Второе октября в южном городе N выдалось на редкость пасмурным и дождливым. Холодный рассвет, развенчавший раннее утро, заморосил колючим дождем. Серое мокрое небо нависло над городом, проглотив верхушку высотного здания железнодорожного вокзала. К 5 утра, когда стрелки механических вокзальных часов едва отсчитали начало шестого, бездонную тяжелую массу разрезал тусклый диск осеннего солнца. И небо на миг просветлело.
На улице Привокзальной было тихо. Временами тишину раннего утра нарушал далекий голос диспетчера или мерный ход проходящего поезда. Порывами холодного ветра, порой, качало тонкий рекламный щит на трамвайной остановке, и он глухо стучал о железную раму.
На остановке трамвая, на узкой деревянной скамье лежал человек. Для сурового второго октября человек был одет не по погоде: в тонкую коричневую рубашку с короткими рукавами и брюки. Ноги его в грязных кожаных ботинках на скамью не помещались и он согнул их в коленях. Мужчина лежал спиной к спящей улице, подложив под голову руку. В половине шестого улица Привокзальная еще спала.
Через некоторое время, когда стрелки вокзальных часов отсчитали третью четверть шестого, мимо остановки с неприличным грохотом проехал трамвай. За ним потянулись первые автомобили. Улица начинала просыпаться.
В седьмом часу на остановку подошла женщина. Прячась от сильного ветра и дождя под стареньким цветастым зонтом, она забежала на остановку и, стряхивая уже собранный зонт, громко выдохнула. Увидев мужчину на скамье, она оторопело застыла и посторонилась в угол.
- Ни свет, ни заря, а уже налакался… - зло косясь в сторону лежащего на скамье человека, пробубнила она и осталась неподвижной. Трамвай, подошедший через несколько минут, унес ее с собой.
К половине седьмого улица ожила: потянулись первые вереницы машин, голос диспетчера на вокзале зазвучал отчетливей и громче; немногочисленные люди, укрываясь от дождя под зонтами, заспешили по мокрой дороге на вокзал; прибыл поезд. К все еще пустовавшей остановке подъехал автомобиль и припарковался сбоку. Из его открытого окна слышалась задорная музыка. Водитель, качая ей в такт головой, улыбался, а потом достал шашечки такси и не выходя из машины поставил их на крышу.
Первые пассажиры поезда с большими сумками и рюкзаками подошли на остановку. Мужчина поставил на сухой асфальт тяжелую сумку, женщина, держа за руку заспанного ребенка, при виде лежащего на скамье человека только притянула сына поближе и молча стала ждать трамвай. Мужчина с тяжелой сумкой еще долго смотрел на человека сочувствующим взглядом и тоже молчал, жадно затягиваясь сигаретой.
Через час дождь закончился. Поутих и ветер. Люди, ожидавшие трамвая, сложили зонты и вышли из остановки на мокрый асфальт.
- Ведь чей-то муж… - тихо, качая головой, сказала женщина.
- Алкаш! – громко выдала другая.
Улица Привокзальная к 10 утра стала совсем оживленной. У светофора останавливался поток машин, были слышны голоса ругающихся водителей, автомобильные сигналы, лай собак и скрежет шин. Остановка более не пустовала. Люди приходили на нее в ожидании трамвая, такси отъезжало и приезжало вновь. Трамваи ходили с пятнадцатиминутными перерывами.
В 10:15 на остановку подошел седой растрепанный старик. Одетый в широкую фуфайку и большую не по размеру вязаную шапку, он, шаркая грязными калошами, остановился у пустой урны и, запустив в нее свою палку-трость, громко постучал в ней. Люди на остановке посторонились. Молодая мама, схватив маленькую дочь за руку, отошла на несколько шагов прочь. Женщины, тихо переговаривавшиеся между собой, смолкли и тоже отошли в сторону. Старик вынул трость из урны, заглянул в нее печальными глазами и, пожевав губами, сплюнул. Громко матюкнувшись и взмахнув палкой, он засмеялся и вдруг увидел человека на скамье. Старик замолчал, подошел чуть ближе, что-то бубня себе под нос, и тронул за плечо лежащего на остановке мужчину. Мужчина не отозвался. Старик покачал головой, сплюнул и почалил прочь, громко шоркая калошами по лужам.
К полудню на улице Привокзальной встал трамвай. Люди беспокоились о поломке, выходили из трамвая, шептались при виде человека на скамье. Водитель трамвая суетился у задних колес, кондукторы вагонов, косясь на остановку, о чем-то говорили и грызли семечки. Через полчаса трамвай, устало выдохнув, медленно тронулся в путь. Единственного человека на остановке улицы Привокзальной провожали десятки глаз.
Еще через некоторое время к остановке подъехал милицейский уазик. Два молодых милиционера, громко хлопнув дверьми, неохотно подошли к мужчине.
-Жмурик, - хмыкнул один.
- Ага, - цокнул второй.
Они еще долго стояли на остановке, делали звонки, переговаривались. Потом, замерзнув, грелись в машине горячим чаем. Через 30 минут к остановке подъехала скорая. Два санитара в белых халатах, завидев мужчину, вытащили из машины носилки, положили их на мокрый асфальт и еще долго о чем-то говорили с милиционерами.
Когда вновь закрапал дождь, мужчину поскорее перенесли на носилки и погрузили в машину скорой помощи. Милиционеры уехали первыми. Скорая помощь еще стояла несколько минут на остановке, озадачивая подошедших с вокзала людей и обращая на себя все взгляды. Через некоторое время уехала и она. Холодный дождь застучал по крыше остановки. Люди, выбежав из подошедшего трамвая, спешили спрятаться от дождя в ее железных стенах. Сгорбленная старушка с длинном плаще поставила на скамью большую брезентовую сумку и села сама. Молодая женщина усадила на деревянную скамейку сына.
Машины встали на светофоре. Поток людей заспешил перейти дорогу. По рельсам застучал очередной трамвай, унося в дождливый город скопившийся на остановке люд. Машина такси шумно завелась и уехала следом. Голос диспетчера пронесся по далеким путям. Минутная стрелка на вокзальных часах отсчитала начало тертьего…