Часть 3
ПЕРИОДЕВТЫ.
2. О ТОМ, КАК КАЛЛИСТ БЫЛ ПРИ СМЕРТИ.
- Ну, как наш убитый оглашенный? – негромко спросил Кесарий, заходя в спальню для гостей.
- Замечательно! – отвечал Каллист, возлежащий на подушках. – Я представлял себе, что у вас дома суровые нравы, но мое воображение, признаться, не простиралось так далеко.
- Теперь ты, наконец, понял, почему я домой не только возвращаться не хотел, но даже и письма писать? – заметил Кесарий.
- Так как дела с тем письмом, где ты якобы отрекаешься от Христа? – поинтересовался Каллист, приподнимаясь на локте со своего смертного ложа. – Разобрался?
- Нет еще, - ответил Кесарий. – Я папашу больше не видел с той встречи.
- Имей в виду, я не крещусь! – заявил Каллист. – И не надо меня своими хитростями в христианство заманивать!
- Ты что?! – изумился Кесарий. – Никто и не думал тебя заманивать!
- А то я не понимаю! – начал расходиться Каллист. Кесарий его давно таким не видел. – Сначала гладко стелил мне – «Ах, ах, а ты уверен, что ты не христианин, Каллистион? Ах, давай древних философов почитаем?» А теперь и вовсе в катехумены записал!
- Погоди, Каллист, - зашептал Кесарий, беря друга за руку. – Не кричи так! Не подводи меня своим внезапным возвращением от смертных врат! Весь дом молится и постится, чтобы ты ожил!
- Только ради нашей дружбы я буду сносить такое лицемерие! – прошипел Каллист. – У вас такое же нечестие, как и у большинства эллинов! Ничего у вас нового нет!
- Ты прав, - печально ответил Кесарий.
Неизвестно, что он еще бы добавил, но тут в комнату умирающего ввалилась запыхавшаяся Горгония, с двумя корзинами в руках.
- Вы орёте так, что снаружи слышно! – возмущенно шикнула она на брата и Каллиста. – С ума посходили? Ты в суд кесарский собрался, Павел новый? Поедешь, поедешь, всё к тому идет!
Кесарий нахмурился и сел на дифрос.
- А ты, Каллист, наверное, голоден, как волк. Вот, я тебе принесла яиц, лепешек и творога. И кувшин с вином… Дома строгий пост, никто ничего не вкушает – из-за тебя, атлет! – она кинула на брата осуждающий взгляд. – Даже у моей Аппианки сладости ее отобрали. Ешь, ешь, Каллистион, ты не при чём! Тебе, бедняге, больше всех досталось из-за братца.
Она принялась раскладывать на столе свитки и кодексы с множеством закладок.
- А где Салом? – спросил Кесарий.
- Отец его давно уже в Армению отправил, на несколько месяцев, по каким-то лошадиным делам.
- Понятно… - вздохнул Кесарий. - А что это у тебя за книги, Горги?
- Я над умирающим читать Писание пришла, - ответила его сестра. – Видишь, закладки – это особые места, как папаша подойдет послушать, сразу оттуда и зачитаю. Всё продумано.
Целая ночь работы – пока ты спать изволил, наевшись похлебки своей чечевичной, мы с Григой тебя спасали. Он отцу зубы заговаривал, я Писание прорабатывала.
- Я вам очень благодарен, - с неожиданно искренним чувством ответил Кесарий.
- Он еще не приходил, Каллист? – спросила Горгония, пропустив мимо ушей слова брата.
- Кто?
- Григорий старший.
- Нет.
- Очень, очень хорошо, - выдохнула она.
– Лежи тихо и закрой глаза, - велел другу Кесарий.
- Мне н а д о встать, Кесарий, - негромко сказал Каллист.
- Нет, вставать нельзя. Не дай Бог, ипсистарий заметит ходящего покойника, - глубокомысленно заметила Горгония.
- Мне это н е о б х о д и м о! – еще настойчивее продолжил Каллист.
- Постыдился бы говорить о таких низких вещах при моей сестре! – заметил безжалостный Кесарий.
- Я выйду, а вы сами решайте, - сказала Горгония.
…Когда они все решили, Горгония вернулась – уже вместе с Аппианой.
- Дядя Кесарий! – шёпотом, с присвистом, воскликнула девочка и прижалась к нему. – Ты вовсе не похож на эллина, мама, я же тебе говорила! Дядя, а ты получил моё письмо?
- Да, Аппиана. Ты права – я не эллин.
- Я знаю, что только дядя Каллист – эллин. А ты не эллин.
- Это ты нам, братец, потом расскажешь, откуда в твоем письме появился Гелиос, - заметила Горгония. – А сейчас за дело. Аппиана, у тебя есть ларчик с косметикой?
- Да, мама, - честно и обреченно прошептала Аппиана.
- Неси немедленно его сюда!
- Нет, не принесу! – заявила Аппиана. – Ты его отберешь.
- Конечно, отберу! Я ведь запретила тебе брать любую косметику, когда мы едем в гости к дедушке Григорию!
- Я тебе новую куплю, - незаметно шепнул девочке Кесарий.
- Неси! – властно повелела Горгония.
Аппиана скрылась за дверью, и вскоре появилась с ларцом в руках.
- Давай-ка его сюда, - сказала её жестокая мать, и, открыв ларец, стала деловито накладывать густо-синие тени на веки растерявшегося Каллиста.
- Теперь отвечай мне, - сказала она брату, не обращая внимания на слабое сопротивление вифинца, - с какой это радости ты пожелал папаше милости от Гелиоса и Матери богов?
- Какой Гелиос?! Какая Мать богов?! – свистящим шёпотом вскричал Кесарий. – Ты что понаписал в том письме, а, Каллист?!
- Да не писал я этого письма! – также шёпотом ответил Каллист, не открывая глаз, чтобы в них не попала краска. – Я Фессалу поручил, а он тебе на подпись отдал!
- И ты его п о д п и с а л! – торжественно возгласила Горгония. – А как же твое правило, о брат мой, сенатор римский, - «не подписывать бумаги, не читая»? А? Что ответишь, братец? Так тебе что угодно подсунуть на подпись могут, хоть распоряжение о том, что надо Аппиану парфянам продать!
- Я очень занят был тогда, Горги, - с достоинством ответил Кесарий. – Я готовил реформу асклепейонов.
- Упаси Боже тебя это ляпнуть нашему родителю! – заметила его сестра, накладывая последние штрихи теней на лицо умирающего катехумена. – Занят ты был, братец? Ну, дома занятий тебе прибавится!И ещё. Если я узнаю, что вы – и ты, Каллист, в том числе! – хоть пальцем тронете этого несчастного юношу, Фессала, вам обоим мало не покажется!
- Отец уже лишил меня имения? – быстро спросил Кесарий.
- Нет еще, - покачала головой Горгония. – Аппиан уже поговорил с ним, убедил, что нужно дождаться твоего приезда, ибо многочисленны козни придворной жизни… Я ему подробно написала все доводы, заставила выучить, но он все равно в дощечку подглядывал, в тогу прятал, пока с отцом беседовал. Пришел домой бледный, в поту, как твой Буцефал после бега… Кстати, почему ты без Буцефала? И в обычной повозке? И одет не так роскошно, как прежде? – вдруг тон Горгонии переменился.
- Видишь ли, Горги, новый император – киник, и мне пришлось переменить многие свои привычки, - ответил Кесарий, уклоняясь от вопроса о Буцефале. – Приехали мы сюда скромно, за казенный счёт. Впрочем, мы с Каллистом здесь проездом, направляемся в Александрию с поручением от императора Юлиана.
- Поручение от императора Юлиана? – недоверчиво переспросила Горгония. – Почтовая повозка, мулы вместо лошадей…
- Это указ императора – не впрягать лошадей в почтовую повозку. А проверка работы почты после почтовых реформ, проведенной императором – тоже задание от него! – поспешно проговорил Каллист.
- Да, - кивнул Кесарий. – Мы поэтому и путешествовали, как обычные люди, а не сенаторы.
- Почтовая повозка, потрёпанные плащи… - продолжала Горгония. – А где твои инструменты?
- Гликерий плохо привязал сундук, и он потерялся по дороге, - ответил Кесарий. – Вернусь – прикажу выпороть этого глупца как следует!
- Ну-ну, - недоверчиво проговорила сестра бывшего архиатра. – Ты хоть отцу не говори, что по поручению императора разъезжаешь… Скажи, что взял отпуск – святыням Египта поклониться.
- Телу Александра Великого, - заметил Каллист.
Аппиана прыснула со смеху.
- Ничего смешного! – оборвала ее смех Горгония.
- Да, посетить монахов Египта… - задумчиво проговорил Кесарий. – Очень хорошо придумано, сестра моя.
…Наконец, велев Каллисту лежать смирно, а Аппиане перестать реветь над отобранной косметикой и идти к себе, Кесарий и Горгония вышли в сад.
- Теперь признавайся, брат, - потребовала Горгония, - что у тебя там произошло в Новом Риме!
Она положила руки на его плечи и посмотрела усталыми карими глазами в его глаза.
- Мне можешь говорить всю правду. Я тебя не выдам. Ты – христианин?
- Да! Да! – взволнованно ответил Кесарий, поспешно показывая ихтюс.
- Ты… ты женился? – продолжала допрос Горгония.
- Горги, прекрати… - вздохнул бывший архиатр. – Конечно, нет!
- У тебя седина появилась… - проговорила Горгония, вглядываясь. – Александр, отвечай, что стряслось с тобой? Отвечай немедленно! Клянусь, никто больше не узнает!
Кесарий помолчал, потом осторожно снял ее руки со своих плеч.
- Я пойду, - негромко сказал он, поворачиваясь.
- Ты теперь и мне не доверяешь? – печально спросила Горгония.
Он остановился, не сделав и трех шагов. Потом сказал решительно:
- Пойдем в часовню Сорока мучеников. Там некому подслушивать.
И они пошли по тенистому саду, среди дубов и лип. Кесарий взял сестру за руку и резко свернул с тропы.
- Стой, - проговорил он. – Кажется, отец идет к нам навстречу.
- Вам нельзя встречаться! – воскликнула она. – Иди в часовню по тропке вокруг пруда, а я приду позже! Думаю, он направляется к Каллисту! Ну всё, беги, братец!- и она поцеловала его.
Вскоре она, запыхавшись от бега, вернулась в спальню умирающего катехумена. Когда под окнами раздались осторожные шаги епископа Григория, Горгония ловко раскрыла нарочно заложенную сухой веточкой пальмы страницу в кодексе и прочла нараспев:
«Ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца...» (*_)
_________
(*)Тит.1:7
_________
За окном раздался вздох, потом шаги отдалились.
- Бедняжка Каллист, - погладила страдальца по кудрявой голове Горгония – словно младшего брата, страдающего эфемерной лихорадкой или летним поносом. – Надеюсь, тебе уже недолго осталось лежать.
Шаги епископа то приближались, то отдалялись. При каждом их приближении Горгония открывала новую закладку.
- «…гнев мужа правды Божия не соделовает; гнев губит и разумных, устремление бо ярости его падение ему…» (*)
____
(*)
Иак. 1, 20
Притч. 15, 1
Сир. 1, 22
_____
Епископ Григорий, наконец, заглянул в комнату.
Горгония почтительно встала. Каллист лежал с закрытыми глазами.
- Как он? – вопросил громко епископ. Каллист вздрогнул от неожиданности, но в полутьме это осталось незамеченным.
- При смерти, - ответила старшая дочь епископа Назианза.
Григорий старший посмотрел на впалые щёки Каллиста, на тени вокруг его глаз, и вздохнул.
- Что мне делать, дочь моя? Убил я этого человека, и грех мой весьма велик.
- О, отец мой! Воистину не знаю, что сказать тебе на это… Действительно, помочь теперь может лишь сила Христова. Но как Христу действовать в доме, полном распрей?
Епископ потер лысину, потом вздохнул.
- Дай-ка, я почитаю Писание, - сказал он. Дочь услужливо протянула ему раскрытый кодекс.
- «Предаст же брат брата на смерть, и отец -- сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется.Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий. Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего: довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был, как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его? Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано.Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне. Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего;у вас же и волосы на голове все сочтены;не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (*) , - прочел он.
_____
(*)Матф. 10, 21: 31
______
- Да, решено! – воскликнул Григорий-старший. – Я прощу этого веельзевула, твоего брата. Я не поведу его в суд за то, что он оскорбил отца действием! А теперь пусть Христос действует!
Он закрыл кодекс, отдал его дочери, благословил Каллиста и удалился.