Некогда Шарлотт основали поселенцы шотландского, ирландского и немецкого происхождения, прибывшие из Пенсильвании в предгорья Каролины по Великой Дороге Фургонов. Эти поселенцы принесли в этот городок бурное трудолюбие и индивидуализм, которые были частью их пресвитерианского воспитания.
В годы американской революции городок был местом дислокации то американских, то британских войск. В результате чего местные жители нарекли свое поселение Гнездом Шершней.
На центральной улице этого «гнезда», где в заключении находилась Герта, плотники заканчивали сооружать виселицу.
В маленькое решетчатое оконце Герта могла наблюдать только перекладину, к которой закреплялись веревки. Она знала, что сегодня казнят проповедника мистической секты Ван Лейба.
Пытаясь как-то отвлечься от терзавшего ее воображения, неотвратимости созерцать казнь знакомого ей человека, Герта развернула лежавший на столике клочок ветхой бумаги, на котором несколько дней назад написала письмо мужу.
Подбил ее на написание откровения тот же циничный капитан Тибериус, которому удалось убедить молодую женщину в необходимости данного действия. Тибериус говорил, что, мол, о ее задержании якобы Гарту неизвестно, а ускорит процесс их встречи именно доставка письма мужу некими надежными людьми.
Расположившись ближе к оконному свету, Герта, прислушиваясь к биению сердца, читала: «Мне так холодно без тебя…. Так пусто в этом унылом месте, потому что ты не рядом сейчас. Не могу сказать, что я ненавижу весь мир, потому что в нем есть много чего доброго и светлого. Но ты, наш Уильям и Дженни – дороже всех и всего. Дороже. Ты же знаешь об этом... Об этом знают все вокруг. Стены, полы, потолки, двери – они жалеют меня, они видят, как часто я плачу. А подушка-подружка каждый вечер купается под водопадом моих слез... Я не могу не плакать. Мы очень давно не виделись с тобой. Вечность! Скорее бы эта вечность закончилась.
Я помню вкус твоих нежных губ… Они так сказочно ласкали мое тело. Я никогда не забуду каждую секундочку, проведенную с тобой. Она прекрасна, как все наши ночи. Благодарю тебя за то, что ты со мной. Да, ты рядом, несмотря на расстояние. Я вижу твои глаза, когда закрываю свои... Они так прекрасны, так прелестны... Ты всегда рядом… Ты в моем сердце, в моей душе, в моих снах, в моих мыслях, в моем сознании, в моей жизни. Мне плохо без тебя, грустно, скучно, тоскливо. Приди скорее. Мне так тебя не хватает… Прости меня за то, что иногда обижала тебя… Прости, чтобы я растворила в себе чувство вины, которое не дает мне покоя. Я хочу гореть огоньком в твоих незабываемых объятьях, я хочу чувствовать каждую черточку твоего лица, я хочу наслаждаться мелодичностью твоего голоса…
Я не знаю, как я раньше жила без тебя. Скорее всего, я перепутала жизнь с существованием. Жизнь моя началась только тогда, когда ее украсил ты своим присутствием. Я счастлива с тобой. И мне не нужен другой мужчина. Я даже и думать о других не умею! Мои мысли только о тебе, и о детях, и о том, что связано с нами. На других не осталось ни времени, ни желаний, ни мыслей, ни места в моем огромном сердце.
Я люблю тебя… Аромат моей любви во всем: в небе, в облаках, в солнечных лучах, на земле, в воздухе… И в каждой букве, в каждом слове, которое ты видишь в этом письме. Я пишу его, чтобы ты поверил: я очень скучаю по тебе. Каждой частичкой своего тела скучаю… Жаль, что ты сейчас не чувствуешь этого.
Я слушаю топот копыт и громыхание повозок, надеясь, что в одной из них едешь ты. А, может, ты прилетишь ко мне на крыльях эльфа? Тогда я не буду закрывать окно, чтобы ты мог в любое время залететь в него. Я жду тебя постоянно, в любое время суток… Прилетай, приезжай, приходи… Забери меня, если можешь!
Твое имя меня согревает. Я зову тебя во сне. Может, ты слышишь мой зов? Откликнись, иначе я просто сойду с ума…
Я хочу слышать твои шаги. Я хочу знать, что мы будем вместе всегда... Впрочем, ты и сам прекрасно знаешь, что нужно сказать мне, чтобы душа от счастья превращалась в прекрасную птицу и летала во мне оттого, что ты снова со мной…
Скажи мне: о чем ты мечтаешь? Я обязательно постараюсь исполнить все твои мечты. Я хочу это сделать, чтобы доказать тебе силу своей любви. Она безгранична. Ты мне веришь и без доказательств? Тогда умоляю: приезжай скорее.
Я слушаю ветер. Он за стеклом. И я не буду открывать окошко, чтобы его не спугнуть. Возможно, в благодарность он расскажет мне о тебе.
Я хочу узнать тебя заново, чтобы выучить тебя наизусть. Ты – лучшее, что приключалось со мной. Ты – мой талисман, мой смысл, мое исцеление. Я готова все сделать для тебя. Что ты хочешь? Влюбленным все под силу. Я, если потребуется, с легкостью отдам за тебя свою собственную жизнь. Я зажгу все рассветы и закаты лаской, я выпью все несчастья, чтобы ты с ними не столкнулся… Я люблю тебя... И именно эти слова я готова повторять тебе постоянно. Хочешь? Я испишу ими все свое тело… Я без ума от тебя. И порой поверить не могу, что я достойна такого счастья, как ты. А ты и не догадывался, что можешь быть чьим-то счастьем? Ты можешь все… Ты – мой идеал. В тебе нет недостатков.
Хочешь, я расстелю роскошным ковром все небо под твоими ногами? Хочешь, я сделаю землю твоей? Знаю, тебе этого не нужно. Я верю, что нужна тебе. Я в тебе ни на миг и не думала сомневаться. Ведь отношения – это «сладость доверия». Я всегда верила тебе и всегда буду верить.
Прости за ревность: я боюсь, что тебя у меня уведут. Прости за грубость: я – чертенок с внешностью ангелочка. Прости за правду: она – горькая, но дышит чистой совестью. Прости за непонимание: оно бывает у всех… Ты – мой самый дорогой человек. Я чувствую, как томительно проползают дни в разлуке с тобой. Кто придумал все эти расстояния, войны? Неужели те, кто их сочинил, никогда не испытывали чувства настоящей любви? Возвращайся. Я жду тебя. Жду так сильно, как никогда. Давай начнем новую жизнь: без ссор, обид, скандалов. Пусть все эти негативы не смеют больше омрачать искреннее чувство. Давай забудем обо всем плохом. Давай вычеркнем его, растопчем, сожжем, испепелим, разрежем… Давай оставим себе только друг друга и наше будущее. А оно, если мы постараемся, будет самым прекрасным и счастливым. А мы обязательно постараемся, я знаю!»
Дверь в камеру отварилась, и вошел Тибериус.
– Мэм?
Герта наспех свернула письмо.
– Капитан? – сказала она.
– Вижу, что вы поступили благоразумно. Через неделю курьер доставит письмо вашему мужу.
– А курьер знает, где он находится? – спросила Герта.
– М…м… да, мэм, – соврал капитан.
Герта понимала, что Тибериус врал. Они не знали место нахождения Гарта.
– Ну что же, возьмите капитан, – и она протянула ему письмо. – Вы думаете, что таким образом заполучите Дика Гарта?
Тибериус небрежно, двумя пальцами взял письмо и рассмотрел его на свету.
– Вы совершенно правы, мэм.
– Мне кажется, что вы себе льстите капитан. Мой муж далеко не глупый человек.
– Хорошо, миссис Гарт, через пару часов вы будете присутствовать на казни Ван Лейба.
Герта опустила голову.
– Избавьте меня от этого зрелища, мистер Тибериус, – строго молвила она.
– Не могу, миссис Гарт, – сказал Тибериус, выходя из камеры.
Согласно тюремным правилам, те, кто приговорены к смертной казни и чей приговор утвержден, восходят на виселицу во вторник, ровно в восемь утра.
В это время на центральной улице собралось много народа. Подходы к самой виселице по периметру перекрыли солдаты с мушкетами наизготовку. За спинами солдат толпились люди.
Под барабанную дробь на эшафот возвели несчастного Ван Лейба.
По ступенькам поднялся тюремный капеллан и поведал о том, что грехи смертнику отпускаются.
Палач усердно проверил узел петли.
Ван Лейба, казалось, витал в облаках и, наверное, отрешенно подсчитывал время, которое осталось жить его телу. А время бежало. Бежало уверенно, неудержимо. Не было такой силы, которая провозгласила бы: «Солнце в Гивоне, остановись!»
Висельнику предоставили последнее слово.
– Вторник – самый хороший из шести дней Творения. Хорошее – это смерть, – замысловато сказал Ван Лейба.
Палач накинул ему на шею петлю, затянул узел, ударил приговоренного коленом в живот, и тело ринулась вниз сквозь механические створки виселицы. Раздался треск сломанных позвонков…
Толпа удрученно ахнула.
Тибериус, стоявший рядом с конвоирами Герты, бросил на нее косой взгляд. Она же смотрела на болтающегося в петле Ван Лейба. По лицу текли крупные слезы, и ни один мускул при этом не дрогнул.
Те, кто приговорил Ван Лейба к виселице, казнили не только проповедника вредоносного религиозного учения, но и всю систему в целом. Его сломанная шея символизировала сломленную идею. На виселице вздернули саму идеологию новоиспеченного американского общества. Когда уничтожаются фундаментальные идеи – общество требует быстрых и ясных ответов на вопрос: «Что же дальше?»
Тем временем Гарт, его верные Парэйпа и Нокс, изнемогая от голода и тревоги, шли уже пять дней, пробираясь через непроходимые, поросшие лесом скалистые утесы. На шестой день пути они отыскали под снегом несколько сосновых шишек с нетронутыми семечками, потом ограбили дупло, где белка хранила свои запасы. На седьмой день Гарт поймал хозяйку дупла, они пообедали ею, а к вечеру того же дня Парэйпа увидел утку, летевшую вверх по ущелью. Он не сомневался, что утка держит путь к какому-нибудь водоему. Потому, прежде чем подстрелить ее, тщательно приметил направление полета. Они повернули туда, куда летела утка. А на утро съели свою путеводительницу.
К северу от каньона лежал крутой водораздел, похожий на могильник. Путники карабкались медленно по его запавшему белому склону. К концу дня они перевалили через гребень, сделали остановку, зарисовавшись в виде трех черных силуэтов на фоне закатного неба.
Сейчас Гарт снова терялся в догадках, взобравшись с трудом на острый гребень водораздела. Они не увидели ничего, кроме бессчетных белых валов, неумолимо простиравшихся с самого горизонта. Ничто не говорило о приближении того, чего он ожидал. Гарт уже устал мучительно думать, не сменить ли им направление пути, когда неожиданное происшествие освободило его от необходимости решать этот вопрос.
– Я вижу их: двенадцать мужчин на лошадях, навьюченных припасами. Их ведет офицер. Они идут в нашу сторону, но еще далеко, – проинформировал друзей Парэйпа, глядя в глазок флотского монокуляра. – Ох, как далеко! Дик! С ними женщина!
– Дай взглянуть, – сказал настороженно Гарт.
Парэйпа передал трубу, не оторвав своего взгляда от движущихся всадников.
– Да, это она. Точно она! Собирайтесь, будем спускаться и подойдем к ним восточнее той просеки. Надеюсь, так они нас не заметят. Нокс, стреляем я и Парэйпа, ты же быстро заряжаешь.
– Хорошо, Дик, возьми мой мушкетон, – предложил Нокс. – Один заряд картечи – и три человека на повал.
– Спасибо, дружище. Готовы? Ну? С нами Бог!
Мимо склона цепью следовал конвой из двенадцати вооруженных всадников конной милиции. Впереди на вороном коне ехал офицер, за ним – солдаты, в середине строя которых находилась женщина. Цепь двигалась медленно, лошади то утопали в высоком снегу, то, проскальзывая в нем, падали на передние ноги. Всадники ругались, поднимая животных, приводили в порядок колонну, и движение возобновлялась.
Дорога поворачивала за склоном в небольшую заброшенную просеку, а оттуда вела на равнину, где конвой рассчитывал ускорить движение, перейдя в галоп.
Офицер впереди колонны остановился и поднял правую руку вверх. Всадники подчинились его команде. Никто ни о чем не спрашивал. Солдаты, молча начали осматриваться по сторонам. Тишина… Лишь только ветер разносил раздававшееся фырканье лошадей.
Офицер явно что-то почувствовал и достал из-под камзола пистолет. Большим пальцем руки, не отрывая взгляда от пространства, он привел пистолет в боевую готовность. Солдаты, сидя в седлах, последовали его примеру, достав из седельных чехлов кто карабины, кто фузеи.
– Спешиться! – последовала команда офицера.
Но четверым из них не удалось этого сделать. Раздались ружейные выстрелы, потом еще несколько выстрелов, грянул картечный заряд, и еще двое солдат обсело в снег. Из-за пней валежника просеки трое бородатых оборванцев, в ветхих шкурах, с криками, подобными индейским, выскочив, словно призраки, бросились на колонну, поражая не успевших опомниться солдат пистолетным огнем. Израсходовав заряды, бородачи волчьими прыжками настигали свои жертвы, вонзая в них, кто нож, а кто и томагавк. Заварушка продолжалась несколько минут. Лошадь, на которой сидела женщина, от испуга понесла. Гарт, расправляясь с одним из противников ударами своего черокского томагавка с изображением черепахи на рукояти, заметил понесшего коня. Добив противника, он мгновенно вскочил на одну из трофейных кобыл и бросился вскачь за беснующейся лошадью. Нокс и Парэйпа, успешно завершив рукопашную, приступили к осмотру поверженных тел противника.
Через полторы мили Гарт нагнал лошадь, на которой едва удерживалась женщина, и успел схватить ее за оголовье одной рукой. Выскочив из седла своей лошади, он прыгнул на шею взбесившейся и повис на ней. Раздалось ржание, и лошадь сдалась, смирив свой пыл.
Женщина не сразу узнала в тусклом лице бородатого разбойника своего мужа. Только лишь после того, как он взглянул на нее своим обжигающим взглядом.
– Ты!? – воскликнула Герта, бросившись в объятие спасителя. – Как ты узнал, что меня повезут по этой дороге?
– Едем, надо уходить отсюда, – сказал он. – Как-нибудь позже расскажу.
Они взобрались на более смирную лошадь и рысью припустили обратно. Усмиренная и в то же время отверженная лошадь некоторое время смотрела им вслед, а потом бросилась за всадниками.
– О, Дик! – приветствовал возвращение Гарта Парэйпа. – Не плохая работа, не так ли?
– Лошадей заберем всех, Дик? – спросил Нокс.
– До единой, дружище, – ответил Гарт, помогая слезть с лошади Герте.
– Добрый день, мэм, – бросил Парэйпа, собирая трофейное оружие в кучу.
– Рады вашему освобождению, миссис Гарт, – сказал Нокс, распростершись в улыбке.
– Не знаю, как вас и благодарить, джентльмены, – молвила обескураженная Герта. – Вы рисковали своими жизнями ради меня.
– Не стоит благодарности, мэм, – вставил Парэйпа.
– Сущие пустяки, такая наша работа, – добавил Нокс.
– Я рад встрече, – сказал Гарт, обнимая жену. – Все обошлось.
– О, Дик, если бы ты знал, что ты для меня значишь! Где Уильям и Дженни?
– Они в укромном месте. Неделя пути. С ними все в порядке. Теперь мы будем всегда вместе, и ничто нас не разлучит. Это я тебе обещаю.
– Подтверждаю, мэм, если он что обещает, то делает, – игриво произнес Парэйпа.
– Как ты нашел меня здесь?
– В Гнезде Шершней у нас есть друзья. Мы обратились к ним за помощью, и они нам подсказали, когда и куда тебя повезут, – раскрыл Гарт источник своей осведомленности.
– Дик, капитану не было и тридцати, видимо, – сказал Нокс, встав над трупом офицера.
Гарт и Герта подошли к Ноксу.
– Это Тибериус, – сказала Герта, сущее дерьмо.
– Не сомневаюсь, – поддержал супругу Гарт.
– До того как наши пути разошлись, Тибериус казался мне не плохим малым. Может я ошибался а, Дик? – добавил Парэйпа.
– Тогда и я о нем был такого же мнения,– молвил Гарт, не сводя глаз с трупа капитана.
– Ты его знал? – удивленно спросила Герта.
– Довелось, – чуть слышно произнес Гарт. – Нам троим он когда-то спас жизни, – и Гарт движением головы указал на своих товарищей.
– Странно,– задумчиво сказала Герта, – он вам жизни спас, а вы у него ее отняли.
–Так бывает мэм, – вставил Парэйпа, – Ох уж этот жестокий, жестокий мир…
Нокс обшарил труп капитана и достал сверток ветхой бумаги.
– Стойте, – встрепенулась Герта, – это мое.
Нокс, пожав плечами, не стал возражать и отдал сверток в руки Герте.
Герта узнала свое письмо к Гарту.
– Возьми, Дик. Это письмо Тибериус должен был как-то доставить тебе. Надеялся с помощью этой уловки принудить вас к сдаче властям.
Гарт бережно взял письмо и развернул его. Отойдя в сторонку, он присел на пенек и некоторое время читал те строки, в которых трепетало сердце любящего его человека.