Главам -76.
Северный полюс и особо опасные преступники.
Шла третья весна нашего заключения.Борис уже освободился и уехал жить на юг Украины в Херсон,а Анатолию предстояло пробыть в лагере до следующего лета. О нашем пребывании в Черняховской спецбольнице знали советские правозащитники и люди на Западе.Узнали мы об этом неожиданно, когда в больницу на моё, на Мишине и на имена других политзаключеных были получены продуктовые посылки по десять килограмм каждая . В посылках были продукты,о каких мы даже мечтать не могли: колбаса «Сервелат», сыр и шокаладные конфеты. Скоро мы узнали,что оплачены они Фондом помощи политзаключённым , который создал А.И.Солженицын и направлял гонорары от издания «Архипелага ГУЛага ». Посылки были посланием с другой «галактики», где был разум и люди, рискуя собственной свободой дававшие нам знать, что мы не одни в этой стране.
Мише нравилось работать за территорией больницы,а мне нравилось в свободное время читать книжки.В больничной библиотеке сохранились книги с тех пор,когда здесь была крытая тюрьма для особо опасных преступников и никакая правительственная цензура не коснулась их. Здесь я нашел «Дневники Х.Колумба», описание всех экспедиций на Северный полюс,c картами ветров, направлений течений и льдов, таблицами температуры воздуха в разное время года, советами полярников о жизни на дрейфующих льдах.Вечером,когда Миша приходил с работы мы обсуждали для себя самый доступный вариант побега на льдине из Советского Союза, возможность добраться незамеченными до побережья Ледовитого океана,считавшегося границей и перемещения по льдам на Север.Один полярник провел так на льдине в жилище из снега полгода, питаясь мясом морских котиков, пока его не принесло к берегам Норвегии.Мише эта идея очень понравилась. Он не боялся холодов и в любую погоду ходил легко одетый и никогда не болел,чего нельзя было сказать обо мне. По его совету я начал закаляться и, чтобы перестать мерзнуть и полюбить холод, я теперь выходил на прогулку зимой в тапочках и в пижаме.
В Кривом Роге родители ложили на сберкнижку наши пенсии инвалидов второй группы. Мне назначили пенсию 67 рублей в месяц, как бывшему рыбаку, работавшему на Каспийском море,а Мише - 29 рублей. К нашему выходу из больницы у нас на счету должна была накопиться значительная сумма, более трех тысяч рублей,на которую можно было купить самое лучшее снаряжение для побега на льдине и ещё оставить денег родителям на «черный день». Инвалидная книжка позволяла нам покупать билеты на поезда и самолеты со скидкой в пятьдесят процентов и давала нам право не работать,что освобождало нас от уголовной ответственности по статье «За тунеядство»,а отсутствие судимости давало право иметь прописку в любом городе Советского Союза. Теперь мы ждали выписку, рассчитывая,что Мишу выпишут первым и он сразу уедет на север в Онегу к родственникам и начнет подготавливать почву к побегу из страны ,которая до смерти боится своих граждан, видя в них угрозу своему тоталитарному режиму.
Такой угрозой был в больнице учитель Моисеев.Его выписали после одиннадцати лет лечения дряхлым и совершенно слепым стариком.Он получил такую жестокую кару за то, что годами добивался квартиры и, наконец ,не выдержав, наговорил бог знает чего в своём райисполкоме. Девятью годами отделался старый эстонский коммунист за своё несогласие с ЦК КП Эстонии. Писатель -неудачник Орлов-шесть лет находится в больнице за то,что работая над книгой, обратился, уточняя детали, к своему знакомому, отсидевшему в лагерях 25 лет. Старый каторжанин дал совет,а сам задумался,что если Орлова КГБ вычислит, то он может сдать зэка и снова -лагерь, рубка леса ,собаки,вышки ... Испугался старый зэк такой перспективы и донес на писателя .
Более страшную угрозу для Советского Союза представлял чудак Соколов.У него дома развивался красный флаг с тремя буквами КПК .Нашелся любопытный и спросил у него:
-Что эти буквы значат?
-Коммунистическая партия Китая,-был ответ.
Похоже с головой у Соколова не всё было в порядке,он забыл, что давно больше не распевают песню «Москва-Пекин» и дружбы на века едва хватило на несколько лет. Теперь за весь этот бред бедный зад Соколова расплачивается .
Часто я вижу и таксиста –Будко из Новороссийска. Случилось так,что он с пассажирами проезжал мимо похоронной процессии.Хоронили стюардессу Надежду Курченко, погибшую во время перестрелки ,когда отец и сын Бразинскасы угоняли самолёт в Турцию. От чьей пули погибла стюардесса, никто не знает и гибель этой девушки-трагедия, но разве не трагедия довести людей до отчаяния,чтобы они выбрали угон самолёта как последнюю надежду на возможность вырваться из Страны Советов.
-Нечего суваться, когда стреляют,-прокомментировал вслух таксист поступок стюардессы, за что теперь долго будет лечиться.
Жил в нашей палате глубоко верующий человек Александр Иванович Янкович.Он был в больнице за клевету на советскую действительность.Криминал его заключался в том,что он, слушая радио или читая газеты на своей пишущей машинке, печатал материалы о своём несогласии с полученной информацией и держал всё это у себя дома.Был он из Краснодара,где любил вести разговоры на религиозно-общественные темы,что и послужило поводом для ареста. Произвели обыск и обнаружили его писанину.Янкович проповедовал непротивление злу насилием и свято, как в Бога ,верил в КПСС. С собой он всегда носил Евангелие ,не расставаясь с ним ни днем ни ночью.
Янкович был человеком очень странным. Утром, одев пижаму,халат, берет и укутавшись сверху одеялом ,он целый день ждал вечера, чтобы во всём этом лечь спать.Он месяцами умудрялся не мыться в бане.Когда он начинал сильно пахнуть, медперсоналу это не нравилось и санитары тащили его в баню , заставляя там раздеваться и лезть под душ. Однако пахнуть отвратительно плохо он начинал довольно скоро. Изобретая препараты от рака или облысения ,он испытывал их на себе.Из столовой он приносил банки с остатками масла от рыбных консервов, добавлял туда листья растущих на подоконнике цветов и выдерживал это несколько дней на горячей батарее.Когда это средство начинало страшно зловонить, он втирал его в свою наголо остриженную голову, напяливая поверх берет. В больнице можно было носить волосы,не слишком длинные, до мочки уха , но Янкович стригся наголо и я никак не мог понять зачем ему нужно лекарство для укрепления волос.Если он оставался один в палате, то как и козел, оставшись наедине с капустой, съедал все цветы в горшках, оставляя одни голые стебли .
-Я изобрёл средство для лечения рака,-рассказывал Янкович,-один НИИ взял его у меня на исследования, правда, сказали,что будут испытывать без моего участия,но меня арестовали и я не знаю теперь результатов,заключил этот «антисоветчик».
С бывшим врачом Анатолием Бутко я встретился второй раз накануне его отъезда. (первый -на экспертизе в Институте им.Сербского) .Он был выписан из больницы и ждал отправку в свой город Артемьевск, на Украину.
-Я просматривал разные варианты как перейти границу, вырваться из Советского Союза. Даже думал о перелёте на воздушном шаре,но сделать его и накачать в одиночку, да еще при этом быть незамеченным-это невозможно,-рассказывал мне Анатолий.-Перейти по суше,как это сделали вы,тоже дело очень рискованное, нарвёшься на сигнализацию или заграждения- считай всё,обратного пути нет. Решил я вплавь до Турции добраться.Пловец я хороший.Купил билет на теплоход из Батуми до Сочи,взял с собой надувной детский круг,флягу с водой и шоколад. Теплоход отходил от безлюдного причала поздно вечером. Вдали на юге были видны огни турецкого берега. Выбрав удобный момент я прыгнул и, оказавшись в морской воде, чуть не попал под форштевень патрульного катера. Низко над водой проносились пограничные вертолёты.Темнота спасала меня,а огни на берегу позволяли держать правильное направление.Плыть было тяжело из-за встречного ветра и волн.Мне оставалось совсем немного,километра три,но меня сильно обожгла медуза,ожёг спровоцировал приступ моей старой болезни и я потерял сознание. Очнулся на пляже, плохо соображая где я и попросил у прохожего воды. Он принес мне воду и привёл пограничников, сообщивших мне, что это город Поти(30 км от Батуми). За это я пробыл в больнице общего типа чуть больше года. Освободившись, я увлекся поэзией и однажды в пивной за кружкой пива прочитал одно из стихотворений.На меня донесли ,приписав клевету на советскую действительность по статье 190УК РСФСР.
Пройдёт три года и я снова увижу этого замечательного человека.Он приезжал навестить меня в Кривой Рог поздней осенью 1980 года,тогда он искал себе попутчика с кем вместе уйти на Запад .
-Я не смогу из-за больного сердца перейти границу с тобой по суше,но у меня есть план , как угнать самолёт. Давай! У нас получится!-предложил он .
Я отказался.
Глава -77.
Летняя комиссия.
В начале июня приехал долгожданный профессор Ильинский. Уборщица Ильинична вытащила из своего чулана вечную ковровую дорожку и больные раскатали её в коридоре. В отделении нервная тишина.Очередь стоит под дверями кабинета, не отрывая глаз от лампочки над дверью,загорелась, значит можно заходить следующему.
-Сколько можно держать?! Подумаешь, проститутку убил! Работаешь,стараешься,а тут,на тебе! Ничего больше делать не буду, хоть закалывайте!-выскочил находившийся здесь пятый год расстроенный Сашка Лорехов .
-Тебя же кандидатом на зиму поставили. Потерпи ещё полгода,-успокаивают его медсёстры.
Сашка Кусков за драку попал в больницу.Здесь он -бригадир на стройке.Он уверен, что его выпишут,не зря ведь он трудился, не покладая рук день и ночь.День на стройке, а ночью в отделении всё время красил и белил. В кабинете Кусков пробыл недолго и тоже выскочил как ошпаренный.
-Точно,они меня из-за работы не хотят выписывать!
-Успокойся,лучше скажи,что тебя профессор спрашивал?- задала вопрос медсестра.
-Ничего! Только спросил главрача больницы нужен ли им ещё на полгода такой хороший работник? А тот промолчал. Не мог даже слово замолвить.Не буду больше работать! Ничего не буду делать!Чем больше работаешь,тем дольше держат. Всё!...
Зашёл Миша и быстро вышел сказав мне на ходу:
-На зиму кандидатом поставили.
Профессор был в хорошем настроении и поглядывал на часы, желая поскорее уехать на обед.
-Где живёшь?-спросил он у меня.
-В Кривом Роге.
-В Таганроге?
-На Украине,в Кривом Роге.
-А,не в Таганроге,значит. Ну, что,зимой обоих выпишем?-обратился он к членам комиссии, на что те молча кивнули.
Так что,зимой. Свободен.
Мой друг Людас был поставлен кандидатом на выписку и теперь учил меня гладить халаты. Я хотел получить эту должность, на которую было несколько претендентов по той причине,что я буду ответственен за магнитофон, смогу выбирать каналы по телевизору, раздавать чистую одежду больным в бане и ещё следить за чистотой в палатах с выставлением оценок и награждением лучшей палаты переходящим красным знаменем. Я радовался,что сестра –хозяйка согласилась взять меня своим помощником .
В отделении больные разделились как бы на два лагеря.В одном были русские, которых поддерживали медсёстры и администрация больницы, а во втором- прибалты. Прибалты, как и я, любили западную музыку,предпочитали спортивные передачи хорошему фильму. Я не хотел, чтобы магнитофон и телевизор попал к первым. Людос смастерил небольшую антенну- бабочку и теперь мы искали повод, забраться на крутую больничную крышу и настроить телевизор на Польшу,что позволит смотреть американские фильмы и концерты рок- групп, которые никогда не показывали по советскому телевидению.
Прошла комиссия. В прогулочном дворе звучала музыка и каждый был рад поздравить всех выписанных,их было человек двадцать.
-Ты смотри,Миша,на вольной больнице себя тише веди,а то опять сюда привезут,-наставляла Жихорева медсестра Григорьевна,старая фронтовичка.Она как в воду глядела. (Мишу Жихорева продержат полгода в общей больнице и в 1978 году вместо выписки вернут в Черняховск. ) Григорьевна эти края с генералом Черняховским с боями прошла до самого Берлина.-До войны здесь туберкулёзная больница была,- рассказывала она, за два года если не выздоравливал больной,то его умертвляли,а в годы войны- немецкая политическая тюрьма, сидели здесь антифашисты и коммунисты. Мы их освободили.
Выписали и старого деда Жигули.Ему было далеко за семьдесят. Он бабку свою замочил,а до этого много лет в лагерях провел.За несколько месяцев до комиссии дед совсем захирел, ничего не ел,всё время лежал,того и гляди вот- вот помрет. «Пусть уж лучше дома помирает»,-решили врачи и выписали деда,который всего год в больнице пробыл.Вышел умирающий дед из кабинета,оглянулся по сторонам, встал на руки и по дорожке до самого конца коридора прошёл!
Четырьмя годами отделался Витя Видельников.Он двоих застрелил и одного ранил. Крупный деревенский мужик Кондоренко радостно смеялся,его тоже выписали после пяти лет лечения.
-Ха-ха-ха!-гремел его наигранный смех во дворе,сменявшийся плачем,как делают артисты на сцене, вытирая огромными кулаками слёзы на глазах. -Ууууу-выл он,-Маму жалко! Я её порубил и засолил. Уууууу..
-Зачем ты её убил, Кондоренко?-спрашивают его.
-Робити мэнэ заставляла.Так я её порубил и засолил. Ха-ха-ха.Маму жалко,уууууу.
-Заткнись ты ,идиот! Кричали ему в ответ .
Расстроенный ходит больной Старлин,невзрачный,с колючим взглядом и согнутый от всего случившегося с ним.Ему на вид было лет двадцать шесть.Он влюбился в молоденькую девушку, продавщицу магазина из музыкального отдела. Девушка не отвечала взаимностью на его ухаживания.Он убил её и съел ...её сердце.Пробыл он здесь несколько лет и был выписан,но в больнице общего типа, куда его перевели он влюбился в медсестричку и чуть там не изнасиловал её . Прошло полгода как он уже снова здесь. Его профессор не выписал,а поставил кандидатом в кандидаты на зиму,что значит нужно ждать ещё целый год.
Насильнику мертвых ,который жил невдалеке от кладбища и очень любил там проводить время с мертвыми женщинами,совсем не повезло.Ему профессор ничего не пообещал.Я даже не знаю имя этого некрофила ,настолько он мне был неприятен, что я избегал общения с ним.
-А что тебе профессор пообещал?-заметив,что я хожу по двору один и ни с кем не разговариваю,поинтересовалась медсестра.
-На зиму....-недовольно и с иронией ответил я.
-Так это хорошо! Тебе повезло. Ты ведь недавно к нам прибыл.А как с братом? Тоже на зиму?
-Как это недавно?! Четвертый год пошёл.Наши подельники уже на свободе,а нам - такая кара.
-Но здесь -то вы недавно.И попались вы «за границу»,ведь это -измена Родине.
-Какая измена?! 83 статья «переход границы» до трёх лет-возмущаюсь я.
-Статья-одно дело! А у вас - преступление.Лучше бы ты совершил два убийства, чем то,что ты сделал,-спокойно и совершенно искренне сказала мне медсестра.
-Вы правы,только у меня не два трупа,а тысячи убитых комаров,так что профессору виднее кого в первую очередь надо выписывать.
Я боялся в таком состояние сказать что-то лишнее и поскорее ушел подальше от медсестры. Я вспомнил как Ивана Бога из Днепропетровской больницы с возмущением рассказывал мне,что ему врач сказала тоже самое:
-Лучше б ты ,Бога, двоих убил,чем то, что ты границу перешёл.
Во двор зашёл Людас,он закончил гладить халаты и тоже считал, что профессор несправедливо долго продержал его в больнице за угон автомашин.
-Вон, Васька Вазин,жену в посадке убил и, как я ,тремя годами отделался,да и болен он не больше ,чем мы с тобой.Слушай, я тебе сейчас одну историю расскажу, только прошу тебя никому об этом. Помнишь, весной привезли больного по фамилии Александр Миненков. Так вот, он -родной брат чемпиона мира по фигурному катанию Андрея Миненкова.
Я хорошо помнил худощавого,выше среднего роста парня редко разговаривавшего с больными и больше державшегося особняком.Он задержался в больнице совсем недолго, в первую же комиссию ему заменили режим спецбольницы на больницу общего типа.
–Мне эту историю рассказал Кириллыч- вольнонаёмный санитар -, продолжал Людас-, Кириллыч вёз его в Ставрополь на вольную больницу и, прочитав его историю болезни узнал, что А.Миненков сидел не за хулиганство,а за «гоп-стоп» (вооруженный разбой) , что ментов на уши ставил со своими приятелями.Вроде даже труппы есть и несколько пистолетов на нем висят, а что с его подельниками случилось неизвестно.Ясно одно-дурдом спас его .По дороге А.Миненков сбежал от Кириллыча. Нашли его через несколько суток в каком-то посёлке у знакомых девиц.При нём оружие оказалось,чуть было не пристрелил там Кириллыча,кое-как уговорили его сдаться.Вернулись они в больницу,а там его дядька- прокурор Ставропольского края на «Волге» его ждет и поехали они сразу все вместе домой. Всё это было заранее устроено.А брат- фигурист отказывался выступать на чемпионатах, если его брата не освободят.
-Так чем вся это история закончилась?-спросил я.
-Дядька ему сказал,чтобы он взял «Волгу» и катил на ней вроде бы в Воронежскую область,подальше от него,а если ещё чего натворит,то потом пусть сам и расхлёбывает, вот так. Видишь, кому как в этой жизни везёт.
То ,о чем рассказывал Людас очень походило на правду.Медперсонал, сопровождавший больных на вольные больницы возвращался в отделение через три, пять дней,а Кириллыч пропал тогда на несколько недель.
Глава- 78.
Польское ТВ.
Заменить антенну оказалось совсем просто. Людас расстроил телевизор и больные начали жаловаться,что его невозможно смотреть. Получив разрешение у главной медсестры залезть на крышу ,мы настроили антенну- бабочку на Польшу и, спустившись в столовую увидели, что диктор на польском языке сообщал новости, потом по телевизору начался концерт и я был счастлив впервые за свои двадцать шесть лет увидеть выступление «The BEATLES» и «ROLLING STONES». Первый же вечер не обошёлся без конфликтов.
-Включай Калининград ,там мультфильм идёт,-потребовал полу дебил Витя Видельников.
-Нет,давай Москву! Программу «Время»!-упорствовал дед Иванчихин,который был помешан на том,чтобы увидеть в обзоре по родной стране свой Краснодарский край,а ещё лучше ,свой родной колхоз.
-Сиди ,старый,обойдёшься без своей программы «Время»! –зашумели на деда прибалты.
Старый дед стоял на своём,полу дебил тоже не уступал ему в упрямстве. Назревал скандал. Чего доброго сейчас на шум прибежит медсестра или контролер и запретят вообще включать польский канал.
-Включи этому дебилу Калининград ,-толкаю я под бок Людаса.
На экране забегали зверюшки.
-Зачем он нужен,этот мультфильм!Включай Польшу, Людас!-просят литовцы.
Счастье дебила,что его выписали,а этому старому колхознику мы теперь попортим нервы. Каждую баню он будет получать самую обношенную одежду,а его образцовая по чистоте палата лишится переходного вымпела. Дед ради него сам выдраивал свою палату каждый день до идеальной чистоты.Вымпел с изображением Ленина он собственноручно обшил кисточками с бахромой и повесил над своей кроватью.
В начале августа уезжали выписанные больные ,уехал и Людас.Я полностью вступил в свою новую должность.Кроме глажки халатов я выдавал письменные принадлежности желающим писать письма. В Черняховской спецбольнице как и в Днепропетровской письменные принадлежности подвергались тщательному контролю и учёту. Никто в отделении не мог иметь при себе тетрадь,ручку и конверт. Тех ,кому врач делал исключение можно было пересчитать по пальцам. Это были работники, вроде меня, которым для учета нужна была бумага и карандаш. Под моим контролем был шкаф с разложенными по ячейкам конвертами с фамилиями людей кому они принадлежали. Бумага и ручки были строго посчитаны и находились в специальных пеналах.В воскресные дни я обходил палаты и записывал желающих писать письма, отмечая в специальной тетради сколько человеку нужно листов бумаги и конвертов.Среди больных было много людей плохо владевших русским языком,но правило требовало писать только по- русски.Письма принимала медсестра, проверяла их содержание и, если находила жалобы на лечение в больнице,то передавала письмо лечащему врачу ,а тот уже решал что делать с больным-лечить или помиловать.
Польское телевидение прочно входило в жизнь отделения. Медсёстры были на стороне больных ,желающих смотреть советские программы и они стали жаловаться завотделения Д. Ф. Жеребцову, чтобы он запретил смотреть передачи из Польши.
-Польша -демократическая и братская нам страна,-ответил он коротко ,-пусть больные смотрят тот канал, за какой проголосует большинство.
Деду Иванчихину было теперь не до программы «Время».В банные дни я ему выдавал вместо трусов теплые зимние кальсоны ,длинные и без пуговиц,которые смешно выглядывали из -под коротких штанов пижамы. В этой одежде выходя из бани, он походил на огородное чучело с закатанными белыми длинными кальсонами поверх коротких байковых. Сильно возмущаться он не решался, чтобы сестра-хозяйка не доложила врачу,что он возбудился. Вымпела он тоже лишился и на доске с оценками за чистоту в палатах у него стояла пятёрка с минусом.С этого дня дед Иванчихин потерял покой и думал только об одном,как вернуть вымпел. С Мишей Жихоревым, любимцем медперсонала и любителем советского телевидения до самого его отъезда из больницы я не мог поступить так,как с дедом. Зная , какой Миша антисоветчик с его отношением к Ленину, я решил ему немного попортить нервы и наградить его палату переходящим красным вымпелом. Его палата никогда не тянула по чистоте даже на тройку и я подумал, что насолю ему и повешу эту красную тряпку в его палате.Стоило мне только появиться в дверях , как больной по кличке «Бандит» завойдосил:
-Саша,да утащи её отсюда!Ты что,земеля,это ж западло,что б эта красная дрянь в палате висела!
Но в этот момент вмешался Жихорев,от которого я ожидал бурного протеста:
-Нет,нет. Давай сюда вымпел! Это внимание,это отличие!
Миша почти выхватил у меня вымпел и со счастливой улыбкой водрузил его над своей кроватью.С этого момента два человека потеряли покой в отделении: старый дед и больной по кличке «Бандит». Он, наверное, был по жизни самым настоящим бандитом и отсидел не раз в лагерях,где и заболел и в его больной голове накрепко закрепились лагерные понятия,что всё красное-это западло. «Бандит» не спал всю ночь из -за вымпела и, тихонько сняв его, перевесил в палату Иванчихина. Утром Жихорев обнаружил пропажу и кинулся разыскивать её.Он нашел вымпел у деда и там разразился шумный скандал ,собрав сбежавшихся медсестёр,санитаров и контролеров и смеявшихся от увиденной сцены.Старый дед прижимал вымпел к груди и вопил, а Жихорев, будучи интеллигентом, вцепился в уголок вымпела и тянул его к себе с требованием отдать. Медсёстры поняли,что никакими уговорами здесь не поможешь и приняли компромиссное решение- повесить вымпел в надзорной палате, но и там после этого кое -кто потерял покой. Совсем больной Нотарев снял его ночью и отнес в туалет, спрятав на дне мусорника с нечистотами. Об этом узнали Жихорев с дедом и,соревнуясь кто его первым найдёт искали его целыми днями, но безрезультатно. Санитар выносил мусор в конце недели и видел как вывалился вымпел из -под нечистот, ставший красной грязной тряпкой.
Теперь мы имели подавляющее большинство при голосовании .Даже дед Иваньков, к великому удивлению медсестер, одобрял польское телевидение .Жеребцов тоже был нашим союзником, но он, как врач, был хозяином в отделении днем,а мент-контролёр –вечером и из-за этого иногда происходили курьёзные случаи.
Польское телевидение транслировало в прямом эфире фестиваль «Сопот-77», советское -только выборочно.Пока там музыка проходила цензуру,в это время ведущий что –нибудь рассказывал о музыкантах. Столовая была набита до отказа, этот был редкий случай, когда все пожелали смотреть трансляцию из Польши Контролер на смене оказался полным кретином.
-Польшу смотрите?! Переключайте на Москву.Нет?-Сейчас же выключу,-приказал он ,услышав польскую речь.
-Здесь то же самое,-переключив канал возразили ему больные .
-Вот это и смотрите.
Стоило надзирателю отойти подальше,как все становилось по- прежнему.Но мент на то и мент,чтобы делать пакости.В это время в отделение зашел с проверкой корпусной майор.
-Товарищ майор!обратился к нему контролёр,-объясните им ,можно Польшу смотреть или нет?
-Польшу? Конечно нет!На это есть приказ начальника больницы,-ответил он коротко и ясно.
На другой день Жеребцов отдал приказ о том, что польское телевидение категорически смотреть запрещено.Польша - братская страна,но у нас своих хороших телепрограмм вполне хватает и что это- распоряжение начальника больницы.Эти доводы не убедили больных.В моём отсутствии они сами переключали канал и некоторых больных даже за это начали «лечить».Я был ответственен за просмотр телепередач.Мне было противно переключать на советские телеканалы и чтобы избежать неприятностей я сдал ключи сестре-хозяйке от ящика,где запирался на ночь телевизор и больше не нес за него никакой ответственности.Мне больше не нужен был магнитофон отделения из -за которого тоже постоянно были раздоры среди больных. Русским нужна была их русская эстрада, прибалты предпочитали англоязычную музыку.Как-то я попросил Жеребцова разрешить мне прислать из дома транзисторный магнитофон и он , не задумываясь, дал своё добро. Это,наверное, был первый случай в истории Советского Союза, когда в закрытом учреждении больному разрешили иметь такую роскошь, как свой магнитофон. Правда начальник режима Тюрин вскрыв его, долго проверял нет ли внутри запретного радиоприёмника. С магнитофоном стало жить намного проще:русские теперь слушали свою музыку,а у меня в палате собирались меломаны и мы прокручивали кассеты, полученные из дома с последними записями рок-групп.Я жил в двухместной палате с белоруссом Марьяном Тышкевичем. В прошлом он был в трудовой колонии за ограбления магазинов,а в настоящее время попал в больницу за нанесение тяжких телесных повреждений в драке.Он занимал «хлебную должность» в отделении,которую освободил выписанный Сашка Лорехов,не простивший профессора за то ,что тот продержал его в больнице четыре с половиной года за такой пустяк, как убийство проститутки.Уж не знаю почему медсёстры выдвинули Тышкевича на должность раздатчика еды в столовой.Может они, зная его воровское прошлое рассчитывали с его помощью «погреться» на казённых харчах,только Тышкевич,в отличие от вёрткого Лорехова, оказался на редкость несговорчивым и щепитильным человеком в тех вопросах,которые больше всего волновали медсестер.В первый же день своей работы он лишил их возможности хозяйничать при раздаче,не давая им делить сливочное масло и накладывать себе еду из кастрюль для диетчиков. Он очень быстро нажил себе врагов среди них и поэтому решил бросить эту работу,но его лечащий врач Биссирова была категорически против.Эта врач была властной и жестокой с теми, кто не принимал её условий.Бедный Марьян на свой риск бросив работу, уже вечером был вызван в процедурный кабинет,где довольная медсестра с большим наслаждением всадила в его ягодицу порцию галоперидола. Через три недели Марьяна трудно было узнать, когда из своей палаты со скоростью улитки он не сгибая ноги в коленях крохотными шашками двигался в сторону туалета. Голова его навечно застыла в одной положении.Он мог подолгу стоять как статуя в коридоре в полном стопоре, не способный произносить какие –либо звуки.По окончанию курса лечения его вызвала врач и спросила:
- Ты хочешь продолжить курс лечения или выйдешь на раздачу?
Выбора не было и снова Марьян живой и подвижный работает,насыпая больным еду в тарелки и нарезая для них кружочки сливочного масла. Марьян остался работать на «хлебной должности» не делая никаких уступок медсёстрам, смирившимся с его упрямством .
Глава -79.
Бунт с аминазином.
Воскресный день . Мороз и солнце.Больные из других отделений выходили на прогулку, да и грех было не воспользоваться таким деньком,что б пару часов подышать свежим воздухом.Даже больной по кличке «Бугай», коренастый мужичок с лицом плюшевого мишки, гулял по двору.На руках у него было что-то похожее на боксёрские перчатки, только самодельные ,сделанные из старой фуфайки крепко привязанные к его рукам так ,что он не мог сам их снять.Я долгое время не мог понять,почему зимой и летом он всё время в этих перчатках.Разгадка оказалась очень простой,как и его кличка «Бугай»- бык, который не может сдержаться при виде коровы.Стоило ему освободиться от перчатки он быстро подходил к зазевавшейся медсестре или любой женщине находившейся возле него и с бульдожьей хваткой цеплялся за её «нижнее место». Оторвать его было невозможно, а лекарства на него просто не действовали и лучшим и безболезненным вариантом для женщины оставалось стоять смирно и не вырываться.Минут через десять он «с миром» отпускал свою жертву,после чего санитары получали хороший нагоняй за случившееся,а «Бугаю» одевали рукавицы и хорошо завязывали их. Завидя его,все женщины в больнице держались от него как можно дальше,а медсёстры, для собственной безопасности, не спускали с него глаз.
На смене сегодня была Тележинская И. Н. и поэтому возможность попасть в прогулочный дворик была минимальной из-за нежелания медсестры мёрзнуть с нами на улице.
-Ирина Николаевна,давайте пойдем на прогулку.Вон, другие отделения вышли и гуляют,а мы всё сидим,-прошу её я.
-Давайте выйдем!Что здесь сидеть!-поддержал меня здоровенный гигант Власов и больные из разных палат.
-Какая прогулка? Сейчас телевизор будем смотреть!-распорядилась медсестра и ,не поленившись, начала обходить палаты, выгоняя в столовую лежебок и даже больных из надзорки.
-Видите,я не могу оставить людей в отделении и выйти с вами,-возразила она,что было неправдой.
-Ирина Николаевна,вы требуете от нас соблюдения режима и распорядка дня,а сами нарушаете.С трёх часов положена прогулка,а не просмотр телевизора,-не отступаю я,отложив в сторону книгу о Северном полюсе.
-Успокойся и не мути.Смотри, люди хотят смотреть телевизор,а тебе прогулку давай,-ответила она с издевкой, не скрывая своего превосходства.
-На прогулку! На прогулку!-требовали собравшиеся .
-Разойдитесь по палатам или идите в столовую!-приказала медсестра.
-Что это за больница?-возмущался Власов.
-Разбить бы вдребезги этот телевизор!-не сдержался я.
Прогулка так и не состоялась.На следующий день меня вызвали к врачу.В кабинете были мой лечащий врач Фукалов и, не обращавшая на меня внимания , продолжавшая что-то писать за своим столом Л. Н. Биссирова.
-Саша,ты -здоровый человек......Врач запнулся и поправил себя,- ты здоровый в том смысле, что числишься в отделении как сознательный и сохранный больной. Мы ,врачи, идём тебе на уступки,разрешили тебе с братом иметь магнитофон и быть вместе,ты не получаешь никаких лекарств и за всё это,вместо того,чтобы поддержать порядок в отделении,ты дезорганизуешь его.
-Это неправда.Я соблюдаю режим и распорядок в больнице,-оправдывался я.
-Ты вчера поднял бунт.И с кем? С этими подонками и уголовниками,ведь им только и нужна причина,чтобы начать беспорядок,-прекратив писать,сказала Биссирова.
-Что вы! Какой бунт? Все отделения вчера на прогулку вышли,кроме нашего и мы просили об этом Ирину Николаевну.
-А желание разбить телевизор?-строго спросила Биссирова.
-Четвёртый год ты уже сидишь.Это немалый срок.Пора тебе и о выписке думать,так что веди себя лучше,-спокойно попросил меня мой врач Фукалов.
Вечером меня вызвали в процедурный кабинет.
-За что это тебя?-удивилась заступившая на смену медсестра ,держа в руке шприц с пятью кубиками аминазина.
Большинство медсестёр в отделении относились ко мне хорошо,благодаря их ходатайству назначенный мне курс -24 укола был снижен до десяти.Дни потянулись как в тумане.
-Ты что не работаешь? Нужно работать!-вошла , улыбаясь,навестить меня в палату Тележинская.-Зря ты просишь врачей, чтобы получать меньше аминазина,это такое полезное лекарство, только его курсами нужно проходить,иначе никакого толку от него не будет,понял?
Сестра-хозяйка сказала мне по секрету,что я должен продолжать работать, иначе врач назначит дополнительное лечение. После четырёх дней инъекций аминазин стал плохо рассасываться и я таскал за собой горячую грелку, прикладывая её к больному месту,и кряхтя, другой рукой гладил халаты или таскал тюки белья в прачку.Эти мучительные десять дней мне показались вечностью и мир стал нереальным,серым, обреченным на смертные муки.
Подошло время комиссии.От уколов аминазина я отошёл и мир для меня снова начал наполнятся солнечными лучами. Профессор пообещал нас выписать этой зимой и мы с Мишей видели себя в мечтах уже приближавшимися к Северному Ледовитому океану ближайшей осенью.
-Разглаживай складки на рукавах халатов,-подсказала мне Васильевна,сестра-хозяйка, вернув только что выглаженные, -профессор не любит,когда у него на халате и у присутствующих на рукавах складки.
-Какая ему разница?-ворчал я,-наверное тоже «гонит» по своему.
-Гонит?-улыбнулась Васильевна.-Ещё как!Зачем ему нужно на обед за шестьдесят километров в ресторан ездить в Советск? Что ,у нас в Черняховске нет места, где можно хорошо покушать или там лучше готовят?
-Выписали!-не веря в случившееся , проходя мимо радостно сообщает Иван Вудич, бывший милиционер . Трудно было поверить,что этот пожилой человек приятный в общении, никому не доставлявший никаких неприятностей, убеждавший прибалтов во время споров в своём патриотизме психически болен.Суть его преступлений заключалась в том, что он женился и, прожив недолго, убивал свою жену,потом скрывался по поддельным документам и снова женился и.....убивал и так четыре! раза.Я не понимал почему медперсонал отделения симпатизирует ему и теперь поздравляет его с выпиской. Четыре года лечения за четыре убийства по их мнению было вполне достаточно.Я хорошо помнил случай,когда у него пропал котёнок и Иван плакал,как ребёнок, а медсёстры утешали его.Следующим вышел косоглазый мужик Нудко. Повезло ему,выписали -два трупа !!...и полтора года лечения.Отошел от галоперидола антисоветчик и зачинщик бунта в больнице Димка Шапоренко.Выписал профессор его через шесть !!! лет,в надежде ,что больной не будет больше писать и распространять недозволенные листовки.
Следующий -я,а за мной- Миша.
Все члены комиссии сидят в халатах ,наглаженных без стрелок на рукавах как у профессора.
-Так,значит за границу ходил,-глядя на меня сказал профессор. Не ходи больше,это очень опасно ,застрелить могут.Иди,свободен.
Мне было очень приятно в этот момент осознать,что позади остался самый трудный мой путь к освобождению.В палату зашел брат мрачный ,как туча.
-Не выписал!?! Не выписал,говорю тебе!-раздражённо, слегка заикаясь, сообщил он,-даже ни о чём меня расспрашивать не стал,спросил о здоровье,вот и всё.
Мне было очень обидно за брата и я считал,что если не выписали нас вместе,то он должен быть выписан первым и я решил обязательно попасть на приём врачу.Перед самым отбоем в палату к нам зашел Димка Шапоренко и под большим секретом поведал,что узнал у медсестёр о выписке одного Миши,а меня на лето оставили.
На другой день меня принял врач.В кабинете была только Биссирова.
-Лидия Николаевна,-начал я,-вы знаете,что профессор нас двоих обещал выписать, а выписал только одного. Почему ?
-Понимаешь,выписали сначала тебя,а брата оставили на лето,но все врачи и замначальника по медчасти Михаил Иванович Бобылёв упросили профессора изменить решение.Твой брат такой тихий , ему здесь одному будет трудно оставаться, брат должен пожить без твоего влияния, он выписан –объяснила мне врач.
Я не стал больше говорить о выписке,а только попросил разрешения работать на кухне. Биссирова согласилась.
Глава- 80.
Посудомойка.
На больничной кухне меня назначили бригадиром посудомойщиков. На эту работу никто идти не хотел, потому что бригадиру нужно было вставать рано утром и выдавать всем отделениям чистую посуду.Остальные работники собирались тогда ,когда из отделений приносили грязную посуду и пустые кастрюли для мытья.По середине большой комнаты стояла посудомоечная машина, где под струями горячей воды мылись алюминиевые миски и ложки.Чистую посуду расставляли по стеллажам и потом можно было гулять по двору до следующей мойки.Я уходил из отделения чуть свет и возвращался поздно вечером. Первые дни проведённые в посудомойке меня просто шокировали. Жирные ленивые коты не обращали никакого внимания на шнырявших повсюду огромного размера обнаглевших крыс. Посуда для еды валялась на полу, в туалете и в бытовке. Посудомойщики, придя из бани, считали нормой стирать своё белье в больших кастрюлях для еды. Меня всё это время не покидало чувство брезгливости от мысли с какой посуды раньше приходилось есть самому.Мои уговоры не делать так не давали желаемых результатов. Действовало только одно ,когда в виновного, стиравшего своё нижнее бельё в чистых кастрюлях летела эта же кастрюля, тоже самое ждало тех,кто кормил котов из мисок, предназначенных для больных.Миски летели и в котов и их кормильцев.Эти изменения отметили и крысы,теперь они стрелой перебегали посудомойку.Всё свободное время я выжимался на турнике и качался,готовя себя к новому переходу границы. Работники посудомойки это видели и боялись со мной связываться,робко подчинялись, выполняя мои требования.Работа давала мне возможность беседовать с интересными людьми из других отделений. Одним из таких был Хейга Игесма( HEIGO JOQESMA. ) высокий эстонец, лет тридцати.До ареста он работал электриком и был хорошим спортсменом.Его выписали в эту комиссию и он ждал с нетерпением своей отправки домой в больницу Таллина.Зная, что выписан, он перестал быть замкнутым и теперь с удовольствием проводил со мной время и рассказывал о своих похождениях в Швецию.Первый раз он перешел Советско-Финскую границу в Карелии в1971 году удачно, пробирался лесами,тайком доил фермерских коров,наполняя молоком свой котелок и,не оставив никаких следов добрался до Швеции. Он попросил политубежище в Швеции и жил там у своих родственников, устроившись работать на местную пилорамму. Проработав на ней восемь месяцев и поднакопив денег ,он отправился путешествовать в Данию и в Западную Германию. Он решил, что сможет также удачно незаметно вернуться в Эстонию с дефицитными товарами и продав их, заработать там неплохие деньги.Так бы всё и произошло,но в Таллине его случайно узнал работник госбезопасности и арестовал. Его признали невменяемым и отправили в таллинскую больницу общего типа,где он пробыл шесть месяцев.Осенью 1973 года Хейга снова перешел границу в Финляндии,но был задержан финскими пограничниками и выдан Советам. Под следствием он долго находился в Петрозаводской тюрьме.Мы с братом тоже были там, но о нем ничего не слышали.
-Такоко болше шанса попаст в Швесию у меня не бутет,-повторял он,сильно сожалея,что вернулся в Союз с этой глупой идеей подзаработать.
Позднее в журнале «MIGRANT TALES» я нашёл информацию о Хейко:
«1973 Хейко Игесма был задержан финской полицией и насильственно возвращен в СССР, где он был помещён в психиатрическую больницу ... Пожалуй, самый необычный побег бывшего электрика и спортсмена Хейко Игесма, который пересек границу в Финляндии пешком незамеченным. Сначала он вошёл в страну в сентябре 1971 года, а затем вернулся в СССР летом 1972 года, после того, как был разочарован холодным приемом в Швеции. После того как он был освобожден из психиатрической больницы в Эстонии, Хейко пытался бежать еще раз, но финны вернули его. Между 1947 и 1989гг. по меньшей мере пятнадцати человек смогли бежать из Эстонии на Запад. Около половины из них бежали по морю.»
«1973 HEIGO JOQESMA was arrested by Finnish police and forcibly returned to the USSR where he was committed to a psychiatric hospital…Perhaps the most extraordinary escapee was electrician and athlete Heigo Jogesma, who crossed the Eastern Finnish border by foot undetected on three occasions. First he entered the country in September 1971, then returned East in the summer of 1972 after being disappointed by his cold reception in Sweden. After he was released from a psychiatric asylum, Jogesma tried to defect once again, but the Finns returned him. Вetween 1947 and 1989, at least fifteen people succeeded in fleeing Estonia for the West. Around half of them escaped by sea». Migrant Tales
Из шестого отделения нужно было перенести несколько кроватей во вновь построенный корпус.Я примкнул к группе больных и таким образом проник внутрь,чтобы встретиться там с Евгением Брагунцом,тем самым,который приковал себя цепью к ограде на Лобном месте в Москве.Женя был выписан и ждал вместе с Хейко отправку в Таллин.В надежде на выписку он всё это время был осторожным в своих высказываниях,но сейчас ответил контролёру ,заметившему ,что у них в палате лампочка слегка закрашена синим цветом и приказавшему её очистить.
- Луис Корвалан пыткой называл горящую ночью лампочку, а вы так нас ежедневно годами пытаете,-недовольно с возмущением сказал Евгений.
Уже утром Женя поплатился за свои слова,когда врач решила посадить его на курс сульфазина и трицедила.Это была адская смесь,тот случай ,когда малейшее движение от сульфазина разрывает всё тело от боли,а триседил выкручивает и требует движения.Я отыскал его быстро. С бледным и осунувшимся лицом он лежал на кровати и стонал в бреду от высокой температуры и невыносимой боли.
-Значит выступить решил?-подойдя к его кровати спросил я.
-П-л-о-х-о мне. Крутит меня.Закололи всего,-умирающим голосом жаловался он,-запиши мой адрес и сообщи,что меня никогда не выпустят из этого дурдома,умру я здесь.
Больше я не видел Евгения Брагунца,знаю только,что Корвалана он будет помнить всю свою оставшуюся жизнь.
В 1987 году Женя позвонил мне в Нью-Йорк,он только что прибыл в Америку и его спонсоры поселили его в городе Провиденс в штате Род-Айленд.
-Саша, я в Америку прибыл бороться с коммунизмом,а они меня устроили работать на какую-то паршивую фабрику. Что делать?-спросил он.
-Работай и плати налоги,а американское правительство пусть разбирается с коммунистами,-ответил я ему.А что ещё я мог посоветовать?
После этого звонка Женя никогда мне больше не звонил и как сложилась его судьба я не знаю.
Больные приносили грязную посуду и не торопились возвращаться в отделения. Они рассказывали новости,курили. Посудомойщики за кусок вареного сердца или миску жареных куриных пупков уводили молоденьких полудебильных гомусексуалистов Викочку и Ленку в подсобную комнату и там занимались с ними «любовью».
В Советском Союзе уголовный мир презирает гомосексуалистов и, назвав уголовника этим словом, можно быть сильно побитым или даже убитым. На самом деле, в тюрьмах и лагерях гомосексуализм -обычное явление,с той разницей,что за границей оба партнера именуются гомосексуалистами, а в СССР - так называют только пассивного партнера. Я презирал этих людей. Единственное,что я мог им сказать, не отвечая за свои слова так это: «Как было бы здорово,если бы по закону активных парней полностью кастрировали и они могли бы по желанию стать пассивными».
Лицо одного больного мне было хорошо знакомо,но я никак не мог вспомнить где я его видел.Он сильно выделялся на фоне всех,постоянно топтался на одном месте и был очень заторможен.Это был Толик,я вспомнил,он лежал с Мишей в десятом отделении в Днепропетровске. Он не сразу узнал меня.Там я был наголо острижен,а здесь волосы уже прикрывали мочки ушей и одет я был в хорошую байковую пижаму.
-После вас Ивана Бого и ещё других увезли в Казанскую спецбольницу ,а меня родители выхлопотали перевести сюда по месту жительства.В 1977 году приезжал главный психиатр МВД Рыбкин,он всех больных, кто больше пяти лет был в больнице на беседу к себе вызвал и многих выписал. Каткову на пенсию проводили.
-Значит и в Днепре лёд тронулся.
-Не сказал бы,сейчас там условия ещё хуже стали,чем были при вас.С пристройкой нового корпуса больных стало больше,так что на прогулке гулять стало совсем невыносимо,да и двор сам загородили листами шифера высотой в два метра,чтобы нас видеть никто не мог и мы, кроме клочка неба сквозь колючую проволоку тоже ничего не видели. Телевизор в отделении поставили.
-Телевизор! В Днепропетровске?!-удивился я.
-Да.За счёт больных купили.Одни больные сами деньги дали,а у тех кто не хотел, со счёта против их воли сняли. Врачи говорили,мол все равно телевизор смотреть будете.
-А где его поставили?
-В самой большой палате на этаже,где столовую сделали.А так как сто семьдесят человек в столовую не помещаются, так санитары сделали списки по сорок человек.Сорок сегодня, следующие -завтра и то, если санитара консервами не подогрел,легко очередь потерять можно. А так, всё по-прежнему и по бокам от санитаров получают и щи кислые на обед всё время.Раньше в отделении мы носили зэковские старые костюмы,так и их запретили, теперь всех в одних кальсонах оставили.
Толик отвечал охотно на все мои вопросы и я узнал,что судовой механик Володя Корчаг , радист Михаил Иваньков, австралиец Стёба всё ещё в больнице и что учителя географии из Одессы, Василия Серого пытавшегося угнать самолет, врачи начали безбожно лечить нейролептиками.
-У нас в Днепре бунт был,-вдруг вспомнил Толик,-несколько больных из одиннадцатого отделения захватили заложником самого начмеда Семеряжку,когда он обход делал. Прибыл начальник больницы Бабенко с ментами. Парни сразу ему сказали,что они не причинят никакого вреда начмеду в том случае,если он им пообещает перевести их в другие спецбольницы,а также даст гарантию, что после освобождения Семиряжко их не будут казнить нейролептиками. Бабенко сдержал своё слово.Трех бунтарей он разбросал по разным отделениям и никого не наказал,а потом их увезли из больницы.Эта новость поразила меня своей невероятностью.Бунт в стенах Днепропетровской больницы!
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/15/85