Уральские горы.
Иллюстрация к новелле из открытых источников.
Дневник Смита-67
«20» июля 2012 г.
Пока сил и средств хватает лишь на проверку наиболее вероятных версий лесного экзистенциализма. Здесь сложный рельеф, здесь вспышки текстов. А что говорить о полном подключении к штурм-теориям!
Лесной полевой смерш в единственном числе – спец по зачисткам и интерпретациям. С достаточно быстрыми правами. И он всегда оставляет титановые гильзы. Судя по всему, тебе не дают умереть выброс адреналина и служебные егерские интересы. Не следует повторять манеру вождения Смита.
– Активировать напалм, масло и дым. Активировать черепа.
– Черепа активированы.
– Давай напалм!
– Напалм не работает!
(Death race, stage 2. 8:54:30 am.)
Бытие – это абсурдизм, багровый туман, и целесообразности в нем ноль. Никто не хочет перебить на философских и городских тропах тварь дражащую, тварь воровскую. Змеиная местность. Персидский коктейль. Потому что кругом несправедливость и фальшивки. Вся история – это легенды плутократии. История отталкивается от абсолютно воровских задач! Доходы корпораций растут, а белые солдаты продолжают умирать. Great Trek превратили в проблемные дома терпимости. Мадагаскарский план Нордау – часть змеиной схемы. Мертвое море, дохлое море, левые краснобаи. «Если камни кошерные, то я их куплю». Большой куш, 2000. Культура Полинезии. Печи. Микробное обременение. Курение в фильмах, идеалы феминизма, дым из ноздрей и ушей, покушение на нравственность. Дымное болото как распущенный телепроект – район притяжения ублюдков. На желтых территориях и войны желтые. Limita-2012 – вон из Синегорья! Out! Здесь вы никому не нужны.
Связь кинематографа с пороком. Набат! «Наш город гниет заживо» – Seeking justice, 2011. Но не нужно бояться аномальных зон. Не нужно думать, что все есть тлен. Вот сейчас вцепишься в земной шар и полетишь в ледяное мироздание, в ужасе. Конечно. А где своеволие белого человека? Белый ангел лесной Европы? Ницшеанская предтеча и босс по метафизике – с револьвером?
Воля должна быть четкой. Штурмовые рейды по горам и тайге – в аварийных пустотах. Морозное выветривание и блеск металла, каменные моря и гипервооружение, крупные надвиги, расколы, достоверные следы, повышенная агрессивность рек-текстов западного склона, врезание и перепиливание хребтов. А то, что в районе поисков есть болота и озера с двойным-тройным дном – это же отлично. Это усугубляет. Там, где разошлась ряска.
В условиях уральского рельефа без гризлибоя или ракет делать нечего. Сожрут отарки, враги с полномочиями. В чаще начали попадаться капканы на медведей. Уже закономерность. Но... упование на случайность возводим в ранг нормы.
«Я приготовился к худшему, достал из-под куртки автомат. Подыхать на какой-то Мосьве не собираюсь».
Юноша, обдумывающий житье! Если смотреть на жизнь серьезно, то ходить в лес в одиночку, по специальным маршрутам. Уединенно. Last Man – c мощным ружьем и тяжелым топором. С легким топором валить лес не получится. Не получится врубиться в пространство. Не верьте надувающим щеки. Голым и без снаряжения здесь никто не ходит. Рейнджер работает без прикрытия, без лодки, при нем нет бензопилы.
История нелепа. Поэтому будущий контрохотник северо-запада не пойдет на «исторический» плут-факультет. Может, в классы опасности, – taiga metaphisician (учителем географии), может, в арийскую разведку, может, в школу военных егерей. Я выбрал контр-партизанские операции.
– Женат? – Помолвлен. («Щит и меч»)
В арийские бомбардировщики лоббисту архетипа садиться в лесной экипировке и недельным запасом провианта. В тяжелых кованых сапогах. С реваншистскими чаяниями. За красивую Панораму, как и за красивую женщину, нужно драться! С навыками определения сторон света в аномальных зонах. По законам military (метафизики) фюзеляж резко меняет курс и ныряет в кроны.
На Урале господствуют горные леса, ницшеанские ландшафты и ультра-основные тексты. Ангелы лесного ада древнейшей Европы. И аномальные звери. Слишком много голодных обгорелых медведей. Отличные рифейские полигоны. Там, кроме героев, никого нет. Поискать людоедов.
Святой континент-понт – холодный язык тела – святой студеный понт. Если бы метафизик оглядывался на «историю», то давно бы застрелился. Отдельные вооруженные люди гуляют по тайге неосмотрительно и небрежно, проверяя на психику бешеных, волков, медведей и отарков. «При встрече с медведем притворитесь мертвым (!) «Лягте на живот» (!) Мертвый, совершенно мертвый. Ну. Пособие для мертвых, что ли? Еще одна плутогонная «модель».
Поэтому военный (этический) экзистенциализм анти-историчен, географичен и не страдает ни по мертвому, ни по желтому морям.
Чем отличается работа сапожным ножом по коже от вспарывания брюха? Ничем. Проверяя и поверяя европейской алгеброй – тот ты или не тот. Лев-европеец или тварь дражащая? Народ, побывавший под медведем, полагает, что здесь нужен как раз небольшой нож, чтобы половчее – чтобы удобнее распарывать брюхо снизу вверх.
Рейнджера, потревоженного на добыче гризли, лучше не трогать. «Главное, чтобы ты поверил, что я всажу пулю в твой череп». Дешифровать объекты в лесу. Баскервилей бить на их пастбищах. «К сожалению, местность была очень нехорошая». Лес в реальном времени: – обрез оврага, скрытые ущелья, норы... выделение растительности, выделение гризли... Бытие есть страх и провокация. Страх игнорируется.
Природа несет в себе смерть и метафизику.
Потенциал метафизика огромен. Он знает, как распорядиться достоверной первичной информацией. Ежедневно патрулирую Дананг – гигантский кусок Европы (протяженность две тысячи километров). Миссия белого человека на севере Пермского края, на Мамонтовых озерах и в чащобах горной тайги.
Ницшеанская дива – это белоснежная дива. Утро для Европы – на безжалостных словах. Стратег-замысел: от львиной доли – к холодным норманнским Уральским горам, от львиной норманнской доли – к ледяным гиперборейским барьерам.
***
События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором