безопасность  императора во время его поездок по России и за рубежом. Блестящий офицер, обладающий выдающимися личными качествами, оцененный самим императором, талантливый инженер. Наверное, перечисленных  достоинств уже достаточно для того, чтобы говорить о незаурядности фигуры А. Львова. Но у него была еще одна и важнейшая сторона  дарования: он был  замечательным музыкантом.

А. Львов остался в истории как талантливый скрипач, дирижер,  музыкальный теоретик и композитор. Он был музыкантом европейского уровня: Институт музыки Академии наук Флоренции избрал его своим членом-корреспондентом. Его исполнением на скрипке восхищался Р. Шуман. Вот что он писал: «Львов настолько замечательный и редкий исполнитель (на скрипке — ВГ.), что его можно поставить наряду с первоклассными артистами; он представляет [собой] явление как будто из другой сферы, из которой музыка выливается во всей сокровенной чистоте; и музыка настолько новая, своеобразная и свежая в каждом звуке, что ее, как прикованный, хочешь слушать и слушать».(3)
 
И вот этот русский воин — музыкант в начале 30-х годов оказался человеком, очень близким к императорской семье. Человеком, не только вхожим к императору по долгу  придворной службы, но и благодаря личной дружбе, которой царь удостоил замечательного русского дворянина. Их связывали почти родственные отношения: император Николай I был посаженым отцом на свадьбе c Александрой Федоровной и крестным его детей.

А.Ф. Львов нередко проводил вечера в царской семье, аккомпанируя на скрипке пению великой княжны Ольги Николаевны. Он писал музыкальные пьесы для домашних концертов у царя: Николай Павлович  играл на трубе, а его супруга Александра Федоровна аккомпанировала ему на фортепиано. А иногда А. Львов устраивал для царской семьи квартетные вечера, на которых сам исполнял партию первой скрипки, а граф М. Виельгорский — виолончели. Алексей Федорович аранжировал  богослужебные напевы для удобства исполнения: император с семьей любил по вечерам петь православные молитвы.

В 1832 г. А. Львов сопровождал Императора в официальной поездке в Австрию и Пруссию, где его, как обычно, приветствовали русским  гимном, созданным на основе «God, save the King». Главной целью зарубежного визита царя было восстановление Священного союза христианских государств Европы. Но это не получалось. Все были «за», но никаких практических совместных шагов не предпринимали. «Священный союз» бездействовал. Постепенно охладевали отношения России с Англией. Уже не за горами был венгерский  кризис (1849), приведший (1854) к  Крымской войне с участием Англии и Франции против России.  Император, по-видимому, делился некоторыми сомнениями со своим другом А. Львовым. Что же произошло затем?

Об этом сам композитор написал следующие строки: «В 1833 г. Граф Бенкендорф сказал мне, что государь, сожалея, что мы не имеем своего народного гимна и скучая слушать музыку английскую столько лет употребляемую(4),  поручает мне попробовать написать гимн русский. Эта задача показалась мне весьма трудною, когда я вспомнил о величественном гимне английском, оригинальном гимне французов и умилительном гимне австрийском. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войск, годный для народа — от ученого до невежды. Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог. В один вечер, возвратясь поздно домой, я сел к столу, и в несколько минут гимн был написан. Написав эту мелодию, я пошел к Жуковскому, который сочинил слова («Молитва русских» —  таково было первое название гимна), но как не музыкант, не приноровил слов к минору окончания первого колена. Однако положив гармонию простую, но твердую, я просил графа Бенкендорфа послушать. Он  сказал государю, который вместе с императрицей и великим князем Михаилом приехал слушать гимн в Певческий корпус (23 ноября 1833 г.), где я приготовил весь хор и два оркестра военной музыки. Государь, прослушав несколько раз, сказал мне «C’est superbe». Мигом музыка гимна разнеслась по всем полкам, по всей России и, наконец, Европе».(5)

Некоторые подробности  реакции государя на первом, закрытом исполнении гимна сохранились в воспоминаниях Е.Н. Львовой  Она, в частности, отмечала, что по требованию Николая I гимн исполнялся четыре раза подряд, после чего царь обнял, поцеловал Львова и сказал: «Спасибо, спасибо, прелестно, ты совершенно понял меня».(6)

Первая публичная «презентация» гимна состоялась в Москве, в Большом театре. Вот как трогательно, с любовной детализацией малейших подробностей описана она в газете «Молва». «Вчера 11 декабря (1833 г. — ВГ.), Большой Петровский Театр был свидетелем великолепного и трогательного зрелища, торжества благоговейной любви народа Русского к царю Русскому. <...> Ожидание было главным, господствующим чувством. Наконец, поднялась занавесь, и огромная сцена театра пред глазами зрителей наполнилась великолепною труппой, простиравшейся до трехсот человек. Кроме певцов и певиц, вся русская драматическая труппа, театральная школа, одним словом, все, что имело голос, что могло петь, соединилось и составило собою хор необычайный, единственный. К полному оркестру театра присоединена была полковая музыка и оркестр хроматический (из трубачей). При первом ударе невольное влечение заставило всех зрителей подняться с мест. Глубочайшее безмолвие царствовало всюду, пока г. Бантышев своим звонким, чистым голосом пел начальное слово. Но когда вслед затем грянул гром полкового оркестра, когда в то же мгновение слилась с ним вся дивная масса поющих голосов, единогласное «Ура» вырвалось в одно мгновение из всех уст, потрясая высокие своды огромного здания. Гром рукоплесканий заспорил с громом оркестра... Все требовало повторения. И снова раздались те же клики, те же рукоплескания! Казалось, одна душа трепетала в волнующейся громаде зрителей, то был клич Москвы! Всея России!.. Боже, Царя храни. Этот клич останется навсегда призывным кликом России на пути к совершенству и славе».(7)

Несмотря на очевидный успех новой «Молитвы русских» в Москве,  Николай I не спешил утверждать ее в качестве гимна и постарался сначала выяснить уровень его популярности в  придворных кругах и армии. Второе официальное исполнение гимна А. Львова состоялось в годовщину изгнания французов из России на праздник Рождества Христова 25 декабря 1833 г. На торжественной  литургии в Придворной церкви Зимнего дворца присутствовала царская семья, члены Госсовета, сенаторы, двор, гвардейский и армейский генералитеты. В закрытом параде-смотре приняли участие элитные подразделения: рота дворцовых гренадер и взводы гвардейского корпуса. Они  состояли из героев Отечественной войны 1812 г. — из офицеров и солдат, имевших личные боевые награды за ту войну. После молебна к освящению знамен в «Зимнем» был исполнен новый гимн.

Е.Н. Львова писала: «...25 декабря 1833г., в день, в который празднуется изгнание французов из России, «Боже, Царя храни» было играно во всех залах Зимнего дворца, где были собраны войска. Ф.П. Львов без слез не мог слышать равнодушно это сочинение. А.Ф. Львов был тогда дома, он не мог решиться ехать во дворец в тот день, знав, что «Боже, Царя храни» играть и петь будут».(8)

На этот раз успех гимна  превзошел все ожидания. Он действительно оказался пригодным и для церкви, и для войск, и для широкой публики, как и замышлял его композитор. После праздничного исполнения «Молитвы русских» граф А.Х. Бенкендорф отправил Львову записку с сообщением о том, что государь  «восхищен» произведенным эффектом.(9) И почти сразу же последовал Именной указ императора о введении «Боже, Царя храни» с музыкой А. Львова в качестве официального гимна России. Николай I в знак признательности за прекрасное сочинение подарил А. Львову табакерку, инкрустированную брильянтами. Самый большой из драгоценных камней композитор пожертвовал для убранства ризы иконы Божьей Матери Всех Скорбящих в одноименной церкви. А в 1834 г. А. Львов в чине ротмистра был пожалован во флигель-адъютанты корпуса кавалергардов для несения придворной службы. Впоследствии А. Львов сменил отца на посту руководителя Придворной певческой капеллы. С большим успехом концертировал по Европе, показывая свои сочинения, в частности, оперы «Ундина»,  «Бьянки» и духовные песнопения. В конце его авторских концертов обычно с неизменным успехом исполнялся гимн «Боже, Царя храни»... Со временем А.Ф. Львов стал генералом и «Его Высокопревосходительством». В 1847 г. к фамильному гербу братьев Львовых  был прибавлен девиз: «Боже, Царя храни». Каким же он получился, этот гимн? Каковы особенности его музыки?

Музыка Русского народного гимна А. Львова — это возвышенная молитва, проникновенная и смиренная. Своей умилительной торжественностью, спокойной умиротворенностью она напоминает калокагативность знаменного пения. Волнообразно-юбиляционная мелодия своим контуром вызывает зрительную ассоциацию с неторопливо колышущимся на ветру знаменем. Регулярная ритмика и хоральный склад фактуры придают гимну сходство с протестантским хоралом. Однако плагальные обороты в начале запева, преобладание  субдоминант в тональном плане гимна, опора на побочную доминанту в конце запева, напоминающую параллельную переменность русской песни — все это свидетельства российского основания в музыкальном языке  А. Львова.

Достоинством гимна А. Львова, которое отметили многие современники, оказалась его лаконичность: всего 16 тт. Гимн получился афористичный и легко запоминающийся, что способствовало его популярности не только в России, но и в Европе. Четкость музыкальной формы и преемственность словесного текста В. Жуковского, лишь незначительно сварьировавшего стихи, по сравнению с предыдущим  «Боже, Царя храни», свидетельствовали о  том, что к середине XIX в. в России сложился идеал государственного устройства. Он воплотился  в чеканной словесной формуле: «Православие. Самодержавие. Народность». Поясняя в ней центральную роль российского самодержца, Митрополит Филарет писал: «Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле царя; по образу своего вседержительства — царя самодержавного; по образу Своего царства непреходящегося, продолжающегося от века и до века — царя наследственного».
 
Подчеркивая мистическую основу власти государя — веру православную, В.А. Жуковский раскрыл в словах гимна  диалектику концепции  царской власти, которая сочетала в себе необходимость молитвы народа за государя («Боже, Царя храни») с долгом самого венценосца как Отца нации по отношению к своим подданным («Гордых смирителю, Слабых хранителю, Всех утешителю»).

После утверждения царем началась «большая жизнь» гимна «Боже, Царя храни» в России. Он подлежал исполнению на всех парадах и разводах караулов, при освящении знамени, на утренней и вечерней молитвах в армии, на встречах императорской четы войсками, во время принятия присяги, а также в гражданских учебных заведениях. Особое впечатление гимн производил, когда его играли на церемонии коронования: с фейерверком,  пуском ракет,  пушечным салютом и под праздничный благовест колоколов. При этом его начальные слова «Боже, Царя храни» высвечивались  над портретом императора.

В 1883 г. грандиозное исполнение гимнов «Боже, Царя храни» и  «Славься, наш Русский Царь» М. Глинки, состоялось во время празднеств по случаю коронования царя Александра III. Их пел десятитысячный хор с трибун, расположенных на всем протяжении между Спасской и Никольской башнями Кремля. Для исполнения гимнов были привлечены артисты всех театров и сводный детский хор, состоящий из воспитанников 120-ти училищ Москвы.

В том же 1883 г. П.И. Чайковский использовал цитату из «Боже, Царя храни» в знаменитой кантате «1812 год», посвященной открытию храма Христа Спасителя в Москве. В советское время  кантата по политическим соображениям исполнялась без цитаты из гимна. Лишь в 90-е гг. ХХ в. в новой России  первоначальный смысл произведения П.И. Чайковского был восстановлен, и гимн «Боже, Царя, храни» вновь зазвучал в ней.

В конце XIX в. начальные слова гимна постепенно стали официальным девизом России. «Царская песнь» звучала на открытии фабрик, заводов, ярмарок, выставок, во время церемоний освящения храма и др. Гимн пели при встречах государя на балах, во время его официального въезда в город, на больших застольях после здравиц в честь императора. В театре (возможно, по традиции, установленной после первого исполнения в «Большом») было принято петь «Боже, Царя храни» всей труппой и зрителями, которые вставали  в момент появления государя в ложе. В ответ на приветственные возгласы «Ура» следовали ответные поклоны царя. Тот же ритуал соблюдался в конце спектакля.

В наше время  гордых и страстных людей, привыкших ни во что не верить, кроме денег, может показаться странным благоговейное отношение лучших умов  России к своему государю, запечатленное в гимне «Боже, Царя храни» и в церемониях его исполнения. Однако до середины XIX в. и даже позднее мы находим многочисленные свидетельства возвышенной любви русских людей к Богу и к Его воплощению на земле — Русскому Царю. Царь для них был хранителем веры православной и русской земли, защитником простых людей.

Люди становились на колени, снимали шапки и плакали от счастья  при одном виде Императора. Они целовали   сапоги, одежду  и коня Александра I Благословенного во время его коронации. А.С. Пушкин, несмотря на масонское воспитание, также считал монархию своим идеалом, о чем  свидетельствуют, в частности, его проникновенные стихи к первому гимну «Боже, Царя храни». Наблюдая отношение русских людей к Государю в 1895 г. жена американского посла в России госпожа Лонтрап отмечала «волнующее» впечатление от исполнения гимна и зрелища торжественного выхода Императора. «Я пришла к заключению, — пишет она, — что Их Величества были для россиян тем же, чем является солнце для всего мира... Я не рассчитываю, что вы поймете меня — это нужно увидеть и прочувствовать».(10)

Тем не менее со второй половины XIX в. отношение к царской власти стало постепенно изменяться. По мере  отступления некоторых слоев  общества от православия в стране начинали нарастать  антимонархические настроения. 1 марта 1881 г. Россию потрясла страшная весть: террористы-народовольцы убили Царя-Освободителя  Александра II.

По мере усиления негативных тенденций изменялось и отношение  некоторой части просвещенной интеллигенции к Народному гимну «Боже, Царя храни». В моду входила критика и гимна, и его создателя. Распространялась прямая  клевета по поводу деяний А. Львова. Выдающегося композитора-воина стали обвинять в «монархизме и поповщине», говорили, что гимн у него «не русский». Что «этот музыкальный генерал» якобы вытеснил и «изгнал М.И. Глинку» из Придворной певческой капеллы. К празднованию 50-летнего юбилея  творческой деятельности А. Львова В. Стасов написал, что ни гимн, ни душа автора, оказывается, «не имеют ничего национального».(11) В революцию 1905 г. доморощенные «преобразователи» написали новые слова к гимну, радикально менявшие его содержание. После преамбулы «Боже, Царя храни» следовало: «Другом свободы  царствуй на славу нам!» и другие нелепости.  Но этим радикалы не ограничивались. В революционных кругах стало модно, вместо «Боже, Царя храни», петь «Марсельезу» и другие песни протеста. (И это 80 лет спустя после того, как Россия с таким трудом отстояла православные ценности  в Отечественной войне против этой «Марсельезы»!)

В начале ХХ в., несмотря на негативное отношением в некоторых кругах, «Боже, Царя храни» оставался идеалом для многих православных патриотов России.  В 1904 г. с пением этого гимна шли на подвиг моряки с легендарного крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».

В начале Первой мировой войны в России на некоторое время произошел взрыв патриотизма. 20 июня 1914 г. весь народ, собравшийся на Дворцовой площади Санкт-Петербурга, с плакатами «Боже, Царя храни» в руках, стоя на коленях, в едином порыве пел Народный гимн  в честь императора Николая Александровича,  вышедшего  к народу на балкон  Зимнего дворца. Пение гимна было  выражением всеобщей поддержки нелегкого решения государя о вступлении России в войну. «Боже, Царя храни» играли и в момент отправки воинских эшелонов на фронт.

Гимн «Боже, Царя храни» просуществовал  в России до февраля 1917 г., когда его вместе с черно-желто-белым флагом упразднила революция.  В связи с отречением Государя (а позднее - и зверским убийством Николая Александровича и всей  его семьи),  с приходом к власти большевиков и радикальным социалистическим переустройством страны он утратил свое значение. В Белой армии он не исполнялся.

Сноски:

1.   По-видимому, согласно пожеланию императора, новая музыка должна была быть ориентирована на существовавший текст гимна В. А. Жуковского «Боже, Царя храни».

2.   Львова Е.Н. Из записок Е.Н. Львовой // Русская старина. 1880. Т. 27. № 3-4. С. 644.

3.   Берс А.А. Алексей Федорович Львов как музыкант и композитор. СПб,  1900, С. 22.  Добавим, что по  этюдам и  каприсам  А. Львова до сих пор обучаются студенты-скрипачи в Московской Консерватории.

4.   Фраза государя о том, что ему якобы «скучно» слушать в качестве российского  гимна английскую музыку, по-видимому, отражала охлаждение  в отношениях России и Англии.

5.   Записки А.Ф. Львова. // Русский архив. 1884. Кн. 2 № 4, С. 241.

6.   Львова Е.Н. Цитируемое  издание. С.  639.

7.   Газета «Молва от 12 декабря 1833 г., № 448. С. 581-591.// Соболева Н., Артамонов В. Символы России. М., Панорама, 1993. С. 146-170 (?)

8.   Указ. соч. Е.Н. Львовой. С. 639-640.

9.   Там же. С. 640.

10.  Gautier, Theophile, voyage en Russie. Paris. Hachette, 1961. // Масси С. Земля Жар-птицы. Лики России. Сатисъ, СПб, 2000. С. 294.

11.  Стасов В. Статьи о музыке. М., 1977. Вып. 3. С. 143.

**
http://a-pesni.org/popular20/boze.htm
Официальный российский гимн с декабря 1833 до падения монархии в феврале 1917. Впервые опубликован в декабре 1833 отдельным нотным изданием под заглавием "Русская народная песня (вместо Английской God Save the King)" с подписью: "Слова г. Жуковского - музыка г. Львова". Жуковский параллельно создал также вариант для исполнения в войсках, который не был запущен в песенный оборот и не был опубликован при жизни Жуковского. Никаких свидетельств об его исполнении нет:


ПЕСНЯ РУССКИХ СОЛДАТ

Боже! Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!

Боже, Царя храни!
Верною стражей
В мире у трона мы;
Страх и препона мы
Дерзости вражей.
Боже, Царя храни!

Боже, Царя храни!
Рады мы бою!
Царь наш, пред нами будь!
Смерти подставим грудь,
Встанем стеною.
Боже, Царя храни!

Боже! Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!

<1834>

Там же


История гимна

Стихотворение Василия Жуковского "Боже, царя храни..." - вольный перевод начальных строк английского гимна "God Save the King" (или "God Save the Queen" - если на троне была королева) - было написано в 1813 (по другим данным - в 1814) году, адресовано Александру I и озаглавлено "Молитва Русского народа":

Боже, Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!

Впервые в качестве русского национального гимна прозвучал в 1816 году на параде в Варшаве, устроенном по поводу встречи Александра I. Исполнялся на мелодию английского гимна и обязательным для исполнения не был - существовал на правах неофициального гимна.

Осенью 1816 для торжества по поводу пятилетия Царскосельского Лицея возникла идея исполнить полный русский текст, и для этого еще две строфы к тексту Жуковского дописал лицеист Пушкин - вероятно, по просьбе лицейского руководства:

Там - громкой славою
Сильной державою
Мир он покрыл.
Здесь безмятежною
Сенью надежною
Нас осенил.

Брани в ужасный час
Мощно хранила нас
Верная длань -
Глас умиления,
Благодарения
Сердца стремления -
Вот наша дань.

С новыми строфами гимн был исполнен хором на торжестве 14 октября 1816 года - день рождения вдовствующей императрицы Марии Федоровны и день основания Лицея. За пределами Лицея пушкинские строфы в гимн никогда не входили, а распространенное мнение о том, что Пушкин является автором двух строф окончательного текста, ошибочно. Эти строфы вообще нельзя петь на современную мелодию гимна.

В 1818 Жуковский сам дописал еще пять строф к своему стихотворению (всего строф получилось шесть) и опубликовал новую версию в журнале "Сын Отечества" под заглавием "Гимн, петый воспитанниками санкт-Петербургской гимназии на публичном экзамене":

Боже, Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли;
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!

Перводержавную,
Русь православную,
Боже, храни!
Царство ей стройное!
В силе спокойное!
Все ж недостойное
Прочь отжени!

Воинство бранное,
Славой избранное,
Боже, храни!
Воинам-мстителям,
Чести спасителям,
Миротворителям
Долгие дни!

Мирных воителей,
Правды блюстителей,
Боже, храни!
Жизнь их примерную,
Нелицемерную,
Доблестям верную
Воспомяни!

О, Провидение!
Благословение
Нам ниспошли!
К благу стремление,
В счастье смирение,
В скорби терпение
Дай на земли!

Будь нам заступником!
Верным Сопутником
Нас провожай!
Светло-прелестная
Жизнь поднебесная,
Сердцу известная,
Сердцу сияй!

В 1825 на трон вступил Николай I. В 1833 он выразил желание иметь собственную мелодию гимна, отличную от английской, и через шефа Жандармского корпуса графа Бенкендорфа поручил ее создание Алексею Львову. Львов возглавлял канцелярию III Отделения, а также имел музыкальные способности (с 1837 возглавил Придворную певческую капеллу). Он и написал новую мелодию. При этом изменился музыкальный размер, и текст Жуковского, подходивший для английской мелодии, на мелодию Львова не ложился. Тогда Жуковский отредактировал текст, и при этом появилась строчка "Сильный, Державный!", которая, вероятно, действительно навеяна пушкинской лицейской строчкой "Сильной державою" (Жуковский, разумеется, знал о тексте Пушкина).

Первые исполнения нового гимна состоялись 23 ноября 1833 года в Петербурге в зале Придворной певческой капеллы в присутствии императора Николая I и его семейства, 11 декабря того же года в Москве в Большом театре (исполнен стихийно труппой театра после представления) и, наконец, официальное исполнение 25 декабря, в годовщину изгнания наполеоновских войск, снова в Петербурге в Большой Анфиладе Зимнего дворца. С 31 декабря 1833 стал официальным национальным гимном, обязательным (принудительным) для исполнения. (Из записки великого князя Михаила Павловича за номером 2344: "[31 декабря 1833 года] Государю Императору благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и в прочих случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского (Боже, царя храни), играли музыканты вновь сочиненную на сей же гимн музыку").

Радикальные круги встретили новую версию отрицательно. Во-первых, из-за принудительности и, во-вторых, из-за "грязного" происхождения - музыка написана жандармом. В феврале 1917 гимн ушел в прошлое.

Подробнее об истории и биографии Львова см. Наталия Рамазанова. А. С. Пушкин и А. Ф. Львов. К истории создания "Народного гимна" (Журнал "Нева", 2001, №2, с. 214-219).


История английского предшественника

"God Save the King" (текст и ноты) написал в 1740 году Генри Кэри, побочный сын лорда Галифакса. В 1743 он покончил жизнь самоубийством, оставив в нищете жену с шестью детьми, а его имущество пошло с молотка. Через три десятка лет, в 1774 году, гимн был впервые напечатан без указания авторства. На следующий год вспыхнуло восстание в Шотландии, и тогда противники шотландской независимости взяли этот гимн на вооружение как "Гимн лояльности" английскому королю. Вскоре он получил общеевропейскую популярность, был переведен на разные языки и стал использоваться в качестве национального гимна в разных странах Европы. На русский язык впервые переведен немцем Остеном (впоследствии - известным русским лингвистом, принявшим имя Александр Христофорович Востоков).


Пародии на "Боже, Царя храни!"

Гимн «Боже, царя храни!» (и до введения в 1833 г. новой мелодии, и после нее) традиционно пародировался на протяжении всей дальнейшей истории Российской империи. Один из из первых пародистов - художник Уткин - за свое творение был пожизненно заключен в Шлиссельбург, где и умер; такие же приговоры получили еще двое проходивших по делу - поэт Соколовский и офицер Ибаев, а шестеро московских студентов, включая Герцена и Огарева, были сосланы в отдаленные части Империи

**
7 июня - день рождения композитора Алексея Федоровича Львова …
[для сравнения, наш Поэт родился шестого того же месяца и "пока оставляем под вопросом " 1799-же года]


Ниже мы помещаем статью теоретика и историка русского самодержавия, публициста, историка русской литературы, пушкиноведа, театрального и литературного критика - Николая Ивановича Черняева (1853-1910) о композиторе и музыканте А.Ф. Львове (1799 (1798?) - 1870).

Специально для Русской Народной Линии публикацию (по изданию: Черняев Н. И. Необходимость самодержавия для России, природа и значение монархических начал. Этюды, статьи и заметки.- Харьков: Тип. «Южный край», 1901), подготовил (в сокращении) доктор исторических наук, профессор Александр Дмитриевич Каплин.

Постраничные ссылки перенесены в окончание текста.

+ + +

 

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Боже, Царя храни.

Жуковский.

(25-е мая 1799 г. - 25-е мая 1899 г.)[1]

Накануне 100-летней годовщины дня рождения А. С. Пушкина истекло 100 лет со дня рождения даровитого русского композитора, автора музыки нашего Народного гимна, Алексея Федоровича Львова. - Львов был замечательный человек.

В справочном Словаре русских ученых и писателей Геннади сообщаются об А. Ф. Львове следующие сведения:

«Львов, Алексей Фед., обер-гофмейстер, сын тайн. сов. Фед. Петр., род. в 1799 г. Окончив курс первым учеником в Институте путей сообщение в 1818 г., он служил у графа Аракчеева адъютантом и по инженерному ведомству, с 1824 г. флигель-адъютантом, а с 1837 г. назначен директором придворной Певческой каппелы, которою управлял 25 лет. Участвовал в турецкой войне; с 1839 г. следовал за Государем во всех его путешествиях, с 1851 г. назначен управляющим делами Импер. главной квартиры и Конвоя. Впоследствии переименован в тайные советники с званием гофмейстера, в 1855 г. - назначен сенатором, потом обер-гофмейстером. Последние годы жизни был поражен глухотою. Сконч. 16 дек. 1870 г., в имении своем близ Ковно».

Дополняем эти сведение справками из «Музыкального словаря» Перепелицына:

А. Ф. Львов«Львов, Алексей Федорович, сенатор, гофмейстер Императорского Двора и директор Певческой капеллы, род. в 1796 г. в Ревеле; даровитый виртуоз на скрипке, автор русского национального гимна «Боже Царя храни», опер: «Ундина», «Бианка и Гвалтьери», «Эмма», «Сельский староста»; переложил на хор и инструментовал «Stabat mater» Перголезе; написал много церковных пьес для придворного хора, - из них особенно выдаются: «Иже херувимы» и «Вечери Твоея тайныя», - несколько композиций для смычковых инструментов; известен также музыкальными статьями, из коих особенно интересны: «О свободном или несимметричном ритме», «О пении в России». Во время своих путешествий за границею сблизился с Мейербером, Мендельсоном, Р. Шуманом, был в переписке с Берлиозом. Львов устраивал у себя музыкальные вечера, на которых исполнялись квартеты Гайдна, Моцарта, Бетховена, Мендельсона; первую скрипку всегда играл сам Львов, 2-ю скрипку Всеволод Маурер или Николай Афанасьев, альт - Вильде, виолончель - гр. Матвей Виельгорский или солист немецкой и итальянской оперы Кнехт. Он скончался в имении дочери своей П.А. Ваксель Роймане, близ Ковно, в 1870 г.»

***

А.Ф. Львов был назначен, по воле Императора Николая Павловича, директором придворной Певческой капеллы несколько дней спустя после того, как М.И. Глинка был назначен ее регентом. В записках автора «Жизни за Царя» и «Руслана и Людмилы» рассказывается вот что:

«1 января 1837 года я был назначен капельмейстером придворной Певческой капеллы. Это случилось следующим образом:

«В конце 1836 года, зимою, скончался директор придворных певчих, Федор Петрович Львов[2]. Граф Михаил Юрьевич[3] и князь Григорий Волконский, по искреннему ко мне расположению, воспользовались этим обстоятельством, чтобы пристроить меня соответственно моим способностям, ибо они ясно видели, что, кроме других выгод, сопряженных с этим званием, для меня нелишними были и материальные пособия, как-то: оклад и казенная квартира с дровами.

Министр Двора приказал объявить мне, чрез управлявшего его канцеляриею Панаева (автора «Идиллий»), что есть мне назначение и чтобы я дал ответ. Я расспросил, в чем должна была состоять моя обязанность и, узнав, сказал, что соглашаюсь принять звание капельмейстера Придворной капеллы, но спросил, однако же, предварительно, кто у меня будет начальником и какие к нему будут отношения. Панаев объяснил мне, что директор должен будет заведывать единственно хозяйственной частью, и на вопрос мой: кого именно предполагают назначить? отвечал, что или князя Григория Волконского или графа Матвея Юрьевича. Хотя я мог предполагать, что они также будут вмешиваться и в музыкальную часть, однако же, радовался служить с ними, как с людьми приятными и искренно ко мне расположенными.

Того же дня вечером, за кулисами, Государь Император, увидя меня на сцене подошел ко мне и сказал: «Глинка, я имею к тебе просьбу и надеюсь, что ты не откажешь мне. Мои певчие известны по всей Европе и, следовательно, стоят, чтобы ты занимался ими. Только прошу, чтобы они не были у тебя итальянцами». Эти ласковые слова привели меня в столь приятное замешательство, что я отвечал Государю только несколькими почтительными поклонами. На другой день я отправился к графу Матвею Юрьевичу Виельгорскому, он принял меня радушнее обыкновенного, мы оба радовались служить вместе и заранее помышляли о возможных улучшениях Придворной капеллы. Вышло, однако ж, через несколько дней, что назначен был директором Алексей Федорович Львов, что несколько смутило меня, ибо тогдашние к нему отношение изменились по весьма странной для меня причине.

Старик Федор Петрович Львов, уже в преклонных летах, навещал меня вскоре по моем приезде в Петербург в 1834 г., когда я жил у Стунуева, несмотря на то, что квартира наша была на самом верху. Он оказывал мне необыкновенное внимание; письмо, посланное ко мне с его книжкой о русском пении, еще более высказывало эти чувства. Однажды я был в ложе, не помню в каком театре, вместе с невестою моей, Марьей Петровной, и в тоже время в другой ложе был Федор Петрович Львов со своим семейством; когда он увидел меня с невестой, то отвернулся от меня с видом неудовольствия, и мы с той поры не кланялись.

Несмотря на это, Алексей Федорович Львов принял меня с искренним радушием, и мы решились идти рука об руку на нашем новом поприще.

Мы с Львовым видались часто; в течение зимы, в начале 1837 г., иногда приглашал он к себе Нестора Кукольника и Брюлова и угощал нас дружески. Не говорю о музыке (он иногда играл превосходно Моцарта и Гайдна; у него же слышал я трио для 3 скрипок Баха). Но он, желая привязать художников к себе, не жалел и заветной бутылки какого-нибудь редкого вина».

Глинка неоднократно упоминает в своих записках об А. Ф. Львове с самым теплым чувством, как о даровитом и сведущем композиторе и хорошем человеке. Так же отзываются об А. Ф. Львове все близко знакомые с его композициями, сочинениями о нашем церковном пении и с его многолетней деятельностью по управлению придворной Певческой каппелою, которую он довел до совершенства. Композиторский талант Львова и его музыкальные познание высоко ценились Берлиозом и Листом, а заслуги Львова для нашего церковного пения признаны всеми, понимающими дело и, между прочим, таким авторитетным и ученым знатоком, древнецерковных напевов, как протоиерей Д. В. Разумовский. Граф Д. Н. Толстой, близко знавший А. Ф. Львова, отзывался о нем с чувством глубочайшего уважения к его характеру, таланту и заслугам (см. «Русский Архив», 1871 г., 1306 - 1311).

* * *

В «Московских Ведомостях» за 1897 год напечатан интересный очерк г. Шелонского, составленный по запискам графини Толстой, под заглавием «Вечер в царской семье 17-го июля 1837 года». В этом очерке рассказывается при каких обстоятельствах написана А. Ф. Львовым музыка Народного гимна.

«С самой зимы 1837 года Алексей Федорович Львов находился в нервно-возбужденном настроении духа, которое к лету дошло до болезни: ежедневно видя Государя Николая Павловича, он тщетно старался угадать по выражению Его лица ответ, которого ожидал со страстным и понятным нетерпением.

Еще в марте месяце Львов написал музыку для «Отче наш». Государь, прослушав молитву на репетиции Придворной капеллы, не сделал никакого замечания, но Великим постом, накануне принятия Св. Таин, неожиданно позвал Львова и сказал ему:

- Если я пожелаю во время обедни, чтобы «Отче наш» было исполнено по твоему распеву, то сложу руки на груди. Если этого не будет, то надо петь распевом Сарти.

В день принятия Государем Св. Таин Львов с затаенной тревогой оглянулся на Государя перед тем моментом, когда по чину служения должна была быть воспета молитва Господня. Император благоговейно преклонил голову и скрестил руки на груди. «Я, рассказывал Львов, в душевном умилении обернулся к хору и тихо прошептал подрегенту: «Мое «Отче наш».

Когда в парадных залах Зимнего дворца приносились Царской чете поздравление с принятием Св. Таин, Император поцеловал Львова и тихо сказал ему:

- Спасибо! Но у меня есть к тебе еще просьба. Будь вечером у Государыни.

В тот же вечер, когда на половине Императрицы собрались близкие друзья Царской семьи, Николай Павлович взял под руку Львова и отвел его в боковую комнату, предшествовавшую входу в жилые комнаты Императрицы. Эта комната вся была заставлена тропическими растениями, среди которых устроен был грот и фонтан, из которого вода била в мраморный бассейн. Здесь Александра Федоровна любила отдыхать, окруженная детьми, родными и ближайшими верноподданными друзьями. Сюда же часто спускался из своих апартаментов, по узкой деревянной витой лестнице, и сам Государь, если имел возможность выбрать свободный час от занятий.

- Вот и моя просьба к тебе, - сказал Государь, приведя Львова в эту любимую комнату своей семьи, - я хочу поручить тебе важное дело. Ты будешь работать не для меня, а для России. Можешь ли ты написать русский Народный гимн?

В одно мгновение Львов сознал всю важность возлагаемой на него работы и, припав к руке Государя, проговорил:

- Это было бы счастьем моей жизни, но я не могу...

- Можешь! - прервал Государь, - можешь, во-первых, потому, что ты русский и сразу понял, что надо, а во-вторых, - потому, что сегодня я слушал в твоем распеве молитву Господню и тоже понял, что ты можешь сделать то, что я тебе поручаю.

В мае того же 1837 года Львов представил Государю текст русского Народного гимна. Государь внимательно прочитал его и сказал:

- Здесь выражено все, что надо. Твое дело написать музыку к этим словам. Музыка должна дополнить мысль и выразить то, чего нельзя передать словами. Тогда это будет действительно народный гимн. Когда его исполнят и за границею даже, то и там поймут, что такое Россия.

Уже скоро после этого Государь слушал гимн «Боже, Царя храни» опять-таки на репетиции Придворной капеллы и оркестра. Гимн был повторен сразу пять раз. Во время той же репетиции были исполнены произведения на ту же тему и других авторов и композиторов (?), но повторено ни одно из них не было. Однако, Государь ничего не сказал Львову. Молчание Государя продолжалось и в последующее время. Алексей Федорович, вообще нервный, томился и мучил не только сам себя, но и свою семью.

В конце лета 1837 года предстоял отъезд Императора Николая Павловича на Кавказ, где в то время шла ожесточенная и упорная война. Императрица-Супруга чрезвычайно опасалась этой поездки: ею овладевал страх не только потому, что Государь ступит на землю, где каждый шаг грозит ему опасностью, но и потому, что свое путешествие Император решил предпринять морем на старом парусном фрегате. Но воля Николая Павловича была всегда непреклонна.

- Я, - отвечал он на все просьбы, - должен быть на Кавказе, потому что послал туда моих детей. А на старом фрегате нет никакой опасности, потому что там тоже будут охранять меня мои дети...

Этими словами поездка была решена. 14 июля двор из Петергофа переехал в Петербург, а 16 прибыл и Государь со всей семьей.

А. Ф. Львов, зная о близком отъезде Государя, решил положить конец мучительной для него неизвестности и самому спросить Императора, удостоено ли его произведение Высочайшего одобрения.

17 июля в церкви Зимнего дворца Государь опять подал знак, чтоб исполняли «Отче наш» Львова. Вернувшись домой, композитор был в неописанном волнении.

- Поймите, говорил он своим домашним, - ведь я вложил душу в свое произведение и чувствую, что другого ничего и написать нельзя было. А Государь молчит!.. Ну, так я спрошу Его сам!

Вечером же... А. Ф. Львов явился во дворец с твердой решимостью привести в исполнение свой дерзкий замысел. Он прошел на половину Государыни, но остановился в нерешительности, когда увидел, что в приемных комнатах не было никого.

- Ее Величество в «Гротовой» комнате, доложил ему камер-лакей, - и вас повелено просить туда.

Во второй раз в жизни вошел Львов в эту комнату. Кроме Государыни, окруженной своею семьей, здесь же были князь Волконский, граф Орлов, графиня Толстая и молодой граф Виельгорский.

- Знаете, что мы придумали?- обратилась Императрица к Львову, - сегодня Государь проводит последний перед отъездом вечер дома, Он сейчас должен сойти сюда. Как только мы заслышим его шаги, запоемте «Боже, Царя храни!»... Я думаю, что Государя это порадует! А теперь тише!..

«Прошло несколько минут, и послышался скрип деревянной лестницы под могучими шагами Императора.

Львов дал тон, и Государыня Александра Феодоровна, встав с кушетки, запела вполголоса: «Боже, Царя храни!»... К ее голосу присоединился свежий дискант Великих Князей, их сверстника графа Виельгорского и бас графа Орлова, которым вторил старческий голос министра, князя Волконского, и рыдание самого композитора и дирижера царственного хора. Шаги Императора смолкли. Тогда, по знаку Государыни, вторично раздались торжественные звуки. Маленькая фанерная дверь растворилась, и появилась могучая фигура Императора, а перед ним, во главе с Императрицей, стоял поющий царственный хор. Николай Павлович склонил голову, дослушал гимн до конца, потом быстрыми шагами подошел к своей супруге, поцеловал ее руку, обнял Наследника Александра Николаевича и сказал:

- Еще раз!.. Прошу, еще раз!..

И снова торжественно прозвучал гимн русского народа...

- Алексей Федорович - передает графиня Толстая в своих рассказах, - даже на смертном одре не забыл об этом часе... Да и я не забуду.

Когда замерли последние звуки, Государь подошел к своей супруге и сказал:

- Большего утешения для меня быть не могло.

Предполагавшийся «вечер» не состоялся. Государь все время провел в кругу своей семьи.

18 июля 1837 г. А.Ф. Львов получил повеление сопровождать Императора в его поездке на Кавказ. Когда осенью, в страшную бурю, Государь совершал переезд из Керчи в Редут-Кале, все, кроме него и А.Ф. Львова, ушли с палубы.

- Львов, - приказал Государь, - пой «Боже, Царя храни!»...

- Я не имею никакого голоса! - возразил Львов.

- Неправда! - засмеялся Император, - ты пел гимн! Я это помню и не забуду! Ты молись только, чтобы этот гимн пели всегда с тою же искренностью, с которой я пою.

Государь, завернувшись в свою старую шинель, чистым, свежим басом в полголоса запел: «Боже, Царя храни!»...

Неизвестно, когда именно был впервые исполнен публично наш гимн, но никак не ранее 1842 года, если безусловно верить запискам граф. Толстой. Но то, что написан гимн был в 1837 году, не подлежит сомнению».

* * *

Когда возникла и чем была вызвана в России первая мысль о необходимости создать Народный гимн? Она явилась, по всей вероятности, еще при императоре Александре I, который во время своих заграничных путешествий и разъездов по России осязательно чувствовал значение, которое приобрели народные гимны на Западе, и тот пробел в нашей государственной жизни, который составляло отсутствие народного гимна в России. Можно думать, что не без влияния осталось в данном случае и сближение России с Англией. Английский народный гимн, принятый за образец для прусского народного гимна и других немецких народных гимнов, навел, вероятно, на мысль и Жуковского перенести его на русскую почву.

Первый стих Народного гимна, написанного Жуковским в 1814 году, составляет буквальный перевод первого стиха английского народного гимна (God, save the king) с заменою слова король словом царь. Несомненно, не без мысли об английском народном гимне писал Жуковский и «Народную песню» - «Боже, Царя храни», положенную Львовым на музыку. То же самое можно сказать и о наброске «Песня русских солдат», найденном в бумагах Жуковского и относящемся, по-видимому, к 1831 году: она тоже начиналась стихом:

Боже, Царя храни! (Соч. Жуковского, изд. IV, III, 59).

Доказательством, что необходимость создать для России Народный гимн была сознана при Александре I, служит, между прочим, и стихотворение Пушкина «Боже, Царя храни!» (1816 года)[4], первая строфа которого составляла дословное воспроизведение первой строфы «Народного гимна» Жуковского, написанного двумя годами раньше.

Весь Народный гимн Жуковского в 1816 году еще не был напечатан, но первая строфа его была известна Пушкину, так как появилась в «Сыне Отечества» (1815 года, № 48) под заглавием «Молитва русских». Императору Николаю Павловичу было, конечно, известно желание Александра I, чтобы Россия имела свой Народный гимн. Николай Павлович не мог не разделять этого желания, причем, вероятно, на него тоже оказывали влияние его заграничные путешествия, его путешествие в Англию (1816 года) и его частые поездки в Пруссию. Влияние английского гимна на Жуковского не могло вызывать неудовольствия Императора Николая I. В первую половину своего царствования он благосклонно относился к Англии и ко всему английскому, «Почти до самого падения Людовика - Филиппа император Николай мечтал о возобновлении единодушного союза монархических держав, а союз этот представлялся недостаточным и неполным, пока к нему не приступит Англия»[5].

* * *

Жуковский дал своему стихотворению, послужившему текстом для музыки Львова, название Народной песни. Император Николай Павлович избрал и утвердил для слов Жуковского и композиции Львова другое название, название Народного гимна. Почему же он предпочел русскому слову песнь иностранное слово гимн? На этот вопрос можно ответить только предположениями, весьма, впрочем, правдоподобными.

Песни бывают разные. Название Народная песня не указывало бы на государственный и национальный характер народного гимна. В русском языке трудно было найти подходящее слово для выражения его сущности.

Что такое Народный гимн?

Это не молитва в собственном смысле слова. Первый стих Народного гимна составляет обращение к Богу, но оно лишено характера церковности и составляет скорее сердечное пожелание, чем молитвенное воззвание. То же самое можно сказать и о дальнейших стихах Народного гимна. Он состоит из добрых пожеланий Государю и России и из прославления Его власти, могущества Самодержавия, славы и благодетельной для народа деятельности Царской власти. Поэтому название гимна наиболее к нему подходит.

Hymn - по-английски значит и песнь, и славить, славословить. Le hymne или la hymne по-французски значит и песнь, и хвалебная песнь. Chanter des hymnes - значит то же самое, что и c;l;brer. Немцы употребляют слово die Hymne, как синоним слова der Lobgesang, а слова Нутпе singen - как синоним слова preisen. О греческом корне слова гимн император Николай Павлович, конечно, не думал, когда был занят текстом и музыкой Народного гимна[6].

Во всяком случае, нет ничего загадочного в тех соображениях, которыми руководился император Николай Павлович, давая Народному гимну Жуковского-Львова то самое название, которое было дано Жуковским стихотворению «Боже, Царя храни» в его первоначальной редакции[7].

Смело можно сказать, что ни одно произведение светской музыки не пользуется в России такою широкою известностью, как Народный гимн. Он исполняется и полковыми, и школьными оркестрами, и хорами, и в театрах, и под открытым небом, - исполняется на всем пространстве Российской Империи. К сожалению, имя Львова забыто. Оно известно лишь весьма немногим. Жаль. Народный гимн доказывает, что у Львова был выдающийся композиторский талант. Музыка Народного гимна не оставляет в том никакого сомнения. Она оригинальна и находится в полном соответствии со словами Жуковского. Ее строго выдержанный, величавый, торжественный, важный и грандиозный стиль, как нельзя лучше передает дух русского государственного строя, дух русского Самодержавия. Ни в одном государстве нет такого прекрасного Народного гимна, как в России. В сравнении с ним кажется бледным не только английский, но и австрийский гимн, написанный в 1797 г. Гайдном; с ним может соперничать, до некоторой степени, разве только французская «Марсельеза» Руже де Лиля. Музыка нашего Народного гимна - истинно вдохновенное произведение. Видно, что композитор выразил в ней то, что было им глубоко прочувствовано. Очень может быть, что Львов не справился бы со своей задачей столь блистательно, если бы он жил не при Императоре Николае Павловиче, время которого совпадало с высшим развитием русского искусства и с «полным гордого доверия покоем» России и который в своем лице являл Львову как бы воплощение русской государственной идеи. Наш Народный гимн в полном смысле слова Народный. Он был написан по мысли русского Царя и привился к России очень крепко. Герцен старался выставить создание Народного Гимна ненужным, но Император Николай Павлович знал, что делал, когда поручал Львову написать на слова Жуковского музыку Народного гимна. Герцен потому и порицал Гимн, что видел в нем одно из средств укоренения и распространения монархизма в России. Против Гимна высказывался, по преданию, и митрополит московский Филарет, хотя, разумеется, по соображениям, не имевшим ничего общего с соображениями Герцена. Он говорил, что русским не нужен Народный гимн, что он уже есть у них в тропаре: «Спаси, Господи, люди Твоя». Но «Спаси, Господи, люди Твоя» - не гимн, а молитва, которая может быть возносима лишь в церкви и во время молебных пений. Император Николай Павлович в виду этого, вероятно, и почувствовал необходимость в гимне. Доказательство, что Народный гимн нужен был России, налицо: он привился к ней, как нельзя лучше, и производит сильное впечатление при сколько-нибудь удовлетворительном исполнении даже на иностранцев.

Гармонизация Народного Гимна и его инструментовка могут быть, конечно, с течением времени улучшаемы, но то, что составляет сущность или, так сказать, душу композиции Львова, ее мелодия, не должно быть изменяемо. Всякое изменение в этой области будет искажением одного из лучших произведений русского искусства.

Музыка Народного гимна, подобно первой нашей национальной опере, служит свидетельством, что лучшая опора нашего Самодержавия заключается в душевном складе русских людей. Делались попытки выставить Народный гимн порождением казенщины, но из этого ничего не вышло. Народный гимн с каждым годом делается все более и более народным. Львов, очевидно, превосходно справился со своей задачей и удовлетворил одной из важных потребностей своей родины. Народный гимн Львова может рассчитывать на такое же безсмертие, как и гениальный финальный хор «Жизни за Царя» Глинки, который тоже может получить значение Народного гимна.

[1] Даты даны по юлианскому календарю – Сост.

[2] Отец А. Ф. Львова.

[3] Виельгорский.

[4] Боже, Царя храни!

Славному долгие дни

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли.

Там – громкой славою,

Сильной державою

Мир он покрыл.

Здесь – безмятежною

Сенью надежною,

Благостью нежною

Нас осенил.

Брани в ужасный час

Мощно хранила нас

Верная длань;

Глас умиления,

Благодарения.

Сердца стремления –

Вот наша дань.

[5] Татищев. «Император Николай и иностранные дворы», стр. 4.

[6]  Английское слово hymn происходит от греческого слова hymnos, означающего свадебную песню, песнь в честь Бога брака Гименея.

[7] Сочинения В. А. Жуковского, изд. IX, I, 351.