Тук-тук.
Она улыбнулась и пошла к двери, зная, что не обнаружит за ней никого.
Только неведомо откуда взявшийся сквозняк, пахнущий травами,
обогнул её и убежал в комнату.
Она закрыла дверь и вернулась в гостиную. Он уже сидел на своём обычном месте, в тяжёлом кресле, развёрнутом спинкой к окну, за которым погасшие отблески заката подёрнулись прозрачной синевой сумерек.
- Я знала, что ты придёшь сегодня,- сказала она.
Гость только едва заметно улыбнулся. Он никогда ничего не говорил.
Только улыбался, чуть разжимая бледные тонкие губы.
И в его глазах поблескивали колючие искорки.
В такие моменты она обожала его. И ненавидела одновременно.
- Будешь чай?
Он покачал головой, снова пахнуло мокрым лугом.
И немного болотом, тиной и камышами.
Поставив чашки на стол, она села напротив. Чай остывал,а наступающая ночь постепенно скрадывала черты его лица.
Она снова и снова что-то рассказывала,
задавала вопросы, буквально растворяясь во тьме, а он лишь молчал и иногда покачивал головой.
Когда за окном засверкала звёздная россыпь, она замолчала.
Его молчание начало казаться ей гнетущим. Да и в темноте виднелся только абрис его головы, чуть наклонённый, будто к чему-то прислушивающийся.
На серванте загорелся экран мобильника. Резкий сигнал ввинтился в тишину.
Она встала, больно ударилась ногой о ножку стола и наощупь зажгла торшер.
- Привет, мам, - сын говорил о том, что завтра он привезёт ей соскучившихся внуков, а она смотрела на опустевшее кресло и не выпитый чай в остывшей чашке.
Завтра.
Завтра застывший воздух её квартиры будет звенеть от детских голосов, и Он точно не придёт. Он не терпит громких звуков и суеты.
Мысли о завтрашнем дне согрели её, и она забыла на время,
что Одиночество всегда возвращается к ней. Рано или поздно.
Ему-то ведь некуда торопиться.