"Дама с собачкой": рассказ А.П.Чехова и фильм И.Е.Хейфица
Рассказ А.П.Чехова «Дама с собачкой» раскрывается в фильме И.Хейфица как роман о двух человеческих жизнях, которые пересеклись однажды в Ялте, о двух людях, стремящихся вырваться из мира обыденности.
Если сравнивать рассказ Чехова и экранизацию, то можно обратить внимание на достаточно большое количество сцен и деталей, отличающих эти два произведения искусства. Понятно, что режиссер, взявшись за экранизацию рассказа, в котором о многом написано общо, одной-двумя фразами, очутился перед проблемой: как развернуть общие фразы в эпизоды с визуальными образами и диалогами. И режиссер мастерски справился с этой проблемой.
Прежде всего, Хейфиц вынужден был отказаться от минус-приема Чехова: «город С.», город Анны Сергеевны, превратился в Саратов. Но за буквой «С» режиссер увидел нечто большее, чем просто отказ от прямого наименования города. Город С – «серый» город. Тут серо и однообразно все – и номер гостиницы, в которой останавливается Гуров, и улицы, и длинный забор.
Некоторые из этих сцен как бы развертывают то, чему в рассказе отводилась одна строка. Про пыль и скуку в Ялте писатель говорит вскользь, а в фильме это воплотилось в нескольких очень выразительных сценах: бутылка, плавающая в море, толстые купец и купчиха возятся с весами, стоящими на набережной, отдыхающие, которые не знают, чем себя занять. И мимо всего этого идет дама с собачкой, изящная, нежная, тонкая, в белом платье – словно олицетворение чистоты и света. Мы видим противопоставление даже на зрительном уровне: дама с собачкой и толстая купчиха, дама и заплывший, обрюзгший человек в косоворотке, который хочет познакомиться с ней, но она обходит его, как тумбу, не замечая. Неловкость, которую испытывает дама с собачкой, показана лишь одним жестом, в первом же крупном плане – жест, каким она убирает волосы под шляпку. Жест стеснения – он показывает, что дама не привыкла быть объектом всеобщего внимания, и это внимание тяготит ее.
Сцена, в которой нарядная толпа встречает пароход, выглядит в рассказе и в фильме по-разному. В рассказе Анна Сергеевна и Гуров гуляют на пристани вместе, и пароход встречают тоже вместе. Это для них как развлечение, они не знают, чем себя занять. В фильме мы видим совершенно иную картину: Анна Сергеевна как-то слишком поспешно уходит от Гурова, и на пристани с букетом цветов стоит одна, словно высматривая кого-то. Можно подумать, что она ждет мужа, хочет и не хочет, чтобы он приехал. Хочет – потому что уже влюблена в Гурова, осознает, как это неправильно, порочно для нее, порядочной женщины, и надеется, что приезд мужа удержит ее от опрометчивого поступка. Не хочет – потому что презирает своего мужа, а встречу с Гуровым считает неслучайной.
Гуров на пристани держится поодаль, точно следит за ней: здесь, сейчас он охотник, она – жертва, хорошенькая девушка, на которую Гуров всегда смотрит как бы со стороны. Он пока что способен хладнокровно оценивать ее. Потом, в Саратове, и во время приезда Анны Сергеевны в Москву он будет смотреть на нее с трепетом…
Московская жизнь Гурова передана в фильме с помощью бытовых зарисовок, глубоко психологичных, отражающих не только переживания Гурова, но и состояние душ окружающих людей. Показателен прием гостей в доме Гурова. Глупость, хвастливость, холодность его жены проявляется в том, как она просит Гурова сыграть на фортепиано, а ребенка прочитать басню. Она как бы хвастается: посмотрите, какой у меня образованный муж, какие у меня умные дети. При этом она не замечает, с каким небрежением ее сын прочитал эту басню: ей важно то, что он выучил ее наизусть, а не то, понимает он басню или нет. Она не замечает и особого волнения, с которым Гуров играет на фортепиано. Свеча – символ памяти – заставляет Гурова вспомнить о той свече, которая горела в номере Анны Сергеевны в ту ночь. В фильме воспоминаниям об Анне Сергеевне также сопутствует музыкальная тема…
Гуров неоднократно пытается выразить свое чувство, дать понять окружающим, что с ним произошло нечто особенное. Игра на фортепиано для него – способ поведать людям, что он чувствует. Но жена видит в его игре лишь внешнюю сторону: «Браво, ты был великолепен», и не более. Показательна фраза, с которой жена провожает его в Петербург (даже не поинтересовавшись, зачем он едет туда): «Я не люблю разлук!» Эта фраза явно взята из какого-то романа, и жена Гурова произносит ее, пытаясь представить и свою жизнь «любовным романом в реальности». А Гуров не хочет казаться кем-то или изображать чувство: он хочет быть самим собой и любить. Он осознает свою непохожесть на других.
То, что Гуров полюбил, и полюбил серьезно, страстно, мучительно, показано несколькими сценами, которых также в рассказе не было. Однажды Гуров видит шпица, похожего на шпиц Анны Сергеевны, и бросается догонять, но вскоре выясняется, что это совершенно другая собака. Нищий торговец умоляет Гурова купить собаку, от чего Гуров с негодованием отказывается.
Он ищет понимания, но в людях своего круга видит только пошлость, неспособность к настоящей, глубокой любви. Режиссер показал нам это короткими, но весьма многозначительными диалогами в клубе, где Гуров проводит свободное время. Окружающие Гурова – люди непомнящие, не способные хранить воспоминания о ком-то. Отсюда и эта реплика: «Помните, этим летом в Ялте…» - «Ничего я не помню». Даже слово «любовь» понимается Гуровым и этими людьми по-разному! Гуров воспринимает любовь как возвышенное чувство – сейчас он уже осознает это, но ему отвечают: «Для любви надо нанимать отдельную квартиру», «А давеча вы были правы: осетрина-то с душком», или «Димитрий, тебе совсем не идет роль фата!»
А люди, стоящие ниже Гурова на социальной лестнице, его просто не понимают – и случай с извозчиком, спокойно говорящим Гурову «Барин, вы б сели, ехать-то далеко» в тот момент, когда Гуров не может молчать от тоски, подтверждает это.
Есть один момент, ярко характеризующий взгляды общества, в котором вынужден жить Гуров – в ресторане, когда знакомый Гурова бросает вилку на пол, чтобы продемонстрировать: окружающие будут делать то, что ты захочешь, если у тебя есть деньги. Никого не следует уважать. Всех можно купить.
Вообще, мотив денег очень важен для понимания фильма. Гурова постоянно пытаются купить: здесь, в ресторане, когда ему только стоит спеть, чтобы получить большие деньги; его пытаются купить налаженной жизнью, налаженным бытом, чтобы он отказался от любви к Анне Сергеевне. Да, собственно, его один раз уже купили: ведь на втором курсе «его женили» на двух домах, как сказано в фильме. И Гуров сам задает вопрос, когда пытается понять Анну Сергеевну: за что она любит его так? Потом вопрос «за что» уходит, поскольку настоящее чувство не покупается какой-то суммой качеств человека.
Анна Сергеевна и Гуров мало говорят. Их взгляды, жесты, какие-то детали, показанные крупным планом (например, перчатка, которую Гуров оставляет на вокзале после отъезда Анны Сергеевны), сообщают нам больше, чем слова, которые герои произносят. Речевые партии героев претерпели существенные изменения на пути от рассказа к его экранизации. Несобственно-прямая речь Гурова в ряде случаев становится прямой, превращаясь в «мысли вслух». Режиссер также использовал прием выражения мыслей героя другим человеком. Мы видим это в эпизоде, когда жена Гурова занимается с дочкой и диктует ей длинную фразу. Фраза эта совпадает с самоощущением героя: «…что-нибудь будет такое, чего с другим совсем не будет». Если бы Гуров мог рассказать о своем чувстве, он бы выразил его похожей фразой: со мной произошло нечто необыкновенное, я полюбил, а ведь это бывает не со всеми, а с иными и совсем не бывает!
Режиссер переосмыслил и немногочисленные диалоги героев: в ночной разговор Анны Сергеевны и Гурова добавились некоторые реплики, дающие нам право несколько иначе трактовать образы главных героев. В рассказе поведение Гурова в номере Анны Сергеевны можно толковать двояко: либо он растерян, и потому ведет себя несколько холодно и даже прозаично (например, ест арбуз во время исповеди Анны Сергеевны), либо ему просто не интересна Анна Сергеевна как личность, и он не реагирует на ее исповедь потому, что не слушает ее.
В фильме Гуров несколько раз во время исповеди Анны Сергеевны повторяет фразу: «Мне этого вовсе не нужно знать». Эти слова говорят сами за себя: Гурову интересна Анна Сергеевна только как хорошенькая девушка, и он ничего не хочет знать о ее жизни, ее душевных терзаниях, ее прошлом – ему это просто не нужно. Гуров не растерян, не напуган ее слезами: его не волнует то, что чувствует Анна Сергеевна. Герои общаются, но по-настоящему друг друга пока не слышат. Диалога нет. Анна Сергеевна пытается выстроить диалог (ее фраза во время восхода солнца: «Ну давайте же говорить»), но Гурову не о чем говорить с ней.
Важен для понимания отношений героев мотив дороги. Дорога показывается в фильме дважды: когда Гуров провожает Анну Сергеевну на вокзал в Ялте, и когда он идет вдоль длинного забора напротив ее дома в Саратове. И оба раза дорога занимает много кинематографического времени, хотя динамика движения разная: дорога на вокзал показывается долго, но события разворачиваются быстро, герои спешат, повозка почти что летит. А Гуров идет мимо забора медленно, и кадр с однообразным забором тянется бесконечно – что соответствует внутреннему состоянию Гурова. Можно утверждать, что дорога отражает настрой героев: в Ялте они оба спешат, Гуров стремится все скорее оборвать, потому что для него это мимолетная связь, не более, а Анна Сергеевна спешит вернуться к мужу – ей так спокойнее. В Саратове, по прошествии некоторого времени, оба уже никуда не спешат: Гуров готов ждать Анну Сергеевну сколько угодно, он страдает от разлуки, он хочет вырваться из однообразной жизни (метафорой которой является унылый длинный забор, похожий на тюремный).
Отражает настрой героев и море, которое в начале фильма спокойно, а потом начинает бушевать, волны бросаются на берег, точно предвещая бурю. Однако неспокойная погода только сближает в Ялте Анну Сергеевну и Гурова: в сцене, когда они стоят на берегу, Анна Сергеевна всякий раз доверчиво прижимается к Гурову, когда о камни с шумом разбивается очередная волна. Для них обоих эта погода – повод немного пофлиртовать, потому что Анне Сергеевне приятно казаться испуганной волнами, а Гурову приятно чувствовать себя сильным.
Поведение шпица Анны Сергеевны очень примечательно: не зря в фильме он несколько раз дан крупным планом. Собачка в данном случае – не атрибут Анны Сергеевны, а почти что действующее лицо, которое отражает душевный настрой своей хозяйки. Гуров, знакомясь с Анной Сергеевной, манит шпица косточкой, а потом грозит ему. Точно так же Гуров поступит и с Анной Сергеевной в Ялте: сначала «поманит», потом бросит. А когда на пристани Гуров поведет Анну Сергеевну в номер, камера почему-то сосредоточится не на выражении лиц героев, а на шпице, которого тащат за поводок, и он бежит, ничего не понимая и не успевая. Собственно говоря, Анна Сергеевна в этой сцене чувствует то же, что и ее шпиц: ее куда-то ведут, ее влекут страсти, она почти не понимает, куда она идет и что будет дальше.
Финал неоднозначен. Режиссер использовал необычный ракурс съемки – через окно: мы видим беседующих героев и можем только догадываться, о чем они говорят. Режиссер оставляет финал на усмотрение зрителя: каждый может вложить в уста героев то, что хочется услышать. Каждый может трактовать финал по-своему. Квадратик окна, в который заключены герои – это еще и клетка, отгораживающая их от окружающих, от мира. Образ нищего, играющего на флейте в темном колодце-дворе, тоже многозначен, потому что потом на этом же месте во дворе будет стоять Гуров, глядя на окно Анны Сергеевны. Он такой же нищий, ловящий мгновения счастья, как подаяние.
Режиссер дает зрителю лишь какие-то намеки на то, что будет дальше. Пусть зритель думает, чем может закончиться эта любовь, так изменившая двух людей.