В поселке ждали возвращения отряда.
Под началом Герты прислуга в лице работников негров занималась реконструкцией дома капитана. Верхняя часть дома, сделанная из дерева, потемнела от дождей, и ее меняли. На чердаке работники проделали слуховые окна. Новое крыло к дому было пристроено вдоль отвесной стены, поскольку это место считалось безопасным от выстрелов, то окна устроили наружу, и из них открывался чудесный вид на окрестности. Ворота, к слову сказать, по-прежнему стояли на ржавых петлях, их створки покрылись плесенью и мхом. Склон у дома Герта разбила на клумбы, засадив их цветами, между которыми вились во все стороны тропинки.
В доме стал часто появляться пастор Лалемэнт, возложив на себя духовную опеку над малышом Побеждающим Бурю, которого семейство Кроусби сразу же после своей свадьбы подвергло процедуре таинства конфирмации и при крещении нарекли именем Шелдон Чейз, что означает Охотник из Долины. Малыш, к удивлению близких, охотно отзывался на данное ему имя.
В один из летних вечеров Герта, Дженни и малыш Шелдон возвращались с поля, повстречав на пути гарцующего верхом пастора.
– Добрый вечер, мэм, – учтиво бросил священник в сторону Герты. – Добрый вечер, леди, – приветствовал он Дженни. – Мир вам, дети мои.
– Здравствуйте, Преподобный, – ответили девушки.
– Поздоровайся с пастором, Шелдон, – сказала Дженни.
– Здляствуйтя, – молвил картавя мальчик.
– О! Шелдон, ты явно делаешь успехи, малыш, – выказал комплимент священник.
– Куда направляетесь, преподобный? – поинтересовалась Герта.
– По просьбе мистера Ньютона я посещал его семейство для повторения детьми ключевых моментов проповеди, которую я читал вчера в церкви.
– Не хотите ли заехать к нам и отведать славного сидра, – предложила Герта.
– С удовольствием, миссис Кроусби, – ответил тронутый вниманием пастор. – А почему вы без оружия? – поинтересовался он. – Кругом, говорят, орудуют взбунтовавшиеся чероки. Нельзя так беспечно поступать в наше время.
– Мы надеемся на милость Божью, – ответила Герта, поровняв свою лошадь с лошадью пастора. – Милость Божья, говорил мой отец, является источником процветания человека, ее невозможно приобрести собственными заслугами.
– Все так, миссис Кроусби. Но нельзя бесконечно злоупотреблять милостью Божьей, ибо она есть дар, чтобы осознать доброту дарующего. Ваша вера – это рука, принимающая милость Божью как дар. И поэтому ваше послушание в данном случае и забота о собственной безопасности есть благодарность Господу за такой невыразимый дар.
– С вами трудно спорить, преподобный, – сказала Герта, пришпорив лошадь. – Дженни, давайте ускоримся. Шелдон, держись крепче за меня.
И они перешли в галоп, несясь навстречу ветру.
За угощением в доме Кроусби пастор продолжал увлекать слушателей богословскими беседами.
– Мир – это Божья книга, – говорил он, – а каждое создание – буква, или слог, или слово, или фраза, – провозглашает имя и волю Бога. Голос Бога во всех тварях, и через них Он говорит нам всегда и везде.
– В чем же тогда истина, преподобный? – спросила Дженни.
– Истина в слове Божьем, дитя мое, а слово Его в сердце твоем. Если нет в сердце твоем слова Его, то и нет мира в душе твоей.
– Как вы думаете, Преподобный, – говорила Герта, подливая сидр пастору, – разве истина, которую Бог открывает нам, пусть даже самая крохотная, лучше, чем весь мир перед нами?
– Взгляните, миссис Кроусби, на истину, как на самую драгоценную жемчужину, и вы поймете, что она гораздо лучше целого мира, – сказал священник, аппетитно выпивая содержимое кружки.
– Когда я была маленькой, – молвила Герта, – отец подарил мне медный медальон, на котором написал, как он утверждал, бесспорную истину: «Бог в каждом из нас». Вот взгляните, – и она протянула талисман пастору.
– Бог действительно в каждом из нас, – согласился священник, протягивая медальон Герте обратно. – Ваш отец заключил с Господом Новый Завет и, видимо, желал, чтобы также поступила и его дочь. По милости Господа мы освобождаемся от бремени гордости, алчности, тщеславия ума, неблагодарности, праздности. Бог со своей стороны дарует нам новое сердце, радость в Духе Его, уверенность в том, что Он будет обитать в нас, укрепит нас в борьбе с миром, с плотью и дьяволом, что Он простит нам грехи и усилит нашу веру.
Малыш Шелдон протянул свои ручки к медальону. Герта усадила его на колени и бережно накинула медальон ребенку на шею. Мальчик радостно прыгнул на пол, рассматривая блестяшку.
– Вот видите, ему приглянулся ваш амулет, – сказал священник, потому что в нем запечатлена истина и она лучшего мира, который ребенок ощущает. Он пока этого не понимает. Сердце думает за него.
В дверь комнаты вошел Куки:
– Простите, мэм, – табачное поле Ньютонов горит, огонь может переброситься на пшеницу мистера Кроусби.
Герта выбежала из дому и забралась во флигель, откуда взору предстало большущее облако черного дыма, уходившего на север. Пастор, Куки и Дженни последовали за ней.
– Куки, присмотри за детьми, я поскачу туда, – торопливо сказала она, отвязывая от столба стоявшую под навесом лошадь.
– Я буду сопровождать вас, миссис Кроусби, – вызвался священник, забираясь в седло своего коня.
– Возьмите ружье и пули, мэм, – спешно сказал Куки, передавая Герте фузею и сумку с боеприпасами.
Открыв ворота, Герта и пастор стремглав умчались в сторону пожара.
Обуреваемое пламенем поле полыхало так, что в дыму едва был заметен раскаленный диск заходящего солнца. В пылу пожарища метались какие-то люди.
– Индейцы! Индейцы! – кричали они.
Герта и пастор остановили лошадей. Осмотревшись, пастор крикнул:
– Вон, там! Смотрите, это Ньютон бежит.
– Точно, он, – согласилась Герта.
К ним, оглядываясь, падая, бежал человек, в котором всадники опознали фермера Ньютона. Он явно спасался бегством.
– Смотрите, пастор! – тревожно заметила Герта, – Еще огонь. Кажется, чья-то ферма горит.
– Да, миссис Кроусби, и не одна, – взволнованно сказал пастор, указав на восток, откуда темно-серым языком ползло облако дыма.
– Индейцы! – кричал Ньютон.
– Индейцы, чероки! – повторял бежавший вслед за ним его сын.
Вдруг из черного облака дыма в ста ярдах от Герты и пастора показались пятеро индейских всадников, нагонявших отца и сына Ньютонов. Они яростно гнали лошадей, размахивая арканами. Взяв беглецов в кольцо, индейцы набросили на одного и второго удавки, быстрым движением закрепили арканы на луках седел и, издавая боевой клич, начали кружить на опушке поля, таская позади лошадей барахтающиеся жертвы.
Герта и пастор спешились.
– Надо им помочь, – сказал пастор, заряжая ружье.
Герта последовала его примеру.
Священник, как заправский вояка, осмотрелся, поставил курок на предохранительный взвод, открыл полку замка и достал из взятой у Герты патронной сумки патрон. Зубами скусил кончик бумажной оболочки, насыпал из нее порох на полку, закрывая крышкой-огнивом. Затем быстро поставил ружье прикладом на землю, высыпал из патрона весь оставшийся порох в ствол, заложил туда пулю и бумажный пыж. Резким движением руки несколькими ударами шомпола пастор прибил заряд и вставил шомпол обратно в ложу. Вскинув ружье к плечу, он взвел курок и двумя пальцами нажал на спуск. Один из индейских всадников упал срезанный выстрелом. Бросив взгляд на Герту, пастор только и успел сказать: «Ну!», как прозвучал еще один выстрел, и пуля, выпущенная из ружья Герты, сразила еще одного всадника. Трое оставшихся индейцев, определив направление огня, на мгновение остановились, а потом развернули лошадей и пустились прочь, скрываясь в задымленном пространстве.
– Они их не бросили, – сказал Герта относительно заарканенных Ньютонов. – Они их утащили за собой.
Тем временем Лалемэнт вбил в ружье еще один заряд. Заметив быстро выскочивших из дымовой завесы всадников, он крикнул: «Миссис Кроусби, скачите, спасайтесь!»
Герта, долго не думая, забралась на лошадь и пришпорила ее. Священник выстрелил. Увидев пораженную им мишень, бросил ружье, и последовал вслед за Гертой.
Как и Ньютонов, разъяренные чероки нагнали Герту и пастора, взяв их в кольцо. Ударом ноги один из воинов вышиб Герту из седла. Потом, словно ястреб, прыгнул на нее, навалившись всем телом. Лалемэнт оказал достойное сопротивление индейцам, вступив с ними в ножевой бой. Но силы были неравными, и священника чероки просто забили прикладами ружей.
Связав Герту, воин опрокинул ее тело на лошадь, потом запрыгнул на ее круп и сам. Остальные, попинав ногами лежавшего без чувств пастора, сняли с него одежду и обувь, вскочили на лошадей и направились к лесу.
Непримиримые чикамауга вождя Двухголового атаковали поселок на заходе дня весьма стремительно и неожиданно для поселенцев, воспользовавшись отсутствием в селении доброй половины боеспособных мужчин. Первоначально чикамауга устроили засаду на караван с продовольствием, которой шел из Шарлотт в поселок. Захватив лошадей и мулов, скальпировав конвой, индейцы вылакали трофейный виски и решили сжечь посевы. Двухголовый лично руководил набегом. Будучи человеком жестоким и мстительным, он никогда не забывал обид. Он нагонял ужас на поселенцев тем, что всегда в извращенной форме расправлялся со своими жертвами. Жители фронтира знали о нем еще и то, что за его голову была назначена награда.
Налетев со стороны леса и реки на ферму капитана Кроусби, где успели укрыться бежавшие с полей и огородов поселенцы, Двухголовый предпринял ее осаду. Воины громили дом капитана со всех сторон. Негр Куки, несколько мужчин и тринадцать женщин с детьми вступили с индейцами в неравный бой. Пытаясь взять строения штурмом, Двухголовый потерял несколько воинов. После чего он приказал забросать двор и постройки факелами. Осажденные достойно отбивали атаки индейцев, не позволяя огню разрастаться. Двухголовый пошел на хитрость, дав слово сохранить людям жизнь взамен на выкуп. Поселенцы поверили и открыли ворота. Двухголовый на лошади триумфально вскочил во двор с поднятым вверх ружьем. Остальные воины последовали за ним. Чикамауга вывели пленников из укрытий, окружив их плотным кольцом. Мужчин отделили от женщин, с которыми оставили годовалых младенцев, а из остальных детей образовали отдельную группу.
Двухголовый собственноручно застрелил мужчин, излюбленным способом – выстрелом в голову. В их числе оказался бедняга Куки. Потом он приказал рубить томагавками и палицами женщин и детей. Часть воинов отказалась выполнять его приказ и невольно вступилась за беззащитных.
Рассвирепев, с воинственным кличем Двухголовый бросился на одну из женщин, которая заслоняла собой ребенка. Это заметил один из воинов и ринулся наперерез Двухголовому, выхватив ребенка из-под томагавка своего вождя. Между чикамауга началась перебранка. Двухголовый в зверином прыжке томагавком раскроил голову другому двухлетнему малышу, а потом и его матери.
Все вокруг замерли, лишь один Двухголовый продолжал неистовствовать, убивая безоружных женщин и детей.
Несколько воинов, понимая, что им не удержать вождя, вскочили на лошадей и начали выгонять за ворота испуганных, сбившихся в кучу детей, давая им возможность сбежать. Среди спасшихся находились Дженни и Шелдон, со страхом пробиравшиеся сквозь лес, неведомо куда. Часть воинов из отряда Двухголового подобрала их на лесной тропе, и увела с собой.
После резни, устроенной на ферме Кроусби, Двухголовый в сопровождении сторонников двинулся к лесу, по пути поджигая дома и постройки фермеров.
На рассвете Герта определила, что находится в лесу в убежище пленивших ее индейцев. Краснокожие привязали ее к дереву и изорвали корсет, из-под которого наружу вываливалась грудь.
Группа индейцев у костра играла в кости, несколько человек, завернувшись в одеяла, спали, подложив под голову седла, повсюду стояли привязанные лошади, нежно пощипывая траву, объедая листья кустарника и смолистую кору деревьев.
Взгляд Герты упал на привязанные к дереву вниз головой тела. «О Боже милостивый, Ньютоны!» – вырвалось у нее. Двое краснокожих, сидевших у костра, обернулись, встали и направились к Герте. Один из них хлебал из бутылки виски, другой, обратив внимание на изящную грудь молодой белой женщины, облизнулся, выхватил бутылку из рук товарища, отхлебнул и присел к Герте. Индеец жадно смотрел на девушку, потом медленно потянул руку к груди. Мурлыкая, словно кот, что-то на своем языке, он аккуратно, испытывая явное удовольствие, сдавил сосок на груди Герты. Девушка старалась отпрянуть, но веревки не позволили сделать ей достаточно движения. Оценив свое превосходство, индеец продолжил ласкать пикантные формы Герты. Его товарищ, допив бутылку, решил присоединиться к занятию друга. Но тому притязания приятеля не понравились, и он оттолкнул его от Герты. Между индейцами произошла стычка. В ситуацию вмешалась женщина, остановившая пьяных воинов ударами палки.
Герта заметила, что воины подчиняются женщине. Наблюдая за поведением индейцев, Герта выяснила, что в группе этих воинов верховодит именно она, и воины называют ее Тсистунагиска.
К полудню к группе воинов женщины-вождя присоединился отряд Двухголового и его племянника, которого воины называли Бенге. Герта не понимала, о чем говорят чероки, но между ними явно назревал конфликт. Тот, кого называли Двухголовым, носил алый тюрбан, из которого торчал пучок орлиных перьев. Было заметно со стороны, что он имеет огромный авторитет и власть над остальными, и слово его, казалось Герте, было законом для всех. Женщина по имени Тсистунагиска ни в чем не соглашалась с вождем в алом тюрбане, что явно раздражало последнего.
По команде Двухголового воины сняли с дерева трупы Ньютонов, содрали с них одежду и бросили к ногам вождя. Двухголовый достал нож и на глазах у всех срезал с трупов тонкие полоски плоти. Бенге вспорол грудные клетки и извлек из тел сердца. Далее оба чероки раскололи томагавками черепа Ньютонов, вырезав мозг. Все это индейцы бросили в походный медный котел с кипящей водой. После того как блюдо из человечины было готово, Двухголовый приказал воинам есть его на глазах у Герты, которую они посадили возле костра рядом с собой. Бенге зачерпнул из котла деревянной миской отвар, ножом наколол куски плоти и подал девушке.
Герта не испытывала страха в этот момент. Она с ненавистью посмотрела в глаза Бенге, а потом ударом выбила у него из рук миску. Бенге схватил Герту за волосы и коленом ударил в живот. Резко взмахнув ножом, он попытался полоснуть ее по шее, но в его руку мгновенно вцепилась женщина-вождь, что остановило Бенге. Потом раздался голос: «Остановитесь! Хватит крови язычники!» Через мгновение в одном исподнем из-за деревьев показался окровавленный пастор Лалемэнт, робким шагами направляясь в центр круга. Не дойдя до трапезничавших нескольких шагов, он свалился от удара прикладом, который нанес ему между лопаток один из воинов чероки. Скрипя зубами от боли, священник поднялся на ноги и с разворота, мощным ударом со свечи в челюсть, поверг краснокожего, завладев его ружьем. Индейцы подскочили, хватаясь за оружие. Один лишь Двухголовый не пошевелился.
– Ты наверняка из мира духов пришел, а Дик Гарт? – улыбаясь, сказал садист-чероки на хорошем английском языке, – Бенге, не узнаешь знаменитого рейнджера?
Бенге, отбросив Герту, словно ненужную вещь, направился к Лалемэнту.
– О Дик Гарт! Это ты? Откуда? – удивлялся Бенге.
– Две Головы ясно сказал – с того света, – ответил пастор.
Герта, как, впрочем, и все остальные, ничего не понимала. Более всего в душе она сгорала от любопытства, почему чероки пастора называют другим именем? И почему Двухголовый с ним так почтительно говорит?
– Отметины от твоего хлыста я ношу на своей спине до сих пор, Дик Гарт, – нахмурившись, говорил чероки. – Я не забыл ничего и долго искал встречи с тобой.
– Много лет прошло, Две Головы, – сказал пастор. – Я уже не тот, но ты, я вижу, остался прежним. И Бенге воспитал таким же подонком.
Двухголовый и Бенге схватились за ружья.
– Не вынуждай меня, Дик Гарт, стрелять в тебя.
– Можешь стрелять, – дерзил пастор. – Ты только и делаешь, что стреляешь в безоружных.
– Неправда, бледнолицый, – перебил его Двухголовый. – Ты знаешь, что это не так. Ты не раз убеждался в моей храбрости и доблести. Две Головы тоже был рейнджером. Или ты забыл тот день, когда Две Головы спас тебе жизнь?
– Вот видишь, спас жизнь, а сейчас угрожаешь, что отнимешь ее. – Зачем ты встал на тропу войны? Зачем проливаешь кровь невинных?
– Я сражаюсь за свою землю, Дик Гарт.
– Не все чероки согласны с тобой и хотят воевать.
– Мы знаем, что среди нас есть глупцы и изменники, – говорил Двухголовый, – но есть и мужчины, которые по своей храбрости и преданности не уступают таким, как ты, Дик Гарт. Братья! – продолжал он, повернувшись к воинам и как бы не обращая внимания на Герту и пастора. – Вы, поступили правильно, разорив поселение белых. Этим вы высказали волю нашего народа, который одобрит это. Это ложь, что мы хотим оставить нашу землю и уйти на запад. Те из нас, кто говорит так, обманщики! Они повторяют чужие слова. Мы вовсе не стремимся в чужой для нас край, куда белые вожди собираются нас отправить. Он далеко не так прекрасен, как наша земля. Там бесплодная дикая пустыня. Летом там пересыхают ручьи, трудно найти воду, а охотники умирают от жажды. Земля зимой промерзает насквозь. В этой стране вся земля, как будто мертвая. Братья, мы не хотим жить там, и никто не заставит нас уйти туда без нашего согласия. Мы жили здесь и умирать тоже должны здесь.
Волнение среди индейцев нарастало, и некоторые начали требовать казни пастора и Герты.
– Я разделяю твои чувства к отечеству, Две Головы, но ты есть глупец, – сказал пастор. – Вы не хотите подписывать договор о мире с американским правительством? Прекрасно! В таком случае я за ваши жизни не дам и ломаного гроша. Вам будет объявлена война. Но воевать с вами будут не фермеры и скотоводы, а армия. Хорошо обученная американская армия, которая изгнала отсюда ваших союзников англичан. Штыки заставят вас покинуть эту территорию. Неужели вы хотите погибели своих жен и детей?
– Тогда пусть будет так, как ты говоришь, – воскликнул с презрительным смехом Двухголовый. – Мы не боимся войны! Мы знаем, что белые сильны и вас столько, сколько звезд в ночном небе. Мы умрем, но вы так легко не победите.
У индейцев вырвался крик, в котором ясно чувствовался вызов. Из лощины, огибавшей убежище воинствующего отряда чероки, внезапно появилась группа всадников, отказавшихся вчера принимать участие в резне на ферме Кроусби.
– Двухголовый, – раздался голос из чащи, – ты детоубийца. Вчера вечером ты и твои воины воевали с бабами и детьми, а не с мужчинами. Я, Онокостотой, вернулся, чтобы рассказать всем о твоей «храбрости». Да, когда-то мы все считали тебя храбрым человеком. Тебя уважали все чикамауга и весь наш народ чероки. Но ты предал честь воина, запятнал ее кровью грудных младенцев. Поэтому я здесь, чтобы уничтожить тебя. Я вызываю тебя на поединок. Пусть видят все, что правда торжествует. Возьми оружие и защищайся.
Этот неожиданный вызов был встречен криками одобрения. Среди чероки нашлись такие, которые были готовы заколоть Двухголового тут же на месте без поединка. Это были воины женщины-вождя. Все видели, что Онокостотой полон решимости отстоять честь в поединке.
– Подумай хорошо, Онокостотой, – уверенно произнес Двухголовый. – Я не пощажу тебя.
Индейцы выбрали бой на томагавках. Их запустили в круг. Схватка была короткая и кровопролитная. Почти сразу же Двухголовый, считавшийся искусным бойцом в рукопашной, выбил томагавк из рук противника, а затем ударом ноги поверг Онокостотоя на землю. Духголовый отбросил томагавк и выхватил нож, которым перерезал соплеменнику горло. Сторонники Двухголового издали победный клич.
– Дик Гарт, можешь взять лошадей и эту белую женщину, – сказал Двухголовый, вытирая окровавленный нож об одежду поверженного Онокостотоя. – Я дарю вам жизнь. Сегодня мы уйдем. Но помни: Две Головы – воин, а не фермер. Я буду сражаться до последней пяди земли.
– Я, Дикая Роза, крикнула женщина-вождь. Мы уходим. Но не с тобой, Двухголовый.
– Нас рассудит правда, Тсистунагиска, поступай, как знаешь. Две Головы с тропы войны не сойдет, – заключил жестокий чероки.
Индейцы собрались быстро. Отряд Двухголового, забрав труп Онокостотоя, двинулся на запад, отряд Дикой Розы – на восток.
Пастор и Герта погрузили на лошадей изуродованные тела отца и сына Ньютонов.
– Спасибо вам, Преподобный, вы спасли меня, – робко сказала Герта.
– Не стоит благодарности, Господь был с вами, миссис Кроусби. Вас не смущает, что я голый?
Герта стеснительно покачала головой, обратив внимание на верхнюю часть своего туалета, ошметками болтавшегося чуть ниже груди.
– Я тоже не в лучшем виде, – сказала она.
– Надо идти в селение и похоронить мертвых, – сказал пастор.
По дороге пастор Лалемэнт поведал Герте свою историю, удовлетворив тем самым ее любопытство.
Дик Гарт некогда был лейтенантом королевской армии, проходил службу в составе сформированной роты легкой пехоты вспомогательных войск, которая проводила специальные операции против индейцев, воевавших на стороне французской армии в период англо-французской войны за континент. Англичане понимали, что тактика войны, пригодная для ведения боевых действий против европейских армий, не срабатывает в войне с индейцами. Поэтому ими были созданы отряды рейнджеров, которые делали вылазки против французов, используя партизанскую тактику индейцев. Рейнджеры были одним из немногих подразделений, не считая индейцев, которые были способны воевать в тяжелых условиях зимы и гористой местности.
На службу в подразделения рейнджеров вербовали и индейцев из числа дружественных Короне племен. Так судьба свела лейтенанта Гарта с молодым чероки Двухголовым и юным тогда еще его племянником Бенге. Однажды отряд рейнджеров, которым командовал лейтенант Гарт, а проводником был чероки Двухголовый, устроил засаду и захватил в плен семерых французов близ вражеского форта, после чего принял бой с превосходящими силами противника и, понеся потери, отступил. Отступая, рейнджеры попали в засаду и полностью были бы уничтожены, если бы на помощь не пришли чероки во главе с Двухголовым. Индейцы, используя скрытность в передвижении, прорвали кольцо французов и вывели рейнджеров из окружения. Захваченные рейнджерами французские языки имели при себе донесение, раскрывающее замысел французского командования. Но Двухголовый без ведома Гарта уничтожил донесение, а языков казнил, сняв с них скальпы. За эту провинность Гарт приказал наказать Двухголового ста ударами плети. Затаив злобу на командира, Двухголовый пошел на сделку с французами и раскрыл им планы следующей боевой операции. Отряд Гарта снова попал в засаду и был уничтожен. Гарт спасся лишь потому, что на поле боя оставил свой мундир с документами, благодаря чему французы сочли его убитым. Погибшим его все это время считал и чероки Двухголовый, который покинул службу в армии и бесследно исчез, скрываясь на юге за Аппалачами.
В годы американской революции Дик Гарт предложил свои услуги рейнджера континентальной армии и лично Джорджу Вашингтону, но получил отказ, после чего вновь примкнул к британской армии и сформировал отряд рейнджеров, воевавших на стороне Короны.
В одном из боев Гарт получил серьезное ранение. Оправившись, ему пришлось покинуть строевую службу и стать гарнизонным капелланом в одном из фортов в провинции Северная Каролина под именем отца Лалемэнта. Там он познакомился с отставным капитаном Кроусби, который поставлял в форт картофель и табак. Кроусби рассказал Гарту, что их поселок давно нуждается в священнике, который нес бы людям слово Божье и умиротворял их души. С тех пор он – Дик Гарт, служит священником в церкви поселка.
Все кругом было залито кровью, когда Герта и пастор вошли во двор имения Кроусби – зрелище поистине необычайное. В беспорядке лежали трупы, покрытые ранами; свежая кровь запекалась на них, выражение ужаса застыло в глазах, обращенных к солнцу. Люди падали в тех позах, в которых их застигала смерть. Скальповый нож уже закончил свою страшную работу: на висках виднелись малиново-красные рубцы, венцом окаймлявшие черепа, лишенные волосяного покрова. Возле убитых бродили родственники и односельчане. Повсюду был слышен плач и стенания. Окровавленные трупики детей сводили с ума даже самых сильных и стойких к невзгодам людей. Повсюду слышался запах гари и ничего, громе этого запаха, перебивавшего ароматы спелого жнивья.
Фермеры одну за одной подгоняли повозки и грузили тела убиенных. Герта спокойно стояла и отрешенно смотрела на происходящее. Пастор, позабыв о том, что стоит в кальсонах на виду у своей паствы, всячески поддерживал ее, стараясь как-то успокоить, предостерегая истерику.
– А где дети? Где мои дети? – вдруг вспомнила Герта о Дженни и Шелдоне. – Куки! – закричала она.
– Успокойтесь, мэм, – сказал один из работников негров, подошедших к ней. – Куки мертв, мэм, – тихо произнес негр, опуская глаза.
– Что? Что ты сказал? – кричала Герта, хватая работника за рубаху.
– Не надо, миссис Кроусби, – успокаивал Герту пастор.
– Где Шелдон? Дженни где? Люди, кто их видел? – в истерике металась Герта то к одному, то к другому человеку, снующему по двору.
– Их нет, мэм, – ответил тот же негр. – Увели чероки.
В это мгновение мир у нее перевернулся под ногами, закружилась голова, звуки стали приглушенными, а взор покрыла блеклая пелена. Все стало бессмысленным и бесполезным, даже воздух, которым она дышала.