Глава 3.
Тишина. Ни звука, ни вибрации. Неужели боевики ещё не ушли? Секунды текли мучительно медленно. Как долго они собираются оставаться в доме? Поверили, что его нет? А если останутся ждать? Насколько хватит воздуха в тесном саркофаге? Что если приподнять крышку? Совсем чуть-чуть. Медленно и незаметно. Мне бы только убедиться, что они ушли.
Она не поддавалась, не сдвинувшись ни на миллиметр. Бугай всё ещё сидит на ней? А если крышку изнутри вообще открыть невозможно? Как я мог не предусмотреть такой ситуации? От ужаса стянуло мышцы живота. Жуткие рассказы о похороненных заживо всплыли в мозгу. Животный страх охватил, заставив забиться в темном тесном пространстве. Плевать на боевиков! На всё плевать! Лишь бы выбраться из западни.
Кое-как упершись локтями и плечом в стенки, одной ногой пытался выбить крышку. Двумя никак не получалось.
Пот заливал глаза. Приходилось хватать воздух ртом. Его уже не хватало! Легкие жгло! В голове мутилось. Неужели конец? Вот так глупо задохнуться, самого себя загнав в ловушку? Несправедливо! Неправильно!
В момент, когда сил уже не осталось и удары в крышку ослабели, а я уже потерял всякую надежду, балансируя на грани сознания, крышка неожиданно поддалась, медленно открывшись.
С жадностью глубоко вдохнув воздух, закашлялся. В глаза ударил яркий свет, ослепив после непроглядной тьмы. Я зажмурился, но в голове билась радостная мысль. Живой? Слава богу, живой! Значит, умирать ещё время не пришло. Поживу ещё….
Свет вроде немного потускнел, позволив открыть плотно сомкнутые веки.
В сундук заглядывали две головы, на одной из которых укреплен маленький, но очень яркий фонарик. Это точно не боевики. Ну не шахтеры же, у которых на касках укреплены фонари? Может диггеры? Хотя, сейчас светодиодный фонарь кто только не цепляет на голову. Очень удобная штучка, позволяющая освободить обе руки. Тут главное – для чего освободить. Насколько темнота и свет в глаза позволяли видеть, в руках этих двоих бит не было. Вообще ничего не было.
Дигеры это или кто другой, но откуда они в моем доме? Да что вообще происходит?
Люди перебросились парой фраз. Я ничего не понял. Ни одного слова. Голоса прозвучали странно. Вроде как эхо повторило их.
Свет сдвинулся. Меня словно потянуло за ним. Диггеры-шахтеры разговаривали, изредка поглядывая в мою сторону. Если судить по интонации, чем-то сильно разочарованны. Женский голос что-то выговаривал второму, судя по ломкому тенору, подростку. Подросток оправдывался. Интересно, на каком языке они говорят? На иврите или идиши? Впрочем, мне невдомек чем эти языки отличаются друг от друга.
Свет метался по какому-то слишком большому для теткиной спальни помещению. Дальние стены едва угадывались. Светлый деревянный пол исчез, уступив место шершавому камню.
Фонарь был укреплен на голове женщины, не позволяя её толком разглядеть, а парня можно было рассмотреть в деталях.
Невысокий бледный, худой, лет четырнадцати, одетый во что-то темное с небольшими отражающими свет нашивками. Он был явно растерян, а женщина, вернее молодая девушка, если судить по голосу, весьма рассержена. На меня они уже не обращали никакого внимания.
Пока они ругались, у меня было достаточно времени одеться и вылезти из сундука.
- Эй, может скажете что произошло и где я вообще?
На звук моего голоса оба резко обернулись и свет фонаря вновь ослепил.
Поморщившись, я отвернулся от назойливого света. Девушка, видимо догадалась, что он меня слепит, подняв руку к фонарю, уменьшила его яркость.
- Кто-нибудь говорит на русском? Ду ю спик инглиш? Парле де франсе? Шпрехен зе дойч? – снова попытался добиться осмысленного ответа. - Хотя, что толку спрашивать, если нормально общаться могу только на русском и с грехом пополам спикать на инглеше?
Ответа я не дождался. Парнишка, с опаской обойдя меня, заглянул в сундук. У него тоже оказался фонарь, которым он осветил пустоту сундука. Распрямившись, он внимательно осмотрел меня снизу вверх, словно оценивая. Коротко что-то бросил своей спутнице. В ответ она состроила недовольную гримасу.
Судя по интонации, парнишка стал в чем-то горячо убеждать девушку, поминутно указывая в мою сторону. Наконец, она неохотно кивнула. Парнишка дернул меня за руку, словно приглашая следовать за собой. Девушка уже повернулась спиной и не спеша удалялась.
Уходить от сундука, как единственной знакомой вещи, мне не хотелось. Я уже понимал, что нахожусь где-то совсем в другом незнакомом месте, отнюдь не в доме тетки. Но и оставаться одному в темноте тоже было глупо. Лучше уж идти с людьми, которые могут вывести на свет, наружу или ещё куда, а не сидеть в одиночестве у сундука, ожидая неизвестно чего.
Шли мы долго. Поначалу я пытался запомнить маршрут, но быстро понял, что это бесполезно. Невозможно сразу уложить в голове все повороты, переходы из больших слабо освещенных помещений в кромешную тьму тесных коридоров, где единственными источниками света становились мощные фонарики моих спутников. И уж совсем нереально запомнить дорогу в слабо освещенных цехах между огромных в диаметре труб, где всё гудело, шипело, булькало. От труб веяло то жарой, то смертельным холодом. Часть из них была в изоляции, но даже поверх неё нарос толстый слой инея. Отовсюду капало прямо на голову и плечи, на полу собирались лужи, но спутники, не обращая на это внимания, уверенно шлепали прямо по лужам, лишь девушка натянула на голову облегающий капюшон.
- Здесь всегда так мерзко? - не выдержал, попав кроссовкой в настолько глубокую отвратительно теплую лужу, что зачерпнул вонючую воду.
Идущий впереди парень, резко остановился, а девушка неожиданно закрыла мне рот теплой ладошкой. В тишине, нарушаемой лишь шипением и бульканьем в трубах и непрекращающейся капелью, где-то далеко стали слышны шаги и хлюпанье по лужам. Судя по звукам, шел не один человек, а целая группа людей.
Парнишка и девушка синхронно отключили фонари и застыли на месте. Казалось, даже не дышали. Ладошку девушка так и не убрала с моих губ, даже усилила давление, недвусмысленно предупреждая сохранять тишину.
Метрах в пятидесяти замелькали световые конусы не менее десятка таких же фонарей, как у моих притихших спутников. Послышались не сдерживаемые голоса. Слов было не разобрать. Мои спутники явно опасались приближающихся людей.
Не доходя метров тридцати до нас, группа резко свернула. Вскоре исчез свет фонарей и стихли голоса.
Девушка прерывисто вздохнула. Она что, и не дышала всё это время, пока сохранялась вероятность нашего обнаружения?
Парнишка что-то сказал, понизив голос. Парочка включила фонари, но светили они теперь тускло, видимо на минимальной мощности, едва освещая пятно пола прямо перед носом. Девушка отняла руку от моих губ и брезгливо вытерла ладонь о свой комбинезон.
Дальше мои спутники продвигались осторожно и скрытно. Девушка держалась рядом со мной, словно конвойный, а парнишка, прежде чем свернуть в новый коридор или просто завернуть за угол, выключал фонарь, осторожно заглядывал за угол и некоторое время прислушивался и вглядывался в очень слабо освещенное или совсем темное пространство.
В обширном пустом зале, где каждый шаг вызывал эхо, парнишка остановился перед ржавым стеллажом с пустыми трубчатыми полками. Ещё раз прислушавшись к окружающему пространству, он откатил стеллаж от стены. К моему удивлению, стеллаж откатился на маленьких колесиках почти бесшумно, без душераздирающего скрежета проржавевшего железа. Видимо, колесики не обделяли смазкой.
За стеллажом обнаружилась низкая овальная металлическая дверь, которая открылась, уйдя внутрь и в стену, повинуясь лишь легкому касанию её поверхности ладонью. Мальчишка скользнул в темноту и почти сразу исчез свет его фонаря. Прежде чем пустить меня следом за ним, девушка, осветила проем. Вниз вела крутая металлическая лестница с перилами с одной стороны.
Я ещё не спустился и до середины лесенки, как вспыхнул свет. После блуждания в темноте, свет, льющийся из полосы на низком потолке, показался слишком ярким.
Лесенка окончилась в обширном круглом помещении, уставленном разнокалиберными металлическими и пластиковыми столами. Металлические, столы, как столы, только отличались друг от друга размерами, а пластиковые, типа дачных, пестрили разноцветной гаммой.
Кресла и креслица тоже сильно отличались друг от друга – от подозрительно смахивающего на зубоврачебное, до пластикового пляжного. На столах в беспорядке громоздились приборы, и их части, провода и совсем непонятные предметы. Только один длинный стол, покрытый пластиком, был абсолютно пуст. Все стены, кроме двух проемов, похожих на овальные двери, загромождали шкафы, словно собранные из разных мест. Некоторые напоминали лабораторные со стеклянными дверцами, другие подозрительно смахивали на подвесные кухонные, а иные неотличимы от серых металлических офисных шкафов.
Парня, как прорвало. Он, непрестанно что-то бормоча, обшаривал полки одного шкафа за другим. Девушка, тем временем, плюхнувшись в крутящееся кресло на одной ножке, с облегчением содрав с головы ленту, на которой укреплен крохотный фонарик, жестом указала мне на зубоврачебное кресло. Садиться в устрашающее сооружение совсем не хотелось, поэтому я опустил седалище в легкое пластиковое креслице, которое, вопреки опасениям и несерьезным тонким ножкам, даже не пошатнулось под моим весом.
Девушка не возмутилась, равнодушно пожав плечами, достала из кармана приборчик, похожий на мобильник, если не учитывать круглой, как пудреница формы и принялась тыкать кончиком указательного пальца в экран. Ногти, без следа маникюрного лака, у неё были срезаны под самый корень, но тонкие пальчики от этого не казались менее изящными. Она сама оказалась стройной и изящной. Карие глаза не отрывались от экранчика, а бледно-розовые губы беззвучно шевелились. На лице не было и следа косметики, но гладкая бледная кожа от этого не казалась неухоженной.
- Оли! – громкий крик разорвал камерную обстановку.
Парень подлетел ко мне с коробочкой в руках. Он осторожно отрыл её, не глядя, отложил толстую крышку на край первого подвернувшегося под руку стола и аккуратно, двумя пальцами выудил из коробки металлическое полушарие диаметром с рублевую монетку. Бесцеремонно откинув волосы над моим правым ухом, он потянулся с полушарием к голове.
- Стой! Это ещё зачем? – справедливо возмутился я, оттолкнув руку. – Спасибо, конечно, что открыли сундук, но мне не нужен никакой металл в ухе. Кроме того, эта штука туда просто не пролезет, а клипы я из принципа не ношу!
Парень возмущенно заверещал.
Что-то коротко бросив парню, девушка оторвалась от экранчика и приподняла свои тёмно русые волосы. Над правым ухом у неё красовалось точно такое же полушарие. Парнишка тоже раздвинул двумя пальцами свои растрепанные темные волосы, продемонстрировав такой же предмет над своим правым ухом.
Это какой-то знак принадлежности к сообществу? В конце концов, чем может повредить железка, приклеенная над ухом? Я в любой момент смогу её отлепить, если понадобится.
- Ладно, - кивнул я, приклеивай.
Парень снова приподнял мои волосы над ухом и коснулся холодной полусферой кожи. Она тут же обожгла её!
Оттолкнув руку парня, я попытался содрать полусферу….
Очнулся на бетонном полу. Над ухом всё еще немного жгло и побаливало. Проклятая железяка не отклеивалась, как приросла. Я только причинял себе боль, пытаясь отодрать её от кожи.
- Лучше не трогай, - равнодушно посоветовала девушка из крутящегося кресла. – Скоро неприятные ощущения исчезнут.