Леса задыхались от снега, ветви деревьев изнемогали под его тяжестью. Снег захватил, пропитал, взял в плен и небо, и землю. Он укутал, устлал мягким ковром гулкие утесы и звенящие эхом склоны гор, обрекая их на безмолвие. Самый резкий порыв ветра, самый яростный вихрь не мог теперь вызвать ни жалобы, ни вздоха от скованного снегом окаменевшего леса. Сук не хрустнет, хворост не затрещит. Перегруженные снегом ветви сосен и елей отламывались от стволов и падали на землю в молчании. Безмерная, бескрайняя необъятная тишина! Ни малейшего дыхания жизни. Ничто не нарушало строго очерченного облика этого заколдованного пейзажа. Вверху не было привычной игры света и тени. Сгущающаяся тьма бури сменялась ночною тьмой. Внизу – ни птицы над белой пустыней, ни зверя в черном лесу. Если и обитали когда в этих пространствах живые существа, они давно ушли прочь – в низины. Ни проторенной тропы, ни следа. Если и был здесь отпечаток ноги человека или животного, то его стер, замел падающий снег.
В полдень буря поутихла. Восточная сторона неба чуть посветлела. Стали различимы суровые очертания вершин, и, словно запавший от бескормицы, белый бок горы заблестел.
Кто-то двигался по заснеженному склону, двигался медленно, с огромным трудом, столь странным образом, что не сразу можно было решить, человек это идет или зверь. То он поднимался на ноги, то припадал на четвереньки, иногда устремлялся вперед, словно пьяный, утративший чувство равновесия, но при всем том строго сохранял принятое направление: он шел к каньону.
Вскоре сомнения рассеялись, то был человек. Исхудалый до невозможности, оборванный, укутанный в ветхую медвежью шкуру, но все же человек и к тому же решительного характера. Молодой мужчина едва волок ноги. Его плечи сутулились. Усталость избороздила его лоб преждевременными морщинами и проложила складки в углах застывшего рта. Голод прогнал с его лица юношескую беспечность, оставив лишь сосредоточенность и предельное внимание.
Подойдя к дереву у входа в каньон, он счистил снег, а потом привалился к стволу и простоял несколько минут неподвижно. В отрешенности этой позы сквозило нечто такое, что говорило о крайнем изнеможении. Немного отдохнув, он двинулся дальше, подстегивая свою нервную энергию, спотыкаясь, падая, останавливаясь, чтобы поправить соскальзывавшие с ног самодельные лыжи из еловой коры, и вновь устремляясь вперед с лихорадочностью человека, который страшится, как бы не изменила ему его кровавая воля, последний его оплот.
На расстоянии мили от дерева, где каньон, сужаясь, постепенно поворачивал к югу, из отверстия в снегу поднимался слабый кудрявый дымок. Когда молодой человек подошел поближе, он увидел свежие следы – у невысокого холмика, откуда тянулся дым, снег был утоптан. Тут он остановился, а если точнее сказать, прилег у входа в снеговую пещеру и что-то крикнул слабым голосом. Ответ прозвучал еще слабее, в отверстии показалась голова. Из пещеры вылез человек, закутанный в лохмотья, за ним – второй, третий, четвертый. Скоро десять бородатых исхудалых мужчин окружили лежавшего на снегу вестника. Они присели, припав к земле, как звери. На зверей они походили в полном смысле этого слова. На их измученных, прозрачных от истощения лицах царила безнадежность и отчаяние. Их вид пробуждал чувство жалости. Выпавшие на их долю лишения выписали на их лицах тупость и отсутствие, казалось бы, мысли. Все, что возвышало их над животными, было потеряно в этих снегах.
Вестник, вызвавший их из снежной пещеры, сколь ни был сам он дик с виду и подавлен душевно, казался теперь существом из другого мира.
Парень немного помедлил, скорее, для того, чтобы собраться с силами, нежели выжидая внимания своих беспокойных слушателей. Потом произнес с жадностью, закинув в рот комок пушистого снега.
– Отец не смог прийти, меня прислал.
– Говори, Аарон, – сказал один из бородачей.
– Вам нельзя с гор уходить, мистер Гарт, – отдышавшись, молвил парень. – Всюду патрули на дорогах, на тропах засады. Солдаты ищут вас. Их направляют индейские разведчики.
– Хорошо, Аарон, – сказал Гарт, – полезай в пещеру поближе к огню.
Усевшись у костра, Аарон Уэзерби, вместо отца исполнявший функции связного в армии «регуляторов» Гарта, продолжил описывать обстановку.
– Вашу жену, мистер Гарт, два месяца назад арестовали и доставили в тюрьму Шарлотт. – Вместе с ней туда же увели и какого-то фанатика-проповедника, скрывавшегося в вашем доме.
Дик Гарт подхватился, но дружеская рука Парэйпы возвратила его в прежнее положение.
– Продолжай, Аарон, – неторопливо молвил Парэйпа.
– Не волнуйтесь, мистер Гарт, ваш сын и Дженнифер в безопасности. Они нашли приют в нашей семье.
У Гарта отлегло. Товарищи дружески хлопнули, кто смог дотянуться, по плечу своего лидера.
– Те, кто сдались властям, предстали перед судами, – продолжил Уэзерби. – Тысячи фургонов ушли на восток, отправляя заключенных на каторгу. Многих повесили. Повсюду: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ…», «3 тысячи долларов за голову…» и тому подобное. Поместье и землю вашей жены конфисковали и продали какому-то мистеру МакГи.
– Что?! – вырвалось у Гарта.
– Да, мистер Гарт, этот тип там уже разместился и еще в первый месяц зимы разделил землю между скваттерами.
Наступило молчание. Все обратили внимание на реакцию Гарта, который поднялся и вышел из пещеры с опущенной головой. За ним последовали Парэйпа и Нокс. Гарт закрыл лицо руками и несколько минут стоял в оцепенении. Друзья молча смотрели на него.
Капитан Кроусби завещал все свое имущество жене и дочери без каких-либо условий. Однако дела его оказались в чрезвычайном беспорядке так же, как и бумаги, и хотя Герте не удалось обнаружить документов, относящихся к последней его сделке с неким мистером МакГи, которая сохраняла его усадьбу, было совершенно очевидно, что незадолго перед трагедией он истратил значительные суммы, пытаясь воспрепятствовать разделу своего имения. Это огромное поместье, хотя и не отягощенное никакими закладными, тем не менее не приносило дохода, отчасти из-за судебных издержек, а отчасти из-за систематических злоупотреблений, неизбежных при его величине и никак не охраняемых границах. Земельные «хватуны», плодившиеся правительственной земельной политикой, никем не тревожимые, вспахивали землю Кроусби и собирали урожай, а небольшие стада и табун покойного капитана то сами забредали, то угонялись за пределы поместья, благо, никаких оград не существовало. У вдовы не было ни сил, ни желания преодолевать подобные трудности в борьбе с этим явлением времени, так как она увлеклась революционными настроениями нового супруга, а он в свою очередь полноправным хозяином имущества жены себя не считал, поэтому особого интереса к его сохранению не испытывал. Более того, в один из дней, когда весь репрессивный аппарат штатов разыскивал по стране Дика Гарта, а его супруга находилась в тюрьме, выполняя роль приманки, в поселок прибыл делец МакГи в сопровождении отряда солдат. Он отыскал одну из наследниц капитана на соседней ферме Уэзерби. Объявив юной леди, на руках у которой был еще и ребенок Гарта, о том, что поместье и, соответственно, земли ныне покойного Кроусби им с Гертрудой Кроусби-Гарт более не принадлежат, он предоставил при этом надлежащие бумаги.
Таким образом, усадьба и владения, доставшиеся по наследству от капитана Дженни и Герте, в одночасье превратились в землевладение нового собственника, который, не медля, раздробил землю на участки и сдал их в аренду скваттерам, пребывшим с востока, а усадьбу преобразовал в свою «штаб-квартиру» по выкачиванию денег с малоимущих фермеров.
– Что думаешь, Дик? – спросил Нокс.
– Не трогай его, – сделал замечание товарищу Парэйпа.
Гарт опустил руки, присел на корточки и зачерпнул ладонью снег. Растер им лицо и сказал:
– Уходить надо через горы на запад.
– Во Французскую Луизиану?! – восторженно крикнул Нокс.
– Тише ты, – оборвал его Парэйпа.
– Не знаю, – задумчиво, но твердо произнес Гарт. – Сначала надо выйти к Теннеси, а потом вниз по ее течению на плотах дойти до относительно равнинного места. Оттуда пойдем к Отцу Всех Вод (Миссисипи). Там и заложим селение.
– Тебе что, это приснилось, а, сказочник? – иронично спросил Парэйпа. – Дойди, попробуй! Кругом же дикари, так они тебя и запустили!
– Французы и испанцы как-то с ними уживаются, – ответил Гарт. – Вот и мы попробуем… (в этот исторический период правобережье реки Миссисипи во Французской Луизиане контролировала Испания).
– Если раньше здесь не издохнем, – оборвал его Парэйпа.
– Парэйпа, мне казалось, что ты не похож на малодушного, – отметил Гарт.
– Ладно, Дик, что ты предлагаешь? – ретировался Парэйпа.
Все трое вновь вернулись к костру в пещере.
– Мистер Гарт, – обратился Аарон, – самое главное.
– Слушаю тебя, парень.
– Я пришел не один, со мной кое-какая провизия для вас и… и….
– Ну не тяни?
– Со мной Дженнифер и ваш ребенок, сэр….
– Как? – воскликнул Гарт.
– Ты что, умом тронулся парень?! – сказал Нокс.
Обитатели пещеры явно оживились.
– В десяти милях отсюда есть хижина, – возбужденно говорил Уэзерби. – Там я оставил Дженнифер и мальчика, а сам отправился искать вас. Отец приблизительно мне рассказал, где может быть ваша стоянка. Я плутал два дня и наконец-то нашел. Люди передали для вас кое-какую еду. Отец дал двух мулов. Еще он сказал, чтобы я переправил в горы Дженнифер и ребенка, так как отцу стало известно от солдат в патруле, что если, мол, «Гарт за свой женой не придет, то они заберут падчерицу и ребенка, и тогда преступник точно объявится».
– А если бы ты погиб, чтобы тогда было с Дженнифер и ребенком? Ты подумал об этом, а, парень? – злобно буркнул Парэйпа.
– Не погиб бы. Я живучий, – с долей самоуверенности молвил Аарон. – В крайнем случае, снегопад закончился, и Дженнифер вернулась бы обратно. Благо, мулы есть. Я ей наказал так и сделать, если через три дня меня не будет.
– Боже милостивый! Дик, что же ты стоишь? – засуетился Нокс. – Надо выдвигаться за ними. Давай, парень, поднимайся, поведешь нас.
– Не спеши, приятель, – спокойно сказал Гарт. – Аарон, расскажешь нам, как найти эту хижину?
– Да, я с вами пойду, сэр.
– Нет, ты останешься здесь, – строго молвил Гарт, искрометно взглянув на парня. – Не спорь… Со мной пойдут Парэйпа и Нокс. Остальные же… Постарайтесь подстрелить какую-нибудь дичь. Аарон, как восставишь силы, иди обратно в поселок. Дойдешь?
– Я не пойду в поселок, сэр. Я буду с вами, пока все не образуется. И вообще я не брошу Дженнифер. Я и она…
– Что ты и она? – спросил Гарт. – Ну, договаривай?
– Нам нельзя друг без друга, сэр… – смущаясь, ответил Уэзерби.
– Ну, раз так, то… А как же твоя семья?
– Мама и папа наказали мне, чтобы я позаботился о Дженнифер.
Гарт ничего не ответил, лишь сухо бросил в сторону товарищей:
– Джентльмены, я не вправе неволить вас скитаться со мной по горам и лесам. Все кончено, мои друзья! Наш путь пройден. Вы вольны поступать по собственному разумению. Что же касается меня, то я остаюсь пока здесь. Сейчас я иду за своей семьей. Потом направлюсь в Шарлотт и попробую вызволить из неволи супругу. Если все сложится благополучно мы незамедлительно отправимся через перевал на запад к Теннеси, а там как Бог даст, джентльмены. Оставаться по эту сторону фронтира для меня смерти подобно. Мне с ней мне пока не по пути! Не знаю, как у вас, но у меня другие планы, джентльмены!
– Мы с тобой, Дик Гарт! – раздались бодрящие возгласы. – Мы пойдем на запад!
– Отлично, мои друзья! Я всегда верил в вас! И верю, что нас ждет лучшая доля. Долой уныние! Встряхнитесь! – громогласно говорил Гарт. – Гилберт, Олли, где ваши улыбки? Жизнь прекрасна, если с вами Бог, а он ведь в каждом из вас, не так ли джентльмены?! Не забывайте, вы же рейнджеры! Кто громил полчища чероки?!
– Мы! Рейнджеры Гарта!
– Кто надрал задницы войску полковника Конроя?!
– Мы! Рейнджеры Гарта!
– Отлично, что это вы помните.
– Все так, только есть одно «но», Дик, – сказал Парэйпа, – ты не спрашиваешь, кто надрал задницы нам?
Наступила всеобщая тишина. Все посмотрели на своего лидера.
– Я полагаю, что американское правительство? – как ни в чем не бывало ответил Гарт.
Небольшая пауза и все зашлись смехом.
Хижина, в которой Аарон Уэзерби оставил Дженни и ребенка, находилась ниже уровня снежного покрова, напоминала иглу эскимосов. Стала она такой не по замыслу своих строителей, а по воле обстоятельств. Снег, падая день за днем, все сильнее заносил вход в хижину, все плотнее оседал на ее стенах. Для связи с внешним миром осталось только узкое отверстие наружу. Воздух в хижине был спертым, удушающим, но за то здесь было тепло. Холод страшнее тьмы и духоты.
Огонь, тлевший в печурке, бросал на стены слабый отблеск. В полутьме на полу возле огня лежала Дженни и завернутый в одеяло и шкуры ребенок.
Гарт молча подошел к девушке, опустился на колени и коснулся рукой ее лица. Прикосновение было легким, но Дженни встрепенулась и вцепилась в руку Гарта.
– Не бойся, это я, Дженнифер, – шепотом сказал Гарт.
– Иисус-Мария! – только и произнесла девушка.
– Спит? – кивнул Гарт в сторону ребенка, зайдясь в умиленной улыбке, потянувшись к лицу младенца своими губами.
– Нет, нет, нет, мистер Гарт, нельзя, вы его поколите. Да еще заразите чем-нибудь, – суетливо сказала Дженни, пресекая порывы отцовских чувств.
– Чем это я его заражу? – не согласился Гарт.
– Не знаю, мало ли, – ответила девушка, прижав малыша к своей груди.
– Как ты, Дженнифер?
– Заждались мы вас. Правда, Уильям? – обратилась она к спящему младенцу – А где Аарон?
– С ним все в порядке. Ему нужно восстановить силы. Вы скоро встретитесь,– успокоил девушку Гарт.
– Дик, – сказал Парэйпа. – Все в порядке. Еда есть. Много крупы, маиса, табак есть, вяленое мясо.
– Патронов и пороху тоже прилично, – разделив восторг Парэйпа, произнес Нокс.
– Давайте, друзья, располагайтесь, – по-хозяйски распорядился Гарт – Отдохнем и на рассвете двинемся к нашему стойбищу. Здесь оставаться небезопасно, больно открытое место.
Ребенок проснулся и заплакал. Дженни заботливо развернула его и заменила мокрый мох на сухой – подобие подгузника.
– Тряпок нет, – пояснила она, уловив вопросительный взгляд Гарта. – Герта когда-то говорила, что так пеленают своих детей катавба. Мох отлично впитывает влагу.
Гарт с пониманием кивнул.
– А чем ты его кормишь, Дженни? – полюбопытствовал внимательный папаша.
– Кашей из маисовой муки. Можно еще жир добавлять немного. Масла-то нет. Когда мука закончится, буду пережевывать то, что ем сама, и давать ему. Герта рассказывала, что так делают катавба.
Гарт покачал головой.
– Конечно же, материнское молоко было бы самым лучшим продуктом для него, но Герты же нет, – добавила Дженни.
– Вернется Герта, – отводя взгляд в сторону, произнес Гарт. – Мы скоро ее вернем.
– А что вы собираетесь делать, мистер Гарт? – вырвалось у Дженни.
– Оставить вас в нашем лагере, а сам отправлюсь в Шарлотт за Гертой.
– Мистер Гарт, у нас есть хоть какая-то надежда на спасение? А если закончится пища, мы что, начнем убивать друг друга?
– Сказать по правде, Дженни, – промолвил Гарт, набравшись духу, – когда измученные голодом и невзгодами люди волею судьбы брошены все вместе, нет такого преступления, на которое каждый из них не пошел бы, чтобы спасти свою жизнь. Чем меньше надежды на спасение, тем упорнее они цепляются за нее, ты, наверное, сама об этом читала в книгах. Пока у нас есть еще силы, чтобы спастись. Путь к спасению только один – нужно идти через горы на запад. Сложный путь, но разве не страшнее оставаться здесь и ждать гибели или сдаться для того, чтобы тебя повесили?
– Нести с собой Уильяма нам, боюсь, не по силам, – отрешенно произнесла Дженни.
– Ну что ты, деточка, – вмешался Нокс. – Я эту проблему беру на себя. Сделаю ему люльку, как у индейцев, закрепим люльку на спине мула и только в путь. А если надо, то и на своей спине понесу. Вот увидишь. По пути из живности, какую подстрелим, сварим суп и мальчугана накормим, вырастет сильным. Верю в это.
– Он прав, Дженни. Ему можно доверять, как и мне, да и этому усачу тоже, – улыбаясь, сказал Гарт, кивнув в сторону Парэйпа.
– Ужин готов, прошу, – сказал Парэйпа, снимая с огня небольшой котелок.
– Что там? – спроси Нокс.
– То, что поднимет вам всем настроение. Это, суп друзья! Налетайте! – восторженно гаркнул Парэйпа.
К вечеру, прибыв к месту стоянки, обнаружилось, что в лагере не стало шести человек. Беглецы ушли ночью, никому ничего не сказав.
Гарт был подавлен. Среди оставшихся нарастала буря негодования.
– Мы с Ноксом нагоним их и кончим, – заявил Парэйпа.
– Не надо, – еле молвил Гарт, уставившись в снег. – Это их выбор.
– Дик, опомнись, они же наведут на нас солдат. И бьюсь об заклад, наши тела через неделю, другую уже будут болтаться на виселице.
– Еще раз прошу всех довериться мне. Когда я говорил с вами в последний раз, у меня было гораздо меньше надежды, чем сегодня. С тех пор я разведал дорогу и начал ориентироваться в расположении гор. Мы пройдем. Вот что я хотел сказать.
– Можешь в нас с Олли не сомневаться, – сказал Гилберт.
– Говори, что надо делать, Гарт, – поддержал друга Олли.
– Верь нам, Гарт, – пробормотали остальные.
– Вот возьми, Олли, – Гарт протянул ему золотой самородок Герты, некогда презентованный ему на развитее движения «регуляторов». – Спуститесь в долину, только аккуратно, там, где нет патрулей. На это приобретете все необходимое, то, что понадобится нам в пути: топоры, сковородки, котелки, порох, одежду веревки, лошадей мулов. В общем, все, что вы посчитаете нужным. Аарон, я полагаюсь на тебя. Прошу тебя остаться здесь с Дженнифер и…
– С удовольствием, сэр, вы можете на меня положиться, – выпалил парень.
– Если придут солдаты, сопротивление не оказывай. Скажи, что мы вас бросили, а сами ушли на юг в Джорджию, – инструктировал Гарт.
Уэзерби кивнул в знак согласия.
– А вы, парни, – обратился он к Ноксу и Парэйпе, – со мной в Шарлотт. Если нет возражений, разгружайте мулов и почуйтесь ниспосланной нам «манной» от миссис Уэзерби.
Оставшись наедине с Дженнифер, Аарон сказал:
– Я должен остаться с тобой и послужить вам опорой. Мы будем молиться за них. Пойми, что наше спасение – это и их спасение. Мы продержимся здесь, пока они не вернуться. Я пошел бы с ними, но я не в силах оставить тебя, милая Дженни.
– Спасибо, Аарон, чтобы я без тебя делала?! – вкрадчиво произнесла девушка, поцеловав парня в щеку.
Немного поев, Аарон принялся нянчить ребенка. При своей природной жизнерадостности он был еще и наделен умением развлекать детей. Скорее даже не умением, а талантом. Этот молодой человек имел все данные, чтобы стать первоклассной нянькой или сиделкой. Физическая сила сочеталась в нем с нежностью, густой рокочущий голос рождал доверие, руки были умелыми и твердыми. Дженнифер невольно хотелось припасть к его широкой груди.
Как ни была Дженни изнурена голодом и путешествием, как не была угнетена мыслями о покинутых ею родных местах, ее порозовевшее в лучах заходящего солнца личико светилось прелестью. Дурно сидевшее мужское платье преобразило ее в мальчика, но не могло полностью скрыть очарование ее фигуры. Аарону отчетливо были видны глаза девушки и безукоризненный овал лица. Он мог даже разглядеть пару-другую веснушек на ее чуть вздернутой верхней губе. Отчасти, чтобы прийти на помощь Дженни, проявить нежность, он обнял ее, потом поцеловал. Возможно, что поцелуй был чисто машинальным, но тем не менее Дженни с характерной для женской природы практичностью немедля задала ему вопрос?
– Ты любишь меня.
И он с готовностью, которую в этих случаях проявляют мужчины, ответил: «Люблю».