В соавторстве с автором Вглаз Печенье.
http://proza.ru/avtor/serverguide
… Сисястую оторву вечером сменила худенькая зеленоглазая девчушка. Смотрела робко, по-щенячьи доверчиво. На него многие бабы так смотрели. Ему казалось – выполнит любую просьбу. Но неожиданно твёрдо (и он отчего-то сразу понял – безоговорочно твёрдо) отказалась вкатить дозу морфина. Деньги были. И для неё это были весьма солидные деньги при их-то копеечных зарплатах. Но отказалась…
Он лежал, влепившись взглядом в потолок, блекло-сиреневый от света заоконного, приглушённого задернутыми жалюзи фонаря. И злился на эту девицу со щенячьими глазами и упёртостью опытной надрессированной овчарки. Что стоило ей…
Хоть на время снять эту боль… Физическую, что рвала на части зависшую на нелепой хреновине ногу, знобким и доставучим зудом терзала обрывки кожи на забинтованных по локоть руках, На разлом, резко долбила в разбитый висок.
И душевную. Что была сильнее и беспощаднее. И он рад был той, физической. Рад, что хоть на какое-то время… забывал…
В полночь пришла медсестра, вкатила укол. Не тот, что ему был нужен. Он подтянулся на кронштейне. На левой руке пальцы слегка сгибались. Уцепил за край халата, дотянулся до тонкого, почти детского запястья.
- Слушай, ну что ты ломаешься (рвалось более привычное для него слово, но тормознул, надеялся всё же уговорить)? Я в три раза больше заплачу, ну что - не найдёшь, чем перекрыть?
- Нашла бы. Но вам делать не буду. Я давно здесь, уже восьмой год…
Иван с сомнением смотрел на пигалицу, показавшуюся ему чуть ли не школьницей.
- Вы не думайте, мне скоро двадцать шесть. И здесь сразу после училища, видела, как быстро к этому привыкают. А я вас знаю, - и вдруг совсем по-детски хихикнула, - у вас такие программы прикольные. Я валяюсь.
Высвободив мягко руку, скользнула поспешно в приоткрытую дверь.
Иван с досады едва не взвыл. Как назло, боль притихла, а мозг работал чётко, не давая расслабиться, забыться хоть на миг…
… Короткий тревожный сон навалился лишь под утро. И проснувшись, вновь долго не мог понять, где он.
Незадолго до полудня приехала Лэсси. Сказала – часа через два поставят аппарат.
Иван уже всё решил. Поедет домой, на юг. Там всё же не скакать по лестницам да городскому транспорту с металлической прибамбасиной. Ничего, если всё нормально будет – полгода как-то переживёт.
Предупредил по телефону сестёр, что едет надолго. Переждав квохтанье, спросил – могут ли до приезда из комнаты наверху спустить вниз, в бывший отцовский кабинет его вещи. Старшая что-то невнятно залепетала, и он прервал разговор, раздражённо бросил телефон на тумбочку. Решил – приедет, разберётся.
Ещё одна неделя в больнице превратилась в единый миг ожидания. Ожидания и… страха. Ему было страшно своей беспомощности, зависимости от кого-то. Сняли повязки с рук. Располосованные зелёными разводами, покрытые коркой на подживающих ранах, казались они ему чужими, вялыми и слабыми. И тоже… зависимыми.
Ночь перед выпиской пролежал вовсе без сна, поднимался, пытался ходить, убеждая себя в том, что тренирует одряхлевшее за этот период тело. На самом же деле - просто не мог найти места рукам, ногам, мыслям.
Лэсси заехала на отцовском «Джипе». Машина была слишком громоздкой, и Иван с тревогой думал о том, как доберутся, как пройдут серпантин. Водителем его всё умеющая жена была аховским. Кажется, это единственное, чему в жизни так толком и не научилась.
Заехали на квартиру, где жил в последнее время Иван, собрали в багажник системники. Больше ничего, кроме носильных вещей Иван брать не стал.
Мордарию завезли к родителям Лэсси. Вреднючая особа неожиданно доброжелательно пошла на руки бывшей тёщи. И это было странно. Иван в очередной раз подумал, что чего-то не рассмотрел. Или не рассматривал?
Почти всю дорогу молчали. Но он понимал, что ни с кем и никогда не сможет вот так молчать.
Остановились в мотеле выпить кофе. Наконец решился спросить
- Где… Пенко?
- Его отец увёз. Под Пловдив. Там все родные похоронены. Он не захотел, чтобы здесь…
И было до жути ясно, что не сможет поговорить он и… там с другом. Не сможет посмотреть в глаза отцу, который, его, Ивана, считает виновником гибели сына. Да разве он сам так не считает?
Задал тот вопрос, который давно хотел задать. И тоже боялся.
- Что с программой?
- Крутим пока отснятый материал, разбавляем рекламой да пустым флудом. Месяц продержимся. Нужно искать ведущего. Потому и просила, чтобы ты остался. Можно было всё решить.
- Нет. Без Пенко работать не буду. Это его программа, его наработки. Если сможешь остаться на том уровне…
Он не договорил. И обоим было ясно, что не сможет. Иной раз любят приёмного ребёнка не меньше родного. Но никогда не забывают, что он приёмный. А значит – меньше требуют. Чтобы ребёнок стал своим – его нужно выносить и родить. Или прочно забыть о том, что этого не делал. Требовать, как от своего, по полной программе. А иначе… иначе - получается холёная и балованная кукла. В которой нет жизни.
На перевале уже зависали раннелетние привычные пробки. Навороченную иномарку у каждого поста останавливали хитроглазые ГАИшники; выползли на обочины аборигены со стеклянными банками маринованных грибов, эмалированными вёдрами, наполненными некрупными краснобокими яблоками; разложили в съёмных палатках свой пёстро-нарядный товар продавцы купальников? примочек для плавания и примитивных «комплектов аквалангиста».
Как ни странно - серпантин прошли без проблем.
... Родной дом встретил разноголосым, разноязыким гомоном отдыхающих, одуряющим запахом борща из ведерной кастрюли, кипевшей на плите в «гостевой столовой», развешенными на верёвочках по всему двору сохнущими плавками и вереницей разномастных машин во дворе. Втиснуть «Джип» было некуда, потому оставили за воротами.
Высыпавшие за ворота соседки в обтягивающих топах на неподъёмных бюстах и шортах завыли, заголосили, словно по покойнику. Россыпью, как мальки из-под ног в горной речке мелькала стайка разновозрастных пацанов. И Иван уже не мог понять, кто из них – племянник, кто так, погулять вышел. Здоровенная бабища с намётками былой талии бросилась на шею. Он с трудом узнал в ней двоюродную сестру. «Бля… как же она два года назад топ-моделью у итальяшек работала», - подумал.
Бледненькая худышка с босоногим мальчиком на руках тихо подошла, ткнулась губами в шею. И её он тоже с трудом узнал. Не удивительно – видел года три назад. Она тогда ещё в школу бегала.
Рыже - лысый мужик с голым торсом и выползающим из-под шнурка болоньевых шорт куском не загоревшего волосатого пуза засуетился у багажника, щёлкнул пальцами. На зов моментально подлетел узкоглазый парнишка в комбинезоне на голое тело. Но разгружать машину не стали, остановились в ожидании.
Провели их с Лэсси почему-то не в дом, а на летнюю веранду. Здесь накрыт был стол. Взглянув на него, Иван понял, с чего прёт во все стороны родственничков.
Лэсси присаживаться не стала, отговорилась необходимостью пройти перевал засветло, поскольку она не такой уж опытный водитель. Выпила на ходу чашечку кофе, сказала – пообедает где-то по дороге. Попросила разгрузить машину.
Забегали, заметались глаза старшей, что-то начала она вещать о том, что не успели освободить нижний кабинет, можно пока сложить вещи в их комнате. И Ивану было стыдно перед Лэсси, которая умела просекать ситуацию с полувзгляда.
Он махнул рукой, мол, выгружайте куда хотите, поволокся следом за Лесси к воротам.
- Ты уверен, что не хочешь вернуться? Ещё не поздно всё поменять.
- Я уверен. Ничего, что-то придумаю.
- Только не начинай сразу орать. Я выписала гонорар за последние десять выпусков. Два в преподготовке. Это твои деньги. Хотела отдать этим…, чтобы ты не знал. Но не буду. Возьми. Это ваши деньги. Пополам. Половину отдала отцу Пенко.
- В другое время не взял бы. Но сейчас… Спасибо. И ещё… У меня, кроме тебя, не осталось друзей. Но я хочу, чтобы ты знала. Мне мало этого. Тебя в качестве друга мало. Ты подумай. И я тоже…
- Поживём – увидим.
«Джип» скрылся за поворотом...
Пир в летней беседке был в полном разгаре. Никто особо не заморачивался со жданками. Нагребали в глубокие тарелки, размером с диски, что метают скучающие курортники на пляже, куски небрежно изломанной запечённой курицы, остывшего шашлыка, бастурмы, домашней чесночной колбасы и чего-то ещё. И всё это - в невероятном количестве, горкой. На столе высился тазик с оливье, похожий на стиральный. Бутылки и бутылочки… Пластиковые с пивом и стеклянные с дорогущими коньяком и водкой выстроились посередине стола расползшейся колонной необученных призывников.
Старшая сестра уже что-то жевала, попутно запихивая куски в рот полуторагодовалого светловолосого малыша. Младшая блёклой, полупрозрачной тенью примостилась на краешке стула, смотрела насторожённо и, показалось ли Ивану, или так и было – смущённо.
Он плюхнулся на деревянную скамью, вытянул с наслаждением ноги, накатил в высокий стакан для минералки коньяка из первой попавшейся под руку бутылки, булькнул разом, закусил куском хлеба.
- Итак, милые родственнички. Я так понял, что вы меня прочно списали в утиль. И моё появление для вас – некое неудобство. Но я вам поясню, если вы что-то не поняли. Вы подзабыли одну немаловажную вещицу. Дом, из которого вы так поспешно решили меня выпихнуть – он никак не ваш.
Засуетилась, заегозила старшая, начала придвигать к нему тарелки с закуской, подливать минералки.
- Ну, как же не наш, Ванечка. Как же не наш. Мы же прописаны здесь. Мы его сколько лет ремонтировали, поддерживали.
- Примолкни. Я недолго. Вы его не ремонтировали. Ремонтировали вот эти…
Указал рукой на мальчишку – узбека, прыснувшего испуганным воробьём за угол.
- Ремонтировали за мои деньги, которых вы у меня за шесть лет выкачали столько, что ещё один дом можно было построить. Вы живёте от сезона к сезону. Зарабатываете на курортниках, сдавая им даже чердаки, а зимой лежите кверху пузом и шлёпаете детей между делом. Я вам не моя мама, что в двадцать два года взвалила на себя чужих детей. И тащила их, жилы рвала, пока сердце не лопнуло. Я вам даже не мой папа, что откупился вот этим домом и усквозил в даль неведомую, так достали его ваши вечные проблемы. А ваш папа, в это время на зоне туберкулёз зарабатывал, а потом на игле сидел. И после смерти его кредиторы матери моей мозги е…
Остановился, увидев испуганные глаза пацанов, не договорил.
- А теперь, колись, сестрица любимая, куда вы меня решили определить? Запомни, я не на день приехал.
- Ванечка, так своей мамы квартиру же ты продал. Продал же?
- Ты, приблуда. «Своей мамы»? А для тебя она кем была? Она тебя сколько из дерьма вытаскивала? И, кстати, половина стоимости той квартиры ушла за долги твоего папочки. А ты думала, что я всю жизнь на ваш кагал работать буду? Нет, милая. Я такой, как есть. И хамить мне не советую.
- Ванечка, так мы флигель, флигель подготовили. Тебе там удобно будет. Детки же кричат, а там тихо, спокойно.
Голос, манерный, фальшивый дико раздражал. И руки с сосискообразными пальцами суетились, перебирали мотузок на поясе нелепого сарафанчика, в том районе, где когда-то была талия. Раздражало несмолкающее чавканье зятя, которого весь этот разговор вовсе не лишил аппетита; ор родственных и посторонних детей: ругань отдыхающих из-за не вовремя занятой конфорки на «общественной» плите. И безжалостное неласковое солнце, заползавшее к полудню под навес веранды. И отдалённый гомон толпы, бредущей мимо двора на пляж. Он уже жалел, что не вернулся, остался, не представляя, как проведёт здесь не день, а полгода-год жизни. Той жизни, от которой отвык.
- Флигелем ты называешь летнюю кухню в конце двора? Я тебя понял. И из неё в дворовый сортир должен ковылять по плиточке. Не, сестрица, в другое время я бы вам маленький прочухон устроил. Но сейчас не возражаю. Действительно, там хоть ваши рожи меньше видеть буду. Ты этим своим… подпаскам прикажи – пусть несут всё туда. И попробуй рот раскрыть, что ко мне кто-то не тот пришёл или вышел. Да, со спонсорских вливаний вы соскочили. Теперь крутитесь сами.
… Нужно отдать должное зятю – рукастый он был парень. Да и толковый, наверняка. Догадался предусмотреть всё – кронштейны и ввинченные в стену металлические ручки, поручень по ходу тропинки к новенькому кирпичному дворовому туалету. И унитаз на помост взгородил. Даже раскопал где-то на чердаке старый гамак и пристроил его между двумя грушами.
И это как-то примирило, успокоило Ивана. Да и что дало бы его дальнейшее беспокойство. Часа через два зять сам осторожно поскрёбся в дверь.
- Да заходи уже. Я не закрываю.
Соловые рыжие глаза под такими же рыжими ресницами смотрели виновато, шерсть на слегка припёкшемся пузе создавала впечатление несерьёзности, кукольности. Отчего-то вспомнился спектакль, что они ставили на первом курсе. Там был такой же Барбос из искусственного меха. И внезапно стало жаль этого громоздкого добродушного валенка. Неплохой же мужик, но что же он так под этой… центнеровой Мальвиной вертится.
- Ты это, Иван. Ты не серчай. Сезон же. Каждый день – это деньги. Если на всех разбросать – не так много получается. Зимой здесь совсем работы нет. Так я…
- Да ладно, понял. Ты зимы ждёшь, как чукча - рассвета, чтобы свалить из домашнего рая на заработки. Там хоть в вагончике да свобода…
- Ну, типо того…
И они ржали оба, запивая коньяк домашним узваром и закусывая остатками курицы.
Очнулся Иван в гамаке. Как он туда попал – терялось в сознании прочно и безнадёжно. Уже спал полуденный зной, и солнце клонилось к морю, чтобы мгновенно нырнуть в него. И день, зашипев и угаснув, как уголёк недогоревшего костра от выплеснутой на него воды, так же мгновенно сменялся с вечера всё ещё душной южной ночью.
С набережной доносилась разноголосица попсовых наигрышей. От какой-то очередной пристройки к дому слышался голос старшей сестры. Уверенный, хозяйский. Она выговаривала гастарбайтерам-узбекам за медленную работу, отлучки по ночам, оставленный на общей кухне казан с пловом. И тембр голоса был неузнаваем. Она играла очередную роль. Она всегда играла. Сама верила и сама восхищалась.
Он неловко повернулся в гамаке, зацепившись железякой за ячейку сетки, завис беспомощно, взвыл от боли. Но звать на помощь не хотел. Не хотел, чтобы видели его вот таким, беспомощным, словно майский жук, барахтающийся на спине.
Недаром говорят: «Бог помогает дуракам, ****ям и пьяницам». Из трёх категорий вряд ли справедливо было применить к нему лишь первую. Наверное, потому что-то щёлкнуло, лопнуло, и относительно безболезненно он свалился на тёплую ещё, влажноватую под кустами самшита землю.
И он вдыхал этот родной с детства запах, смотрел на выпуклые, яркие на потемневшем уже небе звёзды, от которых, казалось, отвык давным-давно в мегаполисе. Вспоминал. И понял, что он сделает за эти полгода, год ли…
Утром позвонил Толику.
Бывший одноклассник Толик работал админом. Вернее – он родился админом. Иной раз генетика может выделывать поистине цирковые кульбиты. И в семье простой продавщицы из палатки товаров для курортников родился Толик.
Будущее его предопределил первый, купленный матерью в кредит комп, который появился у него лет в девять. Ему никто ничего не показывал и ничему не учил. Однако, годам к тринадцати к крошечному домику на склоне горы начали подкатывать навороченные иномарки. И юного специалиста с почестями доставляли в роскошные дома местных буржуев. И что-то он там делал, ставил какие-то программы. Вскоре маму из продуваемой всеми ветрами зимой и пропечённой безжалостным южным солнцем летом торговой палатки он уговорил уйти. Семью начал содержать юный компьютерный гений.
Он не стал учиться в ВУЗе. Когда спрашивали – отмалчивался. И только Ивану сказал как-то: «Я пришёл на экзамен. Дядька начал вопросы задавать, потом уволок в класс информатики. Ну, я им настроил DNS-сервер. Так тот сказал – мне там делать нефиг». А диплом? Кому он нужен? Вон с дипломами «специалисты» трусами на рынке торгуют. А я работаю».
Толик работал системным администратором в банке. И изредка оказывал какие-то услуги отделу «К». Судя по тому, что прикатил он в новеньком «Лексусе» - услуги, по-видимому, нехило оплачивались.
Вытянутая футболка и вытертые, заношенные до бахромы джинсы были, как показалось Ивану, задержавшимися со времён их золотой юности. Может быть, Толик их и менял изредка. Но оно ему было не сильно нужно.
«Ганс» почти не изменился. Его прозвали так в детстве за арийскую внешность, дотошность, исполнительность и фамилию Вульф. Лишь хвост белокурых волос, стянутый аптечной резинкой, спускался теперь ниже лопаток. Раньше, вроде, покороче был.
Пиво с рыбцом пошло хорошо.
- И надолго ты?
- Не от меня зависит. Я бы ни на день не приехал. Да вот с этой радостью особо не попрыгаешь.
- Видел я твои программы. Прикольно.
- Угу. Ты ещё скажи: «Я валяюсь». Была у меня девуля знакомая. Самое то слово для них нашла.
- А теперь что?
- А теперь мне твоя помощь нужна. Иначе у меня за это время чердак просто съедет. И непросто – тоже съедет. Короче, мне нужно, чтобы несколько компов одновременно ходили в интернет, но все по-разному определялись.
- Не понял.
- Ну, есть у меня одна задумка. Нужно, чтобы одновременно несколько страниц в одной смешной соцсети работали.
- И нафиг тебе этот геморрой? В смысле - три-четыре компа?
- Я тебе объясняю – нужно обслуживать несколько страниц одновременно. И чтобы было видно, что именно с разных компов, чтобы разные адреса определялись, просёк?
- Так я с одного обычного компа забахаю такое же. Зачем тебе три разных компа? На моём нетбуке под виртуалкой жикает сразу четыре виртуальных оси с разными задачами. Никаких дров не нужно. Да там всё просто, как в любой программе, я ж говорю. Та же фряха-шлюзик, например — для обкатки разных моментов в домашних условиях крутится… а я в то же время между делом изучаю личные дела королев красоты на сайтах легких знакомств.
- Это как?
- Тебе не нужно для этой цели физические компы объединять. Можно, например, ходить через цепочку анонимных прокси. Это не очень удобно, но если для разовых задач – покатит. А если не для разовых… Ну…для таких задач хорошо пойдут виртуальные машины. Есть такой няшный софт – «Вээмваря» называется. Вот у тебя есть один привычный комп. Давай, я на нём установлю виртуальную машинку. Разверну тебе внутри сколько хочешь гостевых операционок. Настрою, как тебе привычно в одной – и наклонирую, типа, как на разных компах. Можно и в сетку их объединить, если тебе файло какое перекидывать занадобится. Они все будут одновременно у тебя жикать, переключайся между ними, как между разными прогами. Например, в социалке какой висишь и с документом в Вёрде работаешь. Только вот их надо будет на разных провов настроить. Купишь GPRS-модемы от разных операторов, а я тебе каждую виртуальную операционку под своего прова заточу. Так и назову гостевушки: «MTS», там, «Мегафон» и прочее. И гуляй между ними, как знаешь. На моём нетбуке под виртуалкой жикает сразу четыре виртуальных компа с разными осями и функциями. И никаких дров не нужно.
- Ганс, ты тормози. Ибо у меня мозг слегка плывет от твоего потока сознания... Пппомедленнее пожалуйста, я заппписываю.
Но Толик вряд ли услышал. Он нащупал тему, о какой мог говорить бесконечно.
- Запускаешь Вээмварю. Там слева окошко с меню. Выбираешь нужную операционку - она в окошке справа грузится. Всё, как положено. Втыкаешь модем, он сам определяется. И дальше, как обычно. Если нужно из той гостевухи вернуться в свою родительскую операционку - жмёшь «Alt+Ctrl» - и курсор мышки «выпрыгивает» из окошка гостевухи на твой рабочий стол. Сворачиваешь окошко Вээмвари — и работаешь со своим компом, как всегда. А в окошке «Варьки» между гостевушками (считай, отдельными компами) - ты переключаешься через ту же менюшку. Просто тыцкая мышкой на нужной. Это и есть отдельные компы, каждый со своими настройками, хоть они и виртуальные. Их можно легко настроить в одну сетку.
- Это вот ты сейчас с кем разговаривал?
- Ну, с тобой. Да оно тебе надо? Не парься. Сделаю всё, покажу – и сам быстро поймёшь. Повозиться, конечно, придётся, но если модемы будут на руках – то сегодня всё и сделаю. К вечеру где-то. А вообще, если не секрет – что задумал?
- Понаблюдать хочу. Интернет – огромный аквариум. Человеку только кажется, что, сохраняя анонимность, он может спрятать свою суть. Нет, именно здесь проявляется он не прикрытым обычным лицемерием и необходимостью лгать ради получения прибыли. Здесь он лжёт ради удовлетворения собственного эго. Вот и...
- А, ну я тебя понял. Помнишь, мы в пятом или шестом классе в зоопарк ездили. Ты, как примороженный, возле клетки с мартышками зацепился. Еле уволокли.
- Мы с Пенко давно на нём зацепились. Это тоже его идея. Сейчас социальных сетей, сайтов, форумов – до фигища. Но есть один смешной сайтик. И именно его я хочу поюзать. Это забавная штука. Создатель если не гениален, то, во всяком случае он попал в точку интуитивно, не осознавая. Всё по сути созревало и созрело. Здесь удерживается определённое число пользователей легко, самой схемой. И тот, кто «попал», выходит лишь ввиду крайних причин. Как всё это работает, скрытый механизм, или как говорят химики, «химизм» не так уж и прост. Он комплексный. Убрав одну причину, попадаются на второй... Человек может стать кем угодно. Он сам создаёт образ, сам работает на свой пиар. И затем заставляет работать его на себя. На что-то в себе. На то, что кроется в глубинах сознания. И в чём мы себе не признаёмся, ибо тогда придётся признать свою ничтожность…. Песня это долгая. Как я у тебя не спрашиваю, куда чего тыркать, так и тебе нефиг заморачиваться. Если заинтересует – расскажу, но не сейчас. У меня интерес скорее шкурный… Но об этом тоже позже.
- Допивай да поехали. Деньги есть?
- Деньги – не проблема. Пока. Так ты вроде пивка дёрнул.
Судя по снисходительному взгляду Толика – местное ГИБДД также не обходилось без услуг великого админа…
В «Техсервисе» всё, что было необходимо собрали им быстро и без проблем.
Дома, проигнорировав приглашение сестры отобедать, прошли в Ивановы «апартаменты». Поковырявшись в системниках, Ганс начал собирать конструктор.
- Вот. Отсюда я беру четырёхъядерный проц. Самые нужные параметры - мощный камень, много оперативки и большой жесткий диск. Но Вэмваря не очень требовательна и на абсолютном большинстве компов пойдёт влёгкую. Ей вполне достаточно гигагерцного проца, двух гиг оперативки (лучше четыре) и двадцать-тридцать свободных гигов на харде - вот и и все требования к компу. Если хочешь - соберу тебе из металлолома ещё один.
- Нафига он мне?
- Да ладно тебе. Это ты вчера вызверился на девок. А скоро отойдёшь... Да мелкие придут, сунешь им игрушки.
- Чего это ты о мелких вспомнил? Так и не женился?
- Нет.
- Ты ещё веришь?
- Нет, Иван. Чудес не бывает. Не тот Машка человек, чтобы за шесть лет не дать знать о себе. Даже её родители перестали ждать. Уехали они отсюда. Я знаю - её нет. Совсем нет. Но мне другой не нужно... А мелкие? Да что я, тебя не знаю. Ногами потопаешь маленько...
Толик, взглянув на металлический агрегат, махнул рукой.
- Ну, вот и всё. Можешь осваивать технику.
Ганс уехал. Иван открыл файл с фотографиями. Они были там - живые, весёлые. Те, кого он любил. И кого уже никогда не будет рядом. Мама, Пенко, Мария. И он может вернуть им жизнь. Виртуальную жизнь в реальном мире... Фотографий не нужно. Он создаст образы. Пусть живут...