Предисловие к английским эротическим новеллам http://www.proza.ru/2016/10/20/377
В первых главах рассказывается о приключениях юной девы Эвелины до замужества и о знакомстве ее с женихом - Лордом Оливером Хаксли
http://www.proza.ru/2009/09/22/262
** Глава третья. Узы Гименея
Замок готовился к свадебным торжествам.
Ратно отром Эвелина проснулась невероятно освежённым, как будто и не смыкала глаз. Все чувства невесты обострились до предела. "Сегодня меня отдадут замуж!" - Всё вокруг она ощущал необычайно живо, и был словно до краёв налит возбуждением и сладостным предчувствием.
Многие из замковых слуг помнили леди Эвелину не только девочкой, для которой они заготавливали прутья и мучающейся в дни своего рождения, радовались счастью своей госпожи. Теперь, ставшей прелестной невестой их господина, лорда Оливера Хаксли.
– Как очаровательна юная невеста! – шептались слуги. – Только мало отец ее драл!
Сразу после венчания, посреди ликующей толпы, Эвелина стояла рука об руку со своим супругом, с венком в длинных шелковистых волосах и букетиком в руке.
Радость Эвелины была столь велика, что он пару даже не мог понять, в чём же причина приподнятого настроения, какое стечение обстоятельств так вдохновляет! Ее недавно публично выпоротую девочку брал в мужья сам лорд Оливер Хаксли!
– Всякому мужу глава – Христос, жене глава — муж» [I Кор. 11:3], – кроме приданного, граф подарил зятю хлыст для воспитания супруги, а дочери молитвенник, – «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» [I Тим. 2:12]; «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены» [Ефес. 5:22—23];
"Интересно, а будет ли он меня пороть, как папа? - В те времена случалось так, что порка мужем молодой жены была частым обычаем, призванным показать женщинам их место, и объяснить, кто в семье главный. - Или он возьмет на службу клирика Эдмона?"
[Юридическое право мужа сечь жену сохранялось в британском законодательстве до начала 20 века! Прим. переводчика]
В Англии в прежние времена к подобного рода наказаниям прибегали в самых знатных и уважаемых домах, но влюбленный Лорд Оливер Хаксли не захотел пользоваться этим правом.
– Клянусь ключами святого Петра, – объявил супруг юной жене свою первую клятву, – пусть бы лучше рука моя отсохнет и язык отнимется, чем я тебя ударю!
– Теперь нашу хозяйку перестанут пороть розгами, – шептались служанки, в тайне жалевшию юную госпожу, которой слишком часто доставалось гибкого орешника.
Многочисленные гости сидели за столом, ломившимся под бременем вкусных яств, впрочем, они не радовали барона Джона Хаунтена.
«Не успел я птичкой полакомиться, – думал он, осушая кубок за кубком, – ну да ничего, все равно она будет моей!»
Орешки, собранные в соседей роще, барон ломал пальцами.
Многочисленные повара, нанятые по случаю свадьбы, стремились, как можно больше разнообразить стол. Один, пленный француз, так и не дождавшийся выкупа с родины и прижившийся в замке лорда, ухитрялся так приготовить жирный паштет и другие обычные кушанья, что те приобретали необычайный вид и оригинальный вкус.
Помимо блюд домашнего изготовления, тут было немало вин, привезенных из чужих краев, сладких пирогов. Даже простолюдины поели крупитчатого хлеба, который подавался только за столом у знатнейших особ.
– Conclamatum est, poculatum est, – Рыцарь Мартин, верный друг и соратник жениха встал из-за стола, – как говорили древние, выпили мы довольно, покричали вдоволь – пора оставить наши кубки в покое, а молодоженам остаться вдвоем! (О похождениях рыцаря Мартина прочитать модно здесь: http://www.proza.ru/2009/09/22/256)
«Долгий пир наконец, кончился, и настало время брачной ночи! – Эвелина шла под руку с мужем. – Теперь надо немножко, совсем немножко потерпеть! Ничего, я столько лет терпела розги ... Эту боль точно стерплю!»
В спальне было холодно и немного страшно: камин уже прогорел, и угли перемигивались красными глазами перед тем, как погаснуть и превратиться в золу. «Лорд уже видел меня совершенно голой во время порки! – Девушка никак не могла решиться и снять с себя всю одежду, а теперь он законный владелец моего тела! Почему же мне так стыдно?»
– Иди ко мне! – приказал лорд и бросил в камин несколько новых поленьев.
«Как трогательно она стесняется! – Гордый и мужественный жених, подумал, что никогда еще не обладал такой прекрасной и желанной женщиной. – Ну, ничего, привыкнет!»
– Я здесь! – Прижавшись к теплой мужской груди, Эвелина почувствовала, как становится тепло и уютно. – Ты поцелуешь свою жену и снимешь, наконец, этот пояс? Она раскрыла рот, подставляя губы для поцелуя.
«Помоги мне Пресвятая Дева! – Девушка привыкала к новому, до селе незнакомому ощущению крепкого мужского тела. – Неужели я теперь замужняя женщина и лорд будет со мной ласков?»
Лорд Оливер Хаксли не торопился: по хозяйски посмотрел на жену и провел рукой по длинным распущенным волосам.
«Ладони у него шершавые! – Эвелина почувствовала, что пальцы мужа ласкают нетронутое сокровенное местечко, в ней сразу вспыхнул ураган непонятного желания. – Что он такое делает!»
Казалось, что там, в горячей глубине находится то место, которое давно жаждало ласки и, наконец, этот момент наступил.
«Неужели мужчина может быть нежным? – Эвелина воспринимала происходящие, как во сне. – Мой отец ни разу не приласкал меня! Только на розги ни разу не поскупился!»
Сейчас девушке не хотелось вспоминать обстоятельства последнего дня рождения в отчем доме.
И тут муж снял с жены пояс верности, тем самым ключиком, что подарил ему тесть перед самой свадьбой. Конечно, у Эвелины был дубликат, но этой тайной она даже на исповеди со священником не делилась. Покоряясь суженому, она раздвинула ноги в стороны и закрыла глаза.
«Сейчас будет больно! – вспомнила она рассказы опытных женщин. – Один раз! Потерпим!»
– Не бойся, – шептал муж, – все будет хорошо! Как завещано нам в Писании: «Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да убоится мужа своего» [Ефес. 5:33].
От резкой неожиданной боли Эвелину передернуло. Она, стиснув зубы, тихо завыла. Только в этот момент она полностью осознала, что произошло.
«Теперь я женщина, законная жена, – мысленно она удивилась, что эта перемена в жизни не так уж и ужасна, – все кончилось так быстро и буднично, что даже обидно!
Лорд Оливер Хаксли, не замечая состояние Эвелины, пробивался через девственный заслон, испытывая сильное наслаждение и законную мужскую гордость.
«Нет смысла винить лорда и себя, – Эвелина понимала, что уже ничего не исправить, ни вернуть назад не получится, – что же он сейчас со мной делает?»
– Ты моя жена! – Лорд Оливер Хаксли громко засопел и сильней заработал бедрами, придавив жену всем телом. – Моя женщина!
Сильная жгучая не утихающая боль между ног заглушили у Эвелины остатки прежней робости.
– Да! Я твоя! – Эвелина, вспомнив, что слышала об этом на замковой кухне, раскинула как можно шире ноги. Оливер Хаксли надавил еще сильнее, проламываясь внутрь. Еще немного и все было кончено. Сдавленный стон жены возвестил о победе.
– Ух! – В этот момент Лорд Оливер Хаксли громко застонал и придавил Эвелину всем своим телом к смятой простыне.
Когда Лорд Оливер Хаксли слез с тела Эвелины, он обнаружил, все признаки, что супруга сохранила для него девственность.
После первой брачной ночи лорд по праву гордился своей нареченной. Причем свадьба проходила в доме невесты, а после «таинственного момента» молодой муж торжественно объявлял ожидающим под дверью отцу и друзьям, что «замок и ворота рая оказались невредимыми».
Освоившись с ролью жены, леди Эвелина поняла, что муж щедр сердцем и богобоязненен, как истинный христианин. Молодую жену не пугала строгость лорда к своим людям. Как и граф Стоукс, лорд воздавал каждому по заслугам, щедро вознаграждал за верную службу и жестоко карал за лень и нерадивость. Жалуя и наказывая, он всегда был тверд в вере и любви к Господу.
Свадебные торжества продолжались целую неделю. И каждый день столы ломились под тяжестью яств, привезенных со всех концов обширных владений счастливого жениха. С друзьями он каждый день выезжал в лес травить дичь, а утром она уже оказывалась на свадебном столе.
Впрочем, один раз леди Эвелина чуть не стала вдовой: кабан, озверев от ран, бросился в атаку и если бы не помощь рыцаря Мартина, старого соратника лорда Оливера Хаксли, все могло кончиться очень печально.
Зато радость и любовь царили на свадьбе. Шутил и веселился супруг, и светилась от счастья юная жена. Только барон Джон Хаунтен был невесел и тоску сердца глушил вином, а тоску тела утолял с доступными служанками. Впрочем, он не торопился домой: негодяй, мечтающий о чужой молодой жене, любил покушать, а пустой кошелек лишал его этого удовольствия.
Ночи были длинные и каждая не похожа одна на другую.
– Я много способов знаю, – лорд, повредивший на охоте ногу, заставил жену усесться сверху, – никакие раны не смогут заставить меня забыть о супружеском долге!
– Я твоя! – Эвелина оказалась хорошей ученицей. – Да простят нас все святые угодники!
Так прошел первый год брака, настоящая идиллия!
– Наши господа посланы друг другу самим Богом, шептались люди, чтобы показать остальным, какой должна быть любовь. А потом господин объявил вдруг, что намерен отправиться в поход.
Напрасно Эвелина умоляла мужа остаться.
– Сидеть дома, когда трубы зовут на войну – для меня стыд и позор, который также позор и для тебя, ибо моя слава – твоя слава. Я не могу отказаться от настоящего мужского дела.
– Но что мне сказать? – Женщина, привыкшая мужественно переносить суровое родительское воспитание, не могла удержаться от слез. – Война всегда кровь, смерть и несправедливость!
– Вот именно поэтому женщинам надо сидеть дома! – Рыцарю важно выполнить свой долг и завоевать славу. Долг и вера Христова – зовут меня в дорогу.
– Сэр, – Эвелина, упав на колени, залилась слезами, – не покидай свою беременную жену!
Но он был так уверен и в своей любви, и в своей вере, что только выбранил несчастную женщину.
– Сегодня в церкви ты будешь молиться рядом со мной, прося для себя высшей любви – любви к Господу!
– "Afflictae Sponsae ne obliviscaris" [Не забудь опечаленной супруги (лат.)]. – Женщина плакала, глядя вслед шагающего воинства.
Рано утром муж отбыл на войну вместе с преданными вассалами и лучшими солдатами, оставив в замке небольшой гарнизон, под командованием сэра Гилфорда Уэста. Времена стояли тревожные, в окрестных лесах было множество бродяг. Мало того, вполне какой-нибудь сосед, уверенный в своей силе, мог пренебречь правом чужой собственности и присвоить себе замок, со всеми обитателями, включая госпожу.
– Боже, храни сэра Оливера Хаксли! – Эвелина, оставшись одна, стояла на коленях перед распятием, заливаясь слезами и почти обезумев от горя. – Да охранят его святые угодники и да будут успешны все начинания.
Некоторые мужчины перед отъездом запирали своих жен в пояса верности, но лорд не питал сомнений в любви, тем более, что вскоре она должна была родить наследника!
- Господи, сохрани дитя в утробе моей! Сохрани моего мужа!
Красота Эвелины, забеременевшей незадолго до отъезда мужа, только расцвела. Не удивительно, что в замок съезжались рыцари со всей округи.
«Худой мир с соседями лучше доброй ссоры, – думала леди Эвелина, принимая гостей, – будет хуже, если они воспользовавшись отсутствием хозяина, захватят и разграбят замок!
Рассуждая, таким образом, леди Эвелина наслаждалась играми с гостями, флиртовала с ними, смеялась с ними за столом, оставаясь холодной и равно любезной со всеми ухажерами. Не раз и не два она ловила на себе восхищенные взгляды доблестных рыцарей, менестрели сочиняли баллады в ее честь, но никогда не позволяла жару их сердец растопить свое сердце. Среди гостей бывал и барон Джон Хаунтен, собравшийся как лисица в курятник, в замок леди Эвелины. На войну он не пошел, сославшись на старые раны, а сам решил, что наконец-то настало время выполнить данный самому себе обет и получить Эвелину.
Получив отпор со стороны хозяйки замка, он решил больше не церемониться. Собрав отряд наемников, он решил захватить замок силой.
Внезапного нападения не получилось: старый подъемный мост так и остался лежать перекинутым через ров, но решетка опустилась, и ворота закрылись, преграждая наступающим путь.
– А сам жаловался на старые раны! – сэр Гилфорд смотрел на противника. – Барон был высок ростом, статен и великолепно держался в седле.
Люди, которых барон привел с собой, были вооружены, чем попало. Только тридцать лучников, которых содержал барон на последние деньги, представляли для обороняющихся серьезную угрозу.
– Георгий Победоносец! – крикнул барон. – Святой Георгий за нас! В замке вино, припасы и хорошенькие служанки! Вперед, смелые воины!
Во внешности этого изувера было нечто величественное и внушающее окружающим ужас.
– Эвелина, милая Эвелина! – сэр Гилфорд, узнав от крестьян о приближении воинства барона, готовил замок к обороне. – Война – не женское дело. Не подвергай себя опасности! В бою тебя могут ранить или убить, и я всю жизнь буду мучиться сознанием, что не спас жену своего сюзерена.
– Я не буду отсиживаться в своей комнате, пока замок в опасности! – Эвелина надела кожаную куртку с металлическими бляшками, защищающую от стрел, – я дочь прославленного графа Стоукса сумею постоять и за свой замок и за свою честь!
– Высечь бы вас за непослушание! – В сердцах заметил сэр Гилфорд, – только сейчас мне не до этого! Возьми щит, прикройся им и постарайся, как можно меньше высовываться из-за бойницы.
«Давненько меня не пороли! – Эвелина сейчас же последовала его указаниям и стала готовить к бою лук. – Да простят меня святые угодники, сейчас мне даже обидно, что сэр Гилфорд не был свидетелем моей последней порки!»
Ребенок в животе Эвелины зашевелился, и стукнул маму изнутри пяткой. Привратная башня, где Эвелина собиралась принять бой, была ключом к обороне всего замка, и подлый барон, не раз бывавший тут в гостях прекрасно знал это.
– Нас очень немного, – сэр Гилфорд расставлял стрелков по местам, – но храбростью и быстротой мы возместим этот недостаток! В колчанах должно быть много стрел! Поднять на башне знамя лорда Хаксли! Эти мерзавцы отправятся в Ад до захода солнца. Жаль, что в замке нет монаха, и некому за нас помолиться. Впрочем, я и так знаю, что с нами Бог!
Крестьянам, укрывшимся в замке, от мародеров барона тоже нашлось дело: они кипятили смолу и масло, чтобы вылить ее на головы нападающих.
Точно не известно, довольна ли была бы прекрасная Эвелина своим защитником, и не в этот ли злосчастный день родилось в ее душе запретное чувство, перевернувшее всю жизнь. Сэр Гилфорд был давно влюблен в Эвелину, но хранил заветное чувство глубоко в тайниках своей души.
Лишь один взгляд подарила ему Эвелина перед началом сражения, но, по мнению Гилфорда, он стоил того, чтобы за него умереть. Сэра Гилфорда Уэста поражала красота лица беременной Эвелины, смеющиеся карие глаза, ямочки на слегка одутловатых щечках, полные чувствительные губки-бантики, точеный подбородок и непослушные густые длинные волосы, огромные глаза, слегка курносый носик. Сейчас, разгоряченная схваткой, она была прекрасна, как Хельга, легендарная женщина викинг, водившая соплеменников грабить поселения на берегу туманного Альбиона триста лет назад и не считавшая беременность поводом отложить набег.
«Глаза, затененные густой бахромой шелковистых ресниц, – думал сэр Гилфорд, – так прекрасны, что будь я не воином, а менестрелем, сочинил бы балладу, сравнив их с вечерней звездой, сверкающей из-за переплетающихся ветвей жасмина... Впрочем, сейчас не время для баллад! Я отстою замок, клянусь пречистой девой!»
Осаждающие пронзительно затрубили в рог, а со стен ответили трубы, давая понять барону и его людям, что леди Эвелина и ее люди не собираются сдаваться.
Шум усиливался яростными криками осаждающих и осажденных.
– Я отдам тебя своим солдатам! – кричал Джон Хаунтен, увидев на башне Эвелину.
Первая яростная атака встретила отчаянный отпор со стороны осажденных. Стрелы. длиной в целый ярд искали свою добычу. Стрелкам на стенах было легче: их прикрывали бойницы, однако враги не были новичками, и в самом скором времени трое защитников были убиты и несколько человек ранены.
Но стрелки из гарнизона доказали, что не зря получают жалованье и пьют крепкий эль. Упорство обороняющихся солдат сравнялось по силе с яростью нападавших. Вот уже шестеро негодяев валялись на мосту, корчась в предсмертной агонии. Один, прикрываясь щитом, отползал назад.
– Не уйдет! – Эвелина натянула тетиву арбалета и пустила стрелу.
– У тебя твердая рука, – улыбнулся сэр Гилфорд, оценивая выстрел, – попала прямо в голову! Ишь, гад дернулся и затих! Да примет апостол Петр его грешную душу!
На беспрерывно сыпавшиеся стрелы защитники отвечали выстрелами из арбалетов. Осаждающие, не ожидавшие такого яростного сопротивления несли потери большие, чем осажденные. Свист метательных снарядов сопровождался громкими возгласами, отмечавшими всякую значительную потерю или удачу с той или другой стороны.
Барон повел передовой отряд к воротам замка. Прикрываясь деревянными щитами, нападающие принялись рубить решетку топорами.
– Помоги нам, святой Георгий! – воскликнул Гилфорд.– Отпусти нам, боже, горе кровопролития!
Сэр негодяй, не достоин того, чтобы с ним драться по правилам. Напасть на замок женщины, воспользовавшись отсутствием законного хозяина! Это ставит его вне законов рыцарства! Где мой верный самострел?
– Сейчас я его! – Эвелина натянула арбалет, но выстрел оказался неудачным: стрела отскочила от шлема, не причинив барону никакого вреда.
– Крепкие испанские доспехи! – Леди по-мужски выругалась.
– Однако! – Доблестный рыцарь, натягивающий тетиву, преобразился. – Леди, вам надо меньше общаться с грубыми лучниками!
Казалось, он слился в одно целое со страшным метательным инструментом. Короткая стрела с трехгранным наконечником казалась птицей, ждущей свою жертву!
Щелчок, свист, и вопли в стане нападающих показали: выстрел достиг цели. Предводитель нападающих упал с лошади. Стрела угодила ему точно в щель забрала.
– Упокой Господь его душу, – рыцарь перекрестился. – Аминь!
«Сегодня не самый плохой день! – Инкуб опоздал к началу сражения, но успел прибрать в Ад грешную душу негодяя. – А этой парочкой я еще займусь!»
Тут же стрела, пущенная ловким лучником задела рыцаря по лицу.
– Ты спас наш замок и меня! – Перевязывая страшную рану, Эвелина подарила верному рыцарю еще один взгляд, на этот раз в нем было нечто большее, чем благодарность.
– Простите, госпожа, – Гилфорд не считал, что вместе с гибелью вожака битва выиграна, – сейчас не время! Только знайте, старая цыганка нагадала, что всякого, кто будет питать привязанность ко мне, ждет несчастье. Я велел повесить старуху, но заклятие действует. [В те времена начались гонения на цыган: их клеймили, подвергали публичной порке за бродяжничество и вешали – прим. переводчика] Смолу, лейте им на голову смолу!
Приказ Гилфорда был тут же исполнен: чаны опрокинулись, и адская смесь потекла на осаждавших. Тут же двое крестьян, упали, пронзенные стрелами.
Последняя атака захлебнулась. Замок был спасен.
Минуты серьезной опасности нередко совпадают с минутами сердечной откровенности. Душевное волнение заставило хозяйку замка забыть об осторожности, и она, против воли обнаруживала такие чувства, которые старалась скрывать, если не в силах вовсе их подавить.
– Нет, – Эвелина поцеловала верного рыцаря, не считая свой поступок грехом и изменой, – цыганка была неправа! Твоя слабость и печаль, сэр рыцарь, заставляют тебя неправильно толковать волю провидения. – Ты будешь счастлив!
«Какое же мне счастье без тебя? – думал сэр Гилфорд. – Да, я постоял за свою рыцарскую честь и показал, что достоин славы, а получил по большому счету один поцелуй, но этот поцелуй стоит всех сокровищ мира!
К сожалению, потрясение не прошло просто так: первые роды были очень тяжелыми, и новорожденный умер, не прожив и недели. Месяц леди Эвелина не вставала с постели, а потом постепенно пришла в себя.
Почта в те времена работала очень плохо, и послание от жены муж получил с опозданием на полгода.
«Да будет с тобою господь, почтеннейший лорд, и да охранит тебя его святая сила. Как только ты покинул нас, сэр Джон Хаунтен собрал вокруг себя разбойников и всякий сброд, чтобы захватить замок и все что в нем находится! Врагов было великое множество: многие наши фермеры-арендаторы погибли или полностью разорены. Потом, разграбив деревни, они окружили твой замок и целых два дня держали нас в осаде, стреляя по замку. Однако сэр Гилфорд Уэст мужественно защищал замок, и убил метким выстрелом сэра Джона Хаунтена и освободил нас от шайки негодяев, за что и возносим хвалу всем святым, в особенности же преподобному Мартину, в чей праздник это произошло. Да хранят тебя все святые угодники! Леди Эвелина, твоя верная жена, пребывает в добром здравии».
Письмо о том, как леди Эвелина обороняла замок, попало в руки мужа накануне кровавой битвы.
«Мой лучший друг предал меня, и заплатил за это жизнью!» – рыцарь махал мечом, разя врага направо и налево до тех пор, пока не подучил удар копьем в бедро. Слава богу, старый верный друг рыцарь Мартин не дал врагам добить его.
– Хватит! – Лорд Оливер Хаксли вполне резонно рассудил, что долг его выполнен, и настала пора возвращаться домой.
** Глава четвертая. Сэр Гилфорд Уэст
«Самый ничтожный мужчина, если только он не потерял разума, выше любой женщины, даже если бы та была самой выдающейся женщиной своего времени» [Боккаччо, 1975, с. 481].
Цыганка и тут оказалась права. Впрочем, вся округа знала, что приступы ревности хмурого супруга становились все яростнее, а ссоры – более частыми.
– Кого безмерное томит сладострастье, тот не умеет любить! [Лорд цитирует один из постулатов «О любви» принадлежащем перу Андрея Капеллана [ок. 1184—1186], духовника французского короля.– Прим. переводчика]
Вот в странах пустыни заведен прекрасный обычай, – выкрикнул он в сердцах, – мужчины обзаводятся несколькими женами! И не считают зазорным выпороть ту из них, которая ослушается мужа!
– Ну, так за чем же дело стало? – Услышав такое, леди Эвелина взяла ремень и протянула ему. – Кажется, Капеллан писал и другое: супружество не причина к отказу от любви! Накажите меня! Выпорите прямо здесь, в нашей спальне, если я чем-то вызвала Ваше неудовольствие! Вы можете пороть меня до тех пор, пока я не потеряю сознание, но если Вы будете любить меня, как прежде – я предпочту порку тому безразличию, которое Вы проявляете ко мне сейчас! Ну, я освобождаю Вас от клятвы данной мне во время венчания!
В спальне воцарилось молчание. Даже толстая муха перестала жужжать. «Ну, что же он медлит?» – леди Эвелина смотрела на мужа и не верила своим глазам: впервые в жизни лорд выглядел ошеломленным. Судьба в очередной раз кинула кости на кон, и выигрыш оказался не у юной леди.
Кто знает, позволь судьба внять лорду просьбе супруги – и поднять ремень, жизнь могла пойти совсем иначе. Огня, зажженного на ягодицах, могло хватить, чтобы чувства вспыхнули с новой силой. Но он – он выронил ремень и выбежал вон!
Уже на следующее утро Эвелина не только приняла предложение сэра Гилфорда Уэста прогуляться по лесу, но и рассказала ему обо всем, что произошло в супружеской спальне накануне.
«Цыганка не соврала! – рыцарь искал глазами дерево с длинными и гибкими ветвями, – значит надо ловить судьбу за хвост!»
– Моя прекрасная леди, – сердце рыцаря отчаянно билось, – мы вместе дрались на стенах замка. Тогда мне хотелось взять в руки розгу, чтобы прогнать ею тебя в безопасное место, и я этого не сделал. Так знай, смелая женщина, что если когда-нибудь я выпорю тебя, я сделаю это из любви, а не для того, чтобы наказать!
– Из любви, ко мне сэр? – поддразнила его женщина. – Это как же? Верный рыцарь, ты говорил о горячих чувствах, а теперь утверждаешь, что вполне можешь обойтись со мной столь сурово?
– Уверяю тебя, звезда моего сердца, с моей стороны это не было бы жестокостью! – рассмеялся он, прикасаясь губами к шейке. – Каждый Ваш крик был бы музыкой для моих ушей!
На берегу росла старая плакучая ива. Длинные ветви дерева клонились к воде, и казалось, плакали о несчастной судьбе: на этих гибких ветвях вешали из экономии веревок взбунтовавшихся крестьян и бродяг.
– Музыкой для ушей, говоришь? – Эвелина, глянув в ту сторону, вдруг высвободилась из его объятий, немного помедлив, наклонилась и сорвала с дерева несколько веток.
«Не забудь розгу! – в ушах рыцаря раздался смех цыганки. – Смелее!»
– Докажи, что ты мужчина! – Раскрасневшись, она сорвала с веток листики, сложила их в пучок, и протянула импровизированную розгу наподобие той, что пользовались отец и ученый клирик-воспитатель.
– Ты серьезно? – в последний раз сэр Гилфорд Уэст видел неприступную леди столь возбужденной только во время штурма замка.
– Если ты действительно любишь меня – докажи! Кровь ты за меня уже пролил, так теперь пролей мою! Немедленно, здесь и сейчас. Сколько лет я вас мучила неприступностью, и вполне такое отношение заслужила! Выпори меня! – выпалила она. Глаза Эвелины яростно сверкали.
«Отступать нельзя!» – думал он, спокойно выдержав взгляд любимой женщины.
– Раздевайся, – приказал он.
Ну, дорогой, - женщина дернула шнуровку платья, не ослепни!
«Ну вот, напросилась! – голая и дрожащая женщина стояла она, обхватив руками толстый ивовый ствол, накренившийся к воде. – Сейчас будет больно!»
Нежные половинки пышных ягодиц нервно сжимались и разжимались.
– Залезай верхом на ствол! – последовал новый приказ. – Свесь руки и ноги!
Леди подчинилась.
– Ну, начнем!
Удар за ударом покрывали гладкую кожу красными полосами, но мужественно молчала, не приказывая остановиться.
Плечи красавицы порозовели и сотрясались от учащенного дыхания, тонкие ноздри пугливо раздувались в предчувствии следующего удара. Три пурпурно – красные полосы пересекли ягодицы цвета слоновой кости и, все нежное тело девушки трепетало в ожидании продолжения наказания. Нежное тело вздрагивало и изгибалось, подставляясь ударам, жив своей жизнью, в которой не было ничего кроме душераздирающей боли. Где-то там, на краю сознания они чувствовала, что по бедрам и ногам текут теплые ручейки, между ног стало мокро и горячо, а в голове мелькнула мысль: «Меня высекли до крови!»
– Может, хватит? – Спросил он, понимая, что чистой, не тронутой кожи на попе уже не осталось ни одного нетронутого участка.
Вместе с тем, по движению желваков на скулах женщины было заметно, что она изо всех сил пытается настроить себя на дальнейшую порку. Очередной удар с отчетливым звуком врезался в расслабленные ягодицы. При этом кончик прута безжалостно рассек податливую плоть левой «половинки».
– Нет! – Коротко ответила она, продолжай!
Вдруг в ее голове родилась странная мольба: «Секи сильнее! Наказывай меня еще! Спускай с мою грешную кожу! Бей так, чтобы моя душа покинула грешную оболочку! Мой смертный грех я должна искупить смертным покаянием! Бей так, чтобы кожа пропала вместе с моим грешным телом! Я не достояна ласки, я достойна только боли! И ивовый прут, словно услышав мольбы исстрадавшейся души, стал впиваться в тело просекая кожу на бедрах самым кончиком, пробивая в местах перекрещивания полос капельки крови. Леде Эвелине, давно отвыкшей от подобных наказаний, что свист прута раздающийся за спиной заканчивается ударом грома, пронизывающим все тело насквозь. Казалось, шквал молний и раскаты грома обрушились на тело и душу женщины.
Самое интересное случилось потом: тело перестало реагировать на боль. Она слышала свист, но боль куда-то пропала. Тело стало легким, как пушинка из той перины, что взбивала на ночь служанка. Вот и Все, подумала она, - моя душа отлетает в рай. Женщина уже не кричала, но продолжала глубоко дышать, хватая ртом влажный воздух. От нахлынувшей истомы она не смогла удержаться, руки подогнулись, она упала на локти. Так длилось еще долго, до тех пор, пока женщина не осознала, что больше вытерпеть не в силах: кровь уже не раз и не два была пролита.
«Похоже, моя верная леди сомлела! Ну, ничего, сейчас я приведу его в чувство!» - Решив напоследок оставить о своем мастерстве наилучшее впечатление, рыцарь полоснул одновременно оба полушария беспомощной жертвы так сильно, на сколько вообще был способен. Прутья, на выдержав, разломились.
– Хватит, ты победил! – леди попыталась слезть с дерева, сохраняя достоинство, но это оказалось не так просто. – Помоги мне слезть с дерева!
Каждое движение Эвелины напоминало о суровом наказании. Ей пришлось воспользоваться помощью сэра Гилфорда.
Тот так аккуратно снял Эвелину с дерева, что его элегантности и ловкости мог бы позавидовать любой джентльмен.
К леди возвращалось понимание того, где она находится и что она совершила, точнее что с ней совершил верный рыцарь.
«Боже, я великая грешница! И поему меня не уволокли черти в Ад? У них же была такая возможность! Вот я, стою перед ним голая, высеченная, – думала леди Эвелина, – он может по рыцарски повалить меня на траву и взять силой! По глазам вижу, что он меня хочет, однако придется мне самой сделать первый шаг!»
«Я изменил своему долгу, я изменил своему сюзерену! - Его душа страдала, а тело изнывало от желания. – Но я хочу, очень хочу эту женщину!»
Леди Эвелина в своей наготе была чудо как хороша: молодая стройная женщина хотела любви!
- Я не могу! - Сэр Гилфорд погладил женщину крепкой ладонью по лохматой лощине и почувствовал, как там влажно и горячо. И тут произошло маленькое чудо: тело молодой леди сотрясла судорога, она схватилась за рукав рыцаря руками, закрыв глаза и запрокинув голову, глубокий стон вырывался изо рта.
– Иди ко мне, – Эвелина сама стала расстегивать гульфик на штанах сэра Гилфорда Уэста.
Он сбросил зеленую куртку, и теперь торс прикрывала лишь красная шелковая рубашка с широким вырезом вокруг шеи и без рукавов.
Впрочем, вскоре вся одежда валялась на траве. Леди впервые увидела, что храбрый рыцарь, защитивший в свое время ее жизнь и честь, строен и мускулист как античный бог. Мышцы выступали под кожей, словно извилистые, сучковатые корни. Предмет главной мужской гордости, дождавшийся, наконец, своей главной награды, был выше всяких похвал.
Фанге, верный пес, стороживший влюбленную парочку, иногда с интересом поглядывая в их сторону. Шею пса украшал железный ошейник, с острыми шипами, которые защищали горло в схватке с волками, медведями и кабанами, купленный за три пенса Эвелиной у заезжего торговца. Казалось, он понимал больше, чем могла понимать любая собака, но Эвелине было не до любимого пса: настал звездный час, который стоит всей жизни. Старая Ива прикрыла ветвями любовников. Людские души – потемки, иногда сами люди едва способны разобраться в глубинных причинах, побуждающих встать на путь греха. «Нельзя!» – говорил разум, но, сильнее всего, что могло сдержать парочку, оказался древний-древний бог любви.
Пара слилась в греховном соитии. Нежные соски леди Эвелины были вдавлены в грубое дерево. До конца своих дней помнила она, как жесткая ивовая кора царапала спину, как открылась она себя для его вожделения, как впустила в свое тело, и как волна бешеной дикой страсти смыла обеты и клятвы.
Еще немного и леди Эвелена успокоилась, во всем теле воцарилась слабость, глаза стали слипаться.
– Впрочем, кроме ивы и собаки был еще один свидетель – инкуб, верный слуга сатаны и охотник за человеческими душами.
Потирая руки, он видел, как два человека, предаваясь греху, стали его подопечными. Любовь, которой они не могли противостоять, сделала их слепыми и беспечными, не думающими о возможной опасности.
«Ласкайтесь грешники, ласкайтесь, – думал Инкуб, воспользовавшись на этот раз телом филина – ваши души считай уже в Аду!»
– Мы расстаемся ненадолго, – шептала совращенная красавица, – ибо Господь отдал нас друг другу!
– Совсем не Господь, – подумал Инкуб, расправляя крылья, – очень скоро ты в этом убедишься!
Теперь жизнь леди обрела новый смысл. Она считала минуты от свидания до свидания с любимым рыцарем. «Дневник наказаний» был, вынут из тайника. Только ему леди могла доверить все чувства, что она испытала в объятиях доблестного рыцаря.
(продолжение http://www.proza.ru/2011/01/25/425 )
© Copyright: Алекс Новиков 2, 2009
Свидетельство о публикации №2909220262