***

ПРОДЕЛКИ ТУСКАРОРЫ
В Кронштадте много лет назад я и товарищ по школе выдержали вступи¬тельные экзамены и были зачислены курсантами в Военно-морское училище. Нам выдали флотскую форму. В старинном здании офицерского собрания ар¬хитектуры времен Петра Первого перед огромным старинным зеркалом, об¬рамленным красным потемневшим деревом, мы разглядывали себя в новень¬кой флотской форме, примеряли бескозырки. Беспредельное счастье, радость наполняли наши сердца. Сколько труда, усердия, воли, годы учебы мы положи¬ли в стремлении стать военными моряками, — мечты сбылись.
Перед старинным большим зеркалом помнишь: «Мы впервые примеряли бескозырки, как сияли по-мальчишески глаза!»
После окончания училища вместе служили на Тихоокеанской эскадре. Нам повезло, ибо были направлены на боевые корабли-эсминцы . Служба была динамична, насыщена походами, тревогами, познанием необычного но¬вого мира: сложнейшей техники, взаимоотношений в среде моряков, дисци¬плины, патриотизма.
В непогоду свинцовые, пенные волны с грохотом раскачивают корабль, заливая потоками холодной воды и брызг все: от верха до низа, зыбится, уходит палуба из-под ног. «По местам стоять», — гремит твердая команда командира, идут учения, в любую погоду, в стужу и зной, и так год за годом.
Осенью в проливе Босфор Восточный флагманский крейсер  «Дмитрий Пожарский», на котором я продолжил службу, стоял на якорях под скали¬стым островом Русский. Полночь, тихо, вдали ярко светятся огни города, чет¬ко очерчены темные силуэты сопок. После суматошного дня тишина и покой. Я — вахтенный и команда матросов, моих помощников, не спеша обходим па¬лубу крейсера. Но вот потянул легкий ветерок, над сопками заклубились чер¬ные тучи, вскоре заморгали, замирая, огни города. И как-то неожиданно до¬несся нарастающий шум вспененных волн, он приближался к кораблю. Очень скоро ветер страшной силы обрушился на крейсер.
Огромную стальную громаду длиною более двухсот метров легко подхва¬тило и стремительно разворачивало в сторону острова.
Меня поразило, как быстро несутся мимо береговые огни. Что делать? И мысли не появилось, чтобы бежать, звонить, докладывать старшему об обста¬новке. Некогда! — скалы близки. Надавил на рычаг пульта сигнализации. Бое¬вая тревога! Звонкие звуки колоколов разносились, рассылались по всему кора¬блю. Минута, другая — и крейсер словно вздохнул, словно ожил. Сотни и сотни матросов и офицеров, прихватив с собой одежду, неслись на свои боевые по¬сты. Старший помощник и дежурный по кораблю подбежали ко мне, спраши¬вая, в чём дело? Я объяснил. Никто меня не обругал, никто не похвалил — обычное дело (но коленкой под зад я получил). Прозвучала команда — «Отбой тревоги». Однако в котельном отделении, в одном из котлов подняли пары. У турбины, работающей на гребные винты, поставили вахту. Ночь была штормо¬вая. Вахту нужно нести с чувством собственного достоинства, ответственно: никто тебе не указ, кроме Устава. За тобой, за твоими действиями сотни жиз¬ней команды корабля, честь корабля и флага. Этим истинам всегда учили на флоте. Уходят годы, и в памяти остается синий бескрайный океан, пенный след за кормой и лёгкая зыбь на водной глади, океан словно дышит, он живой и при¬тягательный. На следующий день принимаем бункер, материальное снабже¬ние, продовольствие. Танкеры, баржи подходили под высокий борт и облег¬чённые уходили. На просторной палубе в носовой части и на корме доминиру¬ют массивные броневые трёхорудийные башни, крупнокалиберные орудия в них — главная ударная сила корабля. Вдоль каждого борта скорострельные универсальные спаренные орудийные установки в броневых полубашнях. Они стабилизированы: удерживаются в горизонтальном положении при кренах ко¬рабля в штормовую погоду, что значительно повышает точность стрельбы. Надо видеть, насколько быстро и легко вращаются они, многотонные. Длинно¬ствольные орудия их, словно живые, выискивают цель, направляясь на неё. В надстройках, площадках фок и грот мачт десятки разнообразных миниартустановок, предназначенных плотным круговым огнём защищать корабль от авиа¬ции и ракет противника. С наступлением сумерек покинули якорную стоянку, миновав боновые заграждения, вышли в открытое море. Длинная пологая зыбь слегка кренила корабль, приветствуя его появление. Три четыре десятка миль шли под прикрытием береговых артиллерийских батарей притаившихся на разбросанных скалистых островах и материковых утесах. В темноте неба барражировали самолёты. Боевой корабль не круизный лайнер, где отдыхают и веселятся. Каждый час, каждая пройденная миля насыщены учениями, бое¬выми учебными задачами. Моряки по готовности номер один несут круглосу¬точную вахту, посменно обслуживая корабельные механизмы в машине, ко¬тельных отделениях, в рулевой рубке, у орудий. Радиометристы, вглядываясь в фосфоресцирующие экраны радиолокаторов, ведут наблюдения сквозь ночь за поверхностью моря, за воздушным пространством, созерцая небо на десятки и десятки миль. Команда корабля — порядка тысячи человек, слаженная и спло¬чённая за пять лет службы. Сколько сил, энергии, средств, знаний, стремления решительно действовать вложено в монолит молодых сердец. Дорогостоящая боевая единица Крейсер, не дёшев и в эксплуатации. Сырая предрассветная часть ночи. Зябко ёжатся матросы у скорострельных артустановок, прячась от ветра за броневые щитки, ожидается атака торпедных катеров . Но что это за далёкие неяркие вспышки у горизонта? В ту же секунду зазвучал сигнал боевой тревоги, разнеслась команда: — «Торпедная атака с левого борта». Но увы — поздно. Три группы торпедных катеров, полукругом обложивших корабль, уже выпустили свои торпеды, о чём уведомили вспышки их сигнальных ракет. Ма¬нёвр уклонения от торпеды не помог, две или три торпеды прошли под дни¬щем, оставляя в толще воды после себя пенный светящийся след. «Ну как мо¬скитный флот!» — ликовал моряк офицер-посредник, представитель отряда торпедных катеров. Да, и радиолокаторы, и дальномеры смогли засечь, запе¬ленговать торпедные катера, но только на самой предельной дистанции, прак¬тически в момент пуска торпед. Оторвавшись от берега, взяли курс на пролив Лаперуза. Нам необходимо быстрее миновать открытое водное пространство, уйти под защиту береговых артиллерийских батарей на мысах Сахалина: Крильон и Анива. Одиночное плавание крейсера крайне рискованно. В одиночку уходят только рейдеры , для скрытности. Идём противолодочными галсами — зигзагами, ведая, что где-то притаились, поджидают подлодки, готовые атако¬вать. В районе острова Монерон, в преддверье пролива Лаперуза, выдалась на редкость тихая спокойная погода. На блеклом синеющем небе редкие ярко бе¬лые кудряшки облачков — признак наступающей осени. Вода за бортом умиро¬творена, её нескончаемая гладь то здесь, то там слегка медленно поднимается, затем плавно опускается, смещаясь, образуя лёгкие ложбины, темнеющие, вби¬рая цвет неба. Океан дышит неспешно, размеренно. Моё созерцание идиллии прервал сигнал боевой тревоги. Крейсер обнаружен и атакован подводной лод¬кой. «Аварийным партиям по борьбе с водой занять свои боевые места по пра¬вому борту», — гремит команда. Всякое может случиться, проломит торпеда борт...! Все взоры моряков с постов наблюдения устремились на бескрайнюю поверхность океана. «Торпеда с правого борта, пеленг 30,» — разнеслось по ко¬раблю. В неясной дали, как показалось у самого горизонта, на водяной глади появилась то ли царапина, то ли легкий штрих. Штрих этот удлинялся, прибли¬жался и ворочал в сторону корабля. Вскоре на воде, совсем недалеко, появил¬ся пузырчатый след. Пузырьки узкой дорожкой быстро и неотвратимо прибли¬жались к борту, устремляясь в его середину. Большинство моряков впервые на¬блюдало такое зрелище. В последние секунды в голубоватой прозрачной водя¬ной толще возникла торпеда. Подсвеченная неярким солнечным лучом, тускло блеснув сталью, она неслась неистово, длинная, неукротимая. Мы не успели осознать, воспринять её появление из глубин, а она уже мощным броском ушла под днище, едва мелькнули быстро вращающиеся враздрай винты. После отбоя тревоги офицер-подводник объяснил морякам: — «По кораблю выпущено подлодкой две учебные парогазовые торпеды, вы и наблюдали их след, пузырь¬ки газа и пара на поверхности воды. Современные торпеды никакого следа за собой не оставляют». Туман, какой густой плотный туман! Такие густые тума¬ны, наверное, только в дальневосточных морях бывают. От кормовых артилле¬рийских башен крейсера практически еле различимы мостик, надстройки фокмачт. В разрывах тумана темнеет вода за бортом, вспенённые струи её у стального борта быстро исчезают, отставая: скорость хода велика. Пролив Фри¬за пройден, об островах Уруп и Итуруп можно только догадываться. На экранах радиолокаторов в рулевой чётко выписываются контуры их береговых линий, ясной ночью на фоне звёздного неба ещё как-то можно различить силуэты гор, в тумане таких возможностей нет. К радиолокатору часто подходит вахтенный штурман, снимая нужные показания с его экрана, на карте в кругу света нано¬сит остреньким карандашиком точки и линии, прокладывая курс корабля. Ми¬новав пролив, выдвинулись в район глубоководной впадины Тускароры. Под толщей воды в 9 километров 717 метров от поверхности океана находится узкий подводный каньон (разлом в земной коре), протянувшийся на тысячи киломе¬тров от южного берега Камчатки на юг вдоль восточных берегов гряды Куриль¬ских островов. Здесь над холодным глубинным течением «Оясио» образуются туманы. «Тускарора, да это заколдованное море», — говорит один их моряков своим товарищам, перекуривая у бачка с водой (места для курения на палубе). Мы рыбачили в этих местах на траулере БМРТ — большие почтенные суда, не то что эти калоши СРТМ. Во-первых здесь холоднющая даже летом вода. Зимой сюда не суйся. Ветры ураганной силы вмиг словно с цепи срываются. Судно оледенеет и кувырк, — и он выразительно показал большим пальцем вниз. Вы бы видели, когда идёшь вдоль островов, сколько судов выброшено на берег; иные завалены камнями по рубку, это и японские кавасаки и наши СРТ. Но есть и такое, что вызывает удивление, суда ржавеют на склонах горы — как это про¬изошло? Это явно проделки Тускароры — этого чёртова моря. Помолчал, глядя на зачарованных слушателей и продолжил: — «Даже японцы, непревзойдён¬ные рыбаки, — частенько выходя на нашу радиоволну, дразнились — „Серетэ — Серетэ, рыба нет начинай собрание", — не избегали участи оказаться на кам¬нях». Матросы внимательно слушали рассказчика и под впечатлением услы¬шанного добавляли: «Ну, наши корабли не сейнеры, таким махинам ничего не страшно!» «Буксируем трал, — продолжает рассказчик, — и вдруг один из стальных ваеров напрягается, как струна, и рвётся, вылетая из воды змеёй, рас¬секая волну. Орём вахтенному на крыле рулевой рубки — Стоп машина!» Вот это подлянка, так подлянка. Огромный трал, полный рыбы, на одном ваере вы¬писывает на глубине спираль, как парашют на одном стропе. И день и ночь весь экипаж выбирал трал из штормового моря. Траловые доски разодрали сеть, за¬путались в ней, а рыбы в кармане трала тонн на 20 — 30; попробуй, подними, затащи в слип всё это хозяйство. От ледяной воды не спасали непромокаемые раканы с капюшонами. В заброды, высокие по самый пах, и туда достала. Руки заходятся, немеют, пальцы словно сосиски, не согнуть. Это все Тускарора, её проделки, подвохи. Вдруг резко и яростно зазвонили, по всему кораблю коло¬кола громкого боя. Наконец-то «противник» обнаружен. «Боевая тревога! Ко¬рабль к стрельбам изготовить!» — разносится команда из боевой рубки. Бы¬стро по трапам моряки дружно устремились на боевые посты. Завыли еще громче вентиляторы на шкафуте, нагнетая воздух к котлам корабля. За кормой поднялся пенный бурун, бешено месили воду лопасти корабельных винтов усилиями энергетической установки в 120 тысяч лошадиных сил. С высоты сквозь туман донеслись приглушенные звуки боевых реактивных самолетов. Идет вторая фаза учения — действия отряда кораблей во главе с крейсером. С воздуха отряд прикрывает авиация. По легенде учения мы должны атаковать крейсер противника. В боевом центральном посту, боевой рубке, — командую¬щий флотом, командир корабля офицеры штаба. Сюда непрерывно поступает информация о надводной, воздушной и подводной обстановке как на данном театре учений, так и со всей акватории северо-западной части Тихого океана. Это были шестидесятые годы, годы разгула холодной войны, опасного проти¬востояния двух миров, социалистического и капиталистического. Конфликт¬ные ситуации могли возникнуть в любой момент и в любой точке мира. С за¬видной регулярностью американские самолеты-разведчики на высотах свыше 10 километров вторгались в воздушное пространство Дальнего Востока. Недо¬сягаемые, без опаски летели над Курилами, Сахалином, появлялись даже в рай¬оне городов Владивостока и Уссурийска. Переломили обстановку по защите воздушного пространства появившиеся высотные истребители-перехватчики. Прибытие крейсеров: двух во Владивосток и двух в Советскую Гавань укрепило противовоздушную оборону в районе базирования кораблей. Снаряды, пущен¬ные из стволов спаренных универсальных орудий на крейсерах при стрельбах, достигали высоты 22-23 километров. Отныне «разведчики» летать над воен¬ными кораблями остерегались. В боевой рубке, у столика, офицеры артиллери¬сты — им управлять огнем, внимательно рассматривают диаграмму — схему корабля «противника», уточняя еще раз уязвимые места. Стрелять необходимо с такой дистанции, чтобы снаряды падали под углом, позволяющим пробивать броню, не рикошетили. Немалая премудрость при стрельбе и очень важная. Аварийные партии рассосредоточились по местам, им бороться с морем, огнем и водой. В лазарете запах лекарств; медики-санитары разворачивают операци¬онную. В машине, котельных отделениях, объемлющих значительную часть корпуса корабля, над и ниже ватерлинии, своя жизнь, своя служба, свое муже¬ство и правила. В огромных высоких котлах, за окрашенными в серебристое массивными листами стали бушует огонь. Огненная стихия образует пар высо¬кого давления, перегретого до состояния газа, паропроводы и парораспредели¬тели, укутанные в плотные термоизолирующие покрытия, доставят его к тур¬бинам. Неукротимая сила пара, вращая с огромной скоростью роторы турбин, передает свою энергию на гребные винты корабля, электрогенераторы. Почти все технические достижения человечества в области преобразования энергии сосредоточены здесь. По тревоге привычно, безмолвно моряки готовят под¬ручные средства по борьбе с паром, водой, готовят защитные одежды.
На кораблях- броненосцах, известных нам больше из книг о Цусимском сражении в 1904 г. в Цусимском проливе, многое было не так, винты кораблей вращали паровые машины. В глубине полутемных, черных котельных — в преисподнях, паровые котлы. В жерла раскаленных топок кочегары вручную не¬скончаемо кидали уголь. Нестерпимый жар раскаленного металла, горяче¬го угля, загазованность, слезило глаза, потом заходилась прокопченная роба. Все было не просто, порой драматично, о чем повествуется в песне тех времен «Раскинулось море широко», где жалуется заболевший кочегар кочегару. «Това¬рищи, я вахту не в силах стоять, сказал кочегар кочегару, огни в моих топках со¬всем не горят, в котлах не сдержать мне уж пару. Погиб кочегар, напрасно ста¬рушка ждет сына домой». Артиллерийская стрельба произведется с выносом по цели, дальномеры и радиолокаторы укажут истинное направление на цель, но целеуказание орудиям будет смещено на определенный угол от истинного. Вместо боевых снарядов используют снаряды-болванки лишенные взрывчат¬ки. Но пробойная сила болванок ужасная. На Северном флоте, незадолго до на¬шего учения, произошло чрезвычайное происшествие. При стрельбах с выно¬сом по цели эсминца по другому — цели, произошла ошибка в наведении ору¬дий. В итоге снаряд-болванка из орудия 130 мм калибра весом 33,4 кг с расстояния 8-ю миль угодил в торпедный аппарат эсминца-цели. Снаряд прошиб тру¬бу торпедного аппарата вместе с торпедой в ней, пробил стальную поворот¬ную платформу и стальное неподвижное основание и, пробив еще палубу, па¬ропроводы внутри корабля, застрял на вылете из противоположного борта. В глубине корабля, в довольно просторном отсеке поблескивает стеклами прибо¬ров ЦАС — центральный автомат стрельбы — сердце управления артиллерий¬ских систем ведение огня. Сюда по электропроводам и механическим диффе¬ренциалам вводятся данные дистанции и направление до цели, данные скоро¬сти и курса корабля своего и противника, скорость и направление ветра, время полета снаряда до цели, темп стрельбы и прочее. Все вводимые данные в итоге сводятся к цифрам, которые тоненькими цепочками, в виде кривых линий, от¬биваются на бумаге самописцев. Неторопливо моряки-операторы, прозванные почему-то «бапистами», внимательно отслеживают изменения кривизны ли¬ний, нивелируя происходящие изменения плавными вращениями штурвальчиков корректирующего механизма. Чутье и умелые действия «бапистов» — га¬рантия успешной стрельбы. Крейсер лег на боевой курс, исполняя противоартиллерийский маневр зигзаг, затрудняя «противнику» пристреляться. Основ¬ное целеуказание в ЦАС поступает от радиолокатора из рубки у фок-мачты. Резервный радиолокатор ниже, в районе грот-мачты. Прогремели выстрелы орудий главного калибра, сняли смазку в стволах. Еще выстрел — определе¬на точка падения пристрелочного снаряда — репера, минута, другая и начнет¬ся стрельба. В рубке носового «залпа», так именуется радиолокатор, радио¬метристы сосредоточены, удерживают изображение цели — светлого пятна на светящихся голубым экранах. Вот-вот полетят снаряды, и возле цели появят¬ся еще светящиеся пятна от огромных столбов взметнувшейся воды. Фотоап¬параты готовы зафиксировать с экранов долгожданные кадры-доказательства успешной стрельбы. Правду говорил матрос про проделки, подвохи Тускароры. Она уже протянула из тьмы глубин свои невидимые щупальцы и к нашему крейсеру, проникла в рубку радиолокатора. Старшина командир «залпа» вдруг стал ерзать на своем сидении, вести себя беспокойно, почему-то протянул руку к блоку электропитания, аппаратуры, открыл лючок, прикрывающий предо¬хранители — стеклянные трубочки с металлическими наконечниками, затем закрыл его. Через пару секунд какая-то сила заставила его руку открыть лючок и тут же закрыть. «Вы что делаете?» — кричу ему. — «Не трогайте лючок». Ма¬тросы тоже встрепенулись. — «Смотри, не то коротнет!» Но старшина вновь ухватился за лючок, и вдруг: фырр... фырр..., пламя, дым!.. Мы все оцепенели, экраны радиолокатора погасили. Я и офицер штаба ухватили фотоаппараты, штативы и кинулись вниз по трапу к кормовому «залпу». Через открытую дверь рубки донеслось по громкоговорящей связи: «Залп, залп, что произошло»? Вот это подлянка, так подлянка! В рубке кормового радиолокатора быстро переве¬ли рукоятку целеуказателя в положение — с кормового «залпа». С задержкой в несколько минут подается по кораблю команда: «Приготовится к стрельбе». «Слава тебе» — целеуказание поступает. И началось! Громом гремели орудий¬ные залпы, ударная воздушная волна, тугая и упругая, сотрясала все, и нас, вце¬пившихся в подлокотники поворотных сидений и телефонные аппараты на пе¬реборках, из гнезд которых повылетали трубки! Сотрясалась аппаратура ради¬олокатора, где что-то жалобно попискивало, гасли голубые экраны, но вновь, словно вздохнув, они возвращались, облегченно вздыхали и мы. Резкие крены палубы при маневре, поворотах корабля и прижимали и выталкивали с сиде¬ний. «Несемся словно по кочкам», — несмело шутят моряки. Пятый, шестой, седьмой — считаем залпы, радуясь тому, что все идет нормально. Сколько мож¬но так нещадно испытывать на прочность аппаратуру радиолокатора? — втай¬не опасаюсь я. Восьмой....от мощной очередной встряски он жалобно пискнул, и погасли его экраны. Конечно, они судорожно силились засветиться, сигналь¬ные лампочки-огоньки мигали, мигали и бессильно гасли. Всё! Все остолбене¬ли. «Целеуказание на ноль, доложить в боевую рубку-радиолокатор «залп» вы¬шел из строя». Но стрельба продолжалась! В густой туман летели снаряды де¬вятого и десятого залпов, а снаряды то весом 81,5 килограмма. Вот она, Тускарора, сделала еще подлянку, не успокоилась на одной. «А вы говорите, не быва¬ет». Стрельбу, конечно, заканчивали по данным «баписта» из ЦАС, по его чу¬тью. Снаряды ложились возле цели хорошо, артиллеристы сработали хорошо. Но РТС — радиотехническая служба опростоволосилась. В настоящем бою нас «ослепших» тут же бы утопили.
Прошумели годы, и я, как прежде, обращаюсь к своему другу капитану 1-го ранга в отставке Леониду Воробъёву.

Помнишь —
Мы впервые примеряли бескозырки,
Как сияли по-мальчишески глаза;
Море... — неизведанное море,
Не страшит нас бурь твоих гроза.

Пролетали дни в учёбе трудной.
Парус и весло послушны нам.
Сильным, вдохновенным и умелым
Лишь дорога в дальний океан.

Вот оно, свершились наши грёзы.
За кормой туманится земля.
И волне упорны, ветру непокорны
Броневые башни корабля.

Моряки! Нас породило море,
 Сплотила дружба, флотское житье.
Полны мы сил, отваги и задора
Служить тебе, Отечество мое.

И солнца жар, и воды ледяные
         Стойко все перенесем.
         Храним тебя, Великая Россия,
         Свою любовь и отчий дом

Помнишь —
Мы впервые примеряли бескозырки,
Как сияли по-мальчишески глаза;
Море... — неизведанное море,
Не страшит нас бурь твоих гроза!