При виде красивой женщины хочется повесить на нее табличку: "Достояние государства".
Вторую неделю читаю дневники Жюля Ренара. Единственное достоинство — заставляет думать, будит воображение. Чехов, в дневниках, гораздо выше, как человек. Записаны красивые фразы, лишенные правдивости и естественности.
"Слезы у тебя на лице блестят, как дождинки на птичьем оперенье".
Видно, что автор озабочен лишь тем, чтобы сказать красивей и оригинальней, и зачастую несет чушь.
Ренар естественен и интересен, когда просто описывает событие, а когда начинает тужиться над придумыванием очередного афоризма и красивости, то получается фальшь. Он написал: "Не всем повезло ро¬диться сиротами". Чувствуется, он ненавидит мать.
У меня такой ненависти нет, я просто обижен на нее, за то, что лишила меня сыновьей и материнской любви, потому что никого в жизни не любила, кроме себя. Мне ее жаль. Говорят же: на больных не обижаются. А она больная, шизофреничка. Сколько их таких ходит, и все неизлечимы.
Из дневников Ренара выглядывает мелкий, завистливый, тщеславный себялюбец. Восхищения не вызывает, предисловие ни чем не оправдано. Жаль, что не читал его прозу, а из дневников видно, почему его современники не любили. Трудно, невозможно любить эгоиста, для этого надо быть святым. А их у нас на земле очень мало, и святые погоды не делают. Так что незачем выпячивать Ренара обличителем буржуазного общества, как это сделано в предисловии.
Он просто описывает окружающих, себя, свой мир. Танцевал от своего психического настроя, и меньше всего хотел быть обличителем. У шизофреника тоже свой особый, оригинальный мир. Он недоволен собой, миром, а мы кричим: Он борец за свободу! За справедливости! Обличитель буржуазии!
На самом же деле, он просто больной человек, и физически, и психически. Но, тем не менее, этот дневник хотелось бы иметь на полке у себя. Одна из немногих, которые должны быть в личной библиотеке. Я не за обширную библиотеку, у человека должны быть только те книги, которые он читает.
Надо следить за современной литературой, а для этого нужно время. Если уделять хотя по году на каждого классика, то жизни не хватит, а современные, будущие классики останутся вне поля зрения.
Месяц назад пришел ответ из "Юности". Неделю ходил пришибленный, потом жизнелюбие взяло верх. Разве я не предвидел такой исход? Просто я мечтатель, и хочется верить в сказку. Человек живет надеждами. А когда ее отнимают и говорят, что ты бездарность — это очень больно.
Вчера ночью после работы втиснулся в первый автобус и стал в закуточке, радуясь, что уж здесь никто не будет толкать, как в лицо уперся чей-то локоть. Я добродушно и спокойно сказал:
— Локтем не надо в лицо.
Локоть принадлежал толстому, высокому пожилому мужчине, я часто вижу его, как-то он даже заговорил со мной, и мы перекинулись дружескими фразами. И вот сейчас, он раздраженно сказал:
— А что такое?
Я опешил.
— Это же некультурно, невежливо, наконец, в лицо локтем. Вы считаете, это хорошо?
— Ладно, вежливый нашелся. Иди пешком.
Вот те на! Обиделся на замечание. Конечно, надо было повежливей. От его грубости настроение испортилось. С той поры я старался держаться от него подальше, а потом наши пути и совсем разошлись.
Написал Коле письмо. В прошлом году тоже одно отправил, и он не ответил. Только телеграмму присылает. Почему-то думается, что у него нелады с Милой, иначе бы он написал.
17 мая пробегал полчаса, а на следующий день проснулся с сильной головной болью и решил не бегать, тем более что одна таблетка анальгина не помогла, пришлось выпить вторую.
Сильная слабость, все время до работы пролежал. Но смену отработал нормально, боль прошла. В конце смены подошла Валя Соломатина и спросила, почему Реуцкий и комиссар работают на витебских зуборезках? Я ответил, что отказался работать на 13-ти станках, так как это составляет 30%, а не 10%, и сейчас работаю на 11-ти. Мне Комаров сказал, что все согласились, один я не соглашаюсь.
Валя сказала, что и ей он говорил то же самое. И второй смене сказал, что мы согласились, а нашей, что те согласились, и когда его поймали на лжи, он немного покраснел, и сразу ушел. Начала говорить, что в нашей бригаде почему-то прописали Истомину, которая раньше числилась на легком труду, а сейчас ей уже проставляют смену, и она будет получать все премии. Истомина сидит в цехкоме, изредка печатает одним пальчиком на машине, и большей частью ничем не занимается.
Странно, почему её, цветущую, молодую женщину определили на легкий труд?
Валя ожидала; что я тоже буду возмущаться и подскажу, вернее, изъявлю желание пресечь это безобразие, но у меня нет никакого желания бороться с "подснежниками", так называют людей числящихся на рабочих местах, на самом же деле никто не знает, чем они занимаются? Оттого, что её уберут из бригады, ничего не изменится, придется работать точно так же, и денег не прибавят, а врагов можно нажить. Будут ставить палки в колеса, я и так ругаю себя за несдержанный язык, все молчат, а я выступаю, и хоть бы что-то изменилось от этого.
Надо будет на собраниях сидеть, стиснув зубы. Комаров, видя, что я не соглашаюсь работать на 13-ти, отступился, и сам начал работать на станках вместе с Пашей. Если бы это решение было законным, он так легко от меня не отступился, и нашел возможность заставить, или перевел бы на другую работу. На самом же деле, это просто его желание, ему так выгодно, поэтому он так и сказал.
19 мая начал бегать и понял, что долго не смогу, организм не пришел в себя после вчерашнего, вял, большая слабость.
Голова не болит, но и легкости ясности нет, начал печатать, и не мог вспомнить фамилию Вали Соломатиной. Так вчера утром разбудил звонок; лифт не работал, и уборщица попросила налить горячей воды. Я открыл кран и долго спускал холодную воду, только потом до меня дошло, что я открыл кран холодной воды, я перекрыл его и начал набирать горячей воды, но я так и не понял, возможно, я оба крана открыл, и холодная перебивала горячую, поэтому шла чуть теплая.
И потом, днем, начал писать заявление и не мог сосредоточиться, сообразить, как правильно писать? Написал заявление на повышенную ссуду, возьму пятьсот рублей, чтобы осенью, когда пойду в отпуск, взять цветной телевизор. Давно мечтаю.
6 июнь. Выходя из автобуса у "Восхода", увидел на остановке милиционера. Лицо показалось знакомым, я оглянулся, так и есть, это Иглин, который два года назад работал в той смене на зуборезке моим сменщиком. Я частенько жаловался на него мастеру за то, что он не убирает станки, плохо смотрит за ними.
Он любил работать в третью смену, когда нет начальников, можно загрузить станки и лечь на час спать. За ночь можно неплохо выспаться, а что деталей мало, никого не волновало. Он обожал рисовать мужские и женские половые органы на бригадном столе, вырезал ножом или чем-то острым, так что и не закрасить. Его не смущало, что все подсмеивались над ним. Молчаливый, с загадочной улыбкой, которая придавала ему интригующий вид, мол, говорите, говорите, а я знаю такое, что вам и не снилось.
Он был активным членом ОКО, часто ходил на дежурство, и поэтому его фамилия красовалась на доске почета, как лучшего дружинника. Он не женат. Да и трудно представить его женатым. Маленький, щупленький, темное морщинистое лицо, не скажешь, что ему около 25-ти лет. На мои претензии и упреки в плохой работе, он молча улыбался, изредка немногословно оправдывался, чаще махал рукой и уходил.
Это уже второй член нашей бригады уходит в милицию. Первый тоже был лентяем, через год работы на заводе убежал в ГАИ, где был уволен за взятки. И вот, сейчас я подошел к нему, протянул руку. Он не сразу узнал меня. Чувствовалось, в нем что-то изменилось, взгляд стал строже и значительнее, а в остальном он оставался прежним Иглиным: проскальзывала многозначительная улыбка. Милицейский костюм висел на нем, как на пугале, пиджак болтается тряпкой, сутулый, без осанки. На погонах сержантские лычки. Я спросил:
— Нашли убийц, что два трупа обнаружили?
— Трех, — поправил он. — Два у строящейся гостиницы "Весна", а третий между Старым и новым городом. Убийц не нашли.
— А где эта гостиница?
— На набережной, — показал рукой в противоположном направлении, к заводу.
Я поправил его, и он согласился со мной. Подошел его автобус, и мы распрощались. Перед этим по заводскому радио передавали сообщение, что найдены два трупа мужчин 30-ти лет, в кожаных куртках, фирменные джинсы, на руке золотая печатка.
Фатхутдинова прокомментировала, что эта печатка стоит не меньше 400 рублей. А уж она цену знает, все руки в кольцах и перстнях, золотые часы с таким же браслетом, на шее золотая цепочка с янтарем в золотой оправе, кулон. Во всем этом она работает за шлифовальным станком и умудряется не поцарапать лакированные ногти.
Сообщение вызвало оживленный разговор и все пришли к мнению, что их убили из-за деталей, похищенных на заводе. Это главная и основная причина всех убийств совершаемых в нашем городе. Не проходит и месяца, как все узнают о новом убийстве. Так недавно лектор — прокурор — рассказывал об убийстве двух мужчин кавказской национальности, которых убили такие же, те пообещали привезти детали, а приехали пустыми, вероятно, намереваясь отнять деньги, приготовленные на детали, но другие не оплошали, убили их в машине, оставили и на своей машине скрылись. Новости почти каждый день.
Неделю назад задержали наладчика Кичатова с распредвалом, а второй обнаружили в его шкафу. Он ветеран завода, приехал переводом, имеет правительственные награды, за пуск главного конвейера, за рацпредложения, орден Трудового Красного Знамени, председатель товарищеского суда, член заводской какой-то комиссии, в сентябре, на день машиностроителя должны были наградить орденом Ленина, представление уже утверждено.
И он знал это и продолжал воровать, пока не попался. Уже исключили из партии, и, говорят, передали в суд. Букину стало плохо, когда он узнал. Как же, тянуть человека за уши, а тот так подвел. Все в его бригаде рады, что он попался и говорят, что его никто не любит за чванство, и считает, что все его награды незаслуженны, так как работает не лучше всех, а наравне. Продал одну машину, приобрел другую, Анна Якунина - наш депутат, тоже приобрела машину, не иначе, как на депутатские. На зарплату особенно не разживешься.
Напылова сказала, что Лешиного начальника, Ермакова тоже задержали с распредвалом. В автобусе какой-то приезжий разыскивал дом, где живет генеральный директор, который обещал достать ему распредвал. Получается, что все начальники воруют, а рабочим запрещают это делать.
Конечно, рабочих больше, и если и они начнут воровать, то от завода ничего не останется.
Мальков со злостью и удовлетворением, словно тот его личный враг, рассказал, что посадили Безуглова, бывшего ведущего телепрограммы "Человек и закон", юриста, писателя. Он был связан валютными махинациями на УАЗе вместе с директором. А я-то удивлялся, почему он пропал с экрана, и сейчас ведут все, кому не лень. Кому же верить после такого?
Пока это писал, подсел Комаров, узнал, что за последние две недели я ничего не заработал, утешил, что еще заработаю, и спросил:
— Скоро ли машину купишь?
— Ты что?! Я рубли считаю.
— Воровать не думаешь? А я бы украл, только не по мелочи, а сразу на большую сумму.
— И такие тоже попадаются.
Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Такое впечатление, словно он ищет единомышленников, чтобы сколотить преступную группу и похищать автодетали. Он уже не первый раз заговаривает со мной об этом. Он способен на это, так как будучи автоинструктором брал взятки, кто, что мог дать. Сам рассказывал, и сейчас хвастается, что жил припиваючи, и мастером не намерен задерживаться, вот подыщет теплое, денежное местечко, и уйдет.
Месяц назад из соседнего дома, рядом со школой, выбросилась старушка из восьмого этажа, сын допек. В другом доме парень выбросился из девятого и остался жив, лишь покалечился. Трехлетний ребенок выпал с какого-то этажа, врачи не смогли спасти, только и слышно, что кто-то опять выбросился или выбросили. В большой соблазн вводят эти многоэтажные здания.
Попалась в руки "Зависть" Олеши. Бред собачий. Он мастер эпитетов и метафор, но только из этого нельзя сделать хорошую книгу.
8 июня пришел в объединение, где непривычно пусто. С книгой в руках сидела одна Валя. Сказала, что многим позвонила, чтобы пришли в объединение "Лира", где руководителем Людмила Смолина. Туда должны прийти проверяющие, а в "Лиру" приходят всего четыре человека, что, конечно, очень мало для того, чтобы выплачивать зарплату руководителю, и вот они позаимствовали членов из другого объединения. Своего рода мелкое жульничество. Иначе Смолина потеряет теплое местечко.
Вдруг почему-то я стал объяснять причину своего прихода, мол, дал свою повесть на рецензию Любе Бессоновой, которая обещала прийти. Валя, на мое объяснение, отреагировала каменным лицом и молчанием, и у меня промелькнула мысль: Ревность? Не надо было говорить. Казалось бы, что здесь такого? На то и пишутся рассказы, чтобы их читать и давать друг другу. Вся беда, что никто не желает их читать, потому что многие пишут такую заумь, что уши вянут.
Валя сказала:
— Была в Москве, ходила по разным редакциям. Была в "Молодой Гвардии", которая ведет шефство над молодыми, и поняла, что с шефом толку не будет, постоянно ходит пьяным. В редакции "Истоки" дали три рецензии, на стихи Стремякова — разгромная, на Рассадина — чуть подслащенная, на Рашевскую — фифити-фифти, то есть, лучшая из всех. Рецензию на стихи Бессоновой не нашли.
Пока Валя читала рецензии, в комнате постепенно становилось людней: Аршинов, Таня Калашникова, Инна, Виктор и еще трое незнакомых.
Валя сказала:
— На нас кто-то нажаловался, что мы здесь распиваем, и нас с сентября переводят в четвертый квартал. Я думаю, что нажаловалась Тубская. Она здесь занимается с детьми, а после нас остаются окурки, однажды и бутылка. Смолина рассказывала, что как-то они втроем распили здесь бутылку. Но я даже рада, что так случилось, там у нас будет своя комната, а здесь невозможно ничего оставить, и украсть могут, решеток на окнах нет.
Читать стихи никто не стал, и многие поднялись с мест. Таня остановилась у косяка входной двери и начала рассказывать Вале, сидящей у окна за столом, то есть через всю комнату:
— У меня есть знакомая на заводе, она рассказывала, что была в восторге от стихов Рашевской, но, когда Рашевская прочитала стихи, где была фраза, что лица людей, едущих после смены, похожи на серое оконное стекло, она её возненавидела, - закончила Таня с полуулыбкой.
Валя в ответ лучезарно улыбалась.
— Я знаю. Это для меня не новость. Многие ко мне плохо относятся. Спасибо, Таня, что сказала.
Бестактность Тани еще раз поразила, и я подумал, как она должна ненавидеть Валю, чтобы проявлять такую бессердечность, или же надо быть безмозглой дурой, чтобы такое рассказывать при всех, могла ведь остаться наедине и рассказать о своей знакомой, но она предпочла при всех. Может быть, это слепота души, воспитания? А какими должны быть лица после тяжёлого трудового дня? Лучиться счастьем?
В Ленинграде она тоже проявляла подобное наплевательское отношение ко всем, считаясь только с собой. От курения лицо желтое, челка темных волос закрывает лоб, не дурнушка, но ничего симпатичного. Синий чулок? На "вечерах" большей часть молчит, мнение свое высказывает очень редко, под нажимом. Лет 25-ти, и, похоже, незамужняя. Трудно представить, что такую можно полюбить. Никакого сексуального притяжения. Бесполое существо.
Валя окликнула Виктора, чтобы тот остался, хотела с ним поговорить, я поднялся и попрощался. Валя спросила:
— Ты хотел что-то мне сказать? Ты больше не придешь?
Чувствовалось, что она чем-то расстроена. Упоминала Попова.
— Очень жаль, что он уехал, был очень хороший директор, вникал во все наши нужды и помогал.
— Может быть, новый директор тоже хорошим будет? — предположил я.
По сути, всем рядовым членам безразлично, какой будет директор, хороший или плохой, нам лишь было бы, где собираться, помещение, ей же, как руководителю, этого мало, нужно, чтобы разрешал частые командировки, подписывал различные требования на приезд писателей и прочее.
11 июня я позвонил Любе Бессоновой и договорился, что зайду к ней в обеденный перерыв и заберу свою рукопись. Когда пришел к ней в отдел, сидящая там женщина сказала, что Люба только что вышла. Я прождал 15 минут, до конца своего перерыва, но она так и не пришла. Написал ей записку, что зайду после работы, и ушел. Через два часа позвонил, она извинилась, что, мол, не ожидала, что её вызовут, и опять повторила, что будет меня ждать, если не увезут в больницу.
После работы зашел к ней. Она усадила меня тут же в отделе, и начала говорить о рукописи, что в авторской речи излишние сложные слова, которые не все поймут (эйфория, проводка цели) и «упростизмы» ("Эвон где"). Дома у нее нелады, она не могла там читать и делать пометки, а на работе успела всего лишь два раза прочитать, то есть за месяц она лишь на первых трех страницах сегодня сделала карандашом пометки.
Такой мизер меня, конечно, не устраивал, я надеялся на большее, но не стал настаивать, видя, что она особенно не заинтересована, но предложить деньги я не решался, чтобы не обидеть, всё-таки у нас дружеские отношения.
Сказала:
— Петр инфантилен, современные юноши более решительнее и умнее. Прочитала с интересом.
Последняя фраза для меня важнее. Для того и писал, чтобы можно было читать. О ВАЗе написано почти ничего. Сделала несколько стилистических замечаний.
Еще раньше, в коротких разговорах, она делала язвительные замечаний о Рашевской, о которой, видимо, невысокого мнения, и вероятно, недоумевает, как это она стала руководительницей, а она сама по-прежнему рядовой член объединения.
Я тогда удивлялся, видя, что Рашевская очень хорошо относится к ней, чего нельзя сказать о Любе, которая беспардонно могла прервать рассказ Рашевской, то и дело вставлять в её речь свои замечания, непосредственно фыркать, разговаривать с другими, то есть совсем не считается с Рашевской, как с руководителем.
Валя терпеливо сносила все её выходки. И я с удивлением думал, что надо обладать ангельским характером, чтобы с такой легкостью переносить это, или же, надо любить и ценить этого человека. Я не мог разобраться, в чем тут дело? Может быть, они большие подружки? Часто встречаются. Люба охотно пользуется гостеприимством Рашевской, когда ей надо, останавливается у нее ночевать.
Сейчас я намеренно перевел разговор о Рашевской, и Люба не удержалась, чтобы снова её не очертить, мол, она не бескорыстно взялась руководить объединением, чтобы иметь возможность продвинуть свои стихи. На самом же деле Валя отдала свои стихи под псевдонимом, (Макарова - девичья фамилия) чтобы не говорили, что она использует свое положение. У Любы вырвалось:
— Я, может быть, тоже организую свое объединение.
Я не понял и попросил разъяснить, но она как-то ушла в сторону, и ничего вразумительного не сказала, начала говорить об усталости Рашевской, из Москвы приехала раздраженная.
— Думаешь, легко мотаться по редакциям? Это мучение! "Когда мы ходили к Кауфману, я звонила Вале, и она сказала, что от вас я ожидаю одни только гадости. От вас я и этого не дождусь".
Кауфман недавно похоронил свою жену, сам очень больной, чуть ли не в параличе, он второй руководитель нашего объединения, после Кальжановой.
И сейчас наши решили пойти к нему и выразить свое сочувствие, по этому поводу они созванивались. Когда Люба мне предложила пойти к нему, я ответил, что он меня не знает, я его. На самом же деле, мне просто жаль старика, войдет к нему орава, со всеми разговаривай, привечай, утомительно и для здорового человека, поэтому я и отказался.
Сейчас Любе сказал:
— Никогда не слышал, чтобы Валя о ком-то плохо отозвалась.
— Может быть, она была в раздражении.
После этого разговора отчетливо понял, что Люба завидует Вале, и не осознает этого, упрямо ищет в сопернице недостатки. А при желании их всегда можно найти. Возможно, она в чем-то и права, Валя как-то использует свое положение, но её грех упрекнуть в этом: бездарные стихи не спасет никакое высокое положение, а у нее стихи едва ли не лучшие из всех местных поэтов. Далеки от моего вкуса и предпочтений, но это не значит, что её нужно отвергать.
Я ей как-то говорил, что её стихи великолепны, но она в ответ промолчала. Говорила, что никуда не посылает, мол, не считает свои стихи хорошими, достойными, таких, пруд пруди.
Я так до сих пор и не понял, то ли это игра, лицемерие, или она говорила правду. Может быть, Люба женским чутьем лучше разгадывает притворство, она ближе, лучше знает Валю, чаще встречается. Люба, говоря об инфантильности, сказала:
— Я и в детстве не была инфантильной, у меня и ребенок не инфантилен, даже разумнее своего возраста.
Кто-то говорил, что её сын сочиняет неплохие стихи. Да, это сказал Воронцов.
Через 20 лет узнаю, что её сын наркоман, вынес из дома всё, что можно, а у матери отбирает пенсию. Живёт впроголодь. Её станут жалеть, давать возможность подработать рецензиями на литературные опусы. Какое-то время после перестройки и исчезновения СССР будет возглавлять лито в Старом городе. Но потом уступит руководство Борису Скотневскому.
И все же, мне думается, что Люба в чем-то инфантильна, своей бестактностью, завистью, всем поведением. Какой человек признается, что он инфантилен, это все равно, что признаться в своей глупости. Она зря сказала, что мой Петр инфантилен.
Где-то с полгода не видел Ямпольца, и вдруг встретил. Решил зайти к нему, нашел его в боксе, закрытом помещении, там стояли особо точные японские станки с программным управлением и общим инструментальным центром. Спросил о его сыне.
— Я разве тебе не говорил? Перед отъездом на практику, привел соплюшку. Сказал, она будет приходить. Зачем она нужна? Она и приходила. Сядет и сидит. Потом жена перестала её пускать в комнату, так она в прихожей по два часа стояла с женой разговаривала. А он ей сразу перестал писать. Нам написал, скажи ей, что она не в моем вкусе, и я с ней не буду встречаться. Жена ей сказала, так она не поверила и продолжала приходить. Потом он приехал и привел другую, сказал, что это невеста и ему нужна свадьба, чтобы можно было собрать три тысячи рублей. А я спросил, а где жить будете? Вы мне здесь не нужны. Ну, он пока и успокоился.
— У тебя есть возможность поехать в Японию? — спросил я, так как до этого слышал в цехе, что собираются послать наших наладчиков перенимать опыт.
Он от возмущения аж зашелся, и не мог найти слова:
— Ты говоришь такую глупость! Дурацкие вопросы задаешь!
— А Заряев собирается. Говорит, что надо в партию вступать, а он не хочет, вдруг не пошлют, а он уже будет в партии, что тогда делать?
— И у нас такая же петрушка. Чтобы выехать за границу, нужно вступить в партию. Но едут одни начальники, на станки им наплевать, один купил магнитофон, здесь продал его за две с половиной тысячи. Я уже узнавал, наладчикам и не светит. А работать со станками нам приходиться. Вот сейчас, здесь должны быть технологи, инженера, а ни одна собака не подойдет, приходится самому выкручиваться.
На столе лежала тетрадка с расчетами, на станке шлифовальным кругом он растачивал копир для станка. Да, у него явные способности к технике, наладчик от бога, поэтому он и заносится, знает себе цену, и на всех смотрит свысока.
Его отец был мэром города. Мясо домой привозили по государственной цене, то есть за рубль с лишним, одна мякоть. Когда вспоминаю Ямпольца, то каждый раз в ушах звучит его фраза: "Сволочи все эти операторы". Это он сказал мне, зная, что и я оператор.
В записях 79 года прочитал про туманный день, когда вбежал в лес и подумал, что это дым от пожара. Не мог предположить, что в такой сухости может возникнуть туман, расстилающийся по всему лесу, а пожаров и выгоревшего леса я навидался вдоволь, гарью не пахло, и я понял, что это какой-то странный туман. Птицы не пели, в лесу было непривычно тихо и как-то странно тревожно, так и чудилась разная чертовщина.
Я прочитал про этот день, и в памяти все всплыло, как будто это случилось вчера. Получается, что эта запись подарила мне этот прожитый день, про который я начисто забыл, как будто его и не было. Ничем не примечательный день, поэтому его и забыл, но, когда прочитал, то все сразу вспомнил, такого странного тумана больше миг ни разу не пришлось видеть. Были туманы, но не такие, только в лесу, низко стелющийся, не выше двух метров.
Вика говорит, что в Бельцах живет старушка, лечащая многие болезни, исправляет косоглазие, костоправ, вправляет горб, мол, тебе надо поехать, чтобы вылечиться. Но у меня этих болезней хватит на добрый десяток людей, и не верится, что от всего этого можно избавиться. Это все равно, что на десять лет помолодеть, вернуться в 74 год, когда у меня ничего этого не было. Думаю, что это все от старости, избавишься от одной, прилипнет другая.
И в сорок лет не знаю, как надо жить, чтобы жизнь была интересной и не прошла "косым дождем по России". Радио, телевидение, газеты вопят об угрозе войны, вопят так настойчиво, словно вот-вот начнется война. А разум не хочет этому верить. Если податься этой пропаганде, всем этим официальным, правительственным источникам, то поймешь, что нельзя жить так, как сейчас живешь.
Надо жить по-другому, без приобретательства, а просто сегодняшним днем, как птички. Потому что, если начнется война, то в первый же день тебя не станет. Нет никакой надежды. Жить в бомбоубежище? А на поверхности смертельная радиация. А для чего нужна кротовая жизнь, медленное угасание от проникающей радиации? Для сохранения человечества? А где гарантия, что спасенное, будущее человечество вновь не начнет истреблять себя?
На протяжении всех веков люди истребляют себе подобных. Что это? Инстинкт самосохранения? Чтобы выжить, надо убить другого, иначе тебе не хватит еды, женщин. Есть же такая теория, что война необходимы, полезны, дают быстрый прогресс науке и технике. Может быть, в какой-то степени это и верно. Без войны китайцы расплодились до критической точки, может быть, поэтому они и занялись самоуничтожением во время "культурной революции".
Так поступают лемминги, когда их много, они идут топиться, крысы начинают пожирать друг друга, когда им больше нечего есть. Ведь всем ясно, что такое многочисленное население Китаю совершенно не нужно. И неизвестно, чем все это закончится? Могут от ощущения, своей силы, то есть многочисленности, пойти войной на другое государство. Могут и внутреннюю войну сотворить, но это маловероятней всего. Скорей, начнут воевать с другими.
В Индии пожелание невесте: "Роди восьмерых сыновей". Статистика говорит, что в скором времени Индия перегонит Китай по численности.
Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/25/633