Люська
Сорокалетний Сергей, своё прозвище Хохол, заработал с юных лет честно. Никто так страстно как он не любил, сало, и всё, что можно из него приготовить. Патологически не желал работать и разговаривал с манерой, слегка напоминающей одесскую, при этом он так естественно, по хохлятски, произносил букву «гэ», что народ, пообщавшись хоть чуть-чуть, просто не мог поверить в его питерские корни и воспитание. И внешне он выглядел этаким слегка откормленным кабанчиком со стрижкой «под горшок». Не хватало только шаровар.
В этом посёлке, почти у каждого охотника, была собака. У кого гончак, в основном русская гончая, у кого лайка, а вот Хохол решал завести таксу. Не просто из любви к выпендрежу, с таксой можно было ходить на лису. Запустил её в нору, а у запасного выхода жди рыжую с ружьем наизготовку.
Купил он таксу весной и в честь первой школьной любви назвал её Люськой. Взаимная симпатия у них возникла в первую же пьянку и крепла с каждым днем.
Давно закончена очередная борьба за урожай, у большинства колхозников отдых, но только не у водителей, кем Хохол и работал. Отдых, по его мнению, это хорошая пьянка, затянувшаяся дней этак на пять – шесть. А вот работа всё не заканчивалась, не расслабиться по полной. Дел в том, что, как назло, именно его бригаду направили на вывоз оставшегося сена с полей.
Понедельник. Солнечно.
Уже по-осеннему грязно, вся растительность сбросила листву и некогда багряно-желтая листва и начала превращаться в обычную коричневую грязь, но было довольно тепло. Часа три как длился рабочий день. Остановив свой ЗИЛок на отворотке в лес, Сергей, на виду проезжавших мимо коллег, разложив инструменты, собрался ремонтировать подвеску. Ну, что делать, старовата техника.
Все уже по второй ходке сделали, а Хохол всё под машиной, только сапоги торчат грязными подошвами в сторону дороги.
Все уже на третий круг, а он все не может справиться. Ох, и останется без заработка, а у него и так проблемы в семье. Ребята сообщили о поломке бригадиру, тот снял ремонтников с объекта, погрузил запчасти в «Техничку» и срочно на помощь к Сергею.
Ещё не подъехав, бригадир заметил, что как-то неестественно повернут один сапог на бок. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что под машиной владелец обуви отсутствовал. Они, сапоги, там были там сами по себе, для маскировки, а хозяин спал в кабине. Рядом лежала пустая бутылка из-под водки. Опохмелился, значит.
По этому случаю, вечером, на собрании, Хохла с позором изгнали из бригады, а к ночи он ушел в жутчайший запой.
Жена его, Зоя, поругавшись с полчаса и поплакав для приличия, собрала детишек и ушла к родителям. Так было при каждом уходе мужа из реальности, ибо существовать с запившим Хохлом в одном помещении могла только любимая подруга Люська.
Друг есть друг. С Люськой у них была взаимная любовь. Сергею было с кем поговорить, опять же вроде бы и пил не один. Да и приятно было смотреть, как радостно реагировала собака на бульканье спиртного в стакане. При первом же бульке, она начинала повизгивать, вилять своим тонким хвостиком, становилась на задние лапки и заискивающе смотрела хозяину в глаза. А хозяин, вылив в себя очередной стакан дурно пахнущей самогонки, выгнанной из ворованной в коровнике патоки, со сковородочки брал двумя пальцами шкварочку, занюхивал ей и отправлял её прямо в открытую пасть «собутыльнице».
Самогонки было много, закуски тоже. На балконе, постоянно пополнявшегося, как в армии НЗ, любимого сала всегда было вдоволь.
Удивительно, но Хохол, построив себе второй гараж, якобы для отца, держал в нем не свиней, а двух овец. Бедные животные. Света белого почти не видели. Кормил и поил их хозяин, при запоях, крайне редко. Выгуливал вообще раз в месяц. Зачем он их завел, одному ему и было известно, но назвал он их очень странно, как-то по индейски. Белую овцу Белым носком, черную Чёрным носком. Наверно что-то имел в виду.
Ровно через месяц после увольнения с работы, как раз в понедельник, решил Хохол с питьем завязать, хотя бы на время. Надо было восстанавливать семью, а чем можно размягчить сердечко коханачки? Подарком. Надо идти на охоту. Уже давно слышал, что за разрушенной усадьбой, за озером, есть целая система лисьих нор. Зря, что ли, Люську завел? Шапку жене новую лисью или полушубок, а может, если повезёт, и на шубу хватит.
Готовился к охоте долго. Сначала, почти неделю, отходил от запоя своим методом. А метод простой, как только начинало организм потряхивать, выпивал стакашку самогонки. Выходило не больше трех в день. В конце концов, постепенно и завязал. Потом неделю отъедался, надо было набраться сил и выглядеть человеком, чтобы предстать перед Зойкой. В общем, времени ушло достаточно много.
И вот, наконец-то, пришло время опробовать собаку в деле.
Снег, в том году, выпал рано и сразу в огромном количестве.
С первой же проблемой Хохол столкнулся, ещё не дойдя до гаража. Коротконогая подруга не могла ходить по снегу. Как-то раньше, выгуливая Люську у крыльца, он об этом и не думал.
Посадив собаку в вещмешок, закрепил его на спине и отправился на промысел.
По заснеженному лесу вообще идти нелегко, а тут ещё ружье как гиря на шее тянуло к земле, сказывался длительный запой, так ещё и Люська оказалась не такой лёгкой.
Дорога заняла часа два. Весь взмокший, но довольный и воодушевленный, Хохол присел на пенёк неподалеку от места охоты отдышаться и покурить. Зарядил ружьё. Люська вылезать из мешка не спешила.
Обойдя вокруг пригорка, заметив, где находились «аварийные» лисьи выходы, завалив ветками и бревнами лишние, вытряхнул собаку из мешка прямо на снег у норы. Люська с интересом и осторожностью понюхала следы, идущие в черное отверстие под корневищем упавшего и сгнившего на половину дерева, и уставилась на хозяина
- Вперёд! След! Вперёд, Люська! – Хохол, взяв наизготовку ружье, уже двинулся было к месту засады, но Люська как стояла, так и стоит. Заглянув ещё раз в нору, переминаясь с лапы на лапу, всем своим видом показывала, что тут что-то не так.
- Бог ты мой милый! Матерь божья! Чтоб тебя суку разорвало! – Хохол сел прямо в
сугроб. Люська, всё лето и осень «закусывавшая» салом и шкварками в диаметре была раза в три шире, чем вход в нору.
Как только приоткрылся мешок, охотница, заскочив вовнутрь, высунула голову и тихо тявкнула.
- Ну, ну. Домой так домой. Вот и поохотились.
Придя домой решил смягчить неудачу парочкой стаканов. Люська отреагировала сразу. Судя по её поведению, аппетит у неё был такой, будто это она хозяина на спине тащила в лес и обратно.
А вот с закусью проблема. Нет ни шкварок, ни соленого сала, только сырое. Сам хозяин обошелся и без еды, а вот любимой отрезал большой, грамм на пятьсот кусок, поболтал с ней с полчасика и лёг спать.
На следующий день, проснувшись, сходил в туалет, помылся, ещё разок удостоверился, что в холодильнике пусто, и, пытаясь пальцами расправить спутавшиеся густые волосы, вошел в комнату, где вчера рассказывал Люське об охоте на лис с таксой.
Прямо у выхода на балкон, на ковре, лежала Люська. Что-то было не так, но сознание к Хохлу после глубокого сна, вернулось ещё не полностью. Лишь подойдя поближе, увидел на губах собаки запекшуюся пену, и лежала она не по-собачьи на спине лапками кверху, да и глаза полуоткрыты.
- Люсь! – Упав на колени, прислонив ухо к Люськиной тушке, прослушал сердце. Тишина.
- Люсь! Ну, что же ты так! – Комок в горле и подступившие слёзы заставили замолчать.
Положил ещё тёплое тело усопшей в тот же вещмешок, закинул его за спину и пошел в гараж за лопатой.
Лопата оказалась у овец, оставил, когда в последний раз делал там приборку.
Еды и воды у животных хватало, повернувшись к выходу, увидел бутылку, с недопитой самогонкой, стоявшую у двери.
- Как это я мог забыть? – Поставив мешок у двери, понюхал содержимое.
- Она, родимая. Надо помянуть.
От ледяной струи с болью сжалось горло, но Серёга дотерпел до последней капли. Выдохнул и заплакал.
Похлюпав немного носом вспомнил, что дома тоже осталось полбутылки. А дальше больше, купил в магазине ещё пару водки, у соседа занял пузырь. Потом у бабок купил самогонки и так далее всю неделю.
Ровно через неделю, поняв, что организм алкоголя больше не желает и даже от взгляда на пустую бутылку, отвечает рвотным рефлексом, решил завязать. К обеду вспомнил про Люську, оделся и побрел в гараж.
- Как бы ни начала разлагаться, потом вонь эту не выветрить. – Рассуждал он вслух, открывая гаражные ворота.
Из образовавшейся дверной щели стремительно вылетело темное длинное тело. Хохол, упав навзничь, ничего не мог понять. Люська, жива, здоровёхонька, стояла у него на груди и лизала ему лицо.
- Как же ты тут, маленькая моя?
Войдя в гараж, встал как вкопанный. На окровавленной соломе, в сооруженном им самим загоне, лежали обе овечки с перегрызенными глотками.
Всем своим видом Люська старалась показать хозяину, что не зря он ей скормил столько сала. Она, как настоящий охотник, в нужный момент не оплошала.