Поездка в Друскининкай.Сборы.Как пополнить гардероб?Поезд.
Начались сборы. Все, что мы собирали в поездку на Хопер, никак не годилось. Друскининкай – курорт, да еще в Литве, почти в Западной Европе, туда не поедешь абы в чем. Наш гардероб был очень скудным, т.к. мы постоянно экономили – нам отчаянно не хватало денег.
Мы начинали нашу семейную жизнь в прямом смысле слова с «нуля» - у нас не было никакой стартовой площадки, кроме комнатки в коммуналке в одном из переулков Таганки, старого дивана с валиками и фанерного шкафа, доставшегося нам от выехавших жильцов, раскладушки, двух стульев и колченого стола. Муж мой рос поочередно у разных родственников, т.к. родители его разошлись, когда он был еще младенцем. Какое-то время из-за него даже судились его деды со стороны матери и отца, но перетянули материнские, поэтому из Москвы, которая была его родиной, его двухмесячного отправили к бабушке с дедушкой – в Новохоперск, где они тогда жили.
Дед мужа имел дворянское происхождение, поэтому также, как и мой дедушка по отцовской линии, вынужден был переезжать с места на место, таким образом спасаясь от преследований. В городке он был человеком известным – главным бухгалтером Лесхоза, а еще он был руководителем местного оркестра и замечательным настройщиком роялей. Куда бы они не переезжали с семьей, он через некоторое время организовывал там оркестр. Сам он играл на всех музыкальных инструментах, которые попадались ему под руку (к слову сказать, мой муж унаследовал от него этот дар), бабушка мужа играла на мандолине, мать мужа – на любых клавишных, тетки мужа – на гитарах, а сам мой муж, будучи мальчиком – на банджо, мандолине и на чем придется, быстро осваивая любой музыкальный инструмент… К тому же дед был замечательным настройщиком роялей, пианино и других музыкальных инструментов.
Несколько лет тому назад моего мужа пригласила к себе одна очень пожилая дама – местный доктор, которая лечила детей уже разменяв восьмой десяток. Она хорошо знала деда моего мужа и попросила моего Влада посмотреть ее рояль, который был ни много- ни мало из именья графини Раевской – Красное (в десяти километрах от города Новохоперска). У Раевских в свое время гостил Рахманинов и написал там свой знаменитый 2-ой концерт, который начинается с ударов краснянского колокола. После революции имение разграбили, а рояль докторша купила у кого-то по случаю. Так вот, старая дама хотела настроить рояль, что и стал делать мой муж, у же будучи священником. Каково же было его удивление, когда он увидел внутри инструмента резиночки и колки, которые делал только его дед! Стоит ли говорить, что он обильно полил их слезами, вспоминая своего незабвенного дедушку.
Опять я отвлеклась, но это для того, чтобы обрисовать наше бедственное положение на момент поездки в Друскининкай. Моя мама старалась нам помогать, но она к тому времени одна растила мою младшую сестру. А со стороны мужа помогать было некому – он не интересовал своих родителей, а его бабушке, с ее пенсией в двадцать восемь рублей (!) наоборот, мы старались помогать… Пока мы жили вдвоем с мужем, быт нас не очень беспокоил – мы оба были студентами, поступили на дневное отделение, но вынуждены были перейти на вечернюю форму обучения, т.к. надо было на что-то жить, покупать самые необходимые вещи, а нам еще хотелось ходить в театры, музеи, концертные залы.
К рождению Наташки пришлось откладывать деньги на холодильник, детскую кроватку, коляску и т.п. – на все, без чего трудно вырастить ребенка. Когда родилась наша первая дочь, пришлось довольно туго, т.к. она часто и тяжело болела из-за перенесенного в грудном возрасте коклюша, который подорвал ее иммунитет и осложнился астмой. Начались бесконечные детские больницы, платные врачи, лекарства, которые доставали с огромной переплатой и проч.
С работы мне пришлось уволиться, т.к. Наташку не могло взять ни одно детское учреждение без прививок, которые ей нельзя было делать. Я пыталась работать дома – бралась за редактирование, печать и т.п. Но – наша бесплатная медицина очень дорого стоила для больного и его родных, если вы хотели по-настоящему лечить своего родственника, а не бросить его без присмотра на сквозняке в коридоре…
Весь год мы собирали по копейкам деньги для того, чтобы с мая по сентябрь снять дачу в Подмосковье, отказывая себе во всем. Исключением могла стать какая-то книга или пластинка – мой муж (прежде играл в джазе), а теперь – был программистом, но обожал джаз и классику.
Вот к августу, о котором идет речь, мы только что съехали с дачи в Расторгуево раньше срока, несмотря на то, что заплатили за весь сезон – хозяйка оказалась , мягко говоря, своеобразной: каждый вечер она распускала свои длинные седые волосы (ей было лет 75), выходила в сад перед нашим сарайчиком(большее мы себе позволить не могли), поднимала руки к небесам и кричала: «Ветер! Ветер! Буря!Буря!» Сначала мы с любопытством смотрели на бабкины манипуляции, но однажды она таки накричала и ветер, и бурю.
Бабульку бы быстренько определили в средние века по назначению за колдовство, а нам-то что было делать? Мы стали молиться. Бабушке это не понравилось, хотя мы молились, не афишируя. Она стала покрикивать на Наташку: «Курсироваешь? Курсантка!» Наташка посмеивалась, но и побаивалась. Не получался отдых, но денег на то, чтобы снять что-то другое, не было. Мы пытались не попадаться бабке на глаза, надолго уходя в лес или в имение князей Волконских - Суханово. Последней каплей стало ее пожелание неизвестно кому, но поскольку кроме нас никого не было, мы отнесли его к себе: « Курсантки! Чтоб вам никогда не видать вечного спасения!» Мы плюнули на деньги и на бабку и съехали с «дачи», т.е. из сараюшки.
Вот потому мы и решили поехать в Хоперский заповедник, что отдых там был бы нам по деньгам. К тому же у нас проживала одна наша подруга-христианка из Запорожья, которая потеряла работу из-за того, что одна немка из туристической группы, где переводчиком была наша подруга Н.И., решила сделать ей подарок, и, не зная ее адреса, выслала ей Библию на адрес туристического агентства. Стоит ли говорить, что она в одночасье потеряла работу без какой-либо перспективы куда-то устроиться по специальности. Она приехала с этими надеждами в Москву, а поскольку жить ей было негде, нам пришлось ее приютить и взять под свою опеку, т.е. наша семья увеличилась еще на одного человека. И там, где мы могли раньше экономить на себе, с гостем это было просто невозможно. То есть, несмотря на наши подработки, мы не могли никак выбраться из долгов.
К тому же изменение наших планов, решение ехать с о. Виталием, вводило нас в новые расходы. Мы заранее договорились с другом моего мужа – о. Анатолием Фроловым, что в случае нашей финансовой несостоятельности в Друскининкае, он даст нам денег в долг, т.к. о. Виталию необходимо было помочь восстановить здоровье. Должна добавить, что отец Анатолий, один из тех, кто искренне любил отца Виталия, он очень нам помог тем, что дал нам с собой в Друскининкай сумку с продуктами на первое время. Но мы были молоды и , вероятно, безрассудны, поэтому решились на эту авантюру.
Единственное, что меня беспокоило - как мне пополнить свой гардероб? Сидя дома, я могла экономить, но на курорте так не пойдет. У меня уже был опыт (нужда заставила) по переделке и перекройке старых вещей, причем, шила я на руках, т.к. швейную машинку мы не могли себе позволить.
Как-то мы были у школьного товарища моего мужа, который жил в Таллине (мы туда ездили по своим дневным студенческим, в которых , к нашему стыду, регулярно подделывали даты) – из одной поездки я привезла несколько хлопковых трехрублевых водолазок(это меня здорово выручало одно время). Потом я эти водолазки перешила на руках в модные «кенгурушки» - разрезала спереди до конца, вставила разъемные молнии, а капюшон сделала из ворота – отпорола, развернула и снова пришила. Мои подруги мне страшно завидовали : «Где ты такие купила?» Тайны своей я не открывала не из вредности, просто мне было неловко как-то.
Но свою "друскининкайскую" тайну я все же раскрою. Правду говорят – «голь на выдумки хитра» - нужда пробудила фантазию. Я перетряхнула все свои пожитки и заготовки – можно переделать мамино шоколадное крепдешиновое платье – отрезала рукава, собрала верх, как тунику у древних римлян или греков, затянула тесемкой и открыла спину – классно вышло и швы такие мелкие сделала, не отличишь от фирменных (пока не вывернешь на изнанку!) . Пояс разрезала вдоль пополам, а потом сшила два пояса рулькой (кто такое делал, знает как трудно его выворачивать), а получившиеся, похожие на крепдешиновые шнуры два пояска, переплела между собой – получилось нечто необычное. Низ платья удлинила клиньями годе, которые скроила из слишком широкой для меня юбки платья. Муж ахнул, когда увидел и засмеялся: «Никогда не буду тебе денег давать на одежду, у тебя лучше получается».
Но платье вышло слишком нарядным, надо было что-то еще – повседневное. Вытаскиваю пакет, на котором написано – «от тети Зои». Тети Зои уже давно нет на свете, а этот пакет она передала в свое время мужу, чтобы мы нарезали пеленок для новорожденной Наташки из старого постельного белья. Также там лежала совершенно убойная вещь, развернув которую мы свалились от смеха – огромные (не знаю на кого) бледно-розовые дамские панталоны из шелка с каким-то начесом. Тетя Зоя предлагала сделать «из этих замечательных китайских панталон» пару-тройку ползунков для Наташки. Муж мой не мог удержаться и тут же примерил панталоны, которые поникли на его худосочной фигуре, как спущенный флаг. Ползунки я так и не сшила – Наташка все время болела, не до того было. Но в редкие свободные минуты, желая меня рассмешить, муж мой устраивал модное дефиле с розовыми панталонами…
Одиннадцать лет они ждали своего часа … А что? Если вот здесь срезать, а вот здесь сшить, получится квадрат, а дальше – все просто – в верхней части квадрата пришиваю по две больших красивых пуговицы , чтобы держались на плечах, а середину не зашиваю – получается великолепный ниспадающий вырез, все обшиваю белой тесьмой… но какой-то детали не хватает – что-то нужно типа кармана или ложного кармана…или эмблемы…ага – лезу в пакет с отделками и нахожу нужную эмблему – «University of Oxford» - от подаренной мне когда-то кепки моей подругой Ниночкой, вышедшей замуж за иностранца. Вот это то, что надо – пришиваю мелкой строчкой с левой стороны груди. Все можно ехать! Теперь надо проверить – узнает ли муж свой карнавальный костюм. Закладываю новую футболку в фирменный Ниночкин оксфордский пакет и кладу на видное место - войдет в комнату и сразу заметит…
Не узнал! «Откуда эта прелесть? Ниночка прислала?» «Вроде того». «Вот повезло тебе, примерь. Вот это да! Видишь – «просите и дано вам будет»! Раз не узнал, значит и не надо ему знать. Как просто сделать себе подарок…когда нет денег! Я и вправду испытывала тот самый подъем, так знакомый каждой женщине, когда она попадает в свою вещь – тут горы можно свернуть!
Дальше все было еще проще – к футболке нужна была и соответствующая юбка. Азарт подхлестывал меня. Какие проблемы? – нарезала на клинья старый плащ, сделала кулиску – продернула пояс. Но модельер во мне гнал меня дальше: вот мой детский клетчатый сарафан из немецкой шотландки, вполне влезаю, обрезаю лямки, удлиняю, отпустив подпушку, но вижу, что след от заложенной на подоле складки не разгладить, а жаль… а впрочем, если повыдергать нитки утка, оставив основу, то может выйти отличная бахрома! Так и получилось. Юбка вышла необыкновенная. Словом, в течение суток я сделала себе несколько обновок. Забегая вперед скажу, что на одном из слайдов, сделанном в Друскининкае, я стою рядом с отцом Виталием в своей «панталонной» розовой футболке. Только отец Виталий знал ее секрет и страшно веселился по этому поводу. А знал он потому, что вникал во всё, во все тонкости не только духовной жизни, но и во все подробности обычной повседневной жизни человекка, когда брал над ним духовное руководство.
Наконец, все сборы закончены. Мы садимся в поезд «Москва-Вильнюс-Друскининкай». Последние наставления – нашей подруге Н.И. по содержанию квартиры – она остается одна, пока мы будем в отпуске, рукопожатие с Евгением Евгеньевичем -водителем отца Виталия из ОВЦС. Ну, с Богом!
Отец Виталий с И.В. (монахом Иринархом) занимают соседнее с нами купе. Мы все радостно возбуждены и обмениваемся дорожными впечатлениями. Отец Виталий подшучивает над Наташкой, та принимает игру. Наступает время обеда. Мы пришли к ним в купе со своими припасами.
Батюшка с интересом наблюдает за И.В., который достает красивую коробку - в ней много еще других симпатичных коробочек, явно иностранных. А в каждой коробочке два или три отделения, в которых покоятся разного размера сверточки, аккуратно упакованные в фольгу и пергамент. Одноразовой посуды тогда, конечно, не было, но И.В. достает какие-то лоточки, столовый прибор, салфетки и красиво все раскладывает на столе… для наших закусок места не хватает. Отец Виталий смеется: "Ну, раз не хватает, так и оставьте пока себе, а мы съедим все, что И.В. нам сервировал". Но вот и о. Виталий развязал свою «котомку» - там бутерброды, положенные матушкой Галиной, и бутылка минеральной воды. Помолились и в приятных разговорах потрапезничали.
На десерт Наташка предлагает отцу Виталию и И.В. яблоки, купленные на вокзале. Батюшка хотел было взять, но И.В. делает страшные глаза: «До «яблочного Спаса» яблоки нельзя!» Наташка растерялась: «Отец Виталий, ну скажите же И.В., что это не так! От Преображения до какого времени можно, а до какого нельзя?»
Отец Виталий подмигивает Наташке и что-то шепчет ей на ухо... и переводит разговор с И.В. на другую тему. Я спрашиваю Наташку, что ей сказал батюшка? «Сказал, чтобы я съела яблоки в нашем купе, а потом что-то про идоложертвенное и колосья ,потом объяснит».
Отец Виталий, чтобы не смущать монашеское благочестие Иринарха, отказался от яблока, предложенного Наташкой. Это извечная тема отношения к пище. Я коротко остановлюсь на этой теме, т.к. она имела свое продолжение уже во время наших прогулок по Друскининкаю с о. Виталием (уже без И.В., который встретив там своих друзей, часто отсутствовал, подсаживаясь к ним в машину для прогулок).
Батюшка здесь имел в виду Первое послание ап. Павла к Коринфянам 8:8-9:2 : «Братья, пища не поставит нас (ближе) к Богу: не едим ли мы – недостатка не терпим; едим ли – ничего не прибудет. (Но) смотрите же, как бы это ваше право не стало преткновением (спотыканием) для слабых. Ведь если кто-нибудь увидит, что ты, имеющий знание, возлежишь (за пиршеством) в капище, то совесть его, немощного, не будет ли расположена к вкушению идоложертвенного? Вот и гибнет от твоего знания немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и нанося удар их немощной совести, вы грешите против Христа. Потому-то если пища смущает моего брата, – не буду есть мяса вовек, чтобы не смущать брата моего».
А также о.Виталий говорил и о Евангелии от Луки, в котором фарисеи упрекают Христа и его учеников за нарушение субботы: «В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками. Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы? Иисус сказал им в ответ: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним?» (Лк.6:1-4)
Эта тема – столкновения понятий о посте. Тех, кто под постом понимает отказ от какой-то пищи и по немощи своей может не замечать, как категоричным требованием следованию этой «субботе» может обидеть и искусить человека, и тех, кто видит в посте нечто более глубокое и готов, чтобы не искусить брата своего, отказаться от того, что его смущает. Сам отец Виталий был глубоко чужд всякому фарисейству. Вспоминаю его незапланированный визит к нам в начале Успенского поста. Мы заметались в поисках съестного, а в холодильнике лежали скудные остатки вчерашних скоромных продуктов. Муж предложил сбегать за продуктами, но о. Виталий отмахнулся с досадой: «К чему это фарисейство? Съедим то, что есть».
Мысль его понятна, т.к. Господь, считавший, что «суббота создана для человека, а не человек для субботы» (Марк 2, 27), слыл среди строго соблюдающих пост фарисеев, опасным вольнодумцев, который попирает Закон Моисея и заветы старцев. Апостол Павел, как я писала выше, также утверждал, что «пища не поставит нас (ближе) к Богу: не едим ли мы – недостатка не терпим; едим ли – ничего не прибудет» (1 Кор 8, 8)
Святой Исаак Сириянин (VII в.) тоже считал, что «пост – не голод, а небольшое отвлечение от пищи, не неизбежное наказание, а добровольное воздержание, не рабская необходимость, а свободное любомудрие».
Святой Василий Великий наставлял, что «пользу поста, не ограничивай одним воздержанием от снедей; потому что истинный пост – устранение от злых дел. … Не ешь ты мяса, но поедаешь брата. Воздерживаешься от вина, но не удерживаешь себя от обид. Вкусить пищу дожидаешься вечера, но тратишь день в судебных местах. … Истинный пост – это удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления!»
Ему вторит и святитель Тихон Задонский в книге «Сокровище духовное, от мира собираемое»: «Изрядный постник, тот, кто удерживает себя от блуда, прелюбодеяния и всякой нечистоты. … Истинный постник – тот, кто наложил языку своему воздержание и удерживает его от празднословия, сквернословия, клеветы, осуждения, лести, лжи и всякого злоречия. … Полезен нам пост телесный …, но пост душевный неотменно нужен так, что и телесный пост без него ничто же есть. … Многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но языком своим людей, подобных себе, кусают; и какая им от того польза?» Сам же о. Виталий был чрезвычайно неприхотлив в еде и удивлялся, как этой теме можно уделять столько внимания во время поста...
…Из окон нашего вагона мы любовались прекрасными северными российскими пейзажами. Отца Виталия тяготило общество слишком праведного И.В., который или говорил прописные истины, или рассказывал о себе, поэтому батюшка с удовольствием стоял с нами в коридоре у раскрытого окна и всегда рассказывал что-то интересное о своей жизни.
Несмотря на свои семьдесят лет, выглядел батюшка прекрасно, к тому же ему очень шел его женевский синий джинсовый костюм, в котором он обычно путешествовал. Вижу его, стоящим у окна - с развевающимися от ветра белоснежными волнистыми прядями, на лице у него – непередаваемое выражение радостной задумчивости. Рядом с ним Наташка, которую он гладит по голове одной рукой, а другую, как мальчишка высовывает в окошко, подставляя ветру, подражая Наташке… И вид у него при этом, как у шаловливого ребенка.
Наш поезд делал довольно длительную остановку в Вильнюсе. Стоял он там, если мне не изменяет память, около шести часов, если не больше. И мы решили воспользоваться этим для того, чтобы побродить по городу, посетить Свято-Духов монастырь и поклониться знаменитому образу Богородицы Остробрамской. Но встать придется очень рано, т.к. на вильнюсский вокзал поезд придет в 4 часа утра.
Отец Виталий просит непременно его разбудить, т.к. он хочет обязательно пойти с нами: «Неизвестно, попаду ли я еще раз туда. А ведь я там учился в семинарии, там венчался с Галенькой». Он оказался прав – это было его последнее посещение Вильнюса.
Наш И.В. сказал, что в Вильнюсе был не один раз и не знает пойдет с нами или нет, но тоже просил его разбудить. Наташка заявила, что пойдет обязательно. Отец Виталий прочитал с нами в нашем купе молитвенное правило (И.В. уже спал) и мы разошлись по своим местам в предвкушении завтрашнего нашего похода. (Продолжение следует).
--------------------------------------------
фото из архива протоиерея Владислава Каховского: Москва, 1988 г. отец Виталий Боровой, Наташа и мой муж Владислав в нашей квартире в Медведково. Фотографию сделала "Жука", как ее называл о. Виталий или - графиня Шувалова, приехавшая из Женевы - духовное чадо отца Виталия и крестная его внука Виталика. Ссылка при перепечатывании фото - обязательна.