В середине февраля Дик и Гертруда Гарт с ребенком, Дженнифер Кроусби, Аарон Уэзерби, трансильванец Парэйпа, Джон Нокс, Гилберт Уорд, Олли Твид, не желая быть пойманными и предстать перед судом, двинулись на запад, через горы. Они брели к перевалу, под ветром, среди холодных туманов. В поводу с ними шли усталые лошади и мулы.
Отдохнув у подножия сосновых лесов, за которыми начинался подъем, люди, начали монотонное восхождение, преисполненные небывалым чувством гордости и силы.
Еще можно было различить огни солдатских костров в темнеющей долине далеко внизу, когда сумрак окутывал пространство с небывалой быстротой. Горы вырастали и между их отрогами, косыми, длинными облаками стремительно валил густой туман, который сверху накатывала буря.
Туман срывался с плоскогорья, которое окутывал гигантской рыхлой грядой, и своим падением как бы увеличивал хмурую глубину пропастей между горами. В сопровождении глухого гула сосен, он заволакивал лес. В воздухе ветер гонял маленькие снежинки.
Караван беглецов долго шел под темными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив головы от ветра.
– На рассвете будем у перевала, – подбадривал спутников Гарт. – Там будет тише.
– Мне кажется, что этот подъем никогда не кончится, – преодолевая ветер, почти кричала Герта.
– Как Уильям? – громко спросил Гарт.
– Он в порядке. Спит, – ответила она.
– Как вы думаете, мистер Гарт, солдаты пойдут за нами? – спросил Аарон Уэзерби.
– Парэйпа и Нокс следят за ними, – ответил Гарт, прикрыв ладонью подветренную часть своего лица. – Будем надеяться, что нам удастся уйти от преследования. Мы не отдыхаем и поэтому двигаемся быстрей.
Герта оглянулась назад и увидела, что давно остались внизу сосновые леса, давно прошли низкорослые, искривленные кустарники.
– Дик! – громко крикнула она в сторону шедшего в авангарде мужа. – Я начинаю уставать и дрогнуть.
– Нет, надо терпеть. Ты же можешь, – отозвался Гарт.
Герта не стала спорить и только подумала, хватит ли у нее и Дженни сил спуститься с гор, когда она уже и теперь теряет представление о времени и месте? Она понимала, на какой дикой и безлюдной высоте они находились, чувствуя, что вокруг только туман и обрывы.
– Старайся глубоко не дышать, родная, – говорил Гарт, – так ты сохранишь ясность мышления. – Это всех касается! Это еще небольшая высота. Скоро появится плато.
Впереди, среди бегущего тумана, Гарт заметил какие-то темные холмы, похожие на спящих медведей. Остановив спутников, он начал пробираться по ним, с одного камня на другой, его лошадь, срываясь и лязгая подковами по мокрым голышам, с трудом поднималась вверх. Гарт обратил внимание, что дорога вновь начала подниматься в гору. К нему направился Олли, который заметил, что Гарт дрожал от напряжения и усталости. Одежда на нем вымокла от снега, и ветер пронизывал, казалось, его насквозь.
– Неужели я заблудился? – с долей отчаяние произнес Гарт, стуча зубами.
– Как бы там ни было, Дик, нам надо остановиться и обогреться, – посмотри левее… Я там обнаружил пещеру. Вон за теми кустами.
– Олли, я точно знаю, что где-то здесь должна быть Аппалачская тропа.
– Не надо, Дик. Трудно в темноте что-то определить. Придется дождаться рассвета.
– До рассвета нас настигнут солдаты, тогда боя не избежать, – убеждал товарища Гарт.
– Дик, послушай меня, – твердо сказал Олли.
– Будь по-твоему. Привал! – согласился изнуренный Гарт.
Горный бор глухо и сонно гудел в отдалении. Ночь не позволяла определить ни времени, ни места. Седой туман воцарился повсюду. Казалось, что все вымерло и уже никогда не настанет утро, а будут только возрастать туманы, окутывая величавые в своей полночной страже горы, будут глухо гудеть леса по горам и все гуще лететь снег на пустынном перевале.
Спасаясь от ветра, люди быстро расположились по периметру довольно-таки уютной карстовой пещеры, расположив лошадей и мулов на скальном выступе около входа. Мокрые, озябшие не меньше людей, сгорбившиеся под высокими седлами, навьюченные провизией животные покорно стояли, опустив головы с прижатыми ушами.
Пока остальные принимали пищу и отдыхали, Гарт озабоченно всматривался сквозь густую пелену ночного тумана, подставляя лицо мокрому снегу и ветру. Он упорно желал продолжить путь, но понимание обстоятельств, что он не с рейнджерами, а, в первую очередь, со своей семьей, брали над этими желаниями верх.
Пытаясь разглядеть, что их окружает, он видел только седую бегущую мглу, которая слепила снегом. Когда он вслушивался, то только различал свист ветра и позвякивание за спиною бьющихся друг о друга стремян.
Постояв еще немного, Гарт влез в пещеру и, окруженный заботой жены, под приятное потрескивание дров в костре сладко уснул. Рядом с ним устроилась с ребенком и Герта. Сон сморил всех до одного.
Наутро туман забрался в пещеру. В костре тлели угли. Тепло по- прежнему заполняло обитель путников и не желало уступать в ней место назойливому и холодному туману. Снаружи похрапывали лошади. Плач младенца разбудил всех. Герта развернула сына и счистила труху в виде коры и мха под его ягодицами. Согрев воды она обмыла ребенка и принялась его кормить, предварительно подстелив под попку новую порцию сухой травы, высушенной за ночь.
Мужчины вылезли из пещеры и направились осматривать местность. Когда туман развеялся, то радости Гарта и остальных не было предела. Жмурясь от сверкающего и переливающегося на солнце снега, они увидели величественную панораму гор, и, видимо, невольно каждый подумал о том, как зависим человек от природы. Холод, исходящий от гор, пронизывал насквозь. Лес сверху казался чахлым. Горы сгладились и утратили свою первоначальную красоту. Им казалось, что под ними проплывает холодная безжизненная пустыня, кое-как прикрытая жалкой растительностью.
– Вот она тропа, – кричал Гарт. – Оказывается, мы вышли к ней еще вчера!
На крик выскочила Дженни и Герта. Рядом с пещерой на куст присела птичка пискуха. Как могло это беззащитное маленькое существо оказаться здесь? Откуда эта живая душа оказалась среди грозных седых великанов? Сочетание снега, гор, водопадов, с бешеной силой падающих вниз, и маленьких речушек, к водам которых хотелось прильнуть, спустившись быстрее вниз после долгого перехода, говорило о величии и безмятежности, наполняло радостью души и вызывало трепет сердец.
Люди стояли на перевале и любовались красотами, расстилавшимися под ними. Внимание привлекло красивейшее озеро. Удивляло то, что озеро было настолько синим, будто в него добавили тонны ультрамарина. Вокруг же только белый простор, и только горы опоясывали все цепью. Теперь Гарт мог разглядеть их очень хорошо: плоское и гладкое, как доска, плато, обрыв, торчащие в стороны острые камни, покрытые снегом.
К полудню путники спустились вниз по склону, проваливаясь по пояс в мокрый снег. Неожиданно отдаленный гул прокатился в стороне. Он приближался, усиливался и вскоре сквозь пелену тумана путники смогли увидеть ошеломляющую картину: с соседней горы с бешеной скоростью, сметая все вокруг, шла лавина. Столбы снега взметались в воздух. Лавина погребла все вокруг: камни, в хаотическом беспорядке перемешанные с пластами льда, устремлялись вниз вместе с клокочущей стихией.
Лавина прошла в ста ярдах от них, и страшно подумать, что было бы с нашими героями, окажись они на ее пути.
Следующую ночь они спускались к долине и на утро достигли порога реки, с которой стремительно летела бурлящая вода, образуя водопад.
Обессиленные путники расположились на отдых.
День опять обрадовал их солнцем. Голые, пустынные горы остались позади. Все почувствовали сладость тепла.
Они подстрелили несколько перепелов, потом еще одну утку. Расчистили место для ночлега, развели костры и приготовили сытный ужин.
– Если так пойдет дело и дальше, голодная смерть нам не грозит, – сказал Олли, помешивая аппетитно пахнущий суп.
К вечеру ветер принес клубы тумана, который накрыл низменность у водопада. Еще немного, и ночь овладела горами.
С западной стороны в темноте послышался стук конских копыт. Видимо, лошади ступали неровно, о чем говорили звуки, доносившиеся издали, от каменистого речного берега. Бормотание голосов насторожило сидевших у костров путников.
Мужчины поднялись и взялись за ружья.
– Спокойно, – предупредительно сказал Гарт, – это они. Да, точно они – Парэйпа и Нокс.
– Эй, бродяги, мы не возражаем, если угостите нас тарелкой бобов, – раздался из темноты голос Парэйпа.
– Привет, парни, – отозвался Гарт, – добро пожаловать по ту сторону фронтира.
Насытившись ужином, Парэйпа и Нокс наперебой рассказывали, как шли по следам товарищей и как потеряли их в ночи. По словам этих скаутов, солдаты не рискнули идти через перевал, так как лавина, сошедшая с гор позапрошлым утром, накрыла тропу, напрочь отрезав преследователей от беглецов.
– Теперь им придется искать дорогу в обход, если же они не откажутся от преследования, – рассуждал Нокс.
– Я считаю, что их попытки нагнать нас тщетны, – резюмировал Парэйпа. – Нам с Ноксом повезло, что мы успели вслед за вами спуститься незадолго до схода лавины. Только мы почему-то оказались западнее, а вы – южнее.
– Я рад, что все идет благополучно, – сказал Гарт, сжимая кружку с отваром из сосновой иглицы и коры молодого дуба. – Утром приведем себя в порядок и тронемся дальше. Должна же быть какая-то дорога, ведущая к долине. А сейчас давайте спать. Устраивайтесь ближе к огню, так есть шанс не замерзнуть.
Мутный свинцовый рассвет с трудом пробивался через снежную кровлю. Вода в реке поднялась и продолжала прибывать. Мимо неслись поломанные сучья, смытый с гор лесной мусор. Пока мужчины приводили в порядок поклажу, Дженни, пытаясь проникнуть взором за пределы снежной равнины, подошла к самому краю близлежащего утеса на краю водопада и вдруг почувствовала, что камень под нею колышется. Рванувшись вперед, стоявший рядом Аарон успел схватить ее за плечи, но в ту же минуту массивный карниз рухнул в пропасть, и девушка повисла на его руке. Не успел он сделать и шага, как плита дрогнула и заскользила вниз, увлекая за собой их обоих. По счастью, эта огромная лавина из камня и льда обогнала их в падении и основательно пропахала крутой склон обрыва, оставляя после себя ровную, хоть и отвесную дорогу.
Падая, Аарон даже не пытался уцепиться за край рушащейся породы.
Камнепад, последовавший за обрушением, погубил бы их обоих наверняка, если бы Аарон не спрятал лицо и сильно не прижал к себе падающую вниз Дженни.
Очнувшись, Аарон лежал посреди камней и поломанных сосновых веток. Он слышал шум бегущей воды в ста футах от себя. Он взглянул вверх, откуда струился багряный свет восходящего солнца. Покалеченные сосны поддерживали на своих ветвистых лапах пробитую камнями снежную кровлю. Красные лучи играли и на поверхности потока, проникая через случайные отверстия в этом удивительном своде, закрывшем реку от солнца.
Рядом с ним распласталась Дженни. При падении Аарон не дал ей расшибиться о камни, устилавшие берега быстротечной реки, и всю тяжесть удара о камни приняло на себя его тело.
С минуту он мочал, собираясь с мыслями. Он был уверен, что вырвал свою девушку из объятий смерти.
– Ты в порядке, Дженнифер? – сказал он, глядя в небо.
– Кажется, да, вот только нога не слушается, – ответила девушка. Ты-то как, Аарон?
– Не знаю, боюсь пошелохнуться.
– Эй, вы живы!? – кричала Герта.
– Сейчас мы спустимся, – громко крикнул Гарт. – Гилберт! Олли! Вяжите веревки.
Дженнифер испуганно глядела на своего спасителя. Ей хотелось броситься к нему в объятия, как прежде, но ее сковывало чувство стыда, неведомое ранее.
Аарон медленно пошевелился и повернулся на бок. Он почувствовал сильную боль в боку. Его взгляд остановился на проложенной самой природой дороге.
– Не может быть!? – сказал он себе. – Дженнифер, это дорога не тот путь, что мы искали вчера, но вполне, кажется, надежный. Река выведет нас в долину.
Дженнифер посмотрела в сторону и на лице ее появилась улыбка.
– Дорога! Смотрите. Мы нашли дорогу в долину! – радостно взывала она к остальным.
На краю обрыва склонились Гарт и Нокс.
– Где дорога!? – воскликнул Нокс.
– Не надо бросать веревки вниз, мистер Гарт, – кричал Аарон. – Вы можете обойти обрыв справа от вас. Там пологий спуск. Я его вижу. Лошади и мулы легко пройдут. Спускайтесь. Мы вас ждем.
Гарт последовал совету Аарона, и как только все было готово к продолжению пути, караван обогнул обрыв и спустился к реке, подобрав раненых Дженнифер и Аарона. У девушки оказались растянуты связки, а Аарон сломал несколько ребер. Мужчины разорвали имевшиеся тряпки и, смочив их, перевязали распухшую ногу Дженнифер. Аарону наложили такую же тугую повязку на область ребер.
В полдень путники сделали привал. Парэйпа под лиственницей разложил костер, Нокс повесил котелок, добавил в него снега и присел на рядом стоящий пень. Похлебка, приготовленная им, приподняла всем настроение. От нее исходил запах дымка и снега.
Над хребтом повисла туча, зацепившись серым длинным хвостом за его вершину. Над березой недалеко от костра вспорхнула стая каких-то птичек. Набежал ветерок, качнул деревья, вслед ему сыпанула крупная пороша. Белый хвост оторвался от тучи и будто растаял над лесом.
Потом вновь выглянуло солнце, точно проверяя все ли на земле ладно. Засияли темной зеленью ели. Улыбнувшись немного, солнце снова спряталось за тучу. Вокруг все посерело.
– Надо бы начинать охотиться, – сказал Гарт, доедая свою порцию.
– Пока погода позволяет, есть смысл продолжать путь, – молвил Гилберт. – На неделю остановимся где-нибудь, устроим стоянку. Разбредемся попарно и поохотимся.
– Правильно, нам нужно мясо, – резюмировал Нокс.
Герта обратила внимание, что молока в ее груди почти нет, и ребенок недоедает. Чтобы утолить голод ребенка, Герта набирала в рот предварительно процеженную похлебку и тонкой струйкой, как это делали женщины катавба, пускала ему в ротик. Накормив таким образом, малыша удалось успокоить. Покой ребенка опять же приподнял всем настроение. И путники продолжили спускаться в направлении долины реки Теннеси.
Через несколько дней пути они расположили лагерь на опушке склона. Перед ними простиралась снежная равнина, над ними – изумрудное небо.
Красоту неба видит не каждый. Некоторые даже и не задумываются, насколько красивы белые пушистые облака, гармонирующие с ярким закатом или рассветом. Все, как один, в одно время замерли, завороженно глядя в огромный купол неба. Солнце, пробивающееся сквозь дымчатые облака, говорило о начавшейся борьбе зимы с весной.
Несмотря на усталость, наши герои, образовав круг, взявшись за руки, пустились в пляс, соединяя в нем элементы менуэта и котильона.
Спустя несколько часов, в разгар строительства шалашей небо заволокли черные тучи и полетел колючий снег. На фоне темной земли белые крапинки казались брызгами белой краски неаккуратного художника. Сильный ветер не давал даже вздохнуть. Стало сумеречно, безжизненно.
Так прошел остаток дня и почти весь вечер. Мир вокруг был похож на пламя догорающей свечи. Вот-вот все погаснет… Умрет…
Вечером прояснилось. На небе можно было разглядеть кромку серого огромного облака на ярком догорающем закате. Зима вновь брала верх и теперь обняла стойких путников холодным облаком, которое закрывало голубое небо над их головами. Облака на небе, казалось, тоже никуда не торопились. Они спокойно плыли, иногда на несколько минут перекрывая солнце. Медленно передвигаясь, они стабильно держали своего направления, не отклоняясь от намеченного пути.
Светило все больше опускалось за горизонтом. Прошло еще время, и облака начали лететь быстрее, подчиняясь своему хозяину – ветру. С его помощью они чернели, превращаясь в грозовые тучи. Раскаты грома потрясли дикое безмолвие. Ветви молний фейерверком блеснули над горизонтом. Пошел дождь. Нашим героям повезло. Они успели подготовить себя укрытие от непогоды. Только вот лошади и мулы обреченно стояли, привязанные к молодым елям на склоне, близ сооруженных шалашей.
Разъяренная стихия заставила неугомонно биться сердца даже самых отважных. Несомненно, отважными считались все участники этого, казалось бы, безумного перехода на запад. Стихия с каждой минутой теряла контроль над собой. Солнце, казалось, теперь долго не выйдет из-за густой пелены синих туч.
Завывание ветра, гнавшего тяжелые кристаллы то дождя, то снега, продолжались всю ночь. Непогода не позволила путникам приготовить даже ужин, не говоря о том, что из ветхих укрытий, коими являлись рейнджерские шалаши, наспех построенные по индейской технологии, так никто и не решился высунуться.
Наутро стихия угомонилась и солнце решительно осветило просторы.
Склон, на котором стоял лагерь путников, довольно-таки быстро очутился в его лучах. Тучи уходили на восток, отставляя после себя свежий воздух. Все подчинилось воле наступающей весны. Все будто замерло, затихло...
На стоянке каждый занимался тем, чем должен был заниматься. Четверо мужчин: Гарт, Нокс, Олли и Гилберт – готовили оружие и снаряжение к охоте. Парэйпа заготавливал хворост и колол дрова. Дженнифер и Аарон разгребали снег, отыскивая под ним остатки прошлогодней травы для лошадей мулов, которые настолько истощились, что их ребра, казалось, еще немного и вылезут из-под кожи. Герта сделанную Ноксом на индейских манер люльку Уильяма пристроила на составленных вместе нескольких колодах, рядом с очагом, на котором она готовила пищу.
– Гилберт, ты с Олли направитесь на юг вниз по склону, – сказал Гарт, проверяя замок мушкета. – Мы же с Ноксом пройдем западнее. Уговор такой – до захода солнца возвратиться в лагерь. Если кто-либо из нас добывает копытного зверя, то свежуем его на месте: заднюю часть, печень сердце и язык забираем, остальное оставляем. Зайцев, опоссумов, белок и прочих подобных берем по потребности.
– Я так понимаю, Дик, прогулка будет пешей? – произнес Олли.
– Посмотри на лошадей, приятель, они едва себя могут унести, – отозвался Парэйпа, молодецки набросив на плечо топор.
– Да, Олли, лошадей нам надо беречь. Они в ужасном состоянии.
– Дик, вон та, гнедая, – указал Нокс на одну из лошадей, – совсем плоха, может, пристрелить ее, чтобы не мучилась? Нога у нее распухла, смотри.
– Я заметил. Может, справится еще. Подождем, пока сама не издохнет. – Готовы джентльмены? Если да, то в путь. Солнце уже высоко.
– Дик, я бы на вашем месте попрыгал возле костра, – насмешливо советовал Парэйпа. – Вы похожи на дикарей. Ну так охотничья пляска необходима, сэр. А то не ровен час духи охоты прогневаются.
Шутка Парэйпы рассмешила окружающих.
– Надо было тебе об этом вчера напомнить, приятель, – ответил Гарт.
– Как же, напомнил бы я! Ты забыл, что вчера творилось весь вечер?
– Индейцы никогда не выступили бы на охоту, не подготовив к ней свой разум и души,– вмешалась Герта, помешивая стряпню в котле.
– Я, как бывший священник,– сказал Гарт, – заключаю, что, когда люди голодны, их разум невольно настраивается на поиск пищи. Что же касается наших душ, то, несомненно, Бог примет их без промедления, если мы не поужинаем сегодня какой-нибудь дичью.
– В каком из псалмов об этом сказано, а, преподобный? – иронизировал Парэйпа, вызвав очередную волну задорного смеха.
– Будь осторожна, дорогая, – молвил Гарт, обращаясь к жене и не реагируя на шутки Парэйпы.
– Ты тоже смотри в оба, Дик.
– Удачи вам, мистер Гарт, – сказал Аарон, протягивая Гарту руку.
– Спасибо, Аарон.
– Мы будем молиться за вас, мистер Гарт, – сказала Дженни.
– Это никогда не помешает, юная леди, – ответил за друга Парэйпа, раскалывая топором очередную чурку.
Четверо охотников в считанные минуты исчезли за уходящей вниз кромкой склона. Оставшиеся в лагере продолжали обустройство своего быта.
Больная гнедая лошадь издала сиплое ржание и на глазах у всех завалилась на бок. Предсмертные хрипы лошади наполнили таской сердца обступивших ее людей.
– Бедное животное, не вынесло тягости пути, – сказала Герта, глядя на лошадь.
– Аарон, поможешь мне обвязать ее веревками? Прицеплю к мулам и отволоку подальше от стоянки, – удрученно произнес Парэйпа. – Не привечать же здесь падальщиков.
– Хорошо, мистер Парэйпа, – сказал Аарон и принялся копошиться с веревками.
Вскоре Парэйпа и Аарон связали в пару двух мулов. К поперечине, закрепленной между седел, прикрепили один из концов веревки, которой за передние ноги была привязана мертвая лошадь, и направились вниз по склону, оставляя на снегу протяжный след от туши.
Все это время Герта и Дженнифер наблюдали за мужчинами. Как только те скрылись из вида, Герта направилась к котлу на костре. Бросив искоса взгляд на колоды, устланные шкурой, на которых, по ее разумению, должен был находиться спящий в люльке ребенок, она вмиг обнаружила, что его там нет. Обернувшись в сторону Дженнифер, Герта увидела, что та занимается своим делом, и ребенка с ней также нет. Паника охватила Герту. Она не понимала происходящего. Глядя то влево, то вправо, то впереди себя, то оборачиваясь, она закричала:
– Дженнифер! Уильям исчез!
К ней, прихрамывая, бросилась Дженни:
– Чего ты кричишь? Что случилось?
– Уильям был вот здесь, – с обезумившим взглядом говорила Герта, указывая на колоды.
Дженнифер хладнокровно окинула округу взглядом и…
– Смотри! Вот! Он уносит ребенка!
Футах в ста, параллельно кромки склона бежал волк, неся в пасти люльку с ребенком. Он передвигался не очень быстро, скачками, проваливаясь в глубоком насте.
– Нет! Нет! – неистово кричала Герта.
Дженнифер бросилась к ружью. Зарядив его, сразу же выстрелила в воздух. Выстрел прибавил прыти волку, и он стал еще быстрее двигаться. Не успела Дженнифер еще раз зарядить ружье, как из-за спины ее выскочила лошадь, верхом на которой сидела Герта, яростно погоняя и без того загнанное животное.
Волк и Герта скрылись из поля зрения Дженнифер. На выстрелы вскоре прибежали Парэйпа и Аарон.
– Волк унес Уильяма, – только и смогла сказать Дженнифер.
– Волк!? – в два голоса изумленно произнесли Парэйпа и Аарон.
Парэйпа, не раздумывая, бросился к одной из кляч, вскочил на нее и направился следом за Гертой.
– Аарон, ружье!
– Держите, сэр, – сказал парень, ловко подбросив карабин.
Герта почти нагнала убегающего волка у чащи. Хищник как бы играл с ней. Он то останавливался, то снова начинал бежать. Герта обнаружила, что не вооружена. Отчаяние одолело ее. Она спешилась и, проваливаясь по колено в снег, направилась к волку. Зверь положил свою добычу перед собой, сел и оскалился, устремляя пронзительный взгляд на ту, которая смело шла к нему.
В этот миг из чащи показались еще несколько волков. Они выходили осторожно, неспешно окружая Герту. Стая, казалось, демонстрировала беззащитной женщине свое превосходство: «Попробуй что-либо сделать. Сразись с нами». Лошадь Герты, оставленная без присмотра, учуяла беду и бросилась бежать прочь. Волки равнодушно глядели в сторону убегающего коня. Сейчас их больше всего занимала Герта. Волчий оскал и рычание слышались со всех сторон. Хищники постепенно смыкали круг возле Герты. Но она не смотрела на них, она шла к тому, у лап которого лежала люлька с ее ребенком.
Раздался плач младенца. У Герты от волнения наружу выскачило сердце: «Жив», – молвила она.
Волки, окружившие Герту, остановились. Тот зверь, что похитил ребенка, внезапно попятился. Герта обернулась и увидела, что из круга стаи вышел здоровенный старый самец. Он шел прямо на нее. Герта стояла как вкопанная и завороженная. Волчина подошел к ней, обнюхал и, как ни в чем не бывало, бросился на того молодого волка, который похитил Уильяма.
Звери начали бегать по кругу, оповещая таким образом остальных о начале схватки. Обнаженные клыки мелькали и щелкали беспрерывно. Челюсти старого волка были совсем рядом с блестящими зубами молодого. Молодой волк бросился и вцепился в пасть старого. Тот, защищаясь, извернулся и выскользнул из железной хватки. Потом, сильно оттолкнувшись задними лапами, в прыжке, всем своим телом завалился на противника. Визг и рычание, скуление и храп заполнили пространство.
Со стороны подоспел Парэйпа и, быстро спрыгнув с коня, присел на одно колено, вскинув карабин.
Но он не стал стрелять, так как понимал, что ситуация может сложиться не в пользу Герты и его самого. Выстрел будет один, а волков много. Их Парэйпа насчитал десять. Из охотника он превратился в зрителя этой необычной картины.
Но вот молодой волк начал сдавать. Старый вытеснил его за линию круга стаи. Затаив дыхание, Герта смотрела за происходящим. То же делал и Парэйпа.
Молодой волк споткнулся, и старый оказался мгновенно над ним. Неистовое кружение двух серых тел внезапно прекратилось.
В одеревеневших и напряженных позах оба зверя остановились и посмотрели на Герту. Потом молодой волк отвернул шею так, чтобы дать возможность своему сопернику вонзиться клыками в его горло. Клыки старого волка заблестели из-под злобно приподнятой губы, они в двух-трех дюймах от шеи соперника, где прямо под кожей проходит яремная вена. Но победитель не трогал свою жертву. Каждую секунду и Герта, и Парэйпа ожидали развязки, затаив дыхание. Вот-вот зубы победителя разрежут шею неудачника. Но этого не случилось. Побежденный принял свое поражение и подчинился воле победителя, предоставив шею для укуса. По волчьим законам или инстинктам, им же только и известным, победитель, как бы ему не хотелось вонзить клыки в горло поверженного в схватке, если тот сдался, обязан поступить адекватно – сдержать агрессию и застыть в утомительной позе вплотную у шеи поверженного соперника.
Старый волк рычал, щелкал челюстями, разъяренно прихватывал горло соперника зубами, а потом отпускал захват, но не убивал. Казалось, что он ждет того момента, когда поверженный спровоцирует его, и уж тогда-то он подчиниться инстинкту прирожденного убийцы. Но молодой волк оставался в прежней позе, покорно предлагая убить себя. Выждав немного, старый волк поднял заднюю ногу и помочился рядом с местом, где поверг противника, закрепив тем самым за собой успех победы и территорию.
Молодой волк ретировался и бросился наутек в чащу. За ним последовали, поджав хвосты, остальные волки.
Победитель, оставшись в одиночестве, повернул голову в сторону Герты. Изучив ее своим гипнотическим взглядом, он подошел к плачущему младенцу. Парэйпа вскинул карабин и взвел замок. Услышав щелчок, Герта подняла руку, запрещая тому сделать выстрел. Парэйпа подчинился.
Волк обнюхал малыша, облизал его и, взяв в зубы, направился к Герте. В нескольких футах от нее зверь остановился и положил малыша на снег, пристально глядя на женщину. Потом волк медленно развернулся и пошагал в сторону чащи.
Как только волк исчез, Герта бросилась к ребенку. За ней последовал Парэйпа.
– Он в порядке! – едва произнес взволнованный мужчина.
– Кажется, да, только волчатиной пропахнуть успел, – ответила Герта.
– Это ничего, отмоем,– заключил Парэйпа. – Сейчас лошадь подведу. Езжай к лагерю. Я попробую поймать твою и следом приеду.
– Спасибо, мистер Парэйпа.
– Не стоит, мэм.
Герта подхватила ребенка и утопая по щиколотку в снегу дала ходу от злосчастного места. В это время из кустов вышел тот самый волк-спаситель, пристально глядя ей в след.
Парэйпа взвел курок и пальнул в воздух. Волк не мешкая снова исчез в зарослях деревьев.
Тем временем Гарт и Нокс, продвигаясь по лесной чаще, выискивали следы зверей. Случайно они набрели на болотистую местность, куда привел их след белохвостого оленя. Сквозь ветки, в ста ярдах от охотников, объедая кустарник, стояли три особи названного животного.
Переглянувшись друг с другом, охотники, старясь не создавать шума, начали медленно приближаться к животным на расстояние выстрела. Внезапно под кем-то из них хрустнула ветка, и животные мгновенно отреагировали, замерев. Потом последовал выстрел. Гарт и Нокс переглянулись. Никто из них не стрелял. Выстрелил кто-то другой.
Животные бросились в разные стороны, но один из них, перепрыгивая через завалинки, двигался в сторону охотников. Долго не думая, Нокс точным выстрелом в шею первым срезал животное. Олень засеменил ногами, упал, а потом снова поднялся и бросился уже в другую сторону, бороздя кустарник, но выстрел Гарта наповал свалил животное.
Подойдя к трофею, было заметно, что олень ранен. Нокс со знанием дела достал короткий охотничий нож и добил животное, избавляя его от мучений. Олень весил не боле 50 фунтов. Это была самка периода спаривания.
– Давай, Нокс, спускай кровь, время близится к закату. Нам еще вернуться надо, – сказал Гарт, осматриваясь. – Ты слышал? Кто-то стрелял. Выходит, мы здесь не одни.
– Пока я буду снимать шкуру, ты бы осмотрелся, Дик.
– Хорошо, дружище, пожалуй, так и сделаю, – и Гарт, подобно зверю, с ружьем наперевес осторожно пошел в направлении недавно раздавшегося выстрела.
Нокс умело уложил животное на правый бок так, чтобы голова лежала ниже тела. Левую, ногу прижал к груди, на границе шеи снял шерсть. В этом месте ножом проткнул шейные вены и артерии и выпустил кровь.
После он положил оленя на спину, запрокинув ему голову. Тушу Нокс обложил поленьями, чтобы она не заваливалась на сторону. Разрезав кожу на шее от гортани до грудной кости, Нокс пальцами вытянул пищевод и отрезал его с переднего конца, сделав продольный разрез, протащив конец пищевода несколько раз сквозь него. Закрыв его таким образом, он затолкал пищевод обратно в грудную клетку. Доставая питательный язык, он освободил его от связок, по внутренним сторонам нижней челюсти сделав глубокие разрезы.
Держа нож лезвием вверх и как бы поддевая его кончиком шкуру, он по животу в сторону грудной клетки сделал разрез. Чтобы не задеть внутренние органы и не загрязнить их и мясо туши, Нокс, взял нож между указательным и безымянным пальцами левой руки, тыльной частью ладони и обоими пальцами отталкивая от лезвия внутренности и одновременно приподнимая кожу.
Удалив несъедобные части потрохов, он достал почки, печень, селезенку, сердце и легкие, запихнув их в один из мешков. Чтобы обескровить тушу, на внутренних частях бедер Нокс несколько раз проколол вены. Потом за переднюю часть поднял тушу, подвесив ее на сук. Обмял ее руками со всех сторон и ножом отделил две задние части. Достав топор, на поваленном бревне Нокс быстро разрубил их и уложил в кожаные мешки. Остальное мясо бросил на милость зверью.
Услышав шорох и хруст ветвей под ногами, Нокс окровавленными от разделки руками схватился за ружье, быстро юркнув за рядом стоящий кедр.
– Спокойно, Нокс, это я, – раздался голос Гарта.
– Дик? – насторожился Нокс, всматриваясь в кустарник. – Кого это ты волочешь?
Гарт тянул на своих плечах человека в шкурах.
– Помоги мне, – сказал Гарт, обращаясь к товарищу.
Они уложили человека на снег, подложив ему под голову волчий воротник, служивший защитой Ноксу от ветра.
Гарт отдышался и сказал:
– Быстро ты с оленем управился, не успел я по грибочки сходить.
– Не успел я управиться с оленем, как ты мне на разделку медведя притащил. – Кто это?
– Индеец. Не видишь? – ответил Гарт. Похоже, он охотник чероки. Его в грудь кто-то ранил. Ему удалось убежать от погони и спрятаться в расщелине скалы. Бедняга, видимо, так ослабел от потери крови, что не мог самостоятельно передвигаться. Он хотел пить, и я перетащил его к ручью, перевязал рану.
– Ты предлагаешь нам краснокожего с собой тащить? – возмутился было Нокс.
– Я разве что-то успел предложить?
– Нет, но Дик, я читаю твои мысли!
– Ну раз читаешь, то ты меня понимаешь?
– Мне отправляться за лошадью в лагерь? – жестко спросил Нокс.
– Только оставь мне топор и огниво, – добавил Гарт. – Я с ним заночую здесь, поджарю мяса, смастерю шалаш, волокуши и буду ждать твоего возвращения.
Они пожали друг другу руки, и Нокс, обвешавшись мешками со свежим оленьим мясом, встав на снегоступы, направился к месту стоянки.
Гарт построил шалаш из веток и коры, которые в изобилии имелись поблизости на сухом кедре. Поев немного жареной оленины, индеец заснул. Потом у него, видимо, начался жар и он бредил. Гарт снегом смачивал ему губы, перевязывал рану. Он понимал, что индейцу необходима была операция и лучше Олли Твида – этого шотландца, познавшего искусство полевой хирургии во времена службы в подразделении рейнджеров Роджерса, никто, на его взгляд, удалить пулю из тела индейца не смог бы.
Всю ночь Гарт не сомкнул глаз, сжимая мушкет. Вой волков не позволял расслабиться. На рассвете волки ушли, не рискнув приблизиться к полыхающему в зарослях свету костра.
На следующий день после полудня за Гартом прибыли на лошадях Нокс и Олли. Поздним вечером все четверо, включая раненого индейца, вернулись на стоянку.