Ему уже не в первой приходила мысль об уходе солнца как о избавлении. Когда безжалостная жара адова спадала, жизнь потихоньку начинала ускоряться, преобразовывая свое змеевидное существо из ленивого желе в стремительного дракона, уробороса, веками пожирающего свой хвост. Ежедневно с последним лучом солнца кровь размораживалась и бурным потоком начинала течь по его жилам. Но дело было даже не в лете, скорее всего. С темнотой всегда дружны вдохновение, порыв, энергия, эмоциональный живитель. По крайней мере, для него.
Кто же он таков? - Персонаж без лица и имени. В самом деле, так ли уж важно оно? Мне несложно придумать имя. Даже вложить подтекст, скрытый смысл - назвать, к примеру, Нокс или Морфей. Но зачем? Пусть наш герой из этой маленькой вещицы останется безликим для нашего ума, загадкой для лопающегося от нетерпения раздражения. Пускай наш пытливый ум будет строить его лик по образам, возникающим в у кого-то скудной, у кого-то - безграничной фантазии в связи с его размышлениями и\или поступками. Как мы будем их ассоциировать... так и будет выглядеть наша кукла. А имя? Безымянного можно называть Безымянным. Innominis.
Так вот, для Инноминиса дело было скорее всего не в лете. По крайней мере, я так думаю - а значит, так думает и он. С заходом солнца в его постанывающее ползущее тело вливалась эссенция силы и энергии, по своему обыкновению целый день шлявшаяся где попало, лишь бы подальше от физической оболочки. А вместе с ней появлялось небольшое желание осуществить идеи, приходившие в усохший разум при свете дня или ранее, гораздо или не очень. Значило это то, что можно было бы разжечь искорку этого желания в могучее пламя природы творческой мощи, этим огнем и мечом-кистью или мечом-пером пройтись по пустыне творения с изнанки влажной черепной коробки, возвести хрустальные дворцы и изумрудные замки... но ему было банально лень. Чаще всего. Хоть тело и наполнялось энергией, ее нужно было еще и целенаправленно использовать на приведение его (тела) в боеготовность, что значило поднятие ягодичных мышц над уровнем стула за компьютером, чему противилось подсознание и, чего уж увиливать, даже сознание Безымянного человечка. Но желаньцие... малюсенькое желаньице, безусловно, было.
Ему было лень записывать те обрывки живописных мылей, посещавших просветленную закатной синевой голову, поэтому он просто проматывал их у себя в голове, спустя некоторое время, конечно же, забывая их.
Инноминис потянулся, заложил руки за голову. Диван прямо-таки источал из себя уют, а потому ублажающий голосок его уговаривал его не покидать теплое лоно отдыха ради каких-то ничего не значащих мирских благ. Но Безымянный человек не поддался на провокационные теплодвижения ауры дивана и поднялся, полный решимости.
Ибо до безумия хотел жрать.