Морозное весеннее утро в амурской тайге. Уже около часа маюсь в лёжке, которую оборудовал наспех вечером между высокими кочками в кустарнике с видом на марь. Точнее сказать, апрелюсь, так как до мая ещё далеко. По моим расчётам на рассвете сюда должны прилететь косачи на токовище, которых я случайно засёк вечером. Слёт на вечернюю зорьку и их «гуканье» только глухой да слепой не могли бы заметить. По-хорошему надо бы было ещё вчера сразу возвести небольшой шалашик поближе к центру мари. В нём было бы гораздо теплей, уютней, а главное сидел бы я в нём, как под шляпой-невидимкой, во всяком случае, незаметным для токующей дичи. Поленился. Наскоро набросал веток и получился просто своеобразный настил. Что ж получай теперь, хотя и лёгкий, но всё же морозец…, где-то градусов семь или восемь. Он, конечно, подбадривает, но шевелиться-то особо нельзя, потому что скоро вот-вот начнёт светать, ведь тетерева хорошо чувствуют любые шорохи. Шевельнись, только попробуй, тогда даже ворона к тебе не пожалует, не то, что бы косачи. И никого не интересует, что какая-то часть тела у тебя затекла, то есть занемела, и, несмотря на тёплые штаны и тулупчик, застывает. А посему, надеясь только на себя, играю мышцами ног, рук, гримасничаю, передёргивая щёками, вращая носом, шевелю моргалами, одним словом, спасаюсь от переохлаждения, как только можно. Но не шевелюсь. А вот оно, наконец-то и вознаграждение пожаловало… Слёт больших птиц, косачей и тетёрок. Ура! Знакомые звуки «фы-р-р», хлопанье крыльев, гуканье. Слетаются, родимые, слетаются - чутьё моё меня не подвело. В сереющей темноте напрягаются мои зрачки и уши. От предстоящего зрелища, нетерпения в ожидании охотничьего азарта в моём теле усиливается оборот крови и все его отёкшие и переохлаждённые места оживают. Светает.
А, спустя уже минут двадцать, любуюсь на лесных гладиаторов и получаю удовольствие от созерцания у больших птиц природного инстинкта, называемого научным словом «естественный отбор». Правда, вместо арены здесь марь, поросшая мелким кустарником, публика небольшая и не кровожадная, а посему и смертельных боёв не предвидится. Со своей стороны сопереживаю за птиц в одиночку, жаль, что пари заключить не с кем. Но ребята явно разошлись не на шутку, а всерьёз, да так, что рядом ожидающие их тетёрки, мне кажется, им… до фени. Но это только мне кажется. Что можно понять в тетеревиной любви, когда порой в отношениях со своей любовью разобраться не можем, то стихи пишем, то мосты разводим. Но они-то наверняка понимают и знают за кого и за что дерутся. Раунд следует за раундом с короткими передышками. Лупят друг друга профессионально - грудью в грудь, крылом в крыло, клювом в клюв, когтем в коготь с подлётом, с подскоком, да так, что пух и перья летят. Пытаюсь выцелить дураков, что б одним выстрелом снять обоих сразу. Не получается. Просто не успеваю поймать на мушку их вместе, так как каждая очередная схватка в ближнем бою бывает непредсказуемо внезапна и молниеносна, а тут ещё идеального профиля не получается. Чаще в схватке кто-то из них поворачивается ко мне спиной и загораживает другого бойца.
Начинаю психовать, то есть нервничать. Сдалась мне эта пара. Бесполезная затея. Пусть уж бьются за свою любовь. Выберу-ка я лучше кого-нибудь из косачей-сторожей. Но тут, неожиданно странное и тревожное чувство вселяется в меня. Мне почему-то кажется, что все мои действия находятся под контролем. Неужели где-то поблизости есть ещё кто-то. И этот кто-то наблюдает за мной, и его присутствие я каким-то образом даже ощущаю. Ощущения объяснению не поддаются, но все органы чувств, исключая пока зрение, выдают тревожную информацию. Проявляются и другие признаки пребывания этого кого-то. Вот и сторож-косач, сидящий на высокой кочке, начинает тревожно суетиться и крутить головой. Ага, значит, кого-то он явно заметил и выходит так, что этот кто-то всё же есть. Чутьё меня не обманывает и мне кажется, что этот странный субъект находится от меня слева. Не знаю, почему я так решил, может, сработала интуиция. Но кто же он?
Медленно и не резко поворачиваю голову чуть влево и в пятнадцати шагах от себя встречаюсь с взглядом… крупной рыси. Над кочкой на вытянутой её шее неподвижно торчит голова, на которой отчётливо видны кисточки на ушках и крупные глаза. Она не шевелится, застыла, как изваяние в камне. Внезапный испуг от такой встречи приводит моё тело и мысли в оцепенение, но лишь на пару секунд. Но он всё же прошибает меня всего молниеносно до пяток и волос, которые, похоже, встают дыбом. Нет, чепец на голове не приподнялся. Значит, не встают. Волосы в порядке. С бельём тоже всё нормально. Со своей стороны замечаю в глазах и поведении рыси тоже состояние настороженности и тревоги. Она, можно сказать, явно не ожидала, что так близко увидит лицо человека, а может быть и ждала кого-то, но только не его, то есть не меня. Может быть, моё полускрытое лежачее туловище походило на лисицу или куницу? Вряд ли. А запах, мой запах, запах человека - неужели не оттолкнул её?
Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Чувство оцепенения у меня проходит, и я начинаю быстро оценивать ситуацию. Хорошо, что на месте её не оказалось кого-то крупнее. Повезло. В стволах двенадцатого калибра дробь «двойка», заряд контейнерный, с такого близкого расстояния у рыси шансов уцелеть нет. Даже, если она первая будет нападать на меня. Это возможно, хотя и маловероятно, особенно теперь, когда внезапности у неё теперь нет. До меня всего лишь три-четыре прыжка, это три–четыре секунды, но и за это время, не целясь, навскидку - я уж точно не промахнусь. К тому же я знаю из личного опыта и многих источников, что рыси на людей не нападают. Они уходят от них, хотя и не особо их боятся. Это успокаивает. С другой стороны, также знаю, что рысь может растерзать тренированную овчарку, несмотря на то, что вес её превышает вес рыси в два раза. Но всегда бывают исключения из всяких правил, поэтому я, взвешивая всё мне известное о рыси, веду себя всё же осторожно. Стараясь не делать резких движений, провоцирующих зверя, постепенно перекантовываюсь лёжа и переношу сектор стрельбы влево. Нормально, теперь ствол ружья в секторе в направлении на рысь.
Мне, кажется, я сделал всё правильно, незаметно и без шума. Однако, это так я считаю. На самом деле движения мои замечены сторожами, которые как бы по очереди поднимаются на крыло. За ними словно по команде поднимается вся тетеревиная эскадрилья. Красиво так, организованно. Но мне нет никакого дела до них. Пусть летят, как говорится, на здоровье теперь. Охоты не состоится. Все будут живы. Резко встаю. Совсем рядом от меня очумело взмывает свечкой вверх пара зазевавшихся тетёрок. Удобные цели – выстрелы под крыло, самые уязвимые попадания, но я тоже не обращаю на них никакого внимания. Меня интересует сейчас рысь, башка которой неожиданно скрылась за кочкой, а её самой будто бы и не было там. Куда она смогла смотаться? Может быть изготовилась для прыжка на меня? Хороший вопрос. Стою и наблюдаю. Ружьё держу наизготовку, стволами чуть вверх, левой рукой – на цевье, а правой на рукояти большим пальцем на предохранителе.
Наблюдение веду панорамно – основное внимание приковано к кочке, за которую спряталась рысь, но одновременно в поле моего зрения в пределах ста метров находятся и другие предметы пейзажа. Эти предметы начинают проявляться только в том случае, когда они приходят в движение, то есть начинают мелькать. Такое восприятие действительности можно сравнить с наблюдением за дорожной обстановкой опытным водителем, который держит в поле своего зрения не только все соседние авто, заранее предугадывая их манёвр, но и порядок движения по магистрали в целом. В том и другом случае это называется опытом. Наблюдаю, но пока не решаюсь идти в сторону лёжки рыси. Проходит минуты три. Вдруг я отчётливо на фоне неподвижных предметов пейзажа замечаю, как рысь метрах в восьмидесяти от меня, в великолепном прыжке, обнаруживая, таким образом, себя, удирает прочь и скрывается в зарослях кустарника. Браво, рысь! Ты не нарушила о себе никаких представлений и правил. Ну что ж, зверю – звериная дорога. Все волнения позади, я решительно подхожу к недавней лёжке рыси и осматриваю её. Но вот тут-то и начинают проявляться странности.
Первая странность - лёжка была ориентирована в мою сторону. Ого! Так кто и на кого охотился? Странным, на мой взгляд, явилось и другое обстоятельство: если рысь охотилась на тетеревов, то почему она собралась на охоту ближе к рассвету, когда известно, что рыси для охоты на самом деле наиболее удобным временем предпочитают сумерки. Тут главные их преимущества - острое зрение и тонкий слух, которые делают охоту в потёмках всегда удачной. Выходит, что забрела она сюда случайно, с голодухи, может быть ночная охота оказалась неудачной. И вот тут-то я ей оказался помехой. Ставлю в таком случае на место рыси себя и думаю, как бы повёл я в подобной ситуации. Ну, заметил человека я конечно бы раньше и наверняка задал бы себе не один вопрос. Какого лешего тут делает этот двуногий, что ему здесь надо? И почему он не шевелится? Может быть, окочурился? Странно, но от него исходит запах живого человека. Ага, он тоже охотник и тоже кушать хочет. Тогда мне надо быстро-быстро мотать отсюда когти. Погоди-ка, тут есть ещё одно «но». А почему же ты, ушасто-кистястая тварь, не удрала сразу, а продолжала наблюдать за этим двуногим до тех пор, пока он не обнаружил тебя? Ага, просто оказалась любопытной.
Спустя много лет я неоднократно возвращался к этому странному случаю на тетеревином току и, взвешивая все «за» и «против», уверен был на все сто только в одном, что охотился на тетеревов я(!), а вот что же делала там рысь, остаётся для меня до сих пор загадкой.
фото из интернета
Москва, 25.07.12