Пороху положено хорошо.
Прошел час, как выехали из дома. Оставив машину у утонувшего в снегу поселка, решили до места охоты дойти пешком. Идти немного, минут тридцать.
Пять охотников, одетые в белые армейские маскхалаты, извергая клубы пара, в колонну по одному, молча преодолевая заснеженное поле, спешили к яблоневым садам. Рыжая, с черной мордой и хвостом, обсыпанная снегом, словно мукой, собака, повизгивая, рвалась с поводка. Её нетерпение можно было понять.
- Ругай! Не тяни! Упаду ведь! Твою… зараза!
Густой, поросший кустарником заснеженный лес, местами почти по пояс сугробы, оружие, защитная белая одежда…, ну, просто разведчики из сороковых, заблудившиеся во времени. Все казались одного роста, одной комплекции. Если кто и был повыше или плотнее остальных, в лесу это практически не заметно. Один из шедших заметно хромал, сильно припадая на левую ногу. Это был Гена. Парень в молодости потерял ногу, но пристрастие к охоте осталось. Можно только удивляться его настойчивости преодолевать трудности ради любимого увлечения. Ходить на протезе и так нелегко, а тут на охоту, да ещё по снегу. Иногда натирал культю до кровавых мозолей.
- Па! Что-то я не вижу своего рюкзака. Ты взял его, или нет? – Тяжел дыша, Николай, сняв шапку, остановился.
- Твой рюкзак, ты и неси.
- Бать. Я не шучу. Я же тебя просил.
Батя сегодня вредничал, наверно не было настроения или давила погода. С годами подобное состояние посещает всё чаще и чаще.
- Там же патроны в коробке.
- Ничем помочь не могу. Я тебе не носильщик. – Худой, не по годам моложавый на вид, а ему уже давно было за семьдесят, дядя Володя не отставал от молодняка. Он даже дышал ровно, будто не было этих сугробов и этих, практически непролазных, кустов.
- Так сказал бы там, что не носильщик, а не тут. Блин! У самого-то патроны есть?
- У меня не у тебя, всё своё с собой ношу. – Похлопав себя по животу, где под одеждой угадывался патронташ, дядя Вова продолжил путь. Останавливаться он был не намерен.
Николай, усевшись на поваленное дерево, закурил. Дальше идти не было никакого смысла. Ругай, с недоумением, посмотрел на хозяина. Он, то садился на снег, переминаясь с ноги на ногу, то, подгоняемый азартом предстоящей охоты вскакивал, но Коля даже не смотрел в его сторону.
- Ну, ты что там? А? Охотник! – Дядя Вова с ехидцей смотрел на сына. У них давно уже велся невидимый постороннему глазу спор о первенстве в семье и на охоте. Сегодня посадил сына в «лужу». Настроение поднялось. – Ладно. Отсыплю тебе десяток. Прошли. Время теряем.
- Так там и для Хохла патроны были.
- И Хохлу твоему отсыплю трошки.
Увлекаемый Ругаем, к кустарнику Коля подошел первым. Собака рванула вперёд, и не успев нагнуться, он телом отогнул толстую, расположенную почти горизонтально ветку в сторону и пошел дальше. Сергей, в народе Хохол, попытался проскользнуть в образовавшийся проход, но не успел. Ветка сильно хлестнула по животу. Наклоняться не хотелось, пришлось отгибать ещё раз.
В это время дядя Вова, на ходу пытаясь достать патрон из-под маскхалата, уронил его в снег. Наклонившись за ним сказал:
- Серёга, подержи ветку, я щас.
Приподняв голову, хотел что-то добавить, но в это время Серёга, не расслышав просьбы, отпустил ветку. Удар пришелся прямо в лоб. Может он был и не очень сильный, но по звуку казалось, что кто-то ударил обухом топора по пустому стволу.
Дядя Вова явно был в лёгком нокауте. Коля и Хохол в испуге метнулись на помощь, собака, приняв всё это за игру, с весёлым лаем запрыгала, бегая по кругу заматывая поводок вокруг ног. Остальные просто лежали в снегу захлёбываясь от хохота.
Шишка на лбу, постепенно приобретая синеватый оттенок, росла прямо на глазах.
- Ну, спасибо, Серёжа. – Ощупывая лоб, со злостью, прищурившись, сквозь зубы произнес дядя Володя.
Успокоившись, покурили. За злосчастным кустом находилась та самая старая
дорога, между озером и садом, вдоль которой и предстояло расположиться охотникам. Густые деревья, больше похожие на высокий кустарник, со стороны озера нависшие над дорогой, сплошь покрытые огромными снежными шапками, создавали впечатление, будто стояли под навесом, к лесу задом, к саду передом.
Дядя Вова, что-то тихонечко бубня, долго сортировал патроны, откладывая одни для сына, другие для Хохла.
- Ребята! Предупреждаю! Заряжал сам. Пороху положено хорошо. – Выдав боеприпасы, сказал он, подняв скрюченный указательный палец к верху. – Повторяю! Пороху положено хорошо! - И осторожно потрогал уже ставшую огромной, почти на весь лоб синюю шишку.
Дядя Вова, на правах травмированного, остался стоять на месте. Двое пошли по дороге влево, двое вправо.
Один из охотников, Слава, был не местный, он приехал погостить к однокашнику, и с удовольствием согласился сходить на зайца.
Осмотрев местность, решил остановиться в ложбине, но Хохол, притворно захромав, и сославшись на боли в животе, отослал его подальше к концу сада.
- Заяц вдоль забора пойдёт, а тут, в низине, снег глубокий, вряд ли сюда сунется.
Слава не спорил, хотя и не поверил, но пошел дальше к забору.
Ругай, спущенный с поводка у заячьего следа, сразу подал голос и полетел вперёд. Иногда его визгливый лай приближался, заставляя всех стоявших вдоль дороги встать наизготовку, потом опять уходил приглушаемый расстоянием, голенькими, заснеженными, выстроившимися в ряды яблонями и снегом.
Неожиданно, ведь голос Ругая доносился издалека и был почти не слышен, из низины, где стоял Хохол, раздался выстрел, потом второй.
- Есть! Мой! – Прокричал на всю округу Сергей. Так оповещали остальных после взятия добычи. Но народ со своих мест не сошел, Ругай продолжал кого-то гнать.
Хохол, положив тушку зайца в рюкзак, потирая правое плечо, пошел в сторону озера. Ему действительно нездоровилось. Наверно вчера съел что-то не то, «крутило» живот, слегка мутило. Да и что там ждать. Добыча в мешке, можно и расслабиться.
На берегу озера, сняв защитный комбинезон, приготовив заранее припасенную газетку, спустил штаны и присел за кустиком.
- Диареэя. – Произнес он вслух непривычное слово и добавил привычное: - Мать её ети!
В это время голос Ругая, переместился далеко в сторону и зашел за спины
стоявших в цепи охотников и начал приближаться со стороны того самого озера, на берегу которого расположился Хохол.
Народ рванул через кусты на берег к озеру.
А Хохлу, было не до охоты. Отключившись от реальности, он о чем-то призадумался. Случайно глянув в сторону озера, оторопел. Прямо напротив него, на задних лапах сидел заяц, прислушивающийся к лаю и оценивающий обстановку. Расстояние метров двадцать. Дотянувшись до ружья, Серёга попытался встать, но вспомнив, чем он занимается тут под кустиком, непонятно кого застеснявшись, как был со спущенными штанами, на корточках, продвинулся ближе к берегу и взял наизготовку.
Сдвоенный выстрел, слившийся в один, как пушечный разорвал в клочья морозную тишину белой ледяной пустыни озера.
И тишина. Ни крика, ни лая. Собака ещё не добежала, но лаять, услышав выстрел, перестала. А вот почему Сергей молчит? Промазал?
На берег, приближаясь к месту, откуда были произведены выстрелы, вышел дядя Вова. Через минуту появились и остальные. Последним приковылял Гена.
По снегу, метрах в десяти от берега, разбросаны окровавленные куски мяса. Из одного торчали заячьи уши, чуть поодаль угадывались задние лапы. Побежавший Ругай торопливо, с остервенением, начал яростно рвать на части что-то красно-кровавое, явно опасаясь, что сейчас у него это заберут. Но люди не спешили.
- А Хохол-то где?
А Хохол, ощущая голым задом тепло собственных испражнений вперемешку с холодным снегом, отброшенный назад страшной отдачей от выстрела, постепенно приходя в себя, лежал в снегу на спине и не знал, что делать.
Мало того, во что он упал, так ещё и проехался по этому всей спиной.
- Ребята! – Послышался его тихий голос. - Может, у кого полотенце есть? Или туалетная бумага?
Дальше можно не рассказывать. Успокоившись от смеха, вытерев слёзы, расположившись неподалеку от Серёги, раздевшегося почти догола и вытирающего одежду снегом, закурили.
- Я же предупреждал. – Поднял вверх искривленный возрастом указательный палец, прищурился от табачного дыма довольно улыбающийся дядя Вова. - Пороху положено хорошо!