Эпохальный фильм «Мертвый сезон».
Бывший нацист доктор Хасс рассказывает об изобретенном им газе «RH». Показывает кадры кинохроники времен второй мировой войны. На пленке – потерявшие человеческий облик придурки, обработанные этим газом.
«В результате обработки газом «эр-эйч» мы получаем служебного человека. Человек-шофер, человек-дворник…, еще кто-то», - рассказывает Хасс. – «Он ни о чем не думает, всем доволен. Всему рад. Рад, что вовремя получит вкусный и питательный бобовый суп, а ночью, если будет себя хорошо вести, женщину».Это смысл изобретения.
Роман В. Пикуля «На задворках великой империи».
Немецкие помещики на протяжении нескольких поколений «скрещивали» надлежащим образом своих крестьян. В результате чего получили специальную породу человека. Очень сильного, слабоумного и… немого.
Идеальный работник сельского хозяйства.
***
Зима 1985 года.
В массе подобных дел, расследую тривиальное небольшое дельце о грабеже. Статья 145 часть 2 УК РСФСР. Вторая часть – по признаку не опасного для жизни и здоровья потерпевшего насилия –потерпевший слегка получил по морде.
Некоторая необычность дела в том, что обвиняемый – двадцатилетний Толстых – врожденный олигофрен в степени глубокой дебильности.
По многолетней практике, он, скорее всего, должен быть признан судебными психиатрами невменяемым по отношению к совершенному деянию. Так как в момент его совершения, скорее всего, не мог отдавать себе надлежащего отчета в своих поступках и руководить ими.
Но это – в перспективе. Пока что нужно попросту расследовать событие. Собрать документы на этого Толстых, в том числе уйму медицинских, и назначить стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.
Итак.
Толстых - врожденный дебил. Живет с бабушкой. Гопники-родители неизвестно где. В детские и отроческие годы неоднократно лечился в психиатрических больницах. В основном, в «скворечнике[1]». Окончил вспомогательную школу-интернат для особо умственно отсталых.
Фабула преступления - в парадной своего же дома, изображая себя старшим в группе мальчиков 12-13 лет, не субъектов[2], отобрал у еще одного, такого же, около двух рублей денег, разбив при этом несчастному нос. Без комментариев.
На вид Толстых абсолютно нормален. Только несколько полноват, несмотря на малообеспеченную жизнь. Но такая полнота свойственна многим умственно недоразвитым людям. Достаточно опрятен. Одежда бедная, но чистая. Заметен бабушкин уход, хотя и сам он достаточно аккуратен. Говорит внятно и правильно, но несколько замедленно и четкими простыми фразами. В общем, весь какой-то схематичный.
Явный продукт интенсивного обучения во вспомогательной школе, где из малоразвитых людей делают людей, мало-мальски приемлемых в обществе. Схематичных и примитивных.
Не работает, получая пенсию по инвалидности.
Много помогает по дому бабушке – единственному на этом свете близкому человеку.
Из историй болезней по прежним госпитализациям запоминаются интересные моменты.
«Перед медицинским персоналом подчеркнуто вежлив, услужлив и подобострастен. Старается произвести выгодное впечатление и выглядеть умным… Признает верховенство над собой больных с меньшей степенью снижения интеллекта… Высокомерен и груб с олигофренами в степени имбецильности, осознавая свое над ними превосходство».
Передо мною он точно также вежлив и подобострастен. Ну а услужливость и вовсе через край.
Зная, что при освобождении места в пятой «психушке[3]» я со временем упрячу Толстых за решетку, и жалея его, не беру дурачка до поры - до времени под стражу. Но чтобы он не творил на свободе новых безобразий, обязываю его каждый день с полдесятого утра до полседьмого вечера, то есть весь мой рабочий день, сидеть в коридоре 14-го отделения милиции рядом с моим кабинетом. В качестве альтернативы такому сидению предрекаю ему немыслимые и жуткие кары.
И он слушается. Приходит утром с книжкой и бутербродами в пакете. Докладывает мне о прибытии. Сидит в коридоре, временами заглядывая в кабинет и отпрашиваясь у меня на первый этаж в туалет.
Для него я – нечто подобное Богу по степени всемогущества. И нечто подобное бабушке по степени доброты. Ибо могу посадить в тюрьму, но не сажаю. Это он понимает.
А вот подобострастность…
Он предлагает мне почитать свою книжку (как правило, какие-то детективы, которые он вряд ли сам понимает, да и вряд ли по-настоящему читает), если, заглянув ко мне, видит, что я сижу без дела. Или предлагает мне угоститься бабушкиными бутербродами.
По первому моему намеку дурачок бежит за шваброй и тряпкой и моет мне пол в кабинете…
Толстых знает, что со временем я отвезу его в «специальную психиатрическую больницу, где врачи будут определять, опасный ли он преступник». Временами он вкрадчиво расспрашивает у меня, плохая это больница, или хорошая. И… не бьют ли там больше, чем в других больницах. А уж он-то их много повидал.
После таких разговоров у меня возникает желание выбросить это уголовное дело на помойку.
Наконец получено уведомление о наличие места в стационаре на Лебедева. Получаю санкцию прокурора на госпитализацию. И сообщаю обвиняемому, что назавтра он должен явиться ко мне с вещичками для отправки в ту самую больницу.
Является с утра, как миленький. С небольшой матерчатой сумкой.
В который раз при необходимости выявляется отсутствие автомашины.
Едем с Толстых на метро. Благо «Ленинский проспект» рядом, а линия прямая.
При подходе к турникетам машинально лезу в карман за удостоверением для бесплатного прохода. А Толстых мне:
- Юрий Михайлович, Вам пять копеек не нужно? – и протягивает мне пятак.
В носу у меня щиплет.
Сдаю его в больницу и больше никогда в жизни не встречаю…
***
А ведь дело о грабеже рубля с копейками можно и нужно было прекратить ввиду малозначительности, руководствуясь второй частью статьи 7 тогдашнего УК.
Но это даже для тогдашней, относительно порядочной ментовки, было бы нонсенсом. И потерей «показателя», «палки». А уж в нынешней-то и думать об этом не могут.
***
Да, в тот день сдачи дебила в психушку, помню, я очень сильно надрался водки.
***
Я это к тому, что советская страна всех нас и «эр-эйчем» обрабатывала, и скрещивала друг с другом, как ей выгоднее.
А мы, в большинстве, были к ней вежливы, услужливы и подобострастны. Заваливая ее своими бутербродами и пятикопеечными монетками.
Но у нее в носу не щипало.
_________________________
[1] Большущая психиатрическая больница № 3 им. Скворцова-Степанова. В районе станции Удельная. Имеет детское отделение.
[2] Сленг – лица, не достигшие 14 лет и не являющиеся по закону субъектами преступлений.
[3] Психиатрическая больница № 5. В то время находилась по адресу ул. Лебедева, 39. При не же базировалось отделение стационарной судебно-психиатрической экспертизы – контора режимная и охраняемая, с постоянным дефицитом мест для клиентов.
Позднее пятая больница была перенесена в здание бывшей Александровской больницы, что между Фонтанкой и Троицким проспектом (быв. пр. Москвиной), а в здание на Лебедева вселилась тюрьма – следственный изолятор № 4.