ИГОРЬ МОЛЧАНОВ
В КОНЦЕ ОКТЯБРЯ
Конец октября девяносто четвертого года выдался необыкновенно теплым. Первая волна холодов середины месяца, прокатившись через город, схлынула, оставив после себя пожелтевшую листву деревьев. Жизнь в них почти прекратилась, и полуживые листья цеплялись за ветки из последних сил. Даже легкое дуновение ветерка имело над ними власть: они осыпались золотистым дождем, навевая прохожим грустные мысли о холодных ноябрьских ливнях, ветрах, выдувающих из-под курток тепло, о ранних сумерках, заставляющих прохожих торопиться домой. Нынешнее лето стояло жаркое, даже знойное. Травы поблёкли ещё в июле. И теперь зелени ни на деревьях, ни на земле уже не оставалось - печальная осенняя картина.
Солнце же в эти дни решило наперекор календарю что-то доказать. Тепло вернулось. Пусть ненадолго, пусть призрачно оно это тепло поздней осени, но все же днем люди прогуливались в легких летних курточках или вовсе без них. Перелетные птицы улетели совсем недавно, зато оставшиеся зимовать птахи целыми днями грелись в солнечных лучах. Вот-вот мгновение и бабочки полетят, представлялось, что и почки набухнут на следующей неделе и не придёт стужа. Казалось, умиротворение в природе никогда не кончится. Имя ему – вечность.
По крайней мере такое чувство испытывал Леня Голубев, прогуливаясь в эти октябрьские дни по улицам родного города. Он праздно шатался, выискивал знакомых среди прохожих, встретив останавливался, разговаривал о том, о сём. Заходил к кому-то в гости, бродил по магазинам, одним словом по признанию людей старшего возраста бездельничал. Почему бездельничал? А задай-ка ему в тот момент такой вопрос, он и не смог бы ответить. Может ему, не хотелось ничем заниматься? Или болел? Ни то и не другое
Хотя… Если взглянуть на вопрос шире, в некоем философском смысле, то его нынешнее состояние может быть и являлось болезнью, точнее её далеким отголоском. Заболел он еще два года назад, и длилась болезнь ох как долго: дольше двенадцати месяцев. Нет, не приковала его болезнь к постели, не корью или тифом, не воспалением, но душою болел, тосковал и метался. Развелся.
Да, это банально до безобразия, каждый третий проходит через развод и плюнуть бы, да забыть, как ему все советовали, но не тут то было. И плевал, и в забытье впадал на короткое время, а потом снова некая тупая заноза начинала шевелиться в мозгу, не желая никуда исчезать. Отчего же не покоилось Ленькиной душе, что терзало ее? Может любовь к бывшей жене? Он долго рассуждал, порой казалось да, это она – любовь его, использованная и выброшенная чужою рукой за ненадобностью, не дает ему покоя, потом понял - нет.
Хотя и мучался он из-за бывшей своей, когда та заявила мужу, что уходит от него. Догадывался Ленька, что к другому бежит, при том, что жена отнекивалась. Кипела, кипела серными парами его ревность. Выплескивала наружу то брань, угрозы, то уговоры, ласковые слова, то нелепые поступки (за которые потом становилось нестерпимо стыдно), то глубокую меланхолию, превращавшую на некоторое время жизнь в биологическое существование без желаний и поступков. Словно и не человек он вовсе, а растение какое-то.
Не из-за жены так переживал Голубев, и не из-за имущества, которое они поделили при разводе, а из-за маленького сладкого человечка, которому развод нанес больше всего душевных травм. Из-за дочери. Уж очень полюбил ее Ленька, став отцом. Он и не подозревал, что в глубине его души таится неизвестное чувство нежности к собственным детям. Дети, вобщем-то были ему малоинтересны, до рождения дочери. Хотя даже и несколько первых месяцев после рождения он никак не мог привыкнуть к этому пищащему комочку, требующему к себе много внимания. А затем неожиданно обнаружил, что любит, при том очень крепко свою дочь. И все шло хорошо, не было казалось причины для расставаний. А на самом деле не было лишь повода. Женщина, она ведь редко уйдет в неизвестность. Ей нужны твердые гарантии, уверенность в том, что на новом месте будет лучше, чем на прежнем. Ну и дождалась, проморгал Ленька романчик за своей спиной.
Как-то все нелепо получилось, сумбурно. Когда узнал, что жена уходит, неизвестная до того боль заполнила все тело: руки и ноги стали ватными, сердце заныло, а голова перестала соображать. Звучит просто – перестала соображать, а что это на самом деле? Никакие мысли более не занимали ее. Одна громадная мысль во всю голову: разлука с образом жизни, в который вложил все свои силы, разлука с ребенком, возможно навсегда. Даже детали, множественные мелочи расставания уже не втискивались в больную голову. Хорошо хоть шапка налазила. Можно представить телевизор с плохим изображением и звуком, у которого не переключаются каналы, все время без перерывов показывает один и тот же, на одной повторяющейся каждый день программе. Похоже как будто...
Кажется и не глупый парень он. А вроде как свихнулся в тот момент от обиды. И казалось ему, что уже и супругу он свою безумно любит, и тут же ненавидит также сильно. И мерещилось, что весь мир от него отвернулся, не до Голубева ему было, миру-то, вон он какой большой, веселится, гуляет! И жизнь почти остановилась, и кровь то остывала в жилах, то закипала не веданной доселе яростью.
Ленька пару раз подкарауливал нового жениха, да дрался с ним в кровь, отводя душу. Парень попался на вид тщедушный, но жилистый. Дрались, кряхтели, ползали по снегу, размазывая кровь, но без толку. Пар Леня выпускал, сам того не понимая. Иначе сорвало бы буйну голову. А как-то, попав в квартиру жены, переломал новенький дорогущий синтезатор счастливчика. Тот стерпел, не побежал в милицию. Да разве ж в нем дело…
Друзья входили в положение, принимали в гости, поили-кормили, выслушивали печальные новости, детали поступков обалдевшего Леньки, но все это не спасало. Они продолжали жить своей нормальной, психически здоровой жизнью, а Леньке требовалось в том момент, чтобы хоть кто-то жил и его странными делами, безумными мыслями и дикими желаниями. Но не было никого рядом. И ныло, ныло в груди. Искал близкую душу и не находил. Одна девушка, другая, третья, еще не помнится уже какая, ан не то! Нет любви ни к одной, нет привязанности. Пустота. При том пустота увеличивающаяся.
Заметался он от безысходности. Вот и работу хорошую нашел, и в какой-то мере спасала его эта работа от тяжести переживаний. И чуть уже не женился сгоряча на другой, да что-то не дало довести дело до конца. Только зря дал ей шанс мечтать, а потом измучил своим отказом. И хорошая была женщина, но… И еще знакомился и замуж хотели, но не видел в их глазах Ленька то, что хотелось в них увидеть. Что? Он не понимал. Не было – это он знал наверняка.
Жена бывшая к тому времени жила своей жизнью с новым возлюбленным и легко отдавала дочку Голубеву, не до нее ей было в тот момент. А Леньке этого и надо, он все свободное время уделял дочке. Как мог по-мужицки, ухаживал за ней, она большую часть времени проводила в квартире отца. Стирал, зашивал, готовил есть, водил по утрам в детский сад и забирал оттуда, ходил с ней в парк, катал зимой на санках, даже в гости к друзьям приходил со своей дочкой. Оставить ее не на кого, а матери, бывшей жене, отвозил лишь тогда, когда та звонила и просила привезти малышку.
Казалось бы понемногу налаживалось, работа, дочка рядом, жилье есть, что еще? Боль отходила очень медленно. Не отпускала. Уже год болел Ленька. А тут новая мысль заела: уехать! Хоть куда, хоть на край света! Ну, может и не на самый край, а так, около того края. На самом краю, чудилось Голубеву, жизнь ему не понравится. Куда ехать? К родителям, может быть? Но отец и мать жили там, где Леньке становилось скучно на второй день, хотя южный город выделялся чистотой, свежестью воздуха и мягкостью климата. Правда, люди отличались какой-то особой меркантильной мелочностью, может это отталкивало Голубева от того города? По отцовской линии Ленькины дяди и тети проживали в большом российском городе, где народ был намного проще тех южных, да холод собачий зимой, бесконечная слякоть долгой осенью никак не притягивали Ленькино сердце. А что до диалекта, то это вообще отдельный разговор! Голубеву никак не хотелось приобрести довеском к проживанию странный вариант произношения в сочетании с характерными местными словечками. Диалект – это такая зараза, которая изворачивает язык помимо твое воли, если все вокруг говорят так же.
Вот так спустя годик удумал он покинуть навсегда пределы отчизны, провести остаток жизни в Германии. Знакомые там жили - много знакомых, оставалось лишь приехать да жениться. Сдал он свою квартиру внаем, собрал сумку и укатил на поезде в далекую-предалекую страну, царство чистоты и порядка.
Мысль о дочери засверлила голову и заныла в сердце, как только он сел в поезд и уже ни на час не оставляла его. Пробыв в Германии пару месяцев, он так и не смог остаться там навсегда. Ему что-то не давало покоя, толкало его ехать дальше, искать свою долю не здесь, не в этой прекрасной стране.
В ожидании некоего судьбоносного момента все лето проболтался он на море в Одессе, живя у товарища, в своем городе не был долго. Но пришла осень, пляж опустел, в Одессе стало скучно, засобирался Голубев домой.
К его возвращению жильцы освободили квартиру. Дочь рядом – он сразу же по приезду снова начал надолго брать ее к себе Места в квартире много, игрушки у него дочкины всегда имелись, что еще? Ах, да, счастья не было… А какое оно это счастье? Когда нет несчастья это уже счастье? Или как? С чем сравнивать?
Не было рядом женщины с тем самым взглядом, который так хотелось увидеть Леньке, а каким таким – непонятно. Вот и угнетало Леньку все понемногу: отсутствие близкой души, отсутствие постоянного источника дохода – жить надо на что-то, уверенность в том, что его путешествия не окончены и однажды снова придется уезжать в поиске своей доли. Жил в ожидании, как на вокзале. Вот-вот поезд подойдет, не опоздать бы…
А октябрь и вправду выдался великолепным. Щедро брызгали солнечные лучи на лица прохожих, на пожухлую траву, на стекла автомобилей. Небо раскинулось синим куполом над головой и ни одна тучка не смела нарушить великолепие царственного подарка природы. Невероятная ширь небосвода вселяла оптимизм всему живому. У Леньки появлялся вкус к жизни. Знаете, так сидишь дома на табуреточке и долго не выходишь на улицу, много дней сидишь, потерял счет времени, даже тиканье часов не слышишь. Вдруг дверь сама собой немного приоткрывается с легким скрипом (если бы не скрипнула, то и не заметил бы), и к тебе подплывает свежая-пресвежая волна уличной прохлады, несущей в себе смесь тончайших запахов: влага травы, смола коры деревьев, аромат булочной, тонкий шлейф женских духов, терпкий глянец кожи чьей-то новой сумочки. А затем и звуки крадутся: стук каблуков, гудки автомобилей, шелест листьев, смех детей, чириканье воробьев. Ты смотришь на дверь, но ничего не видно, щелочка очень маленькая, и неожиданно понимаешь, что изоляции приходит конец, нужно встать и идти, туда где жизнь не остановила свой бег. Ведь ты – частица той жизни.
Ленька стоял на остановке, ожидая автобус своего маршрута. Он смотрел по сторонам, люди садились в отъезжающие автобусы, выходили из открытых дверей прибывших. Обычное дело. Он рассматривал что-то вдали и не сразу заметил двух девушек, подошедших к остановке. Они встали достаточно близко, чтобы теперь Голубев мог рассмотреть их. Дальняя, русоволосая, не заинтересовала Леню, но та, что стояла ближе к нему показалась ему интересной. Стройная, с тонкой талией, ростом с Леньку или чуточку выше, стрижка «каре», волос крашеный в огненно-рыжий цвет. Она как-то сразу и неожиданно сильно взволновала Ленькино сердце. На вид ей года двадцать два, может двадцать один. Профиль лица хорош. Но Леньке хотелось увидеть всю ее. Девушка слегка обернулась налево, туда где стоял Голубев, что-то высматривая вдали, почти неуловимо взглянув на Леньку. Она заметила, что Голубев не сводил с нее глаз. Доли мгновения, того, когда он перехватил ее короткий взгляд, оказалось достаточно, чтобы Ленька понял то, о чем он лишь догадывался последние два года. Вот он этот взгляд, эти глаза, пронзительно и трезво смотрящие на людей. Вот тот взгляд, который он ищет – взгляд умной женщины, проникающий в глубины сердца, высматривающий там твою сущность. Ее серые глаза, не большие и не маленькие, они открыли то, что принадлежало ей самой. Так вот что он искал в женщине – интеллект!
У Леньки перехватило дух. Она и вправду была достаточно симпатична. Не писаная красавица, но и не дурнушка. Высокий лоб, четкий профиль носа, красивые большие губы с яркой помадой, плавная линия подбородка, длинная шея.
Сердце заколотилось. Ему захотелось подойти к незнакомке и узнать ее имя. Но может быть, это покажется смешным?
- Здравствуйте, девушка. Я хочу с вами познакомиться. Меня зовут Леонид.
- Извините, Леонид, у меня нет времени на знакомство.
- Девушка, девушка, не уходите. Я может полжизни мечтал встретить такую, как вы. А может и не полжизни, но вот увидел вас, и что-то екнуло в сердце. Вы мне очень понравились.
- Хм. Спасибо, приятно. Но вы мне не очень. То есть вы, возможно, не плохой человек, но я замужем.
- Как жаль. Мне так одиноко. Но я решил не знакомиться с замужними. А может, вы меня разыгрываете?
- Может и разыгрываю.
- Нет, правда?
- Правда, правда, разыгрываю.
- Вы не замужем?
- Не замужем.
- Отлично! Скажите, пожалуйста, мне свое имя. Или позвольте мне угадать его.
- Угадать? Что же, попробуйте…
- М-м-м-м, Лена?
- Нет.
- Марина?
- Нет.
- Эсфирь?
- Что? Нет.
- Ну да, на Эсфирь вы не похожи. Где кудри, где смоль волос? Где миндалевидные глаза? Надеюсь, не Эсмеральда?
- Близко.
- Близко?! Ого! Так может Авдотья? Или Аграфена?
- Вы смеетесь надо мной?
- И не думал, просто я в тупике, Лена – вот мое имя. Я как-то видел во сне, что пишу имя Лена на огромном холсте мелкими буквами. Всю ночь я писал это имя. Точнее весь холст, а он огромный, исписал этим именем, думаю в нем моя судьба. А может сны врут все. Как же вас зовут?
- Шарлота.
- Ничего себе!!?
- ?
- То есть я извиняюсь, необыкновенное имя для нашей местности. Ваши родители большие оригиналы. Случайно папа не неудавшийся музыкальный критик?
- Леонид. Мне становится скучно с вами. Мой папа – крупный начальник на заводе
- С приличной зарплатой ...
- Да, он очень хорошо зарабатывает.
- Как прозаично. Шарлота, простите, если я вас обидел, вы мне очень нравитесь. Выходите за меня замуж.
- Эх, Леонид, вы поспешны. Папа меня содержит. А вы сможете это делать? И кроме того у меня есть мужчина. Он красив, как олимпийский бог. Адью.
А что если разговор состоится именно так. Если его «отошьют». Или она замужем, то дальше ничего не будет – такое решение Голубев принял давно. Только незамужнюю и притом не разведенную искал он в качестве своей будущей невесты.
Фу, что за глупости лезут в голову, почему именно так, и с чего это сразу невесты? - думал Голубев. – Где моя смелость? Ведь я же мужчина, мне уже тридцать лет, а я до сих пор стесняюсь знакомиться вот так, без повода.
Вдруг, девушки зашли в подъехавший автобус. Ленька загрустил, но не сводил взгляда с той, что неожиданно так сильно понравилась ему. Он видел, как подруги шли по салону автобуса, выбирая места. Они почему-то сели к окну, ближнему к Леньке, и именно рыжая незнакомка села у самого окна. Ленька странным чувством догадывался, что она сделала это специально для него. Девушка улыбалась, что-то говоря подруге. Ленька видел, как она краем глаза поглядывала на него. Ей шла улыбка. Глупо звучит, кого улыбка не красит? Но ей улыбка шла, она превращала девушку из мечты в реальность. Эта улыбка приглашала – иди, знакомься, вот я.
И шутят, наверное, обо мне. Вот, мол, посмотри на лопушка, слюни развесил. Нет, не пойду знакомиться, не побегу за ними. Не согнусь под женскими чарами! Ой, что за ересь? Что значит: не согнусь? Под какими чарами? Надо торопиться, автобус уедет и пиши пропало. – Гуляли мысли. Автобус стоял, как прилипший, не отъезжал. Казалось, он ждал окончательного Ленькиного решения. – А может вбежать в салон не знакомясь, проехать с ними, выйти на их остановке, узнать, куда они собрались, где их прибежище? Или напрямую подойти и хотя бы попытаться познакомиться, подумаешь, откажут. Одним минусом в копилку больше. В жизни каждому мужчине когда-то отказывают, и никто еще от этого не умер на месте.
Девушки продолжали смеяться, а Голубев так и не принял решения. Двери автобуса шумно закрылись, и незнакомка поехала в неизвестность. Да, это произошло. Чуда не случилось. Ленька совсем забыл, куда ему надо. Он грустил и впадал в меланхолию.
Вот, та девушка о которой мечтало твое подсознание! Что еще нужно! Неужели ты не понимаешь, что если девушка и хочет познакомиться с кем-то, она не подойдет никогда первая. Инициатива должна исходить от мужчины. О, что я наделал! Сколько теперь ждать, когда я вновь встречу другую с таким же взглядом.
Ему стало тоскливо, оттого что проморгал свое счастье. А то, что счастье было рядом, улыбалось ему, открывая ровные красивые зубки, Голубев не сомневался. Этот взгляд, как редко он встречался Леньке у девушек симпатичных. Обычно дурнушки углублялись в изучение наук, внутреннего мира человека и частенько такая пронзительность взгляда, сила ума, интеллект становились их характерными чертами. Только Голубев никак не мог справиться с собой, ему хотелось сочетать все эти черты с внешней красотой. Задача сложная, потому как вариант редкий. И вот птичка была уже почти в руках. Но…
Как надоело ему скитаться, жить одинокой бесполезной жизнью, собираться в компании с такими же холостяками, приходить домой за полночь, спать до десяти утра. Нужно давно изменить образ жизни. Нужна живая душа.
Ой, что же я наделал! – думал Ленька.
Прошло несколько дней, наступил ноябрь, а Голубев не мог найти себе места. Чтобы он не делал, куда бы не ходил, с кем бы не разговаривал, рыжее каре и серые глаза незнакомки все время всплывали в памяти.
- Эх, Марик, Марик,- жаловался он своему другу, сидя у него в гостях, - ты не поверишь, какую девушку я вчера упустил.
- Ну, какую? Что особенного- то? С конкурса красоты что ли?
- С какого конкурса, причем здесь конкурс?
- Ну, как причем? Девушка просто обязана быть красивой. Чего так переживать, если не красавица? Подумаешь!
- А вот переживаю. Что толку от этих красавиц, даже поговорить с ними не о чем. Если только об ее внешности или о сладкой жизни. Они только это и понимают. «Дольче вита». Будешь всю жизнь на нее работать, на ее наряды, отдых, безделушки. А как найдет другого, успешнее тебя, так и лови ее потом, как мотылька в поле.
- Не говори, это так, - кивал головой Марик, - но ведь как хочется. Ты прав. Вспомни-ка мою Марьяну, ведь убежала к другому, как только оперилась. Все они такие. Не верю я ни одной. Вот что я тебе посоветую, а не разговаривай ты с ними вовсе, сразу легче будет. Тогда можно и с красавицами знакомиться.
Марик плохо разбирался в женщинах. При этом влюблялся в них страстно, выполнял все их прихоти, никогда не жалел на них денег, но отдавая себя всецело он не делал самого главного – не пытался понять тонкости душевных переживаний своих возлюбленных. Ему казалось, после первых успехов, что основное уже свершилось и девушка не станет менять его на другого, тем более при его щедрости. Но выходило все наоборот. Через непродолжительное время со стороны казалось будто он своими тратами хочет купить любовь, а не получить ее взамен, как равный дар. Попользовавшись им, его возлюбленные исчезали, оставляя бедного Марика один на один со своими переживаниям и финансовыми прорехами в бюджете. Каждый раз после новой страстной любви и закономерного конца, он долго ходил с грустным взглядом, не понимая отчего, это случилось опять. Во многом он разбирался, в музыке, в модных фасонах одежды, легко схватывал языки, был неплохим коммерсантом, вот только женскую душу понять не мог.
- Так что же совсем уродина? - смеялся дружок. – Извини, на это я пойтить не могу. Ты хоть что со мной делай, но я люблю девушек красивых.
- Почему сразу уродина? Совсем нет, милая симпатичная девушка.
- Ой, не знаю. Ну, их всех симпатичных. Зачем она тебе? Вижу тебя так и тянет в новую кабалу. Мало тебя твоя бывшая жена уму-разуму поучила. Что-то давно ты так не заводился. Упустил – забудь. Все тут.
- Конечно, забуду. – Ленька тяжело вздохнул. - Ничего другого не остается, только как видишь, сразу это сделать не могу.
- А ты смоги. И не думай об этом. Давай, продолжим.- Марик взял гитару и попытался наиграть что-то тоскливое.
На кухне уже звенел посудой отец Марика. – Эй, мальчишки идите сюда, я все приготовил, остывает. Из кухни приплыл щекочащий ноздри запах яичницы с домашней колбаской.
- С чесноком. – Потянул носом воздух Марик. - Ладно, пошли ужинать, да оставайся сегодня ночевать у меня. Постелю тебе на диване. – Он отложил гитару в сторону. – Утро вечера мудренее.
Наступил новый день. Ленька продолжал свои походы по городу. Понемногу он свыкался с мыслью об утрате образа. Именно образа, который он придумал в своей голове. Может быть, рыжая незнакомка совсем и не такая замечательная, какой он представил ее. Может быть. Но каждый раз, думая о ней грусть обволакивала его сердце. Ленька вздыхал. Он знал известные слова «и это пройдет», и понимал, что скоро затрется образ той девушки повседневностью, но продолжал жалеть о том, что не решился познакомиться с ней.
В середине дня он вернулся на место, где встретил рыжую. Полчаса крутился около остановки, высматривал-высматривал. Ничего не высмотрел. Ушел.
Заглянул в парикмахерскую – пора подстричься. Посетителей не много, Ленька сел в кресло. Парикмахер, обслуживающая его, выглядела довольно приятно. Ухоженная, подтянутая, с длинными волосами, крашенная блондинка, судя по всему не замужняя.
Как определить - замужем девушка или нет? На самом деле ничего сложного. Замужняя женщина никогда не смотрит прямо в глаза посторонним мужчинам, если занята каким-либо делом. А незамужняя сама не замечая приглядывается к окружающим, пытаясь увидеть черты образа того мужчины, некоего идеала, который она всегда хранит в своем сердце. Поэтому, внимательно приглядевшись, в первые мгновения можно с легкостью обнаружить этот не поддающийся контролю заинтересованный женский взгляд. Вот и этот парикмахер, быстро и внимательно взглянула на Леньку. На вид ровесница, а значит, скорее всего уже побывала замужем.
- Вас как стричь? - спросила она, приготовив инструменты. Ленька объяснил.
Вроде бы симпатичная, хотя и нет живой искры в глазах, как у рыжей незнакомки. Ну и что? В жены мне не годится, о чем с ней говорить? – Думал Ленька.- Ведь совместная жизнь, состоящая из множества разных дел, на самом деле на девяносто процентов состоит из разговоров супругов. И если вам не о чем говорить – как жить вдвоем?
- Как же вы целый день на ногах? Устаете, наверное? – Он через зеркало смотрел на девушку. Посетителей кроме него уже не было, да и парикмахеры все вышли.
- Вы меня спрашиваете? – ответила она, продолжая свое дело.
- Да, вас. – Голубев смотрел на отражение ее лица в зеркале.
- Конечно, устаю. Если клиентов много, то ноги вечером как чугунные.- Девушка иногда поглядывала через зеркало на Леньку.
- Я слышал, что с годами у парикмахеров развивается профессиональная болезнь ног. Вены не выдерживают.
- Так и есть. Сама боюсь этого.
- Да-а. Надо как-то спасать ноги. На работе чаще сидеть, а дома хотя бы массаж после работы делать, чтобы снимать отечность.
- Не плохо было бы.
- Так вы мужа попросите, пусть он пять минут вечером потратит на вас. – Ленька внимательно смотрел ей в глаза. Девушка улыбнулась, поняв к чему клонит Голубев.
- Конечно, попрошу. – Она ответила взглядом на взгляд и, выдержав небольшую паузу, добавила, - когда замуж выйду.
- Ну что же, совсем некого попросить? Отца, мать.
- Их можно, только живут далековато, на другом конце города.
- Так совсем некого?
- Если только сына, но навряд ли, он справится. Ему всего лишь пять лет.
- Вот совпадение, а у меня дочке четыре с половиной. Попозже пойду забирать ее из садика.
- А почему не мама? Не часто отцы ходят в садик.
- Так случилось, что мы в разводе уже почти два года.
- А-а. Понятно. – Девушка еще раз внимательно посмотрела на Голубева.
Они помолчали немного. Парикмахер заканчивала свою работу. Ленька смотрел на нее, пытаясь понять внутренность девушки. Будет ему с ней интересно или нет? Смогут ли проводить вместе свободное время? Полюбит ли она его пристрастия? Сможет ли терпеть пиликанья на гармонике? Скорее всего ничего этого не будет. Будут вечеринки с обильными возлияниями в компаниях ее друзей и подружек, походы в рестораны, где собирается местный «бомонд», гонка за модными нарядами и все остальное по этой схеме. Читать вслух стихи они точно не станут.
- Давайте встретимся, поговорим о жизни, - предложил Ленька.
Девушка улыбнулась, размышляя.
- М-м-м… Давайте, - согласилась она после некоторой паузы.
- А как зовут вас?
- Вероника. А вас?
- Леонид. А вы знаете, что означает ваше имя?
- Нет. И что?
- В Италии есть город с таким названием – Верона, значит вы девушка из Вероны.
- Буду знать, спасибо.
- Ну, так что, девушка из Вероны? Когда вы свободны?
- Сегодня вечером свободна.
- Гм-м… - Ленька крякнул.- К сожалению, как раз сегодня я не смогу , моя дочь будет со мной, давайте послезавтра.
Вероника остановилась, подсчитывая что-то, - хорошо, значит послезавтра. Я освобождаюсь в шесть. Встретимся в восемь?
- Отлично. Где?
- Приходите ко мне домой. – Она назвала адрес Голубеву. – Дальше решим, что делать и куда пойти.
- А сын?
- Я отведу его к родителям.
Стрижка закончилась. Ленька рассчитался, помахав напоследок девушке рукой, - До встречи!
- До послезавтра, - махнула рукой девушка.
Да, с рыжей ее не сравнить. Хотя почему не сравнить? Давай, попробую. Возраст: Вероника постарше лет на семь, это не в ее пользу. Ростом одинаковы. И та, и другая, худенькие. И та, и другая, ухоженные. Вероника побывала замужем, а моя рыжая – неизвестно, но скорее всего нет. – Ленька незаметно сам для себя назвал ее «моя». – И хочется, чтобы была моей, да не моя. Зачем я опять ее вспомнил? А затем и вспомнил, что – дурак! Вот и сравниваю теперь. Нет у Вероники интеллекта, а у моей рыжей есть. Да, почему опять «моей»? Может у нее жених имеется, красивый как Олимпийский бог? И всякие рассуждения о ней заранее напрасны. Но, предположим, даже, что я женился на ней. Хорошо, лишь предположим. Не бойся, Ленька, это понарошку! Ну, а она окажется такой же себялюбивой, как и моя бывшая жена. И так же будет выкручивать мне мозги, издергает, доведет до каления, разведется и заберет детей? Возможно? Возможно! Что за напасть? Неужели они все одинаковы? Никогда не знаешь глубину колодца, из которого пить.
Он шел по одной из главных улиц города, рассуждая про себя. Мимо мчались автомобили, стучали колесами о рельсы трамваи. Город трудился, пыхтел, напрягался от усталости и только Голубев праздно шатался вдоль улиц.
Вскоре он увидел своего знакомого Лазаря, стоящего возле аппаратов с газировкой. Лазарь – а это была его фамилия - светло-рыжий, волосы почти по плечи, неряшливо одетый молодой человек был знаком Леньке через Марика. Марик когда-то играл на гитаре в ансамбле и знал почти всех молодых оболтусов города, таких, каким он сам был на тот момент. Годы прошли, а знакомства и общительность Марика сохранились. Ленька не понимал, чем занимается Лазарь ранней весной, зимой и поздней осенью, но зато, как и все знал, что в теплое время года Лазарь торгует газированной водой на улице напротив своего дома.
- О, привет, привет! – Крикнул ему Лазарь издалека. - Давно не виделись.
- Привет. Вижу ты на своей работе. – Голубев подошел к знакомому. Пожал руку.
- А что делать? – Лазарю хотелось поболтать.- Попробуй постой каждый день на одном месте много дней! - Две недели назад свернул всю торговлю, так холодно было. Кто ожидал, что снова такая теплынь настанет. Людям нужно пить.
- И это правильно. Как торговля?
- Идет помаленьку, но на газированной воде не шибко разжиреешь.
- По тебе не скажешь, что ты исхудал, - смеялся Ленька.- Лазарь за последнее время поправился, хотя и не выглядел толстяком. Этакий здоровый молодой человек.
- Конечно, жена готовит два раза в день, не даст с голоду помереть. У тебя-то что нового? Марик говорил, что ты недавно из Германии приехал. Так?
- Не совсем недавно. Уже после этого два месяца в Одессе пролежал на пляже.
- А-а. Машину из Германии пригнал?
- Пригнал.
- А что без машины?
- Уже продал.
- Ну, как там в Германии?
- Ты не бывал?
- Не-а.
- Там отлично: порядок, чистота, комфорт. Люди работают, без надрыва, но качественно.
- Так и оставался бы там, что здесь делать? Посмотри, сколько людей уехало. У меня сестра, помнишь Веру, мою сестру- близняшку, и то собирается уезжать.
- Куда? – Ленька знал Веру - русоволосую, большеглазую, с одутловатыми щеками девицу.
- Мы вообще-то поляки, но она собирается не в Польшу, в Израиль.
Ленька удивленно посмотрел на собеседника. – Что-то не слышал я, чтобы поляки носили такую фамилию.
Нисколько не смущаясь, а даже наоборот, улыбнувшись, Лазарь продолжал, - Ну, это ты понимаешь насчет фамилий, а чтоб других в смущение не вводить, - лучше говорить, что я поляк. Ха-ха-ха. Хотя я много не выдумал, отец сказал наши корни из Польши. В этой глухомани, оказались во время войны, бежали подальше от немцев.
- Видишь, как времена изменились, теперь все к немцам бегут. Кого там только нет: и турки, и курды, и негры, и югославы, и наш брат. Ты слышал, что немцы и евреев назад принимают? Притом без проблем, очень быстро документы оформляют.
- Слышал. Только я никуда не поеду, по крайней мере, пока мой аппарат с газировкой работает. Там, дорогой друг, пахать надо. А я в рабочих не смогу ходить. Квалификация не та, а с моей профессией я там никому не нужен. К тому же язык долго учить, боюсь не осилю.
- Понятно.
- Рубашку там купил? - Лазарь показал на модную добротную рубашку Голубева.
- Точно.
- Продай, красивая, здесь нет таких
- Не-а. Самому нравится, да и не твой цвет, Лазарь, тебе не пойдет. Я – брюнет, а ты –блондин.
- А что, не все наши темненькие. Гринберг-то, вспомни, совсем рыжий.
- Где он сейчас?
- В Канаде. Сначала в Израиль улетел, но там долго не задержался. Что там делать? С арабами всю жизнь воевать? Слышишь, - перескочил на другую тему Лазарь, - я тут на прошлой неделе сижу в своей будочке, Мирон забегает, помнишь его?
- Помню, - Ленька немного знал опять же через Марика того самого Мирона, который всегда был полон всякими странными идеями. Поговаривали, что он постоянно курил анашу, и возможно от этого частенько пребывал в неадекватном состоянии.
- Так вот приносит совершенно новую дубленку длинную по колено, ну, ты помнишь, что его мать из богатеньких, и говорит, меняю, мол на дурь. А у меня дома как раз заначка лежала. Я быстренько принес, там пять коробков было. Поменялись.
- Да? - Голубев сделал удивленные глаза.
- А что, - продолжал Лазарь, - дубленка долларов шестьсот стоит, а дури и на сотню не было.
- Что-то я не понимаю Мирона. Зачем ему это?
- Ты знаешь, мне кажется, у него совсем крыша поехала. Мамаша его прошлой зимой пристраивала в психушку, надеясь излечить от пристрастия к анаше. Он терпел с неделю, а потом сбежал домой, вылез через форточку со второго этажа. Как был в больничной пижаме и тапочках, так и топал через весь город зимой по снегу домой.
- Неужели на самом деле свихнулся? – Ленька вспомнил одну из последних идей, которой фонтанировал Мирон. Тот возомнил себя необыкновенным провидцем, оригинальным астрологом-самоучкой. Он рассказывал всем знакомым, что понял тайну звезд и планет, их влияние на жизнь человека, и то, что вся остальная астрология не имеет с этим ничего общего. Мирон чертил на ватманах одному ему понятные схемы, состоящие из окружностей, квадратов, каких-то стрелок, цифр, рисунков. Его глаза сверкали нездоровым блеском. Он предлагал всем своим знакомым объяснить некую тайну, не-то мироздания, не-то их жизни. При этом Мирон необыкновенно возбуждался, много жестикулировал, в речи применял одному ему понятные термины. «Эллипсоидная вунцинарность твоего дня рождения и суммы астроцифр в новом исчислении, позволяют рассчитать с точностью до минуты событийную спираль твоего имени в циклоидном пространстве позднейшего времени, основанного на космической пыли Сатурна».
В целом все его речи «об открытии» звучали, как сплошная ахинея, бред одержимого человека. Тогда казалось – одержимого, теперь понятно, что не одержимость это, а отсутствие психического здоровья. Ну, кто из здоровых людей продаст вещь меньше чем за пятую часть своей стоимости?
- Похоже, что крыша поехала, - поставил диагноз Лазарь.
- Жалко его, - вздохнул Ленька.
- Жалко, конечно, но курить меньше надо. Тут многие обкурившись себя гениями считают, то музыку необыкновенную «придумывают», то стихи. Пока он под кайфом, ему кажется, что он сочинил нечто супергениальное, его распирает от гордости и тщеславия. Как мир не дошел до этого? А он, простой гений из глубинки понял все и перенес это на бумагу или переложил на музыку! Весь мир скоро всколыхнется, стоит лишь донести ему свое «произведение». Когда мозги проветрятся, то не только окружающие видят, но и самому заметно, что придуманное – полная галиматья. Во как!
Они помолчали немного. Лазарь обслужил нескольких покупателей.
- Слушай, - продолжил Голубев, - какую я девушку встретил. – Он вздохнул. – Она мне очень понравилась.
- Ну, и что? Где она? Кто такая? Я полгорода знаю. Как зовут-величают?
- Зовут Шарлота.
- Что-о-о? Шарлота? Она нормальная? – он громко засмеялся, - Шарлота из Тмутаракани, позвольте представиться.
Ленька строго смотрел на Лазаря.
- Нет, ты вправду насчет Шарлоты? Извини, старик, я и не думал, - осекся Лазарь. Ленька не улыбался. – Нет-нет, правда ты не подумай я и не знал, что у нас в городе могут быть девушки с таким именем. Не обижайся.
Теперь пришла смеяться очередь Леньки, - ха-ха-ха! Шарлота, у нас в городе! Эсмеральда Петровна нанесла визит Шарлоте Ивановне! - Лазарь смеялся вместе с ним. Успокоившись Голубев продолжил:
- Сие мне не ведомо. Я смотрел на нее, смотрел, смотрел но так и не подошел. Что-то во мне перемкнуло, как каменный, с места не сдвинулся. Вот корю себя за эту нерешительность.
- Брось, ты. Переживать за это?! Вон их сколько, - Лазарь широко повел рукой вокруг себя. Не та, так эта. Не Маня, так Таня.
- Или Эсфирь…
- В смысле Эсфирь, - насторожился Лазарь. Я не знаю девчонок с таким именем в нашем городе. – Бабка у меня была Эсфирь.
- Да, ни какого смысла. Просто Эсфирь, или Таня, или Шарлота, или Лена…
- А-а-а. ты вон что. Вот и я говорю, девушек много.
- Так-то оно так. Много девчонок, только не к каждой сердце лежит.
- Вот ещё придумал: сердце. Ха-ха. Сердце – это жениться! Хотя и жениться можно без особых чувств. Иной раз они так мешают, что за ними ничего не видишь, слепнешь. На каждую сердца не хватит.
- На каждую, точно. Эта показалась мне особенной, не каждая, с какой-то живой искрой в глазах.
- Ерунда. Другую найдешь.
- Конечно, найду, но какую?
- Ай, в наше время это - не проблема.
- Кто знает. Заменит ли одна другую? – Голубев вспомнил о Веронике.
Вечером, когда дочка играла со своими куклами в детской, к Леньке зашел Марик.
Они слушали музыку, беседовали обо всем подряд, пытаясь определиться с нынешней ситуацией, когда оба оказались не у серьезного дела. Так, мелочь подбирали, то там, то сям непостоянные сделки. А вокруг распускались буйным цветением скороспелые предприятия, их новые владельцы, обалдевшие от легких денег, сорили ими, словно и не деньги то были вовсе, а дешевые конфетные фантики. Вспыхивали и гасли, прогорая, звездочки нуворишей, паразитировавших на развале страны.
Хотя у Марика недавно проклюнулся некий вариант, не свое дело, а по найму. Старший брат, начальник отдела в одном из банков, брал его к себе в первый в городе пункт обмена валют. Никто еще не знал, выгодно это или нет? Просто, брату требовался свой человек. Марик, возможно, смог бы какое-то время быть ему полезным, но скорее всего не надолго, так как он совершенно не умел часами просиживать в кабинетах, заполняя массу разных бумаг. Он слыл человеком действия, заводился словно детский волчок и почти ничто не могло остановить его кипучей энергии. Но, даже если что-то и останавливало Марика, тогда он впадал в длительную депрессию, становился едким, рассудительным, благообразным, почти, как старичок.
- Вот видишь, какая жизнь несправедливая, - жаловался он в такие моменты Голубеву. – Что вытворяют! Все, что хотят. А простому человеку (Марик подразумевал себя) не протолкнуться. Как жить? Народ от безысходности спивается, за кордон массово уезжает. Что и мне с ними по пути? Думаете, нет для Марика другого выхода? Ах, вы и имени такого не знаете? Узнаете еще, будьте любезны. Нет, не смогу я в этом болоте жить. Уеду, улечу на Таити, организую там свою банду, будем играть на Гавайских гитарах и петь песни для туристов. Умру в богатстве и мировой славе, под шум океанского прибоя. Рядом будут сидеть пять моих любимых таитянок и горько плакать, восклицая – Господина! Господина! Не покидай нас! - Умиреть в бедности – такой исход жизни не укладывался у Марика в голове.
Вообще Марик мыслил достаточно ясно и широко, но поступал не всегда последовательно. Уж очень ему хотелось стать миллионером, чтобы почитать деньги за мусор, ходить по ним, пинать проклятые дензнаки и приговаривать: «А не обижайте Марика, не обижайте»!
Два года он прожил в Питере, учась в институте, затем еще два в одной из Восточноевропейских стран, после окончания срочной службы в той самой стране, в последние годы пребывания наших войск в государствах Восточного блока. Занимался там какой-то мелкой коммерцией. Выучил язык, что само по себе уже достойно уважения. Затем, вернувшись в Союз, три года прожил на съемных квартирах в Санкт-Петербурге, и здесь то занимался небольшими сделками, то ударялся в музыку, пытаясь играть в рок-группе. Дома ему становилось скучновато, не хватало масштаба действий, но дом есть дом, здесь он подолгу отлеживался от суровой жизни на чужбине, собирался с силами, чтобы снова куда-то сорваться.
Он слыл невыносимым снобом, обладая прекрасным вкусом к одежде, тратил на свой внешний вид немалые деньги. Мог одеться как денди, покоряя окружающих белизной воротничков модных рубашек, умело повязывал галстук, отлично понимая тонкости расцветок такого сложного аксессуара. Через полчаса его душе надоедал чопорный английский стиль и Марик спешил домой переодеться в кожаную рокерскую «косуху», повязывал бандану, туго затягивал шнурки высоких ботинок на мощном протекторе, или облачался в модные итальянские джинсы, свободный твидовый пиджак или джемпер. Верхом его снобизма становились вычурные шорты в сочетании с необыкновенными кроссовками и какой-нибудь футболкой с обязательным текстом на английском.
- Чего-то не хватает в жизни, - говорил Марик Голубеву, - сам не пойму чего.
- Многого. А главное - хорошего дела, настоящего, чтобы уважать самого себя. Ну и, наверное, женщины. Такой, чтобы любила тебя одного, верно ждала, пела грустные песни, когда тебя рядом нет.
- Это ты хватанул. Петь песни – это я еще могу понять. Пусть поёт… Ой, да по ре-е-ечке, ой, да по Каза-а-анке сизый се-е-елезень плы-ы-вёт. – неожиданно запел друг. – Да-а. Но чтобы любила одного! А тем более верно ждала! Нет таких. Забудь, Леня. Посмотри, что с ними творится. Эмансипация: ни тебе готовить не умеют, ни стирать, думают о карьере, деньгах, самостоятельности. На что такая нужна? Сигаретка в зубах, волосы покороче, под мальчика – расчесываться отпадает необходимость. Платье надевать разучились, это же целая наука – платье носить. Зачем? Не поймешь, кто рядом с тобой – мужчина или женщина. При этом мечтают продать себя дороже, выходя замуж, так, чтобы мужик почитал за ценность ее физические качества. А при разводе норовят объегорить по полной программе. Нет уже настоящих чистых девушек.
- Значит я - глупец, раз продолжаю искать такую. Чтобы всем сердцем была преданна. И стала верной женой и доброй матерью.
- Ой, как важно сказанул! Сколько патетики! «Всем сердцем преданна». Знаешь анекдот про женщину у которой в жизни была всего одна любовь?... К морякам… Брось. Просто найди себе девушку. Не зацикливайся на образах. Просто познакомься с кем-нибудь.
- Уже познакомился. Твои флюиды уловил.
- Ну? И кто?
- Парикмахер, - Ленька рассказал Марику о Веронике и назначенной встрече.
- Видишь, друг, не может человек один. Так что выбрось из головы ту девицу, рыжий мираж. Иди на свидание с Вероникой. Только вслушайся в звучание ее имени – Ве-ро-ни-ка. Вероника – вполне красиво. Как она собой? Надеюсь не дурнушка?
- Ах, Марик. Пусть меня простят дурнушки, но я не могу с ними знакомиться.
- Узнаю друга Леню! А то красавицы ему не интересны! Нос выше и вперед! А что, та с которой так и не познакомился, неужто красива была?
- Начинаю забывать. Какие-то отрывки. Помню длинную шею, стрижку «каре», улыбку, большие красивые губы…
- Э-э. Потише на поворотах, по твоим описаниям я и сам сейчас в нее влюблюсь.
- А может, я все насочинял? И она совсем не такая, какой я ее изобразил? Уже забываю.
- Ладно, соглашусь с тобой. Есть достойные девушки, что говорить. Как думаешь, - сменил тему Марик, - получится у меня работать в обменном пункте? Завтра первый день.
- У тебя и чтобы не получилось? Быть такого не может. У тебя просто нюх на деньги, они сами к тебе липнут.
- Что-то липнут, липнут, да никак не прилипнут. Если тебя послушать, то я должен в костюме из дензнаков ходить. Потребовалось потратить – оторвал от себя несколько купюр, заплатил. – Марик комично изображал себя одетым в тот самый денежный костюм. Комично «срывал» купюры у себя с груди. – Только обернулся, ан на место оторванных новые прилипли. Да, не плохо было бы. На самом деле все не так, нюх-то может и есть, только в кошельке дырка. – Он вытащил из заднего кармана кошелек, демонстрируя его толщину, а точнее сказать тоньшину.
- Это не надолго. Ты не успокоишься, пока не добьешься своего, поверь мне, я слишком хорошо тебя знаю. Только вот я разучился как все остальные люди, жить спокойно, без обид, сожалений и всяких так переживаний.
- Вот и женись, когда кругом видишь что с людьми твориться после разводов. Верь потом женщинам! – Замахал руками Марик. – Чур меня! Чур жена, чур!
- А ну-ка, Марик, вспомни свою последнюю влюбленность. Тогда ты говорил совсем другое. Мол, лучше ее нет никого, она – особенная, эта не обманет, не побежит за твоей спиной к другому. И красавица, и активистка, и комсомолка! Просто какой-то дракон о трёх головах. То есть достоинствах.
- Ага-ага. Точно. Змея трёхголовая. Ай. Как я её любил тогда… Помнишь, помнишь, - возбужденно ходил по комнате и размахивал руками Марик, - я ей специально из Голландии какую «косуху» привез! А «казаки»! А сколько всяких других вещей, косметики, духов! А рестораны, а вечера при луне!?
- Ну и что? Забудь про это, и никогда не упрекай. Ты же сам меня этому учил. Учил ведь?
- Уже и не помню. Много я что говорил тебе умного. Считай. Что говорил, - согласился польщённый Марик.
- Подарил, сделал это от души, считай, что сделал для себя. Не жалей, потому, что все вернется. А пожалеешь – так и будешь ждать, пока не выветрится из головы окончательно.
- И к тебе тобою потраченное вернется лишь после того, как жалеть перестанешь.
- А может и совсем не вернуться, если не расстанешься с этим в своей душе добровольно. Я так думаю, - заключил Лёнька.
- Может быть, может быть. Да, вот. А потом нахожу у нее письмо к ее бывшему другу. Она пишет: « Милый мой, любимый мой Аджайчик », - он индус, учился у нас в институте. Фиолетовый! Ну, представляешь. И всякие там другие ласковые слова. Вела втайне от меня двойную жизнь. Расстались.
- Вот видишь, Марик, как говорят, не в деньгах счастье…
- А в их количестве, - пошутил приятель.
- Кто знает? Можно быть несчастным миллионером, страдать, мучиться ежеминутно, чувствовать себя никому не нужным, мечтать о скором конце жизни. И в то же самое время радоваться, быть счастливым, обладая немногим
- Наверное, в числе этого немногого обязательно должна присутствовать женщина, - негромко и мечтательно дополнил Марик, - которая любит тебя, и которую любишь ты. Вы должны нуждаться друг в друге.
– Да, это главное, а «казаки» и «косухи» потом. Хотя материальная сторона семейной жизни тоже очень важна, и мужчина просто обязан знать это, не обременяя свою спутницу постоянной мыслью о скудной жизни.
- Я и не жалею. Я ведь ее любил тогда, - согласился с Голубевым друг.
- Когда мы любим, нам приятно. И поступки мы совершаем не только для нее, но и для себя, для самопознания, самоутверждения. А если говорить постоянно о том, как дорого они нам обходятся, то оттолкнешь от себя и последнюю бессеребренницу.
Темнело, Марик ушел домой. Голубев покормил дочку и уложил ее в постель. Ему не спалось. Он стоял у окна и смотрел вдаль. Из окон его квартиры открывался прекрасный вид. На небе не было ни единого облака. Метрах в трехстах от дома, всюду сколько виднелось, расстилалась ровная, спокойная гладь большого озера. В сумерках, пока не наступила сплошная тьма, вода отражала свет каких-то огоньков. Мерцающие блики почти не качались, словно отражались не от водной поверхности, а от громадного мутного зеркала. Недалеко от воды на ночь расположилась небольшая стая перелетных птиц.
Опоздавшие, такие же как и я, - думал Ленька. Спешат, все уже на месте, у всех уже давно все в порядке, а они – последние. Что их задержало? Какие трудности, какие тревоги? Почему они не со всеми? Когда доберутся до цели? Им повезло, что стоит необычная для этого времени теплынь и сушь. Как будто и не будет вовсе промозглого осеннего ветра, хлюпающей слякоти и следующими за нею морозами. Природа дала передышку всему живому, и мне дана передышка от всех моих невзгод. Сколько она продлится, передышка? Что мне уготовано? Где ходит та, что должна быть моей? Не знаю. Знаю только, это не Вероника. Или опять ошибаюсь?
Пришел еще один день, такой же, как все предыдущие. Ленька почти полностью утратил образ незнакомки в своей памяти. Теперь там остались лишь чувства испытанные им при виде девушки: неожиданное волнение, ничем необъяснимая тяга к совершенно незнакомому человеку, глубокое сожаление, досада на самого себя.
Все проходит: ночь торопит день, зима спешит на смену осени, спокойствие понемногу заменяет волнение. Всему свой черед. Вот и Голубев знал наперед, что так и случится: все меньше и меньше вспоминал встречу на остановке. И был уверен, что острота чувств постепенно сойдет, сотрется другими образами и новыми впечатлениями. Только всегда он будет помнить, что потерять легко, а найти нечто, чего толком не знаешь сам, необыкновенно сложно. «Пойди туда, не знамо куда, возьми то, не знамо что».
В этот день он решил последний раз сходить на то место, где увидел рыжую девушку. У него теплилась надежда, что она не случайно оказалась там. Может быть, живет поблизости, или работает где-то неподалеку. Почему бы и нет? Такое часто случается в жизни, вдруг, Леньке повезет, и он снова встретит ее. Ну, почему нет? Ему очень хочется этого.
Ленька специально выбрал то же время, в которое произошла встреча, и пришел на остановку даже на полчаса раньше. Он стоял в сторонке, наблюдая за людьми. Здесь пересекались маршруты автобусов, рядом находился многолюдный городской рынок, множество магазинов, универмаги.
К остановке вело несколько дорожек, да еще широкий пешеходный переход с противоположной стороны улицы. В прошлый раз он не видел, откуда подошли девушки, и сейчас встал так, чтобы охватить взглядом и саму остановку, и подходы к ней. Он внимательно вглядывался в силуэты прохожих, пытаясь увидеть ту, о которой думал последние дни. Голубев еще раз осмотрел людей на остановке. Кто-то опаздывал, спешил, переминаясь с ноги на ногу в ожидании нужного автобуса, кто-то не торопясь, поплевывая шелуху семечек, спокойно ожидал своей очереди.
Может быть я проглядел ее или отвлекся, а в этот момент, она незаметно прошла рядом? – Терзали Леньку сомнения. – Я совсем не помню, как она выглядит. Да, я совсем ничего не помню. – Он пытался вспомнить черты лица незнакомки, но, увы, напрасно. Ничто, кроме ее ярких крашеных волос, уже не помнилось. – Как же я узнаю ее?
Нет, должен узнать по наитию, как минимум. Сердце подскажет. А если не подскажет? Мне кажется, со мной такое происходило много раз, когда, казалось, что совсем забыл человека, но при встрече понимал, что память хранит в себе больше, чем мы думаем. И узнавал даже тех, кого не видел несколько лет. Правда, тогда все-таки были хоть какие-то знакомства, а не трехминутный мираж. А вдруг в этом случае все иначе? Я и видел-то ее несколько минут, как упомнить? Да, теперь я точно уверен, что навряд ли узнаю ее в толпе прохожих. Но тогда зачем я стою здесь? Что меня привело на это место? Говорят, преступник всегда возвращается на место преступления, какой-то невидимый магнит притягивает его к туда, где он творил неправду. Может быть, и я такой же преступник, имеющий что-то недоброе к этой девушке? И поэтому меня притягивает само место? Что за бред! Какая неправда, какое преступление, какой магнит? Хотя нет, постой, магнит как раз есть, и этот магнит – неожиданное влечение к девушке, которую видел всего несколько мгновений. Да, я знаю про себя, что влюбчив, но не до такой же степени!
Вдруг вдалеке среди множества людей, спешащих к остановке, он увидел рыжее каре.
Сердце Леньки отчаянно забилось. Какая-то малознакомая волна смущения прокатилась по всему телу, ноги отяжелели, казалось вот-вот колени подкосятся от невиданной усталости.
Полная ерунда. Не хватало мне начать трястись и заикаться. Если думать только об этом, и не сосредоточиться на чем-то простом, то опростоволосишься, это точно. И все же не зря ждал! Я как будто предчувствовал, что сегодня увижу ее, бывает же так! – Ленька вглядывался, выхватывая рыжие волосы среди множества людей. Девушка подходила ближе. – Но что я ей скажу? Вот, мол, Шарлота, вы мне так понравились в прошлый раз, что я стою и выглядываю вас на этом самом же месте. Чушь. Почему Шарлота? Нет, такое лучше не говорить, загордится. А что же сказать? Тривиальное - «девушка, давайте познакомимся, меня зовут Леня». Думай скорее, решайся, говори хоть что, только говори, – приказывал себе Голубев. Он пошел навстречу незнакомке и уже открыл рот для того, что бы произнести хоть что-то, но… Это оказалась не та, хотя издалека похожа. А он, все-таки, хоть и забыл черты лица незнакомки, но не до того, чтобы принять другую за нее. Волнение отлегло. В ногах снова сделалось легко, а на сердце грустно. Как жаль. Нужно забыть ее, необходимо! Нечего ходить и терзать себя воспоминаниями о несбывшемся.
Ленька взглянул на часы. Ого! Оказывается, он простоял здесь больше часа. Время пролетело незаметно.
Не стоять же мне здесь целый день, - подумал Голубев, - пора уйти. Все. Тем более, что есть дела, есть в конце концов Вероника. Всё, ухожу. Забыл!
Ленька забрал из детского сада дочку и не заходя домой отправился вместе с ней в хлебный магазин, расположенный в их районе. Не ближе всех, но и не так далеко, чтобы прогулка пешком с ребенком оказалась тяжелой. Почему именно в этот, а не в какой-либо другой? Во-первых, он располагался не столь далеко от детского сада, а во-вторых, в этом магазине продавали вкусный свежеиспеченный хлеб и множество разнообразых кондитерских изделий. Ленька купил к чаю красивый аппетитный кекс с изюмом.
Погода стояла замечательная. Солнце не сдавало свои позиции, пора уже быть первому снегу, а на улице не только не холодно, но можно сказать очень тепло. Что-то притягательное таилось в том районе, где располагался магазин. Уютные старые улочки отделяли друг от друга кварталы двухэтажных домов. Все дома в одном квартале соединялись высокой стеной в цвет домов, создающей уютные дворики внутри периметра. Кое-где стена прерывалась пешеходными арками, которые служили проходами внутрь дворов. Вдоль улиц росли старые, высокие деревья. Местами между ними вклинивались другие меньшие по высоте, посаженные позднее. Они еще продолжали шуршать пожелтевшими нарядами от легкого касания ветра. Сухие желтые листья лежали собранные в кучки дворниками вдоль тротуаров. Ветерок начался сегодня, скорее всего он вестник плохой погоды, томившейся в ожидании своего часа. А и пора бы, все сроки уже вышли. Но разве сердцу прикажешь – изгони вон из себя тепло, надежду, любовь! Ему всегда хочется тепла. А погоде тем более не мы хозяева. Она, в отличие от людей, знает свой час.
Ленька стоял на улице, вдыхая прелые ароматы увядающих листьев и жухлой травы.
Теплый воздух смешал в себе все запахи красок осени, бесплатно раздавая их прохожим. Дочка спряталась за ближайшей аркой ведущей внутрь двора Они всегда, когда гуляли вдвоем, придумывали себе разные игры. Сейчас это были прятки. Ленька обычно подолгу искал дочку, проходя мимо, отворачиваясь, «не замечая» ее. Она веселилась, искренне радовалась игре. Вот и сейчас Голубев отлично видел ее торчащие из-за колонны хвостики с цветными бантиками. Ленька медленно приближался к этому месту, держа в руках кекс, он смотрел вперед, делая вид, что не замечает спрятавшуюся девочку. До перекрестка оставалось метров пятнадцать, как вдруг… что это? Не может быть? Кажется, он не ошибался, да, да, навстречу шла она. Она, девушка с остановки. Ленька узнал ее, хотя она и была одета иначе, чем в прошлый раз. Ленька остановился как вкопанный и смотрел.
Длинный кожаный плащ, расстегнутый от жаркой погоды, узкие, почти облегающие ноги брюки. Из-под плаща выглядывала малахитового цвета рубашка, хорошо оттеняющая лицо девушки. И то самое рыжее каре. Девушка приближалась к нему.
Теперь или никогда, - мелькнуло в голове у Леньки – Я уже и не думал более увидеть ее.
Это – знак судьбы. Это не может быть просто случайностью. Если случайность, то почему никогда раньше со мной не происходило подобного? Нельзя быть растяпой, надо что-то срочно предпринимать, - думал Ленька, глядя в глаза приближающейся девушке.
Голубев не видел себя со стороны. Каково было выражение его лица, что оно отражало? Удивление, радость, растерянность или безразличие? А может, все это по очереди волнами проходило по его лицу? Он не знал, просто не сводил глаз с незнакомки. Еще мгновение и можно будет протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. Ленька с изумлением увидел, что девушка улыбается уголками рта, глядя ему в глаза. Наверное, он выглядел смешно и, возможно, все его чувства, действительно, отражались на лице. Может быть, это и забавляло девушку. Ну, так ничего обидного в этом нет. В другой раз Ленька бы и сам позабавился над каким-нибудь обалдевшим от чувств человеком. Пускай улыбается – это хороший признак, все лучше, чем задирать нос и делать вид, что не замечаешь.
Он уже очень хорошо разглядел всю ее, все черты лица, фигуру, походку. Мог рассмотреть родинки. Да, волосы действительно крашеные, но оттенок их изумителен – она подобрала его с большим вкусом, ничего вульгарного, хотя и очень эффектно. Рыжий очень опасный цвет, он привлекает к себе внимание, притягивает мужские взгляды, горячит кровь, если подобран неверно. Если нет гармонии в сочетании цвета волос и цвета лица, глаз, бровей, тона одежды. Нет, здесь эта проблема отсутствует. Взгляд серых глаз все также излучал интерес и блистал озорными нотками. Высокий лоб прикрывала челка. Лоб всегда выдает наличие или отсутствие ума. Овал лица переходил в уверенный подбородок, и далее, как и раньше обратил внимание Ленька, соскальзывал вниз плавной изогнутой линией, очерчивающей длинную изящную шею. Кисти рук немного крупноваты, но не слишком. Кость тонкая, движения ног упруги.
- Здравствуйте, - обратился Ленька к девушке, когда та поравнялась с ним. Он повернулся к ней всем телом, так чтобы она ясно поняла его намерение – познакомиться.
- Здравствуйте, - весело ответила незнакомка, остановившись. Она улыбнулась, открыв очень красивые ровные зубы. Просто перлы какие-то!
- Девушка, - Ленька улыбался от счастья во весь рот - давайте познакомимся.- Ничего более мудреного этих простых слов, произнесенных до него миллионами мужчин, в голове не возникло.
- Давайте, - весело ответила девушка, кивнув головой в знак согласия. Волосы на изгибах ее прически дружно качнулись. Мол, давай, мы не против!
- Только вы мне, пожалуйста, скажите сразу, это для меня очень важно, вы замужем?
Вот момент истины, если нет, то все понятно, что делать дальше. А если ответит «да»? Как тогда? Отказаться от нее? Или нет? Она мне так нравится. И все же, отказаться, с огромным сожалением, но отказаться.
- Нет, - засмеялась девушка отрицательно качнув головой, - я не замужем.- Волосы опять дружно покачались влево и вправо: «Нет-нет, что ты, и не думай так».
Ленька удовлетворенно выдохнул после некоторого секундного напряжения. От девушки не ускользнули оттенки его переживаний, и тем озорнее блестели ее глаза.
- Это очень хорошо, вы даже не представляете как. Но ответьте, пожалуйста, это тоже важно, вы уже были замужем? Разведены? - уточнил Ленька.
- Нет, пока нет. А что, разве это имеет какое-то значение? – более серьезно спросила девушка.
- Для меня да. – Ленька смотрел в ее удивительные глаза и чуть не жмурился от удовольствия. – Как вас зовут?
- Лена.
Точно моя. Не Шарлота, не Агафья и не Таня! Не зря я называл ее «моя», – пришло на ум Голубеву. Ему чудилось, что именно так он и думал, что где-то в подсознании это имя бродило и почти уже произнеслось вслух. Лена, именно Лена, не иначе! О, чудная музыка, Лена! Елена. Сон, вспомни свой сон, в котором имя Лена ты написал тысячи раз!
- Очень приятно, Лена. А меня зовут Леонид. Можно Леня, - он протянул ей руку.
Они оба улыбались. Леньке казалось, что и Лена заинтересовалась им. По крайней мере, она не уходила, не прерывала беседу. А это о чем-то говорит. Давно могла бы прервать его на полуслове и уйти.
- Мне тоже очень приятно, - девушка в ответ дала ему свою ладонь.
Ленька слегка пожал ее, ощутив влагу кожи своими пальцами.
- Это моя дочь, – показал он рукой в сторону арки. Дочка поняла, что игра прервалась и пыталась понять, высунув свое личико, совсем закончилась или на время?
- Привет! – дружелюбно махнула ей рукой Лена. – Так вы женаты, Леонид?
- Нет, нет, – поторопился выдохнуть Ленька. – Уже два года я живу один, мы разошлись. Ну, а дочка часто гостит у меня. Подожди меня, потом доиграем, - кивнул головой дочке Ленька. – Лена, я хочу с вами встретиться, давайте что-нибудь придумаем. Скажите, вы не против?
- Совсем нет! – весело отвечала она.
- Тогда назначьте час. Может быть сегодня?
- А как же дочка? - немного поразмыслив ответила Лена.
- Да, вы правы. Тогда завтра? – Ленька застыл в нетерпении.
- Завтра.
- А где я вас найду, Лена?
- Запомните номер моего телефона, он легкий, и позвоните завтра после трех. Удобно в это время?
- Позвоню обязательно.
- Я вижу вы с покупками, - указала девушка на кекс.
- Да, вот решили немного побаловаться, чай с кексом.
- А что вы делаете в этом районе? – спросила Лена.
- Вообще-то я живу не очень далеко, на проспекте. Третий дом от площади. И частенько здесь бываю. А вы, Лена… Давайте на «ты», - предложил он. – Не против?
- Давай, - согласилась Лена.
- А ты, Лена, как здесь оказалась?
- Я живу тоже не очень далеко, - она показала рукой направление, - и это мой любимый магазин, хотя есть другие, ближе к дому. Сейчас пришла за хлебом, родители скоро вернутся с работы, а дома хлеба нет.
- Так значит, мы почти соседи и могли тысячу раз увидеться? – удивился Ленька необычайности жизни. – Почему я не встречал тебя раньше?
- Не знаю. Наверное, время не пришло. Ну, мне пора, - она протянула Голубеву руку.
- До встречи, - сказал счастливый Ленька, - держа девушку за руку. Лена медленно пошла, улыбаясь, а Ленька понемногу отпускал ее руку, не желая расставаться. Но конечно же отпустил. Девушка скрылась за дверями магазина.
Он позвал дочку, и они продолжили начатую игру, направляясь домой.
Теперь я рассмотрел ее очень подробно, - думал Леня, - и, надо признаться, я много нафантазировал за эти дни. Конечно, она - не красавица, думаю, Марику не понравится. Она обаятельная, милая, симпатичная, держится просто и с достоинством, за словом в карман не лезет. Но черты лица я немного приукрасил. Как их назвать: крупноваты? Нет, не то. А что же? Не кукольны, вот что. Губы очень красивы – длинные плавные линии губ радуют глаз, зубы – великолепны, завидую. Всегда мечтал иметь такие.Лоб крупный для женщины, но не портит ее. Лоб выдает потенциал интеллекта. Брови аккуратно выщипаны, не в форме острых полудуг, что любят экзальтированные дамы, не плоские тонкие стрелки эмансипе, не густые пушистые заросли восточных красавиц, а просто аккуратный легкий изгиб нормальной ширины. Глаза серые с голубым оттенком – форма обычная, сказать, что они неописуемой красоты нельзя, а вот поток, исходящий из них – необыкновенен! Лицо овальное, скулы не широкие. Что осталось? Носик – да, носик не вписывался в стандарт Мариковских красавиц. Он оригинален, немного крупнее кукольного, и может не выточен филигранно, но это придает индивидуальность Лене, некую выразительность и незащищенность. А при чем здесь стандарты Марика и других? Марик – друг, но у меня свое мироощущение, во многом схожее с Мариком, но мое. Мое. И Лена мне очень нравится. Что же я разбираю ее внешность, словно лошадь на рынке выбираю? Разве это важно? Разве не ее внутренность для меня главное? Или не душу близкую я искал? Похоже, что она и есть та самая душа. Еще шажок и узнаю наверняка. И пусть простят меня дурнушки.
Ленька с дочкой пришли домой, напились чаю с кексом, сделали все дела и уснули. Ночью Голубев опять плыл на корабле через Босфор. Почему-то этот сон видел он не в первый раз. На разных кораблях, в разную погоду, местность в каждом сне разная, но чувство уверенности в том, что это – пролив Босфор присутствовало, как наяву. Течение пролива, словно огромной силы воронка, тянуло корабль в неизвестность. Леньке становилось не по себе от могучей стихии, бороться с которой у корабля не хватало сил. Неожиданно, как и в каждом сне, он оказался в воде и своей кожей чувствовал, как мощь воды тянула его вдаль пролива, куда он не знал. Становилось страшно.
Ленька проснулся. Брезжило серое утро. За окном накрапывал дождь, дул ветер. Пришел холод, тот самый, не верилось, что придет. А как иначе? Он должен быть и вот, он здесь. Пора вставать и вести дочь в садик. День начинается. Ленька выглянул в окно: стаи птиц недалеко от берега не было. Уже улетели. Деревья слегка наклоняли ветви от ветра. Последние желтые листья за ночь сорвало с веток, деревья погрузились в сон. Теперь они играли роль декораций к пейзажу. Столбы, здания, памятники, деревья – статика. Ветер еще не окреп, чувствовалось, что дуть ему еще неделю, приносить новые волны холода.
Днем немного распогодилось хотя и не потеплело. Тучи перемещались по небу в одном направлении, как стадо мигрирующих животных. Недружелюбных, быстрых, охваченных одной идеей – скорее убраться в другое место. Иногда солнце прорывалось сквозь массу этого «стада», но не давало тепла. Словно беззубая улыбка состарившейся женщины: позитивная мимика есть, но радости окружающих она не вызывает. Увы.
Ленька созвонился со своей бывшей супругой и договорился, чтобы та забрала девочку из садика, у него дела. Он помнил, что сегодня назначено свидание с Вероникой и звонок Лене, а возможно и встреча с ней. Голубев пришел к Марику домой и все рассказал ему. А чуть позже позвонил Лене и договорился зайти к ней домой в пять часов пополудни.
- Старик, - сегодня в семь вечера я встречаю поезд из Питера, мне с проводником должны передать кое-какие документы. Но до этого времени я совершенно свободен и в твоем распоряжении. Не дрейфь, я пойду с тобой к твоей Шарлоте, пардон, Леночке. Немного посижу и отправлюсь на вокзал, не стану вам мешать. Хотя, если у вас ничего не получится…
- Думаешь, может не получится?
- Всяко бывает. Отбрасывать это нельзя. Но ты же, как специально, подстраховался: если что – пойдешь к Веронике, может там твоя судьба? Ты же судьбу ищешь?
- С чего ты взял? Просто, надоело болтаться, волк-одиночка какой-то.
- Какой ты волк-одиночка. У тебя есть дочь, есть я и всякое разное… а ты по-моему опять жениться удумал.
- Марик, чего ты несешь? Какой там жениться! Я еще от прошлой женитьбы отойти не могу.
- Вот-вот. Обтяпают тебя, ты – товар не залежалый. Женщины это нюхом чувствуют.
- Но я-то тоже не идиот. Вижу кое что, понимаю. Лживую игру раскусить смогу.
- А не лживую? А вот все по правде будет и что? Понравишься ты одной из них, да так, что незаметно для себя в список кандидатов в женихи твое имя запишут. По честному, без уловок и вранья. Им всем замуж надо, у них цель одна, если замужем не побывала – штампик из ЗАГСа. Что в этом случае? Будешь ей годами мозги крутить? Мол, не готов я еще, дорогая. Вот, встану на ноги…
- Не знаю.
- То-то и оно. Если она хочет замуж, ты сможешь это понять?
- Смогу, надеюсь.
- Тогда или женись, или беги сразу. А то затянет так, что не выплывешь. - Ленька вздрогнул, вспомнив свой сон: вода тянула его в неизвестность. Марик сказал так, словно стал участником его сна. – Поэтому я пойду с тобой, посмотрю на твою кралю, или на твоих краль – тут уж как получится. Что-то не доверяю я тебе последнее время. И не забудь цветы купить.
- Само собой.
- Обеим.
- Зачем? – Ленька удивленно поднял брови.
- Придешь к первой, цветы подаришь. Не пойдет разговор, уйдешь ко второй, а цветы снова где брать? А они уже с тобой.
- Хорошая мысль, - согласился Голубев. – Сколько времени я имею между свиданиями? Два часа, нормально.
- А когда ты слышал дурной совет от старого папы Марика?
- Да, старичок, лишь тогда, когда ты бываешь невыносим в своем занудстве и когда ты влюблен. Вот тогда из тебя, папа Марик, чушь несется быстрее пулеметного стрекота, тогда тебя не только слушать нельзя, а даже и стоять рядом с таким павлином опасно.
- Это так, - смеялся Марик, - но сегодня я – лев, а ты – жертвенный ягненок в царстве амазонок.
- Как новая работа? – перешел на другую тему Ленька.
- Ты не поверишь, похоже здесь целина непаханная. – Глаза Марика засверкали живым интересом, он улыбался во весь рот. – Вот. – Он достал из кармана пиджака пачку денег, перетянутую аптечной резинкой. – Это всего лишь за два дня. Народ прет и прет, все хотят менять деньги.
- Попал на жилу, - констатировал Ленька.
- Точно. При таких темпах к Новому Году куплю БМВ.
Ровно в пять вечера в квартире Лены раздался звонок Через несколько секунд щелкнул замок, дверь мягко открылась и в проеме показалась сама Лена.
- Здравствуй, Леня! Проходи, пожалуйста.
- Привет. Я не один, ты уж извини, - из-за спины Голубева выплыла фигура Марика. – Здрасьте!
- Проходите, – немного растерянно ответила девушка. – Оставьте куртки здесь. – Она показала рукой на вешалку и прошла в комнату.
Ленька и Марик вошли в квартиру. Еще дома Ленька надел самую модную рубашку - хотелось произвести впечатление. В коридоре он открыл сумку, в которой аккуратно завернутые в прозрачную хрустящую упаковку, бок о бок лежали два букета цветов. Яркие, пахучие, живые. А рядом бутылка вина и шоколад.
- Это тебе, Лена, - протянул он цветы – И вот еще, - он поставил на журнальный столик пузатенькую бутылку импортного вина и положил рядом плитку шоколада.
- За цветы спасибо! – девушка немного улыбнулась. – А это, - она кивнула на вино, - может, ни к чему.
- Мой друг Марик, познакомьтесь, пожалуйста, - а это – Лена.
- Очень приятно, - сказала Лена.
- Угу. Мне тоже, - пробубнил «старичок», вырядившийся по такому случаю весьма и весьма модно.
- Ему скоро уходить, он поезд встречает – вставил Голубев. Разговор пока не клеился.
- Садитесь, пожалуйста, - Лена указала на диван и кресла.
- Угу, - опять промычал дружок. – из всего выходило, что девушка его не заинтересовала. Иначе бы, он сейчас гоголем ходил. Хотел бы понравиться, произвести впечатление. Не для того, чтобы девушку увести, а просто, азартно! Но Марик грузно плюхнулся на диван, засопел и придирчиво осматривал комнату.
Комната не претендовала на изысканность убранств. Но она выглядела очень обжитой и любимой хозяевами. Мягкий уголок, стенка с книгами и посудой, телевизор, ковер, шторы на окнах, вазы в интерьере – все качественное, только немного не современное. Все это, скорее всего, куплено родителями годы назад по своему вкусу и моде тех лет.
- Спасибо, - улыбнулся хозяйке Голубев, усевшись в удобное мягкое кресло.
- А какой поезд? Откуда? – спросила хозяйка для поддержания разговора.
- А-а-а, так. Питерский, - неохотно пробубнил Марик.
- Понятно, - ответила Лена, - там я не была. Вот в Кишинев ездила в десятом классе. Но думаю, и в Петербург попасть получится. – Она поставила цветы в вазу и накрывала на маленький столик.
- Конечно, - согласился Ленька, у тебя все впереди, Лена. Он разлил вино по бокалам.
Марик быстро опорожнил свой стакан, немного поерзал для приличия, затем посмотрел на часы – О, да я совсем забыл! У меня до поезда есть еще одно срочное дело. Вы уж извините, - обратился он к Лене.
- Да, да, конечно, - она повернулась к Марику. - А как же чай? Не будете? Я поставила.
- В другой раз попьем.
- Ну что ж, дело есть дело.
- Я провожу до дверей, - вставил свое слово Ленька. – Он махнул рукой Лене, чтобы та не беспокоилась.
В прихожей Марик посмотрел на друга с сожалением. – Нет, - шептал он надевая куртку, - я с твоих слов чуть не поверил, что она – красавица. А на самом деле совершенно обычная. Похожа на Анку-пулеметчицу. – Он тихо засмеялся. - Ладно, разбирайся здесь сам. Ты, я вижу доволен, ягненок. Тебя не переубедить, когда ты упрешься.
- Бегите, папа Марик, вас ждут великие дела. Попробую не лечь на алтарь любви.
Друг ушел. Сразу стало легче дышать. Беседа между молодыми людьми потекла сама собой. Леньке совсем не запоминалось: о чем они говорили. Он как всегда немного хвастал о своих приключениях, которых в жизни его хватало. Потом они рассказывали друг другу о тех интересах, что наиболее близки. Лена вообще-то училась в институте на вечернем факультете, и они коснулись институтской темы, прошлись по своему школьному прошлому, искали общих знакомых – таковых не оказалось.
Время за разговором летело незаметно. Девушка извинилась: ей пора уходить к подружке.
- Лена, а нельзя ли и мне с тобой, - предложил Ленька. Ему казалось, что наступил переломный момент их встречи. Если она согласиться провести остаток вечера с ним, значит Ленька ей и вправду интересен. Если откажет – то любые дальнейшие попытки сблизиться станут бесполезны и к огромному сожалению Голубева девушка с рыжим каре потеряется навсегда. Значит, подвело его чутье. Не то он принял в ее взгляде за искорки, выдумал все. И останется ему – Вероника, которая сейчас дома возможно готовится к встрече с ним. Ленька живо представил, как Вероника сидит напротив зеркала и подводит косметическим карандашом веки. Взгляд ее меланхоличен, Ленька ей пока не интересен. Вот, если бы она уверенно знала, что денег у него куры не клюют, то делал бы все тщательнее, долго подбирая тона макияжа, целый час не решалась что же все-таки надеть из своих любимых нарядов к случаю, прислушивалась бы к стуку каблуков в подъезде. Если бы чувствовала, что деньги есть… А так: сидит и скучает. А Лена к нему, кажется, со всей душой отнеслась, по-доброму, без намеков на монетарные интересы. Хотя и денег у него почти нет и заложенных земель ему в наследство не обещано, и никто не ищет его на планете, чтобы сообщить ему печальную весть, что умер его дядя «самых честных правил», сделав его преемником огромного состояния.
- Не знаю, согласится ли подружка, - ответила девушка.
Неужели лжет? – подумал Ленька. – За подружкой скрывает свое нежелание. А может она говорит правду? – заметался Голубев.
- Я спрошу у нее, - Лена подошла к телефонному аппарату и набрала номер, - Алло! Таня? Таня, это Лена,,,
Ленька отошел к окну, чтобы не слышать чужой разговор.
- Я приду не одна…Ага…Нет, не он…Не знаешь…Да…Что? Договорились, - она повесила трубку.
- Ну что ответила Таня? – пытаясь изобразить беззаботность спросил Голубев, горя от нетерпения услышать решение подружки, а точнее самой Лены.
- Она разрешила, хотя очень удивилась моей просьбе. Собирайся, пойдем.
Все хорошо. Почти все. Что за натура такая у Голубева? Кто он такой Лене, чтобы испытывать внутреннее беспокойство от ее почти неслышимых слов, обращенных к незнакомой ему Тане: «Нет, не он…Не знаешь». Может есть все-таки у нее парень? Неужели она неправду сказала, что нет у нее никого? Кто этот человек? И вдруг она сейчс сравнивает Леньку со своим другом: кого же из них выбрать?
Из подъезда Ленька вышел первым. Он расстегнул сумку и не заметно для Лены выкинул в мусорную урну пахнущий свежестью второй букет, почти такой же, как тот, что стоял в вазе дома у Лены. К Веронике он уже не пойдет, нет нужды, рыжая незнакомка, та, что была видением, стала явью.
Ленька вернулся домой лишь на следующий день. Он ликовал: наконец-то встретилась такая девушка, о какой грезило его подсознание. И не просто встретилась, а познакомились и, возможно, Голубев понравился ей. Чего более желать для первого дня знакомства?
После обеда он опять отправился гулять по городу. Плохая погода не могла испортить его приподнятого настроения. Он зашел в обменный пункт, дождался когда Марик закончит работу и по дороге домой рассказывал ему события вчерашнего вечера. Накрапывал дождик, прохожие встречались редко, люди спешили по домам, но ничто не смущало Леньку. В таком настроении он был готов идти куда угодно в любую погоду. Друзья проходили мимо павильона Лазаря. Дверь в павильон оказалась открыта. Лазарь что-то упаковывал в коробки.
- Привет, Лазарь! – Марик протиснулся в павильон.
- О! Здоровеньки булы. Я павильон на зиму закрываю. А вам чего дома не сидится?
- Уже спешим, сейчас продуктов купим и домой. Голубеву, видишь ли, неймется, смотри от счастья светится.
- А в чем повезло? Клад нашел?
- Угу, точно клад, - ответил улыбаясь Ленька.
- На сколько тянет? - уточнил Лазарь.
- Килограммов на пятьдесят пять.
- Уже и взвесить успел? – удивился Лазарь.
- Нет, это я приблизительно. Думаю, больше она не весит.
- Кто она? Подожди, - свел брови Лазарь – уж не та ли о которой ты рассказывал пару дней назад?
- Она. Представляешь, случайно на улице встретил.
- Ну, и…
- Что и? – поинтересовался Голубев.
- Ну и что дальше?
- Пока ничего, познакомился, встретились один раз. Мне кажется я ей тоже понравился.
- Кажется, кажется. Именно, что кажется. А надо наверняка действовать, - рассуждал Лазарь. – Если уж она тебе так нравится, то нужно действовать как настоящий мужчина. Не украдкой, а в открытую: придти к ней домой, познакомиться с родителями, сесть за стол с отцом, поговорить о том о сем.
- Ты думаешь? – спросил Ленька.
- А что? Сесть, выпить с ним, поближе познакомиться. Тебе ведь уже тридцать.
- Не знаю, как-то не удобно, - Ленька вопросительно посмотрел на Марика.
Марик неопределенно пошевелил плечами, - А что, может в этом и есть разумная мысль?
- Вот-вот, - подхватил Лазарь, - купи бутылку водки, кстати, кто ее отец?
- Толком не знаю, начальник участка на каком-то производстве.
- Тогда точно водку, конфет для женщин, и иди к ним. Проверено!
- Слушай, я так ни разу не делал, даже не представляю. И водку эту противную я терпеть не могу.
- Так это же для дела, - сказал Лазарь. – Считай, что лекарство принимаешь.
- Действительно, попробуй, - добавил Марик, - может, это укрепит ваши отношения.
- Все так делают, - продолжал Лазарь.
- Но я ни разу не делал, и не знаю, как это делается.
- Попробуй, действенный метод.
- Точно, Ленька, попробуй. После этого она уже не изменит своего решения, - поставил точку Марик.
На следующий вечер Ленька ходил из угла в угол своей квартиры оттого, что ему было тошно. Девушка отказалась встречаться с ним. А все из-за этих оболтусов. К чему принимать чужие советы? Надо жить своим умом. Что теперь делать?
Вчера вечером Голубев поступил так, как ему посоветовали. Он пришел к Лене попозже, когда родители уже вернулись с работы. Она познакомила его с отцом. Ленька предложил ему распить бутылку водки. Тот нехотя согласился, выразив всем своим видом неудовольствие от начала общения с новым другом дочери. Он выпил с Ленькой маленькую рюмку и ушел в свою комнату, так почти и не поговорив ни о чем с Ленькой. Голубев чувствовал себя, словно вышел на арену цирка без брюк: стыдно и брезгливо.
- Иди домой, Леня, - сказала девушка, зайдя на маленькую кухню.
- А с этим что делать? - Кивнул Ленька на водку.
- Забери ее, нам она не нужна.
- А может…
- Забирай, забирай, - Лена уже подавала ему начатую бутылку.
- Ну, ладно. Лена…
- Иди, иди, - серьезно сказала девушка.
И Ленька, как оплеванный поплелся восвояси, кутаясь в шарф от пронизывающего холодного, дышащего морозцем ветра. Неудача вышла. Может быть, завтра все наладится?
Но наоборот, все разладилось.
- Не приходи ко мне больше, - ответила ему Лена, когда на следующий день он позвонил ей домой.
- Но почему? – С отчаянием в голосе воскликнул Голубев.
Лена немного помолчала – Потому что ты любишь выпить.
- Это совсем не так, Лена. Ты ошибаешься.
- А я думаю иначе, - холодно ответила девушка. – Мне пьяница рядом не нужен. И не звони мне больше, Леня.
- Подожди, не клади трубку. Лена, ты меня слышишь?
- Слышу, - после непродолжительного молчания ответила Лена.
- Все как-то глупо получилось. Может быть можно все исправить. Я совсем не пьяница. И ты увидишь это, когда ближе узнаешь меня. Разреши мне придти к тебе.
- Нет, пока не приходи. Я подумаю, и, может быть, сама перезвоню.
И вот, ничто не помогает Леньке. Дочку взял к себе, думал в заботах перестанет думать о Лене. Ведь посчитал себя победителем, крепость штурмом взял! Всё, думал, рыбка уже в руках, но нет, не по его плану вышло! Зачем послушался чужого совета? Голубев включил магнитофон, в надежде хоть немного облегчить состояние, но лучше не становилось. Музыка даже раздражала. Он ждал звонка, а его все не было. Лена пропала.
На улице дождь изливался длинными косыми струями на промерзающую землю. Северный ветер толкался в окна Ленькиной квартиры, проверяя их на прочность. Осень. Холодная, слякотная пришла. Не просто пришла, стремительно изменила город и его окрестности. Вытолкала загостившееся тепло, изменила настроение. Тоска!!!
Хотелось взять трубку и набрать заветный номер телефона. Ленька уже несколько раз вертел трубку в руках, подмывало желание поговорить с Леной. Но нельзя. Ни в коем случае! Если его «отшили», то надо принять это не показав никому, что боль проникла глубоко в сердце. Бывает, некоторые радуются при виде чужих страданий. Нельзя давать никому такого повода к радости. Хотя и радость такая не сильно задевает, а вот безразличие. Может, Лена безразлична к нему? Чем руководствовалась она, познакомившись с ним, а затем расставшись? Неужели не смогла рассмотреть в нем то, что так хотелось Леньке показать ей?
Пришел Марик. Радостный, уверенный в завтрашнем дне.
- Голубь мой, - распирало Марика, - я просто не знаю откуда ко мне такое счастье привалило. – Он выкладывал на журнальный столик купюры, много купюр, не сложенных в пачки. – Вот, наколбасил за день! Даже пересчитать не успел.
- Так вот они какие дензнаки?! Я даже завидую тебе. Не забудь покатать на машине, когда купишь.
- Не бойся. Эх, прокачу!
- А на этих бумажках мы сейчас потанцуем, – сказал Ленька.
- Не понял…
- Смотри, - Ленька сгреб деньги в кучу и подкинул их к потолку.
Купюры зашелестели в воздухе разлетаясь разноцветными карнавальными конфетти в разные стороны.
Ленька встал и начал топтать деньги ногами. – А не обижайте Марика, не обижайте!
- Э-эх! – вскрикнул Марик и присоединился к другу, - топчи их проклятых, топчи. Танцуй на них! Он сделал музыку погромче и начал пританцовывать на бумажках. Ленька тоже развеселился и они некоторое время танцевали, пинали купюры и прыгали на них.
- Ну, ладно, потанцевали и хватит. Они мне еще пригодятся, - Марик принялся собирать деньги с пола, доставая их из под шкафов, стола, стульев.
Ленька поддевал купюры, мешая ползающему по полу Марику складывать их в карманы.
- Голубь, брось, э-э, хватит, хватит, - немного испугавшись потерять часть купюр под мебелью, смеялся Марик. – А со свободным временем у меня теперь проблема. Так что имей в виду, работать буду допоздна, возможно и в выходные. Дензнаки не ждут.
- И то ладно, - Ленька помогал другу, - не потеряй ничего. Ему хотелось рассказать Марику о своем горе, но он не решился, у друга совсем другое настроение – эйфория, и не понять ему сейчас Леньки.
Радостный Марик ушел, а вместе с ним улетучилась, ворвавшаяся вместе с ним беззаботность. Лишь легкий аромат дорогого одеколона еще некоторое время витал по квартире. Именно он подтолкнул Голубева снова взять в руки телефонную трубку. Приятный, щекочущий ноздри сладковатый аромат, всколыхнул в Ленькиной памяти образы веселой и беззаботной жизни, ушедшей, казалось, навсегда. Но именно теперь, вдохнув ароматы прошлой жизни, он вдруг понял, что все возможно. Может вернуться то прежнее настроение, та беззаботность, ежедневная радость, насыщенность чувств. И началом всего этого должна стать Лена. Если девушка будет с ним, то жизнь наладится. Если же нет, то апатия и тоска станут вечными его спутниками. Почти по Вильяму нашему Шекспиру: быть или не быть? Ленька крутил диск телефона.
- Алло? – в трубке звучал голос Лены.
- Здравствуй, Лена, - как можно более серьезно сказал Голубев.
- Здравствуй.
- Ты не из тех, кто сразу бросает трубку?
- Кажется, нет.
- М-м-м. Лена, ты извини, но я не мог не позвонить, хотя ты и просила не делать этого. – Трубка молчала. Леньке требовалось что-то говорить, он думал, слова будут литься из него потоком. Но ползло с каким-то скрипом. Хочется говорить с ней, но и унижаться нельзя. Нельзя. – Знаешь, я все время думаю о тебе. Может со стороны и всё это выглядет смешно. Просто я знаю, что если мы не будем вместе, то я. конечно же смогу забыть тебя. Не сразу. Через какое-то время. Но есть ли в этом смысл? Ты не представляешь, как я радовался, встретив тебя во второй раз. Это же судьба! Не простой случай. Мы должны быть вместе, иначе бы разминулись, как делали это многие годы. Насчет алкоголя, если это тебя смущает, то не думай, все обстоит совсем не так.
- Смущает. И не только алкоголь, Леня. Ты не работаешь серьезно уже почти два года. А разве это нормально?
- Это? Да, скверно выгляжу, согласен. Но и ты пойми меня, не клеится пока что-то. Пропало оно, желание, а без желания ничего не сделаешь. И вот теперь опять появляется. Нет, чтобы сказать, что совсем уж без дел сижу – нельзя. Бывают иногда разные подработки, но все как-то не очень серьезно. Хочется начать жить снова, можно сказать с чистого листа… Приходи ко мне. Завтра, сегодня, когда захочешь.
- Не знаю. Мне кажется, я уже приняла решение, – неуверенно ответила девушка.
- Если бы ты только представляла, какого мне сейчас, - Ленька, уже не надеялся ни на что. Он представил себя одиноко сидящего в своей квартире на полу и воющего от одиночества.
- Хорошо. Я приду к тебе завтра, - согласилась Лена.
- Правда? Я буду очень тебя ждать. Ты узнаешь меня лучше, твои сомнения улетучатся. Я не пьяница и не бездельник. Может что-то другое, но не это.
- Что другое? – насторожилась девушка.
- Ну, может, хвастун, или слишком разговорчив…
- Болтун?
- Называй так, если нравится. Может я прожектер, люблю мечтать о том, что кажется некоторым несбыточным.
- А еще что ты скажешь о себе?
- Кое-что еще, но только глядя тебе в глаза. Когда ты будешь сидеть напротив, и твои рыжие волосы будут обжигать мой взгляд. А еще я послушаю тебя, что ты скажешь о своих недостатках.
- Разве настоящий джентльмен должен интересоваться такими пустяками, как женские недостатки? Хотя лучше назвать их слабостями. Слабостей полно у любой женщины. Мы все слабы при виде красивых побрякушек, цветных тряпочек, сшитых между собой, сумочек, туфелек, конфеток…
- Так значит я жду тебя завтра.
- Жди.
- И ты придешь.
- Жди. – Лена смеялась, - Ты главное жди. Тогда дождешься.
За окнами стало совсем темно. Мальчик прижался к отцу, слушая длинный рассказ.
- Надо закрыть окно, воздух свежеет, - сказал отец. – А тебе давно пора спать.
- Подожди, папа, что было дальше? Рассказывай, не останавливайся.
- В другой раз, сынок. Я тоже хочу спать. – Отец выглянул в окно. Большая желтоватая луна медленно всходила над крышей соседнего дома. Теплый июньский воздух обдувал лицо.
- Ну, хотя бы скажи, что стало дальше с Ленькой и Леной? – в нетерпении спрашивал мальчик.
- Что, что? Известно что. Они поженились, уехали в другой город. Правда, все это произошло не сразу. Через несколько лет. Но это отдельная история. Рассказывать ее очень и очень долго.
- А где они сейчас?
- Где? А ты не знаешь?
- Нет. Откуда мне знать?
- Они живут в нашем городе. У них есть сын.
- Я знаю его?
- Конечно. При том очень хорошо. Это – ты.
- Как я? – Изумился мальчик. – Кто же они, что я их сын? Разве не вы с мамой мои родители?
- Мы, и ты наш сын.
- Значит, Ленька и Лена это вы с мамой?
- Ты угадал.
- И все, что ты рассказывал это о тебе и о маме?
- О твоей маме и обо мне.
- Здорово, а я и не догадался сразу. Теперь я знаю, как вы встретились. Вот здорово! – повторил он.
- Спи, шалунишка. – Отец накрыл мальчика и повернул его на бок. – Спи, сынок. Утро вечера мудренее.