Он снял пиджак и демонстративно прошел мимо меня, сверкнув двумя кобурами цвета верблюда, болтающимися подмышками. Черные рукояти пистолетов, видимо, приятно почесывали ему внутренние стороны предплечий. Он размашисто накинул пиджак на спинку стула и уселся напротив меня.
- Где Вы были 12 ноября прошлого года?
Учитывая, что на дворе был уже конец мая, вопрос показался мне если не издевательским, то уж как минимум смешным. Я улыбнулся непроизвольно.
- Вам смешно? Что же такого уморительного я сказал?
- А Вы сами помните, где были в этот день?
- Нам по службе положено помнить, где и когда мы находились.
Ответ прозвучал увесисто, каждое слово было произнесено отчетливо, размеренно и акцентированно. Чтобы подчеркнуть, вероятно, всю масштабность происходящего разговора и приведших к нему событий. Я должен был напрячься, по-видимому. Но мне всё ещё было как-то смешновато. От этих блестящих кобур, пронзающего взгляда и всей этой атрибутики сурового допроса. Вероятно, если б я знал за собой какие-то серьёзные прегрешения, за которые меня могут привлечь к настоящей ответственности эти офицеры в штатском, вызвавшие меня в Отдел по борьбе с экономическими преступлениями и выхаживающие вокруг в убогом обшарпанном кабинетике, то я бы уже утопал в холодном поту. Но тут как-то не срослось. Всё солидное в этой стране крадут как раз те, кто вызывает к себе на ковер этих офицериков, или приглашает на пикник в загородный особняк.
Когда-то в далеком детстве, будучи дошкольником, мы с моим двоюродным братом стырили в нашем сельском книжном магазинчике цветные карандаши и ещё какую-то чепуху. Причем, скорее из озорства, чем по необходимости. Спрятали всё это среди складированных неподалеку столбов. Но продавщица как-то нас вычислила. А милиция находилась прямо рядом с магазином. И мы жили рядом. В результате, оба преступника были схвачены по горячим следам. Но улик против них не было. Детские кармашки оказались беззащитно пусты. Мы смотрели на человека в строгой форме испуганными глазами, молчали, как рыбы, и ни в чём не сознавались. И вот тогда наш участковый, пожилой, по нашим меркам, старлей лет 35-ти, применил мощный психологический прием: он достал из сейфа настоящий «огромный» черный пистолет и положил его на стол перед нами. Мы взорвались слезами и рассказали все, с клятвами, что больше никогда не будем, и просьбами только маме не говорить. Надо признать, что старлей был ещё и не по-современному великодушен. Мы пулей сбегали за карандашами, он отнес их в магазин, и никто ничего не узнал.
А вот эти две кобуры, в теперешнем уже моем возрасте старше того старлея, никакого впечатления, кроме вышеупомянутой улыбки, у меня не вызвали, увы.
- А можно конкретней о цели нашей беседы? - спокойно, но тем самым, видимо, нагловато, спросил я.
У кобуристого лицо съёжилось. «О!..- думаю я,- так можно и по лицу схлопотать. Ребята-то нервничают. А это не их прерогатива». Я придал своему телу и лицу форму полной предрасположенности к серьёзному отношению по предполагаемой теме.
Второй офицер достал из лежащей на столе папки фото и показал мне.
- Вы знаете этого человека?
С черно-белой картинки, типа на паспорт или удостоверение, глядел совершенно незнакомый дядька лет около 40, в усах и галстуке. К фотографированию он явно готовился, поэтому естественности было маловато. Я так и ответил:
- Не знаю, может, если б живьем увидел, то и вспомнил бы, а вот так – никаких ассоциаций.
Умные слова типа «ассоциаций» мужчинам явно не приглянулись. Как, впрочем, и весь мой ответ.
- Хорошо. А фамилия Сысоевы, Анатолий и Сергей, тоже ни о чём не напоминает?
- Сысоевы? Почему же? Это два брата-алкоголика, проживавшие на улице Такой-то, дом № такой-то, кв. № такая-то.
Офицерики всколыхнулись наперебой:
- А почему проживавшие? А почему это Вы так их хорошо помните?
-Проживавшие, потому как я лично их выписывал. А помню, потому как это мои соседи по дому, и я чрезвычайно был рад, когда они пришли выписываться, и я понял, что в нашем дворе наконец-то станет значительно спокойнее и чище.
Работники ОБЭП обмякли и поскучнели. Я, как вы примерно догадались, работал на тот момент в домоуправлении на руководящей должности и раз в неделю вел приемы населения, в том числе и по вопросу выписки и прописки, как это тогда называлось.
- Так они сами приходили выписываться?- продолжал, скорее уже по инерции, тот, что с кобурами.
- Сами. Причём, трезвые на редкость. Это я очень хорошо запомнил.
- А они вот утверждают обратное -, он положил передо мной заявление из той же папки.
В заявлении, в частности, говорилось, что бедных братишек привезли в домоуправление на машине некие А. и Б., из машины они не выходили, заявлений никаких не подписывали.
- Ну, знаете! Логичный вопрос: зачем их тогда вообще привозили, если не подписывали, не входили. Я могу сказать одно – у меня в кабинете были оба. При мне ничего не подписывали, но заявления принесли и унесли. С ними никого не было.
Мужчины в серых костюмах вздохнули разочарованно и отпустили меня домой, даже пожав напоследок руку. А ведь был уже почти разоблачен крупный сподвижник черного риэлторства. Эх! Досада.
А братья-алкоголики просто-напросто повелись на удочку каких-то мошенников, которые пообещали им выгодное переселение в квартирку поменьше с доплатой, сами выписали их в Смоленск, о чем те и не подозревали, возможно, так как на трезвую голову читать бумажки, да ещё и разбираться в них было невыносимо трудной задачей. Им даже показывали какие-то квартиры, а в итоге, дали 10 тысяч доморощенных карбованцев в зубы, отвезли их на вокзал и велели ехать в Смоленск, где купить жильё и не вякать. 10 тысяч тогда были приличными деньгами. Можно было и домик купить в провинции. Но братья начали тут же в вокзале шикарно праздновать денежное событие, с песнями, мордобоем и прочее. Местной милиции показалось несколько странным наличие крупной суммы у таких неблаговидных граждан. Им намекнули, что они могут иметь отношение к какому-нибудь грабежу или краже. Тогда возмущенные алкоголики объявили себя жертвами и написали заяву в органы. В связи с чем ниточка привела ко мне и повлекла демонстрацию двух кобур из лоснящейся кожи.
А черные риэлторы испарились, не успев, правда, нажиться на этой истории. Но наверняка не бросив своих мутных замыслов. Братцев же вселили и прописали обратно. Вот уж кто, в итоге, не пострадал, а ещё и поквасить успел на халяву. И во дворе нашем опять воцарились прежние порядки. А точнее беспорядки. Но! Такова остается наша страна,как и вся жилищно-коммунальная сфера. Сколько бы кобуры не блестели.