Распилив электропилой грудную клетку точно посередине, он ухватился за ее края и с усилием раздвинул обе половинки ребер словно открыл раковину моллюска. С чмокающим звуком и треском рвущейся плоти створки разошлись в стороны. В свете люминисцентных ламп масляно заблестели коричневые легкие курильщика.
- Вот это экземпляр!, - на лице паталогоанатома заиграла счастливая улыбка,- лет тридцать копил наверное, голубчик. Целое состояние.
Отрезав трахею, он аккуратно вынул обе половинки легких и положил в контейнер.
-Зашивай, - кивнул своему помощнику, достал из кармана грязного халата сотовый и он начал тыкать своими тонкими худыми пальцами в кнопки. На сморщенном сосредоточенном личике застыла хищная улыбка стервятника.
-Алло! Алло! Спиридон? Да, я! Ага! Есть великолепный экземпляр. Выдержанный, лет 25-30. Много. Литр не меньше. Ага! Точно. Присылай. И это. Деньги сразу. Что значит не доверяю? Я те чо, благотворительный фонд? Здесь морг, батенька, а не бюро добрых услуг. Да ладно, не гоношись, цена прежняя. Пятьсот за грамм. И волосы, волосы пусть заберут. У меня тут не склад. Прошлый раз три мешка не забрали. Так и валяются вон возле холодильника. Ага. Бывай.
Убрав телефон обратно в карман, он радостно посвистывая пошел в ординаторскую выпить кофейку с сигаретой.
Через полчаса подъехали двое молчаливых типов. Молча и аккуратно погрузили контейнер с легкими курильщика, также молча и аккуратно отстегнули купюры в костлявые. словно клешни, руки паталогоанатома. Не забыли и про три мешка, закинув их в багажник. Буркнули «до встречи» и отчалили.
-Ну вот,- довольный стервятник похлопал себя по карману,- теперь можно и в Доминикану смотаться отдохнуть.
Высморкался и пошел встречать очередного клиента своего скорбного заведения.
Контейнер был доставлен на место ровно через 20 минут и тут же передан в лабораторию, в отдел извлечения.
-Тааак, что тут у нас, - подошел к контейнеру, натягивая на руки стерильные перчатки, старший лаборант.
– Ага-а! Кэмел, - разглядывая бирку продолжал он разговаривать сам с собой, - Отлично! Отлично! Очень хорошо! Превосходная партия.
Старший лаборант вытащил одну половинку легких, взвесил в руке. Удовлетворенно причмокнул.
-Митя-я-я! Митя-я-я! – позвал он.
Из глубины лаборатории появился, словно ниоткуда, тщедушный паренек с пустыми глазами наркомана.
-Митя, готовь центрифугу. Будем извлекать. Давай, голубчик, в темпе.
Митя побрел в угол к агрегату смутно похожему на стиральную машину.
Достав с полки мясницкий нож, старший лаборант провел ногтем по его лезвию проверяя остроту. Оставшись удовлетворенным от проведенного теста, он положил легкое на разделочную доску и начал резать на куски. Быстро справившись с обеими половинками, сложил куски в пластиковый тазик.
- Митя-я-я! Митя-я-я!, - почему-то радостно позвал он своего приторможенного ассистента. – готова? Центрифуга, говорю, готова?
- Готова,- еле слышно донеслось из угла.
-Ну вот и ладненько. Загружай, - опять обрадовался старший и передал Мите тазик.
Митя открыл дверцу центрифуги и не спеша начал загружать в нее сочащиеся густой слизью куски легких. Пощелкал тумблерами выбирая скоростной режим и наконец нажал большую красную кнопку. Агрегат загудел раскручивая барабан и начал выходить на заданные обороты.
-Ну все, пойдем пока покурим, - позвал Митю начальник.
Внутри центрифуги под действием центробежной силы из легочной ткани начала вытекать в перемешку с кровью, густая, липкая коричневая масса, накопленная бывшим хозяином легких за долгие годы курения. Десятки, сотни тысяч сигарет оставили в альвеолах частичку себя, миллиграммы смол, никотина, сотни химических соединений. Штука за штукой, пачка за пачкой, день за днем эти миллиграммы накапливались, стекали на дно легких образуя густой смердящий концентрат отличных сигарет «Кэмел». Самую суть их, самый сок.
Выжатый центробежной силой концентрат, чуть разбавленный физраствором, пузырясь бежал по трубочкам и тонкой красно-коричневой струйкой стекал в емкость. Через некоторое время струйка стала иссякать, потом «порвалась» и мелко-мелко закапала. Вскоре в почти полную емкость из трубочки капали редкие капли. Агрегат загудел сильнее, переходя на более медленную скорость и вздрогнув всем своим нутром, остановился.
- Ну что там у нас? – вернувшийся с перекура старший лаборант взял в руки емкость с концентратом. – Ого! Тысяча сто миллилитров! Вот это я понимаю! Видать этот парень сигареты изо рта не выпускал. С такими активистами мы без работы не останемся. Да, Митя?
Митя в этот момент вынимал из центрифуги жалкие, серые и сморщенные ошметки легких и выбрасывал их в ведро.
-Митя! Когда с тобой разговаривает руководство нужно отвечать, - ласково-укоризненно сказал старшой пломбируя емкость и подписывая бирку.
Митя подумал и молча кивнул в ответ.
-Ну вот и ладненько, голубчик, вот и ладненько. Отнеси-ка в цех подготовки и насыщения. Скажи Митричу, что эта партия на редкость удачная. Смолы в норме, вязкость отличная. Добавки нужны по минимуму. Но для крепости рубленного волоса пусть сыпанет. И это. Ароматизаторов пусть не жалеет. А то концентрат выдержанный, тридцатилетний, запашок гнилостный уже появился.
Получив из лаборатории новую партию концентрата Митрич удовлетворенно поцокал языком, и открыв крышку емкости зачем-то понюхал его.
-Добро, - кивнул Мите и потянулся к трубке старого телефонного аппарата внутренней связи.
-Але! Але! Гуталин! Слышишь меня? Че ты там лопочешь, чурка африканская? Я тя русским по белому спрашиваю – слышишь чи не? Заладил свое – «Е!» да «Е!» Короче слушай! У тя шас чо на основной линии? Чо? Парламент! Ага, понятно. Снимай его с основной. Остатки мешай с "Кентом", он там в бочке возле третьей линии киснет. Что? Я те говорю мешай с «Кентом», за «Русский стиль» прокатит. Блять, ты чо, обезьяна чертова,до сих пор не понимаешь как из «Парламента» «русский стиль» сделать? Бирки поменяй, мудило черножопое, откуда ты взялся на мою голову, дружбанародов херова? Короче слушай дальше. Нет! Нет! Слушай я сказал. Щас принесу «Кэмел», ставь его на основную. Все делаешь по рецепту, как у тя на листочке написано. Я проверю. И это, селитры больше клади, что бы тлели лучше.
В цеху подготовки и насыщения запах стоял. Его даже было видно. Можно было разглядеть все составляющие. Основным был мерзкий аромат мокрых окурков, его поддерживал приторный запах ароматиков, а кислый запах селитры еле перекрывал миазмы плесени и гнили. Возле огромных чанов, в тумане этой вони суетился «интернационал» - узбеки, таджики, какие-то толи индусы, толи просто бичи немытые. Над всеми ними возвышался двух метровый негр и орал на них благим русским матом.
-Осьбождай перьвий линийа, чуркаобаный! Митирищ придет, обанамат, кэмел бодажить будит!
Персонал-интернационал засуетился опасливо поглядывая на кулаки Гуталина. Самый большой чан был очищен от остатков бурого месива и вымыт водой из под шланга. В относительно чистое его нутро был залит физраствор, добавлена селитра, заранее отмеренная доза никотина и ароматик. Только закончили бодяжить раствор, тут и Митрич подошел с концентратом.
-Ну чо? Готово? – зыркнул снизу вверх на Гуталина.
-Е, Митирищ. Забодажили – щерился белозубой улыбкой чернокожий «дружбанародов».
Ну тогда, на, заливай, - Митрич передал Гуталину емкость с концентратом,- Тока аккуратно! За каждую каплю отвечаешь!
Гуталин открыл емкость и медленно вылил густую темнокоричневую массу в чан. «Интернационал» тут же начал мешать раствор большими черпаками. Через некоторое время по помещению , перебивая вонь, поплвл горьковато-терпкий аромат классического вирджинского табака.
Митрич задвигал ноздрями ловя этот запах, довольно хмыкнул и похлопал Гуталина по плечу.
-Нормуль, Гуталиныч! Как отстоится, отдавай на пропитку. И скажи пусть волос рубленых добавят для крепости.
Участок пропитки грохотал так, что что-то говорить было бесполезно. Все общались как коммандос – жестами и знаками, редко криками.
В огромных миксерах перемешивалась рубленая бумага, картон и крошеная картофельная ботва. Два таджика вкатили на тележке чан с раствором и подогнали к одному из миксеров. Архип, начальник участка, прыгающей походкой хромого подошел к чану, заглянул в него. Потом обмакнул палец в масляно блестящую жижу и лизнул, тут же сморщился и сплюнул обратно в чан.
-Годная бодяга, заливай - прокричал Архип и подпрыгивая пошел к себе в «кабинет».
«Кабинет» у Архипа был знатный. Угол отгороженный листами сотового поликорбоната был для него и кабинетом и спальней. Архип здесь жил с самого начала, с 1992 года. Здесь же и охромел и оглох. Народ его уважал и побаивался. Поговаривали, что он двух своих серьезно накосячивших подручных подпоив запер в сушильных шкафах, да и высушил до соломенного хруста. А потом в миксерах размолол в труху и приказал замесить в «Марльборо».
-«Марльборо» - вкус свободы! – скрипуче хихикал Архип глядя как мешают с бумагой и ботвой все что осталось от подручных.
Хотя, это все были слухи и легенды про лихие девяностые. Архип уже давно ни на кого не наезжал, да и вообще редко выходил из «кабинета». Бригада у него была сработанная, дело свое знали, косяков не пороли.
В миксер с подготовленным наполнителем залили раствор «Кэмела», запустили на перемешивание и пошли пить купчик. Загремев всеми своими шестеренками миксер начал медленно вращаться. Влажная коричневая масса лениво перемешивалась, становясь все больше похожей по виду, цвету и запаху на табак. Через некоторое время подошел рабочий и сыпанул в миксер две лопаты мелко изрубленных, почти в пыль, волос. Заглянул внутрь, удовлетворенно кивнул и вернулся к своим.
Часа через два миксер, натужно лязгнув чем-то, медленно остановился. Персонал вооружившись лопатами начал выгружать готовый влажный «табак» на огромные противни и отправлять в сушилку. Подошел Архип, взял щепоть, помял в руках, понюхал и молча опять ушел в «кабинет».
Дальше все пошло быстрее, чище и почти без участия персонала. «Табак» после сушилки по конвейеру передали на участок набивки и упаковки. Автоматическая линия лихо набивала, скручивала, клеила, резала и на выходе нескончаемым потоком текли новенькие сигареты «Кэмел», что бы через несколько секунд быть упакованными в красивые пачки с верблюдом.
Ворота фабрики медленно открылись, провал выезда зиял чернотой словно рот мертвеца. Вдруг из этой черноты донесся гул и словно белая жирная личинка майского жука из внутренностей фабрики не спеша выехала тяжело груженая фура с легендарным Кэмелом на борту.
* * *
Тонкими ухоженными пальчиками она ловко вынула из пачки сигарету «Vogue» и не отводя от него глаз эротично взяла ее губами. Он тут же поднес зажигалку. Щелк! Ароматный завиток дыма устремился вверх. Мужчина взял со столика пачку «Кэмела» и достал сигарету для себя. Щелк! И струйки дыма их сигарет поднимаясь к потолку начали свой неповторимый танец сплетаясь своими щупальцами образуя над ними невесомый купол.
-Ты куришь «Кэмел»? – спросила она, что бы поддержать разговор.
-Да. Только «Кэмел». Мне нравится его терпкий, чуть горьковатый аромат настоящего вирджинского табака.
Мужчина покрутил в руках пачку и в тысячный раз пробежал глазами по мелкому тексту на ней.
CAMEL
Siense 1913
filters
20 сигарет с фильтром
Смола: 10 мг/сиг. Никотин: 0,8 мг/сиг. СО: 10мг/сиг
Затянувшись, выпустил вверх очередную струю дыма.
-Что будем заказывать? – спросил он.
На секунду ей показалось что она почувствовала еле уловимый запах жженых волос и гнили.
-Сегодня что-нибудь легкое, -улыбнулась она, мгновенно забыв мимолетное неприятное ощущение.