Мортинбургский турнир – отличная возможность любого рыцаря проявить себя как отважного, умелого турнирного бойца, мечта любого бастарда и рыцаря не благородных кровей, коим я и являюсь. Ну а что, подрался, взял коней, рыцарей в плен, обобрал, что получше – оставил себе, остальное продал, а пленника отдал родне за выкуп…
Вообще, турнир устроили из-за свадьбы короля Уильяма Абергернского и его молодой невесты, в свои юные годы становящейся уже королевой такого могущественного королевства, Сивилл, дочь герцога Каталаунского. Скромная такая девочка, а отец и муж ее – люди, богатством превосходящие чуть ли не императора Карла.
Турнирное поле расположилось удачно: достаточно большая площадь, окруженная четырьмя пологими холмами. На трех холмах по бокам устроились трибуны для челяди, знать же будет сидеть на той трибуне, что лицом к лицу с бойцами.
Вообще, честно говоря, я никак не могу понять – что за любовь к кровопролитиям? Им лишь бы посмотреть, как один протыкает другого копьем насквозь, как падают навзничь величайшие рыцари, что прошли уже сотню таких турниров, и вдруг решили, что оно им больше не нужно, как отваливаются отрубленные головы и из рук вылетает последнее оружие. Людям нравится смерть. Больше, чем что-либо другое.
Справа от турнирного поля – лес, густой, беспросветный, куда с позором могут сбежать проигравшие и проплакаться, если их не успели захватить или же великодушно отпустили. Слева – россыпь разноцветных шатров, размер которых зависит от ранга их обладателей. Рядом с ними мои будущие соперники облачаются в полные рыцарские доспехи с помощью кучи оруженосцев и слуг, наивно надеясь, что это их спасет.
Церковь яростно следит за проведением битвы, проверяет всех и каждого на наличие хитростей, магических амулетов, талисманов, зачарованных коней, мечей, копий из запрещенного дерева. Король Уильям – практически не христианин, но битвы принимает исключительно честные, потому позвать церковников было единственным решением. Здесь, в Мортинбурге, уже не север, но – еще и не юг. Потому сила церкви здесь не равняется с силой Господа, но и власти до сих пор не потеряла. Какие-то основы до сих пор в ее цепких лапах.
Я облачался в доспехи самостоятельно, а мой оруженосец, сэр Томас, весь дрожал от желания подойти и помочь сюзерену.
- Ваша милость, ну позвольте мне хоть затянуть ремешки!... – умоляюще взвыл Томас, в ответ на что я тут же раздраженно закатил глаза. – Разве я такой отвратительный вассал, что Вы не решаетесь подпустить меня встать за Вашей спиной? Неужто я дал повод усомниться в моей честности и преданности?
- Сэр Томас, прекратите сейчас же! Я хочу собственными руками проделать все эти манипуляции, ибо это меня выкинут из седла, если что-либо где-либо ослабится! Вы бы лучше о себе позаботились, как-никак тоже участвуете в поединке.
- Да что я, я так, на потеху более умелым…
- При желании Вы победили бы и меня, так что не прибедняйтесь, - наставительно произнес я и вновь углубился в закрепление стальных пластин на предплечье.
Он укоризненно взглянул в мою сторону и вздрогнул. Со стороны поля боя, где некоторые рыцари уже встречались в напряженной схватке, послышался голос глашатая. Не понимаю, и как только можно быть таким голосистым...
- Благородный барон Беревард де Оксилья вызывает на бой сэра Бенедикта де ля Амальфи, дабы отомстить за гибель его старшего сына полгода тому, что сразился с ним на землях барона Береварда!
Я устало вздохнул. Старый баран этот ваш Беревард, скоро уже в песок превратится, а все в драки лезет и лезет, словно не пятьдесят ему, а двадцать…
Медленно выходя из шатра, я подрыгивал руками и ногами, разогревая мышцы, после чего свистком подозвал коня. Черный, как смоль, с красными, как огонь, глазами, огромный и могучий, будто статуя, отлитая из черного мрамора, а скорость развивает просто немыслимую… Бесценное животное. Не спеша, я, не ставя ноги в стремена, мигом взобрался на скакуна и, подобрав болтающиеся поводья, рысью направил его на поле.
Завидев меня, трибуны взвыли, зааплодировали, некоторые даже встали. Молодые незамужние дамы, при виде необремененного женщиной красавца, то бишь меня, что уж тут скромничать, замахали веерами и игриво застреляли глазками.
Барон де Оксилья, что ожидаемо, среагировал по-иному. Квадратное, копченое от солнца лицо раскраснелось, искривилось в ярости. Я думал, сейчас у него из носа пойдут струйки пара, а из ушей фонтаном захлещет кровь. Он импульсивно натянул шлем, резко схватил копье и принял позу. Челядь с трибун подгоняла меня, мол, давай быстрей, недотепа, мы хотим крови, мяса, криков, знать же молча и терпеливо наблюдала. Я неторопливо взял шлем из рук подбежавшего ко мне сэра Томаса, копье с тупым наконечником из рук какого-то слуги – с острыми не разрешают, травмоопасно, никому не нужна куча трупов, - и отправился к «месту старта».
Нас с бароном разделяло около ста ярдов, а также, по правую сторону от меня, средних размеров стенка, кончиками доходящая до высоты моей груди, наверное, и делящая поле на две половины. Я даже на таком расстоянии видел, как из щели забрала мечут молнии маленькие черные глазки Береварда, как они хотят увидеть меня, распластанным на земле, опозоренного, с какой-нибудь сломанной костью. Ну что ж, мечтать не вредно, верно?
Протрубил менестрель, дав коню сигнал выдвигаться вперед. Он ринулся с невероятной силой, меня чуть было не отбросило на круп, но я, кое-как, удержался. Барон, кажется, на секунду ошалел от такой резвости, но тоже взял себя в руки и прибавил скорости. Надо поставить щит так, чтобы его удар прошел по скользящей, а самому нацелиться в шлем…
Удар, меня тряхнуло, было даже ощущение, что все внутренности куда-то подевались. Спустя пару секунд конь притащил меня к противоположной стороне поля, и я с изумлением обнаружил, что до сих пор в седле. Нагнулся, посмотрел, не лопнули ли подпруги – ни одна. Оглянулся. Барон воротился точно также и с удивлением косился на меня. Вероятно, не думал, что я удержусь… и это взаимно. Как он не вылетел? Такой удар, на такой скорости…
Король взмахнул рукой, мол, хватит прохлаждаться, и снова раздался сигнал. Я пустил коня навстречу противнику, он тоже, скакуны с грохотом копыт неслись навстречу, я нацелил копье в щит, укрепился в седле, напряг все мышцы. Вновь удар, сильнее прежнего, я подлетел, раздался шум доспехов, конь быстро сбросил скорость, развернулся.
Мой противник, трижды перекувыркнувшись на земле, с трудом встал на ноги и стыдливо озирался. Над ним смеялись, тыкали пальцами, а старик тяжело дышал, я бы даже сказал с трудом, красное лицо вдруг стало отливать то ли синеватым, то ли желтым...
Король поднялся с трона и громкогласно заявил:
- Ваш победитель – сэр Бенедикт де ля Амальфи! Поздравляю, благородный сэр!
Я соскочил с коня и учтиво поклонился. Быть честным, не ждал, что сам король Уильям будет объявлять победителя… разве снизойдет до каждого боя?
- Сэр Бенедикт, подождите… - прохрипело за спиной, и я, подобно молнии, обернулся. Барон де Оксилья на подгибающихся ногах тащился ко мне. – Я признаю, Вы превзошли в воинском умении, и меня, и моего первенца Тюрингема, правда ему повезло меньше меня…
- Я не нуждался в подтверждении, но все равно, благодарю, - наигранно надменно проговорил я.
Он замолчал, крепко сомкнув челюсти. Я ждал, уже начиная утомляться, приподнял брови, и вдруг - старик повалился наземь. Грузное тело колыхалось, изо рта вырывались струйки крови, он хрипел, стараясь выдавить хоть пару слов, но все тщетно.
Я вытащил из ножен мизерикордию и медленно согнулся в коленях. Беревард смотрел на меня так, словно увидел в моем загорелом лице самого Господа. Его губы дрогнули в улыбке, но тут же искривились в ужасе. Мой кинжал проткнул его горло, да так легко, будто не человек он вовсе, а молодой олень. В Библии сказано: «Не убий», но также, там сказано, что нужно лишать мучений тех, кто умирает в муках.
- Reqeska in pace.
Противоречия.