1
Если поглядеть на карту угольных месторождений Кузбасса, то найти территорию (недра), "свободную" от угля, трудно. К тому же, мало кто знает, что скрыто под землей, на глубинах более полутора километров. На таких глубинах, у нас, в отличие от Донбасса, геологоразведочные поиски не велись, не зачем, хватает и того, что лежит буквально под ногами. Только разведанных запасов угля в Кузбассе хватит лет на триста при самой интенсивной добычи этого минерала. Взять в собственность квадратный километр, да что там километр, гектар поверхности земли под которой уголь и можно всю жизнь прожить на благодатных островах Средиземного моря. Пока что покупают, продают и перепродают лицензии на недропользование. Эти лицензии и есть "актив предприятия", а не так как во всем мире - основные фонды, плюс интеллектуальный, профессиональный ресурс. Поэтому уровень капитализации ресурсодобывающих предприятий так низок в России. Это означает, что собственники живут психологией временщиков: добыл, продал, убежал.
Вот уже, какое десятилетие нам говорят об убыточности угольной отрасли, о необходимости государственных дотаций, прямых и косвенных, таких, например, как льготные ж/д тарифы и тарифы на электроэнергию. Приводят выкладки, обоснования, как правило, в лучшем случае, показывая свою расходную часть, но умалчивая о доходах.
В конце прошлого месяца гендиректор НПО "Прокопьевскуголь" господин Бобовников, много чего сказал на этот счет, но ясности от этого не прибавилось. Бесполезно слушать угольных генералов, чтобы найти ответы на этот и другие вопросы. Давно известно, что язык призван, вовсе не выявлять истину, а напротив, скрывать её. Простаков, у которых, что на уме, то и на языке, среди угольных генералов нет. Жесткий "естественный отбор", свидетелями которого мы были, давно, таких простаков, оставил за бортом экономического, угольного "сухогруза".
Что мы, доподлинно, знаем об экономики угольных объединений, компаний и т.д.? Откровенно сказать, мало что, если не сказать, почти не чего! Помимо скудности, ничтожности информации по экономики угольных компаний, приходится постоянно оглядываться на "скорый суд" и на "оскорбленную честь и достоинство".
Но, как бы ни скудна была информация, с её точными цифрами бухгалтерской отчетности, счетами банковских вкладов и движением капиталов среди "дочек" и "сынков", многое можно понять, если дать себе труд поразмышлять над тенденциями. А тенденции таковы; при всеобщей "слезности уверений", что угольная отрасль убыточная, находятся-таки, "безумцы" скупающие акции угольных компаний, вместо того, чтобы вложить капитал в "доходное дело". Вот та "печка", от которой нужно начинать "танец" вокруг темы передела собственности.
Пора бы уж перестать, твердить как попугай: "Передел собственности! Передел собственности!" Задуматься над тем, чего так остервенело, до смертоубийства делят?
2
Все началось давно, с заманчивого предложения пресловутого МВФ, пообещавшего многомиллионные кредиты на реструктуризацию угольной отрасли. Реструктуризация, подразумевает - изменение структуры предприятия, а вовсе не закрытие его, так что ни о каких структурных изменениях, в угольной отрасли Кузбасса, речи не велось, требовалось, в обмен на кредиты, закрыть ту или иную шахту.
Кредит - это такая денежная операция, при которой "берешь чужое, а отдаешь своё". Кредитная система, есть система, предполагающая, что материальные блага вырастают «на грядках» политых потом и кровью. Кровью лучше – процент прибыли выше! Вот почему все мировые войны являлись способом получения дивидендов напрямую из крови.
Но эта тема другая и в основе её лежит предчувствие грядущего краха финансовой системы мира.
Поскольку, кредиты получало государство, а распоряжались ими конкретные люди, то отвечать по кредитам предстояло государству, то есть гражданам России, так как государство само "не сеет, не пашет", а живет за счет налогов с граждан.
Угольный генералитет советского "замеса", привык жить за счет дотаций государства и потому кредитных денег не считал, а так как о рыночных отношениях он знал не больше того, что знал Гайдар и Чубайс, то идея об ускоренном создании отечественных капиталистов пришлась им по душе.
В центр, в правительство, из нашего региона пошли донесения, исполненные в духе письма князя Меньшикова из Амстердама Петру Первому, суть которого, очень точно отражена в сатирическом переложении этого письма: "Получили сто рублев для постройки кораблев. Мы, мин херц, все те рубли, проеб... и пропили. Как получишь, дай совет, дальше строить, али нет?"
В угоду, становлению российского капитала, происходила не только обвальная приватизация, структурно-монопольного "народного хозяйства", но параллельно шла такая же обвальная десоциализация экономики, в том числе и экономики угля. Города и села принимали под свое крыло "социалку" под честное слово политических жуликов, захвативших власть. Крохи, которые все-таки шли из центра, частью тут же обесценивались инфляцией, частью разворовывались, так как любая власть состоят из живых людей из крови, плоти и желаний жить на широкую ногу.
Первых, наивных, угольных собственников доморощенного замеса, быстро оседлали "криминальные генералы", еще меньше, чем первые, понимающие суть рыночных реформ, но отлично разбиравшиеся в человеческой психологии. Страх за собственную жизнь, за жизнь своих детей и близких сковал любую попытку что-либо "провякать" против "теневой власти".
В этом кровавом котле, разбавленным слезами осиротевших детей, вдов, разрушенных семей, вызревал новый, "олигархический капитал", сочетавший в себе знания по рыночной экономики с беспощадностью криминалитета. Произошло то, что происходит в каждой революции, когда кровь аристократов разбавляется кровью плебеев.
В нашем случае, криминалитет "облагородился" знаниями "беловоротничковой", "высоколобой интеллигенции". В том числе "интеллигенции" специфического характера - выходцами из недр многочисленных, советских спецслужб. Мало кому из кондового, советского криминалитета удалось выжить, адаптироваться к быстроменяющимся обстоятельствам. Отбор "особей" шел быстрый и жестокий.
История знает немало подобных случаев, когда неукротимая дикость воинственного варвара размягчалась, истаивала на белоснежных простынях аристократок, в завораживающей красоте "цивилизационных благ". Таким, типичным представителем второй волны собственников угольных предприятий Кузбасса, были братья Жевило, создавшие компанию "Миком".
Сейчас пришло время более "тонких", более изощренных, если хотите, более цивилизованных собственников. Уже не "доцентов", а "профессоров" рыночной экономики. Правда, профессоров той, двух вековой давности, рыночной модели экономических отношений, подробно описанной в зарубежной литературе; О'Генри, Ульямом Теккреем, Джоном Голсуорси и т.д.
На этом, кратком экскурсе в историю собственников угольных, да и металлургических предприятий, можно поставить точку, а можно и расцветить, раскрасить её картинками, фактов. Оставим эту, детскую забаву, любителем цветных безделушек и перейдем, собственно, к экономике угольной отрасли.
* * *
Не претендуя на исчерпание темы угольных предприятий Кузбасса, коснусь только небольшой, "надводной" части этого, "черного айсберга"; вопроса об убыточности добычи угля. О том что под водой, во тьме кромешной, закон запрещает говорить, требуя документальных подтверждений, но наша экономика изначально создавалась такой, чтобы в ней не найти ни концов ни начал, а уж тем более документов.
40 миллиардов долгов по налогам, только по Кузбассу, в этом, еще не окончившемся году, показывают масштабы "подводного айсберга" нашей, ублюдочной экономики, Значительная часть долга падает на "черный айсберг", угольную отрасль.
Для начала, для затравки, процитируем господина Бобовникова, бывшего хирурга, а нынче угольного генерала всея Прокопьевска и чуток, Прокопьевского района. На вопрос об убыточности шахт, господин "генерал" ответил так:
".. мы пока этот воз везем, "Зиминка" одна приносит 170 миллионов убытков в год."
Очевидно, что "убывать" может только откуда-то, где что-то есть. Из "пустого кармана" ни чего не убудет. Откуда "убывает" об этом Бобовников молчит, хоть каленым железом его пытай. Оставим, на время, этот вопрос в подвешенном состоянии и по рассуждаем на "общие темы" потому как, человек, увязнувший в частностях, похож на того, кто уткнулся лицом в заросли крапивы и пытается разглядеть сквозь неё, что же произрастает в двух-трех, в десятке шагов. Попробуем взглянуть поверх того, о чем говорят господа "генералы".
3
Обычно, вопрос об убыточности, или прибыльности угольного предприятия рассматривается в контексте себестоимости одной тонны угля, что не совсем правильно. Дело в том, что уголь не является "конечным продуктом", обладающим потребительской, рыночной стоимостью. Уголь всего лишь сырье для получения тепла, электричества, которые отвечают параметрам потребительских товаров и имеют рыночную стоимость, разумеется, в условиях не монопольного рынка.
Уголь - сырье для товаров с большой долей прибавочной стоимостью, как металлопрокат, к примеру.
Уголь, сырье для химического производства и так далее. Короче говоря, не переработанный уголь имеет ничтожную добавленную стоимость. В каком-то смысле, он не имеет рыночной, потребительской цены.
Но это верно для рынков, где ценообразование свободно, у нас же, куда "палку не кинь", везде монополии. Монопольный рынок кардинальным образом меняет всю картину и дает основание говорить, о некой, по сути дела, виртуальной себестоимости тонны угля, даже в том случае, когда экономика угледобывающих предприятий открыта.
Такое заявление могут посчитать безответственным, указав на то, что есть-таки мировой рынок угля, формирующий рыночную цену. Все так, если бы не одно соображение. Дело в том, что угольное производство само является крупнейшим потребителем товаров с высоким процентом добавленной, прибавочной стоимостью. (Металл, электроэнергия, оборудование и т.д.) Таким образом, в стоимости тонны угля, "сидят" товары и услуги, в большей своей части, сформированные не по законам свободного рынка, как это есть в мире, а включающие в себестоимость цены, отечественных монополистов. Это - две, очень большие разницы!
В этой "разнице", существенное отличие в формировании стоимости тонны угля в России и, скажем, в Австралии. Так что говорить о конкуренции цены нашего угля, с мировыми ценами, не приходится, база ценообразования разная. Попробую это доказать.
Если рассмотреть только один такой "товар", произведенный из угля,как электроэнергию, то можно обнаружить немало парадоксов из области "за зеркальной", или монопольной экономики.
Экономики отягощенной закрытостью информации, о прибылях субъектов рыночных отношений.
Известно, из любого справочника по теплотехнике, что на выработку одного киловатт/часа, на тепловых станциях, в советские времена расходовалось от 326-329 грамм. Таким образом, из тонны угля получается чуть больше 3 тыс. Кватт/час. (Намеренно выкинем из расчета стоимость товарной тепловой энергии, и сосредоточимся только на стоимости электроэнергии.)
В производстве этого, конечного "продукта" (эл.\энерг.) принимают участие как минимум четыре субъекта.
Угольное производство, железнодорожный транспорт, теплоэлектростанция и электрические сети. Тариф в 0.5 рубля за киловатт дает на выходе цену тонны угля в 1,5 тыс. руб.
И тут, во время "дележа", этих 1.500 рублей за тонну угля начинается "за зеркальная экономика".
В "игру" вступают монополисты: железная дорога, "Кузбассэнерго", угольная шахта….
Каждый хочет вырвать из этого куска в 1500 рублей процент как можно больше!
В такой ситуации, монопольной экономики, невозможно вести содержательный разговор о рыночной стоимости чего-либо, начиная от угля, электроэнергии и заканчивая стоимостью калории тепла.
Единственный, более или менее не монопольный субъект этих отношений, угольные предприятия. Понятно, что в перетягивании "одеяла" конечной стоимости электроэнергии, крайний всегда останется не монопольный субъект рыночных отношений. У генерирующих предприятий есть из чего выбирать, а угольному предприятию, схваченному в клещи монополий, некуда деваться, кроме как "плясать под дудку этих монополий", и покрывать "убытки" из "анонимного кармана".
Вернемся к тому, с чего начали, к "любви" отечественного капитала к овладению углем.
Как мы уже сказали есть один вопрос на который ни кто не хочет отвечать, в том числе и угольные профсоюзы. Но прежде чем его сформулировать в окончательном виде, попробуем представить себе такую, вполне реальную ситуацию. У вас есть много "лишних денег" и вы раздумываете, что с ними делать? Взвесив все выгоды банковской системы, валютных и иных операций, включая импорт "ножек Буша" и акций нефтедобывающих и перерабатывающих нефть предприятий, вы пришли на рынок ценных бумаг, решив стать собственником чего-нибудь. К великому удивлению всех своих знакомых, вы покупаете в собственность акции убыточных, угольных предприятий.
- Уж не тронулся ли умом? - Подумают друзья, - ведь это, деньги, выброшенные на ветер!
Так вот, вопрос к которому я уже дважды подходил в этой статье, звучит так: "На самом ли деле угольная отрасль убыточна? Не дурят ли нас, господа собственники? Или же у них с "головой непорядок"?
Не могу поверить в "гуманитарный" характер, в гуманитарные побуждения собственников угля, а уж тем более, не могу поверить, что они с "головой не дружат".
Не верят в это и крупные монопольные акулы: железнодорожники, энергетики, уж они-то лучше, чем налоговые органы и прокурорские работники знают, из какого "кармана" господин Бобовников оплачивает многомиллионные "убытки" угольных предприятий и потому всячески пытаются залезть в этот "карман".
Вот так, с одной стороны "закрытая экономика" абсолютных монополистов, с другой, не менее "закрытая экономика", монополистов относительных. Все это, создает ту самую, "за зеркальную экономику", в которой невозможно что-либо определенно сказать, о подлинной, рыночной цене угля и электроэнергии и главное, о размерах прибылей всех, кто "сидит на кайле шахтера".
(Слышал, что рядовой диспетчер подстанции, в "Кузбассэнерго", получает двенадцать тысяч рублей в месяц, не говоря уже о социальной стороне этого дела. Если это так, то можно себе представить, пропорцию дележа стоимости электроэнергии.)
В заключении, остается сказать, что взаимная подозрительность в присвоении стоимости киловатт/часа среди субъектов его производства, сопровождается мощнейшими пиаровскими акциями, в которые втягиваются государственные органы и ни чего не разбирающиеся в этом, народные массы, да и наш брат, журналисты.
Понятно, что только электроэнергией, "темная" история угля не ограничивается, еще более запутана она в металлургии и в угольной химии, да и с тепловой энергией не все так ясно, как хотелось бы.
* * *
В 2002 году, в Кузбассе создан еще один монопольный монстр: "Кузбасские тепловые сети" и как всегда, сей дракон о двух головах; голова первая, государственная, так сказать, призванная защищать интересы потребителей, в том числе и экономические. Вторая голова акционерная, напротив, желающая получить на вложенные деньги как можно больше прибыли. Так что, в дележ стоимости, произведенного из угля конечного продукта, скоро вступит новый монопольный игрок.
Можно заранее сказать, что жажда прибылей (так называемой "эффективности" экономической деятельности), перевысит соображения социальные. Крайним окажется семейный бюджет, единственный, подлинно не монопольный игрок на нашем, пвсевдорыночном, экономическом пространстве.
4
Каков же исход в схватке монополистов за эффективность (за прибыли) своих корпораций (объединений)?
Стратегия монополистов очевидна и проста, замкнуть на себе весь цикл переработки исходного сырья и взять под контроль сбыт потребительского товара, произведенного из любого исходного продукта будь то нефть, лес, уголь и т.д.
Для достижения этой цели в ход пущены механизмы банкротства и подкупа менеджмента, средств массовой информации для прикрытия своих истинных намерений. Далее, для удержания монопольного характера экономики, необходимо подчинить себе политическую власть.
Это совершенно не трудно, так как, именно, монополии в такой экономике, являются основными агентами бюджетообразования. (РАО "ЕЭС", "Газпром" и т.д.)
- Наш город похож на вымя с одним соском и этот сосок НПО "Прокопьевскуголь", - говорит Бобовников.
Лучше не скажешь. Абсолютно монопольный характер экономики города очевиден и это "уродство" год от года "транслируется" в доходной части городского бюджета.
- Потому-то, мы, с Гараниным (мэр) сидим, кроим эти копейки, - продолжает Бобовников, - чтобы и школам помочь и спортивным учреждениям, и ветеранам, и ЖКХ.
Чего ради?! Сказано же:
- Заплати налоги и спи спокойно!
Поскольку наша, экономическая модель в точности совпадает с той, при которой развивался, в позапрошлом веке, европейский и американский капитализм, то и ответ на вопрос, что произойдет, нужно искать там же, в Америке и Европе начала прошлого века, когда серия жесточайших экономических кризисов потрясала мир.
Экономический кризис монопольно-корпоративной системы национальных экономик, породил две мировых войны и народы дорогой ценой заплатили за избавление от заразы олигархического, монопольного капитализма.
После второй мировой войны облик европейского капитализма стал стремительно меняться, вбирая в себя множество социальных идей. Нынче, мы присутствием при кризисе этого, скажем так, постиндустриального общества, а сами, в России, выстраиваем то, что "проходили" европейские державы два века тому назад. Как, Европа и Америка преодолеют очередное противоречие между производственными отношениями (социальной сферой) и производительными силами (технологии и капитал), предугадать трудно, одно ясно, Россия снова отстанет от Европы на целую экономическую эпоху.
1999-2001 годы Прокопьевск.