11 имён одиночества

посвящается И.






мне снова снится золотая помада на  розовых губах и звёзды безумствуют наслаждаясь пленительной открытостью тела той возле котрой я истекаю кровью как поэт возле божественного лона это бесконечной красоты

мы должны мы обязаны вознестись в придуманный нами самими инфернальный парадиз


под небесным куполом прокляты и распяты во имя твоё Господи


твои слёзы как бриллианты бесонных ночей я собираю полные бокалы
слёзы твои как звёзды падающие в колыбель одиночества
небеса меняют цвет когда тебя нет
нимфы перестают водить хороводы когда тебя нет рядом
пепел от сигарет обжигает душу когда Богини нет рядом и
не нащупать времени и воспоминания опутывают как паутина когда тебя не рядом
исступлённость мрамора в спальне новобрачных двое повешенных
я как последний зритель
выхожу из пустого кинотеатра посреди море теней
впереди вулканы и долгие путешествия к отсутствию тебя
повторять руками силуэт твоего сердца
шептать губами имена твоих снов
чтобы мгновение прожить в твоём взгляде
пока одиночество не сломает себе хребет
моё поэтическое я запечатлевает твои глаза на краю окна
твои неуловимые глаза и улыбка обращённая к солнцу
одиночество плодит крики и тело трепещет когда тебя нет
я выдавливаю смерть из под ногтей и капля за каплей воском обжигает плоть  когда тебя нет
воспоминания кусками отрываются от тела
андалусская тоска небесного цвета торнадо в конце финала
коррида или жертвоприношение в дождь
снега заносят зеркала

мы должны вознестись в сакральной ночи в придуманный нами самими инфернальный парадиз



мои сны цвета твоих слёз
свет в сердце ночи
силуэты моих грёз


 вечность наш пастырь
 горизонт твоих губ
 таит в себе весну


 жилище твоё цитадель гиацинтов
 капризы роз замирают на твоих ладонях
 обволакивающая теплота экстаза


 повествование этих любовных гимнов написано в в форме сюиты


поверь в любовь и вознесись к порогу Ночи в созданный неведомым Богом инфернальный Парадиз

 #  90-hd  gh h ре-минор


... у твоей красоты ослепительный голос... у твоего будуара особый запах... я так часто говорил тебе это что ты уже успела забыть...в какую игру мы играем.. здесь у берега моря... первые кадры полны тишины... тишина и свобода чашка кофе утро проведённое возле тебя всегда вот так почему бы нет... словно с близкого расстояния я смотрю на твои глаза ресницы губы твоё присутствие делает вещи мягче время становится беспристрастной декорацией ты никогда не обращала внимание на трепет листвы... эти украшения...


 сквозь ослепительную белизну твоего тела струится прохлада
 чудо случается когда мы переходим друг в друга



 в тебе всё свято
 все дороги ведут к твоему телу
 мне надо выбрать самую короткую


 так оплакивают свет лишённые любви
 молитвы шумят в листве как море
 в нашём полёте воплощено паденье



 тени прекрасны даже в своём паденьи
 плеск воды ледяной
 обжигает как твой поцелуй


и мы должны наконец вознестись в проклятый нами самими инфернальный Парадиз

 водопады с твоих плеч искрящихся на солнце
 хризантемы в отражениях зрачков
 гиацинты ресниц и я блуждаю в садах твоих волос


 странник твоего тела ты кормишь меня с ладони
 в тебе оживают забытые пейзажи
 любимая пленившая дали своими губами улыбкой смущая лик Афродиты

 а я отринутый блуждаю в Эдеме твоих волос
 не найти мне свободы вне оков твоего звёздного тела




наше бытиё оказалось Освенцимом
мы снова должны найти себя
остановить время покинуть на миг тела
и вознестись через небесеные сферы к источнику тайного огня



                1. Allemande


мы перейдём вечность вброд
сновидения одарят нас крыльями
вознесение без исхода
как будто мы придавлены телом неведомого Бога

цветущая бесконечность твоих бёдер

парадоксальная архитектура твоих грудей античный мрамор плеч

раскалённые страстью объятья

О, пьянящий Мадрид твоих Бёдер

О, жгучая Сахара твоих волос

О, лунные фьёрды грудей


твоя красота завоевала миры и города
твоя нежность топила созвездия и разбивались от твоих отражнений вдребезги зеркала


акватические экстазы пылают сумерки


я распят в сиянии твоих электрических глаз



 иногда я и моя спутнца в чёрном ходили и собирали трупы звёзды на берегах Атлантиды превращённой в свалку моя спутница освещала нам дорогу к городу - потустороннему Монмартру её шрамы сияли и мы двигались сквозь пальцы Бога просыпались и снова шли марионетки ведомые одним кукловодом мы бродим в этих руинах и звёздный прах проникает в сердца мы снова юны и невинны прекрасные скитальцы заложники пепла и сна



 мы танцуем свадебный вальс на руинах разрушенного нашими страстями стерильного Парадиза



 Кто почувствовал её приближенье, сказочное, словно шелест перьев павлина?
 Кто сможет повторить шёпот её невидимых крыльев, кто сможет возбудить её дыхание поцелуем недвижных глазниц?
 Кто приблизится к её телу сотканному из слёз гипсового восторга?
 Кто поверит в её молчание долголетнего забвения?
 Если встреча может быть лучиной тоски, тогда мрак памяти станет болью твоей тревоги.
 Объятие всевидящей ночи и изгибы лунной печали, глаз древесной русалки и пыль рассеянной страсти.
 Кто найдёт её, заблудившуюся в полях инфернальных фейерверков, кто вспомнит о её улыбке, пронзившей тугую ненависть моих воспоминаний



Имя твоё сияет в алмазных ранах тумана
Похоть моя растворилась в зыбучих песках Нирваны
Пусть чужда твоя красота всем но я её воспеваю и ветер в оливах имя твоё повторяет
Эхо листвы шепчет нам о таинствах объятий и поцелуев
Пусть города горят и гибнут царства,

     Пусть мирные народы
     Лишаются свободы и богатств,
     Влачат оковы рабства, мы взлетим к вратам Эдема навеки Землю оставив
В бесконечности вечной ночи наши торжествующие души найдут прибежище на миртовом ложе сновидений
Когда то наши души сплелись невидимыми устами в садах Адониса
Когда то мрамор твоего тела расцветал вместе с зарёй

С каждым её поцелуем мы принимали разные формы то мы становились птицами исчезающими за горизонтами бытия то Афродитой и Адонисом то анонимными любовниками гуляющими в саду Эпикура то лебедями Аполлона то Дафнисом и Хлоей Эхо и Нарциссом Орфеем и Эвридикой мы странствовали во времени крепко держась за руки и Боги радовались когда наши тела принимали  форму безмятежных облаков пурпурных струй заката
косы шелка жемчуга и треснувший паркет
 куда нам до пьяного корабля
 скелет Рембо укажет путь и шрамы засияют
 моя любовь всё валится из рук я никого не замечаю
 прохожие погребены дождём а я всё жду у склепа
 проснёшься ты и полетишь со мной жена сестра муза и Богиня поэта

мы танцуем свадебный вальс на руинах разрушенного нашими страстями стерильного Парадиза

меня возбуждала эта невозможность никогда не быть вместе меня возбуждало её великодушное равнодушие
Мне  достаточно  того света, который  есть  в   его  прикосновениях,  его   пальцах,  гладящих  мое   тело, возбуждающих  мои   нервные  окончания

объятья наш публичный дом и когда она шприцом ласкает мои вены я не могу думать ни о чём
почему так сладок привкус измены

мы убиваем каждый день новыми обещаньями я рад погибнуть у тебя у ног твоих нагая
Богиня шепчет не пойму за что зовёшь Богиней я отвечаю ни за что ты ангельски красива
Если я мог отдать за неё свою жизнь, то почему бы не подарить ей свою смерть?
Всё бытиё взывает к тебе Богиня ты мой лабиринт ты моя Ариадна моя нить в сомнамбулическом зазеркалье реальности

Имя твоё восходит как звезда и тела наши обвенчанные томленьем
так ли мы далеки от бога как наши тени на закате друг от друга
Ты дремлешь в золотистых объятьях туманов

Ты безмолвное видение сотканное из воздуха лёгкое как эфир суть твоя пурпурная риза бытия

Имя твоё восходит как звезда и тела наши обвенчанные томленьем
так ли мы далеки от бога как наши тени на закате друг от друга
Ты дремлешь в золотистых объятьях туманов
А я жду у подножия полночи когда ветер донесёт запах твоих слёз и страданий
Катафалки для ангелов агнцы и пророки слепой цыган влюбился ему так нужна твоя рука
Дни скорби пройдут и твоё имя произнесу вновь у лунного водопоя встречу Богиню и ласку и трепет рук окроплю своей поэзии кровью
Тоска моя как каплями крови просачивается сквозь открытые раны тумана
Имя твоё как поцелуи далёкого эха утешение в боли ищу прикасаясь к инфернальным вратам обмана
 столкновение с айсбергами одиночества
имя твоё прячу в ущельях небес или между струн гитары
имя твоё как перелётная птица я уже слышу как листья скорби увяли
дни мои у них сломаны крылья ночи с холодные ставни хоронят одиночество в гробах Испании
образ твой среди караванов созвездий
имя твоё звучит как плач арфы и брызжет небесная кровь из разбитых алмазов тумана
имя твоё запах жасмина
так ли далеки наши поцелуи и объятья как мы далеки от Бога
плоть твоя навечно прикована к моей памяти
так ли далеки друг от друга наши мысли и печали как мы далеки от Бога
остро лезвие шепчет оно тянется к венам и хочет их срезать как ветки
имя твоё освещает ложе цариц и пророчиц
имя твоё как невеста сегодня девушка завтра госпожа
я жду того дня когда буду целовать розы твоего молчанья
и пепел твоего дыханья в измятых гиацинтах памяти
благоухающий образ твой как радостная судьба фиалки
я живу на острие скитаний
я изранен вспышками скорби я повержен громадой печали
но любовь моя вызрела как семя граната
так ли далеки наши желанья и трепет как мы далеки от хлопот Господа Бога
память моя тонет в кровавых брызгах закат
имя твоё пишу на небесном пергаменте на утёсах сновидений
так ли мы далеки от бога как наши тени на закате друг от друга
когда вновь произнесёшь моё имя крепче сожми запястье под сенью кипарисов вечная улыбка Гранады

любовь моя впитала столько крови пролившейся сквозь алмазные раны тумана
так ли далеки наши невидимые поцелуи стоны томленья и сны как мы далеки от Эдема
именем твоим причащается вечер

и силуэт Богини поднимался над умирающим в закатном мареве миром.


Она блестела. Её  образ ударил мне в глаза и разбил их как витрину
 некому заклясть наш прах

твои жесты оплодотворяют вечность

твои слёзы цвета моей крови

я соберу по каплям твою кровь и слёзы под небесным куполом прокляты и распяты во имя твоё Господи


Когда я стану тобой то пожми руку Девилу и его малышке, Айрин ты принесёшь меня в жертву сегодня в полночь полых вагин.


Мы умираем как старые манекены. нужно чтобы наши души стали как камзолы прошлого чтобы было что терять чтобы оказаться в настоящем



Айрин, это должно случиться здесь. место преступления выбрано верно. старая ведьма не лгала. череп провидец был прав если я создам твоего двойника я смогу убить свою пагубную привычку. Какую? это безумную страсть к тебе моя коварная детка. а теперь время фрики шитти твиста.



- Ты расскажешь нам историю?
- Хорошо. Это - ужасная картина.
Я надеялся, что никогда не придется
рассказывать это вам, но...
Возможно вы уже достаточно выросли?
Много лет назад, эти две женщины
жили в этом самом замке.
Они были сестрами, как и вы.
Легенда гласит, что они
ненавидели друг друга с детства.
Черная Королева терпелево сносила
насмешки своей сестры.
Но тайно готовилась жестоко отомстить ей.
Она ждала удобного момента,
чтобы осуществить задуманное.
Когда они выросли, Красная Королева
влюбилась в одного мужчину,
И Черная Королева - отомстила.
Убила свою сестру, когда та спала.
Она семь раз ударила ее тем кинжалом,
что изображен на картине.
А дальше, легенда гласит,
что спустя год после смерти
Красная Королева возвратилась к жизни.
И убила шесть невинных людей.
А седьмой жертвой стала Черная Королева,
да,Черная Королева.
И тогда Красная Королева
успокоилась в своей могиле.
И то же самое случилось сто лет спустя.
И спустя еще сто лет после этого.
И это всегда, всегда происходит в этом замке.
И всегда в это вовлечены две сестры.
Неизбежно, через каждую сотню лет.
- Ты же не думаешь, что это
действительно правда, дедушка?
- Нет, конечно, нет.
Это - только легенда.
- И когда по легенде
это должно случиться снова?
- Через четырнадцать лет.
Или скорее в 1972 году, чтобы быть точным.
Вот - еще так нескоро.
- Да.
Мари!
- Да, господин?
- Уберите эту картину.
Уберите ее подальше, я не хочу
чтобы она была у меня перед глазами.
А вы идите вместе играть в сад.
КРАСНАЯ КОРОЛЕВА УБИВАЕТ СЕМЬ РАЗ


 Где укрыться?
 Под астральным дождём
 мне надоело целоваться под скамейкой.
 Давай я прибью тебе крылья
 Они же картонные
 Богу всё равно ему всё равно если я прибью этим ржавым гвоздём тебе правое мне левое и взявшись за руки мы взлетим!!!
 Бог ждёт нас
 Ему нравится когда он не видит наши поцелуи.
 почему наши поцелуи не нравятся Богу
 потому что проливается кровь беззакония
 Прибей мне крылья
 Тебе не больно
 Спасителя прибивали к распятию и меня так же распинают на этих чёрных крыльях я довольна я чувствую экстаз
 Я буду целовать тебя
 да, продолжай и продолжай прибивать крылья вбивай гвозди в мои лопатки я хочу взлететь
 в тайную обитель любви
 кто же в этом виноват?
 в том что мы истекаем кровью и эти чёрные крылья не помогут нам вознестись они только помогут нам пасть
 пасть ниже чем мы невозможно


Богиня прищурилась в её улыбке умирает вселенная сна но воскресает иная вселенная её подлинного очарования


мы прокляты значит свободны


всё что меня окружает лишь эманация твоего беззастенчивого света имена вещей отражают твой образ


- О чем ты, Айрин?
- Эвелин
- Эвелин мертва.
- Но они видели Красную Королеву,
когда Майер был убит.
- Даже Мартин говорит,
что это возможно, и полиция...
- Что они говорили?
- О, это ужасно.
Они сделали набросок,
используя описания свидетелей.
Она выглядит точно так же, как Эвелин.
И Ленора ее узнала.
Они сказали: она была в красном плаще,
как и женщина на картине.
- Это сумасшествие, Айрин.
Никто не возвращается из мертвых.
Тело Эвелин - здесь.
Не волнуйся, сейчас ты сама


 я хочу этого сейчас, даже если ты не слышишь меня и какой-то посторонний подозрительный шум на другом конце провода мешает нам говорить

 Дорогая! я знаю в эту грозную ночь мы захлебнёмся поцелуями и ты проведёшь лезвием у основания моего распятия

 мы кровоточим, следовательно, мы существуем

 что останется мне когда ты уйдёшь бесчувственное лицемерие голодного рассвета в распростёртые объятия холодного дневного света всегда оставляли меня равнодушным бессонными ночами я буду резать свою неугомонную плоть у алтаря наполняя пустые бокалы смотря на дышавший одиночеством пейзаж и ждать ждать ждать и жаждать и ласкать твоё отражение твой запах которые развеют мою скуку скрасят уют тропических ночей и лунный вздор и трепет длинных ресниц и смущение голубых глаз и я по-прежнему один на один с призрачными мыслями о тебе в этой спальне с красными шторами этой комнате которая дышит воспоминаниями о ночи проведённой вместе с тобой из снега возникает музыка сны истекают стонами что-то как будто неуловимо меняется  самурай погружается в сон занавес падает


 Когда я плыву по морю и смотрю вдаль,
 Волны словно заодно с ослепительным небом
 и твоей ослепительной красотой


 как могли мы проспать смерть мира я вижу ты надела моё любимое платье цвета социализма
 ты уходишь одна а приходишь с толпой вооружённых солдат которые расстреливают мои сны о тебе и так каждый день.


все пути ведут к тебе
твоё пространство божественно священно
но Богиня впусти в своё сердце поэта


 ты катишься сквозь пальцы мои склёвываешь звёзды с моих кровоточащих грудей и предаёшь забвению когда ты ложишься с незнакомкой я мысленно разламываю твою плоть как скорлупу острыми осколками своих слёз разрезаю тебя и укутываю в саван моих сновидений прежде чем облить чёрным молоком рассвета погрузить в катафалк и скинуть в Сену

 некому заклясть твой прах

 я люблю тебя потому что не могу преодолеть ненависть к себе
 я люблю тебя потому что твоя любовь подогревает ненависть к себе
 я люблю тебя потому что рыдаю над прахом нашей невозможной любви
 ты ненавидишь меня потому что твоя любовь преодолевает ненависть ко мне
 я люблю тебя потому что ты способна преодолеть эту ненависть ко мне
 я люблю тебя потому что надежда на ненависть к себе исчезнет
 я люблю тебя твой образ твоё тело потому что я не могу любить своё


 я накрою твоё тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены моими стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды



 я люблю тебя абсентово  люблю тебя гранатово люблю тебя  пурпурно багряно   люблю тебя    оргазменно  люблю тебя   симуляционно люблю тебя  эякуляционно   люблю тебя менструально люблю тебя улыбчиво вагинально

 после моего самоубийства ты поменяла имя и вот уже вторую ночь с высокого балкона любуешься тихим суицидом полнолуния

 Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?


божественнны твои пальцы
божественны твои руки
божественны твои объятья
божественны твои слова голос улыбки


 Con amore
 твоё тело обнажено Венецией покоится в гондоле
 мои сны затерялись в твоей коже
 сможем ли мы развеять пепел этой любовной летаргии?

 dolcissimo
 ты зашила все раны в груди моей
 этой бледной помадой
 и занавесила линией горизонта

мы распяты и прокляты во имя Твоё Господи


возраст твоей улыбки и запахи твоих поцелуев измеренье в котором я живу

ищу вечный исток наслаждения у подножия тела твоего в тени волос твоих



 наши тела распяты на онейрических облаках звёзд

И молвила Богиня ты всё ещё хочешь меня?

и отвечал поэт я хочу истины и она распахнула белоснежные одежды и мрамор грудей и Гренландия её бёдер и Эфиопика хрупких плеч я вечный странник которого Богиня призвала к себе в услужение


Снова имя твоё шепчу и мне отвечают воды подземных рек имя твоё кричу и мне отвечает эхо богохульных небес  имя твоё пишу на теле полночи и раскрываются лепестки времени как сокровенные розы печали
Имя твоё храню в груди они сияет освещая страдания плоти имя твоё в сердце льдом обернутся созвездья и дни предадутся печали пока тебя нет рядом
Имя твоё пишу на сверкающих вратах Рая
Так ли мы далеки от Бога как наши грёзы в алмазных ранах тумана

Её поцелуи как по неведомому приказу открывают двери священному безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится нашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время/ 
Её объятия втаптывали меня в вечность
Моя боль впитывала каждый её жест каждый её стон каждый её поцелуй

наши встречи носят инициатический характер только солнечный свет и неумолимые законы времени могут разрушить эту трогательную сомнамбулическую романтику наших коротких призрачных встреч
это двенадцатая ночь у ложа умирающего принца я хочу сорвать зубами его белоснежную тунику хочу чтобы он часами слушал мои неистовые признания я усну не приходя в сознание
меня пугает рассвет он обрекает меня на бодрствование вырывая меня из священных объятий ночи эти волшебные грёзы где иллюзии прячутся под кожу моих сновидений
пуская стрелы в сердца падших херувимов

Я могу жить только в твоей плоти. В том ПЕПЛЕ ВОСПОМИНАНИЙ, что останется от твоего безрассудства и моей страсти.

Открой врата своих губ
Распахни ставни улыбки
Пусть дикие единороги топчут
Золотые прерии твоего тела
Маятник твоих бровей подскажет мне путь к источнику
У излучины твоих щёк я распну остатки воспоминаний
Ночи конца не видно!
     Время - за часом час -
     Тянется еле-еле...
     Сяду у ложа богини  и склонюсь к постели,
     Где не смыкаю глаз.

Лишь сны твои - и суть твоя, вот все мои желанья.
Я глух ко всем реальности стенаньям
Выйти живым из могилы бытия прийти и исповедоваться в храме имени твоего
Войти в тебя как в рощу оливковую
Чтобы созерцать твой античный силуэт и любить печали не внимая
Танцуя астральный менуэт
Слова любви я высекаю как огонь
Ты послала мне сон и боль
Я мысли грустные отметаю и вспоминаю как шёпот твой заглушал ангелов рая
Красоту твою замыслил Бог,  Творец он всё исполнил
Пред наготой твоей сердце трепещет в хрупком сердце изгоя
Неужели греза причиняет рану?

     О, кто же ты?  Кем жажду обладать?
     Подобна ты ночному океану – лишь улыбнётся Богиня и воды Иордана повернутся вспять
Мы создали свою любовь по образу и подобию Твоему, Господи, несчастный поэт и беззаботная куртизанка с телом Венеры
Это была кровь – наша кровь
То, что ты пролили мы
И она светилась, Господь как синева неба как тетива лука по образу и подобию Твоему
И так мы стали словами одно молитвы поместились на ладони твоей

Считать поцелуи твои нанизанные на чётки как бессонные ночи

едва глаза ты открывала по утрам,
в часы, когда никто тебя не видит,
уж я твой взгляд искал
и тайных дум твоих росу
в кувшин своих не внятных никому словес
я собирал,

Я потерял на свете всё, кроме любви к тебе.


пока слепые карлицы танцуют канкан мы пойманы в небесный капкан
тиски милосердия сжимают нагие тела
я обльше не понимаю где здесь ты а где я


и там ты обретала в обители поэта
свое единственное истинное имя,
самой собою становилась,
мое сердце стучалось молоточком слово
рвалось к тебе,
и, умерев в пути, тебя за плечи обнимало,
и мы одни брели сквозь вечер.
Пересчитывая поцелуи в объятиях бессонницы

Беззащитная строптивость глубин – твои глаза
                в запредельность твоих объятий душа стремится!
Только в бесконечности твоей наготы моё сердце сможет освободиться
                Богиня лазурных высей и лунных водопадов
                все земное ослепляешь своей десницей.

                Богиня, сошедшая с вышины,
                в ладони мои струится капли дождя роса или слёзы мои мы снова перемешиваем наши сны ;
                преследуя друг друга в закоулках тишины

                Однако не сон ли приснился мне?
                И ты, Богиня? быть может, снишься...
                Или я видел тебя в вышине,
танцуя на плоской крыше небес там где нет ни печали ни забвенья
Никому из нас не под силу уснуть в этом ритме в этом небе пусть хлынет страсть из раскрытых глаз
Мы танцуем астральное танго ибо только так может быть я смогу
                с тобою Богиня в экстазе слиться?..
Я потерял на свете всё, кроме любви к тебе.

Я помню  печальное танго с Айрин в последнюю ночь ускользающего из под наших ног  мира
Наши поцелуи на пустых улицах Мадрида
Или в Рио под пристальным каменным взглядом Христа
Мы создали заново свою любовь сами после того как дотла сожгли Эдемский сад
Снова спешу на зов твой едва заслышав твой голос
Влага вечерней росы впитала твои поцелуи
И эхо твоих шагов и лунных водопадов струи
Лобзаешь небеса поцелуями лазурными ты
И в откровенных жестах твоих таится непокорённая нежность
Я безутешен вне тебя вне себя теряя сон и память остаюсь один на бытии погоста
  Когда её утешил я
                и она забылась сном блаженным,
                вдруг соловей запел над ней
                и до рассвета пел бессменно.

                Толпа больших лазурных звезд
                сошла с небес к её постели,
                и разноцветные ручьи,
                к нему прихлынув, шелестели.

                - Ты слышишь соловья? - О да, -
                ответил она из дали дальней,
                а близким голосом сказала;
                - Я слышу; он поет хрустально!

Ты одеваешь землю в цвета своих желаний
Я ослепляю небо лучом моих страданий
   Казнить захочешь, так казни!
                Но все ж, Богиня, повремени...

                О, ради звонкого светила,
                и бабочки золотокрылой,
                и ради трели соловья,
                и ради рощи оливковой,
                и роз, и звезд на небе синем,
                и ради сумрачной сосны,
                и перламутровой волны,
я рад у ног твоих погибнуть склониться пред Богиней
                и ради губ твоих, как вишня, красных,
                и ради глаз твоих больших и ясных...

                меня казнить повремени!
                ...Но коль захочешь - то казни...

я хочу этого сейчас, даже если ты не слышишь меня и какой-то посторонний подозрительный шум на другом конце провода мешает нам говорить

Дорогая! я знаю в эту грозную ночь мы захлебнёмся поцелуями и ты проведёшь лезвием у основания моего лона на склоне твоих плеч найду я родину

Полночь спасибо я снова читаю мифы её тела и античные силуэты её снов открывают мне свои двери, посвящая в последние тайны мироздания

Твои бездны и твои вершины хотела ли ты чтобы я покорился тебе
Кто отпоёт нашу страсть и наши слёзы эти розы не достанутся никому

   Ты - словно вечность обнажена. ты - золота частица... которую храню внутри себя

А время... за тобою Богиня умчалось время...

          Кому из нас дано изведать чудо повторенья?!
          О, если бы не знать, вовек не знать, не знать старенья,
          и снова стать тебе зарей, и оставаться божеством -
          вне всех времен - и умереть у ног твоих готов я поэтом и твоим сатиром

о Боже! Я ИСЧЕЗАЮ В РОСКОШИ БЕСПОЩАДНЫХ ПОЦЕЛУЕВ Айрин которой больше нет моя воля мой ум исчезают вмесе с той которой больше нет

её грудь покой и лунный свет
такой шедевр невозможно создать при свете дня
я жив пока дремлет Богиня и я буду вечно блуждать в ослепительном блаженстве её сна
мы кровоточим, следовательно, мы существуем
я лунный свет и она о, внемли, Богиня
Время сместилось... Реальности меркнут черты,
              снова кентавры встают в дуновенье зефира,
              я - Адонис, и Афродитой мне видишься ты.

что останется мне когда ты уйдёшь бесчувственное лицемерие голодного рассвета в распростёртые объятия холодного дневного света всегда оставляли меня равнодушным бессонными ночами я буду резать свою неугомонную плоть у алтаря наполняя пустые бокалы смотря на дышавший одиночеством пейзаж и ждать ждать ждать и жаждать и ласкать твоё отражение твой запах которые развеют мою скуку скрасят уют тропических ночей и лунный вздор и трепет длинных ресниц и смущение голубых глаз и я по-прежнему один на один с призрачными мыслями о тебе в этой спальне с красными шторами этой комнате которая дышит воспоминаниями о ночи проведённой вместе с тобой из снега возникает музыка сны истекают стонами что-то как будто неуловимо меняется  самурай погружается в сон занавес падает
Осень осыпает листьями обнажённую грудь Айрин и её кровь как туман взойдёт над бумажными морями моих бессонных ночей к праху её белоснежного имени уносит меня река скорби. уже бескрылый, ангел-матадор кровью истекает на пороге дома поэта и звёздное эхо рассекает грудь распахивая нутро необъятному сиянью стихий и внезапно всё стихает под сенью тени, так одна нагота растворяется в другой наготе, и глаза багряных мальчиков - цветы страданья, они распускаются каждое полнолуние, отражая воспоминания карнавальной чистоты вечернего света.

Сколько нам ещё тонуть в этой кровоточащей нирване бытия?
Её груди как будто источали свет или просто отражали соблазнительный отблеск луны я читал её притчи её груди колыхались как листва за окном

наши тела распяты на онейрических распятиях звёзд

Одержимые собою, птицы независимости пролетаем над всеми,оставляя эрогенные зоны любви...я помню первый её взгляд...этот взгляд...я бы тогда уже согласна на всё,теперь мы вместе...я люблю её больше больше ,чем тогда...не меньше ,чем завтра...нам всё равно на этих глупых жизнефобов.Я хочу летать и плыть с моей Богиней по волнам королевской похоти сгорая как свет умирающих звёзд мы - только я и она
и страсть наша обернется безвозмездным возмездием созвездий, а аромат белых роз поглотит источник мысли и воспоминаний

Когда я смотрю на умирающее солнце, я понимаю, как быстро всё меняется, и так же быстро распадаются образы, которые так милы воображению

Вино любви обращается в кровь измены…мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес

испытание любовью…затянувшаяся проба смерти…боль, которая не глохнет…

Ты боишься, что если мы найдём друг друга, смерть разлучит нас?
Грустная призрачная , самое нежное из всех известных мне человеческих существ.
Твоё отсутствие способно разрушить мир.
В какое блаженство меня погружают мысли о тебе. В такие мгновения боль отходит. Я слышу, как стучит твоё сердце, как капает твоя драгоценная кровь. Если я найду тебя, я не отпущу тебя. Знаешь ли ты, на что я способен, ради того, чтобы заключить тебя в свои объятия, перевязать твои раны, смыть следы печали, пота и слёз с твоего тела, прикоснуться к твоей обнажённой коже, связать наши поцелуи, умастить тебя благовониями, надеть чистые одежды…


Каждая встреча с тобой Айрин – это встреча с собственной гибелью. Я покрыл её кисть влажными поцелуями, потом заключил в свои объятья и жадно начал целовать шею. Грудь и волосы. Потом я всем телом прижался к ней, как будто изголодавшись, и осыпал жгучими безумными поцелуями всё её лицо, буквально оглушив  своими неистовыми ласками.
Молюсь чтобы идти за тобой

Молюсь чтобы идти с тобой

Молюсь чтобы остаться вдвоём под этим проливным дождём

Молюсь о твоих поцелуях

Молюсь о твоей красоте

Воспеваю твою наготу

Молюсь чтобы однажды ласкать бархатную кожу твою

Молюсь обречённо но с надеждой на встречу хотя одиночество гложет внутри

Молюсь и надеюсь что ответишь

и подставишь губы под поцелуи мои





отражаться друг в друге как день и ночь лёд и пламень
снего твою кожу как будто стережёт или просто ласкает
стелет ветер тебе постель
моё одинокое шаловливое капризное дитя


Мне никогда не забыть той звёздной ночи и твои божественные стоны когда между бархатом твоей кожи и телом небес не осталось зазора

понимаешь ли ты чего стоят мне эти признанья в любви?

моя поэзия это любовный ритуал а ты образ супрематической красоты мой идеал

сны скользят по нашим телам поцелуи предшествуют оргазматическому катарсису

мы навсегда готовы остаться заложниками снов они так ласково поглощают тела


была ли ты кем то увлечена кроме себя?
о моя Дневная красавица или скорее дева полночи

воздух улыбкою палача сквозит сквозь мою и твою кожу

Мертвую ночь оковало льдом


мои желания осели в бокале сновидения


мне снится что я глотаю твои поцелуи запивая абсентом

  Плачу, но почему? хочу чтобы было это со мною наяву но твоё тело недостижимо далёко прекрасно


остаётся жить в имя сна!


Как мало влюбленных в пейзажи распятий из хризантем



Закаты в душе растопились Босыми ногами  Бога расшатывать ветер скорбей, иль тебе не бывает конца?

Скрещенные руки уже коченеют заранее распятия в зыбучих песках

Низвергнутый ангел,- вступаю в улыбку твою


мы не хотим больше касаться этой проклятой земли нам противны храмы и распятия где воспевают лживую любовь к человеку а не друг к другу моя Айрин тебе посвящаю я свои сны и кошмары своё стремление к абсолютной истине а потом мы снова сплетёмся телами и пойдём под арками небесных дворцов и заметим что больше не отбрасываем тени нам ближе облака чем эти людишки внизу мы парим и эти мгновения мы едины как и наши тела и сновидения



Прекрасна ты в корсете заката
Прекрасна ты на миртовом ложе разврата
Прекрасна ты распятая у врат Эдема
Прекрасна ты желанна и вожделенна
Когда наши губы близки наши страсти смешиваются с нашими желаниями
Минуты счастья так редки. Она снова рядом. Её губы влажны. Слёзы в её бокале это мои сны. Мысли в её голове это мои желания

Время от времени мы просыпаемся и впиваемся друг другу в губы, впитывая блеск гаснущих звёзд.
Мир за окном напоминает бездонную чёрную впадину.
Мир снова тошнит от слов последних пророчеств кукловодов, чьи восковые тела буквально тают на глазах.

Пространство растекается на твоих губах.
Мы наполняем бокалы сновидениями и меняемся ролями Айрин сбрасывает свою одежду и выходит из зеркальной тени

Я хочу исчезнуть вместе с тобой, дождись меня, ты мне очень нужна, прости, что не могу снова обнять тебя,  прости, что изменяю, но я пропитана твоей кровью, я хочу уйти вместе с тобой, туда, где слова исчезают во сне ночи, чтобы снова, каждый раз, по-прежнему искать твои губы, обмениваясь непостижимыми жестами, в тайной обители любви, освященной блаженством тысячи поцелуев, где ты всегда со мной, я вижу, как блестят твои глаза, и всё моё тело содрогается от её прикосновений, я слежу взглядом за движением её рук, как медленно они опускаются на мои плечи,…


Con amore
твоё тело обнажено Венецией покоится в гондоле
сны затерялись в твоей коже
сможем ли мы развеять пепел этой любовной летаргии?

dolcissimo
ты зашила все раны в груди моей
этой бледной помадой
и занавесила линией горизонта


и её кожа отдавала нежным золотом зари, мы неизъяснимо стремились поглотить друг к друга в перверсивных эмбрациях…эти тела, которые истребляет экстатический голод ночей…тьма, из сердца которой на нас обрушивается рискованный свет похоти и безумия…


наши губы обжигаются об лёд и жажда становится источником света


мы любим друг друга и наши сны не кончаются наши объятья не прерываются
и значит Бог где-то рядом и с его помощью мы пытаемся расшифровать стоны умирающих роз

Её тело было храмом нераспустившихся роз бесконечной оральной импровизацией прибежищем моей бездомной тени пламенем в котором сгорали все мои страсти и как свеча которая управляла моим дыханием она была телом моих иллюзий фантазмом однополой геометрии её лицо встретится с беззаконием стихийного бедствия моих любовных проклятий терзающих холст нашего телесного одиночества

я до сих пор не могу подавить в себе любовь к этому нежному образу созданному моим воображением Айрин... Айрин...она стала для меня вожделенным объектом, состоящим из туманных поверхностей сколько ночей я могла не спать зачарованная тем как отблески огня играют на золотых прядях её волос  гораздо проще остаться навсегда в призрачно-хрупкой цитадели сновидений став вечными пленницами кислотных ночей

Как только восходит чёрное солнце, ты будишь меня, сжимая ладонями мои виски, огонь твоих поцелуев оставляет ожоги на моей коже, ты впиваешься в мой рот с каким-то особым неистовством, в очередном неконтролируемом приступе похоти ты самозабвенно падаешь к моим ногам, я ещё крепче обнимаю тебя, и мы снова отправляемся в этот странный полёт над быстротечными водами чёрной реки. Я открываю тебя заново в нежной междоусобице наших объятий.


и Богиня летучих снов моих снова медленной походкой поднимается по высоким ступеням Айрин в свете дня роскошные жесты распаляя так что захлёбываются слёзами стихии и ветра
крылатые девственницы Апокалипсиса стерегут сон Богини спрятавшись в тени портьер


я распахивал настежь ставни её тела и оттуда вылетали крохотные ангелы ласточки и прочие небесные создания нашедшие приют в любвеобильной груди Богини
я каждый раз тянусь к мрамору этого тела - такому неуловимому далёкому и близкому одновременно
Поникнут пред тобой! влюблен – в неприступную плоть Богини
     В божественной телесности отныне – ты превыше херувимов
     В старейших небожителей... Не там, а на руинах наших снов
     А здесь тебе воздвигнут будет храм!

её красота как единственный ангел отдавалась моему взгляду целиком без остатка не это высочайшее жертвоприношение супрематической наготы
Пусть боль моя и мысли  о тебе   Над Времени великим океаном.
О внемли Богиня рабу своему отсеки все привязанности и корни страданий

хочу писать на звёздах святые имена твоего одиночества
и пить абсент с губ твоих
и стройный стан твой обнять хочу сказать тебе что любовь моя цвета граната так же как и твоё имя
и поэтому люблю тебя красно люблю тебя гранатово
приставь дуло соблазна к сердцу поэта
 твоя задумчивость мой терновый венец
 во сне я храню твои поцелуи

 

 задумчивость твоя ласкает словно сон прах прахом порождён
 не в небесах пылаешь ты огнём
 у-ме-реть в высоком пространстве твоей задумчивости
 умереть от задумчивости на кроне твоего тела на троне твоей задумчивости
 и воспарить над мирами в паутине твоей задумчивости
 св Елена воспевает юность пространств херувимы на её коленях
 истомившись под светом дневным она восходит на небеса поступью лунного света
 о дитя задумчивости не забывай своего поэта!


 по дороге к твоему лицу
 мне стало грустно
 глаза твои цвета моря


 астральные дожди омывают твоё тело благословляя задумчивость ты как азалия в свете заката


 Сегодня я люблю тебя и призываю тебя посетить храм моей прозрачности. Я хочу пребывать в твоих руках как сорванная тобой роза, пока вино не обратиться в кровь снова

 мы встретимся там, где пылятся слёзы созвездий в задумчивости астральных уравнений



 разбужен твоим сном
 противоречивость чувств
 во мне плачет эхо воспоминаний



 Наши Тела, истощённые необходимостью объятий истерзанные астральной задумчивостью залитые лунным светом  здесь всё свято ибо это колыбель любви всё что исходит из нас свято всё пахнет как умирающие хризантемы


 вечность наш пастырь
 горизонт твоих губ
 таит в себе весну


 жилище твоё цитадель гиацинтов
 капризы роз замирают на твоих ладонях
 обволакивающая теплота экстаза


 эта плоть заставляет меня ещё больше вожделеть и молиться плодить слепых арлекинов выкручивать суставы невидимым грешницам

 любовь твоя спасается бегством - настало бремя ответственности перед самими собой

 Во сне столько поцелуев хранится про запас.

 Химера ночи умеет пробудить твоё полуживое сердце поэта


 сквозь ослепительную белизну твоего тела струится прохлада
 чудо случается когда мы переходим друг в друга



 здесь всё свято
 все дороги ведут к твоему телу
 мне надо выбрать самую короткую


 так оплакивают свет лишённые любви
 молитвы шумят в листве как море
 в нашём полёте воплощено паденье



 тени прекрасны даже в своём паденьи
 плеск воды ледяной
 обжигает как твой поцелуй




 водопады с твоих плеч искрящихся на солнце
 хризантемы в отражениях зрачков
 гиацинты ресниц и я блуждаю в садах твоих волос


 странник твоего тела ты кормишь меня с ладони
 в тебе оживают забытые пейзажи
 любимая пленившая дали своими губами улыбкой смущая лик Афродиты

 а я отринутый блуждаю в Эдеме твоих волос
 не найти мне свободы вне оков твоего звёздного тела

 любовь спрятала твоё тело и режет запястья ночь и капли текут по стеклу простыней душа похищает тебя медленно но не быстрее чем Орфей спускается вплавь по течению
    

     я полон тобой меняюсь телом с тобой


 обратишься в сияющую статую просветление пустоты


 Вуалью Будды накрываю тебя

 задумчивость мудрость всё благо мира иходит от тебя!

      Я по тебе влачусь, как по пустыне,-
      Твой собственный изменчивый двойник.


 твой двойник вышел из зеркала
 звук разбитого стекла
 или это наш поцелуй?


 преследуя тебя я впал в нищету
 ты выбросила меня из своего сердца
 и замела все следы




 наши тела распяты на онейрических распятих звёзд

 Минуты счастья так редки. Она снова рядом. Её губы влажны. Слёзы в её бокале это мои мои сны. Мысли в её голове это мои желания

 мистерии нарумяненных звёзд
 блуждающие огни беззащитных сердец
 пристань девственных соблазнов
 под сенью алмазных ангелов


 ласкаю твою задумчивость обнажённую на рассвете
 ласкаю твою задумчивость на закате пью с твоих губ как амброзию чистый нектар созерцания
 сердце приводит в экстаз твои объятия
 ты на вершине отрешённости даёшь мне знак
 я посвящён в задумчивость твой раб
 над горизонтом небосвода твои плечи
 красота губ после захода
 тишина волос и мир укрыт твоим взором задумчивым
 я долго блуждал по Голгофе и увидел одинокую нимфу - это была ты
 ты легка как дуновение листвы твой взгляд смиренный пробуждает богов ото сна
 так будь же Св Елена своей астральной Задумчивости навеки верна


 любовные пытки костры тщеславия
 арлекины с улыбками на лбах на пару с сиамскими близнецами танцуют канкан
 если мы знаем причины сущего мы рождаем нечто что превосходит молчание
 7 кругов Ада для твоего тела сотканного из листвы Эдемского Сада


 вниз по распятиям хрупких миров вверх по венам остролики богов
 наши души связаны задумчивостью и сном мы стали близки Богу в этом сумраке ночном


 я целую слёзы на твоих ладонях
 какая разница
 кто из нас был неправ?

 мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес…опьянённые лунными водопадами и ароматами тиаитянских закатов…прелестные лики ветхозаветных снов, марроканских исповедей и распятий твоих хрупких плеч стонущих в крови… с дымящейся от похоти плотью, с открытыми ртами, мне нравится, как ты целуешь мою кожу ка, как наши имена и сновидения смешиваются и пот, и семя, и все оттенки запахов и стонов становятся одним эхом, плывущим по рекам, вниз по течению…

лестницы хаоса в пламени ведущие к нашим страстям или тому что от них осталось подняться на цыпочки и отразиться в невозможности увидеть себя в тебе у подножия твоего тела танцующим астрально танго на руинах вечности


мистерии нарумяненных звёзд
блуждающие огни беззащитных сердец
пристань девственных соблазнов
под сенью алмазных ангелов


мы входим в мягкое тело заката стаи ласточек под падающими звёздами тела наши украшают бриллианты пространств и лабиринты снов где мы снова взявшись за руки тонем а заводях речных поцелуев в будущей жизни мы обратимся речными лилиями

меня охватывает дрожь и эти последние несколько слова любви впиваются в меня о Элизабет как сладка эта боль я не чувствую другой опоры кроме твоих поцелуев или ударов хлыста


В чём смысл этой перманентной любовный боли? или это всего лишь игра?



Я не помню, где я впервые встретил её, но она поразила моё воображение своими иллюзорными манерами. Если встреча может быть лучиной тоски, тогда мрак памяти станет болью твоей тревоги. Объятие всевидящей ночи и изгибы лунной печали, глаз древесной русалки и пыль рассеянной страсти. Как  ярко горят свечи в этой странной комнате, где мешаются формы силуэты и все оттенки истекающего кровью пространства…мне предстоит постигнуть всю невозможность возвращения… недоступная лёгкость её близости



Когда я плыву по морю и смотрю вдаль,
Волны словно заодно с ослепительным небом
и твоей ослепительной красотой
наши сердца больные розы, чьи шипы ранят и тебя и меня, когда ты пытаешься сорвать губами её редкие лепестки, разделённые приливами и желаниями,  если мы хотим быть вместе, нас никто не остановит, ничто не погасит утреннего сияния этих похотливых своенравных сердец. Мы пьём из отравленного потира, благословляя нашу любовь, и одновременно обрекая её на гибель, ещё немного страсти и мой мир будет полностью разрушен, отменяются все слова, условности, учения, ритуалы и символы. Нет больше ни времени, ни места, ни людей, ничего не осталось ни для их жалких судеб ни для равноденствия богов…


как могли мы проспать смерть мира я вижу ты надела моё любимое платье цвета астрального нарциссизма


фиолетовые цвета рассвета кровь смыкается немой наготой на наших губах когда Айрин выходит из влажной тени  пурпурных зеркал мои стигматы начинают кровоточить её нимб тревожит мои раны глубока бездна и украшены золотом края
на струнах разбитых роялей играют слепые девочки
внутри её тела сокрушительныйсвет бьющий в самое сердце мы как в заснеженной пустыни её обътья лунные рельефы

тело её идеальная счастливая панорама вечерней Венеции груди её мрамор нагих небес поцелуи вторят говорливым лютням Эдема будь со мной оставайся во мне я читаю по её губам она плоть от плоти роскошной наготы Венеры как можно снискать такое счастье в созерцании её лика на миртовом ложе созвездий
Одержимые собою, птицы независимости пролетаем над всеми, оставляя эрогенные зоны любви...я помню первый её взгляд...этот взгляд...я бы тогда уже согласна на всё, теперь мы вместе...я люблю её больше, чем тогда...не меньше чем завтра...нам всё равно на этих глупых жизнефобов.
Я хочу летать и плыть с моей королевой любви...
по волнам королевской похоти сгорая как свет умирающих звёзд мы - только я и она


мы входим в мягкое тело заката стаи ласточек под падающими звёздами тела наши украшают бриллианты пространств и лабиринты снов где мы снова взявшись за руки тонем а заводях речных поцелуев в будущей жизни мы обратимся речными лилиями

меня охватывает дрожь и эти последние несколько слова любви впиваются в меня о Айрин как сладка эта боль я не чувствую другой опоры кроме твоих поцелуев или ударов хлыста

или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии
мы испачкаем губы своими поцелуями и воспламеним воспоминаниями ,сделаем из любовной агонии искусство, слижем как ананасовый крем,всплывём в экстазе на укороченное время,пронзительные руки помогут продлиться,закурим по одной и продолжим,мы не можем останавливаться....в наших руках НАШ МИР....мы хозяева наших тел

Твоя плоть отзывается во мне бесконечным эхом страдания и наводит меня на преступные мысли.

Вся наша любовь - несовершённое преступление, нежность, испитая с мясницкого ножа. 

Наши души уплывают в выбранный нами самими Парадиз.

чьи силуэты таят в апельсиновых рощах мальчики чьи тела рожденные лунным светом попытка быть вне схватки с самим собой вне закона суметь донести и видеть а не просто
Моя страсть и твои губы коснулись друг друга и стали
                единой слезою, единой
                звездой печали.
                И вдруг я ослеп, и ослепло
                небо со мной - от любви...
                И стало все только звездной
                болью и сокрушительным эхом моей любви


                В необъятном сердце твоём хранятся про запас поцелуи и нежность
                в ежедневном сиянии солнца
               ты   - дерево, шелестящее пламенем листьев, -
                Глаза твои полны синевы небесной!

Где то в тени хрустальных пальм живёт Богиня которая
каждое утро давала вечности новые имена
и утро становилось нашей постелью
первые жаворонки


я люблю твою юную плоть - прекрасный символ вечности




x x x


                Был ее голос отзвуком ручья,
                затерянного в отсветах заката,
                или последним отсветом закатным
                на той воде, которая ушла?




                Ныне золото снов расцветает как твои поцелуи
                струится наготой грёз блестящим по нашим телам
                О, солнце в лиственной чаще,
                солнце в моем настоящем!

                У подножия твоего тела               
                мой пепел разбросан.
                Но душа моя каждый вечер
                сочится каплями осени по твоим щекам


Я брожу по Голгофе, покинутый и осуждённый на одиночество.

Божественная плоть агонизирует. Я прислушиваюсь к движениям противоречивых фигур в темноте.

Звуки обнажённых тел вокруг, ощущение внутри – я блаженно повторяю её имя: Айрин… Айрин.. Айрин.. Айрин.. Айрин.. Айрин.. Айрин..
Заклинаю и ненавижу себя. Кто-то был с тобой в ту ночь. Кто-то был на распятии, которым я молча любуюсь. Одиночные видения.
Крики ночных птиц, распахнутые так же как двери.
Я ищу тебя.
Отвергнутый, истязаемый собственными желаниями, я стою на коленях на одиноком утёсе.
Ночь тает на глазах.


Я спрашиваю у гаснущих чёрных звёзд.
Где ты? Девочка – тайна. Девушка – призрак.
Смеёшься ли ты или страдаешь; по-прежнему ли ты ищешь то невидимое, что недоступно даже сердцам, переполненным экстаза. Не в моей силе заставить тебя полюбить, но я хочу знать, где ты сейчас?
Одна ли ты, как и я?
Холодно ли тебе?
Ищешь ли ты кого-то? Самозабвенно нежишься ли в лунном свете или утопаешь в лучах палящего солнца?


Мы вспоминаем, как мы вместе уничтожали ангелов в искусственном небе, ответственных за нашу бесплодную любовь…мы вместе верили, что-то, что нас связывает способно устоять перед смертью. Мы читали наизусть песни Мальдорора и впитывали запахи умирающих звёзд, обречённые жить без любви, мы приговорены к этой голодной жизни, этому мучительному существованию в истерзанной плоти воспалённого ануса реальности.

Мы путешествуем бесконечно, лишённые прошлого, настоящего и будущего, лишённые Бога и воспоминаний. Мы как бы застыли на вершине своего падения. За нами исчезают слова и образы. Агония уступает место трансцендентности и музыке.

Ангелы разлагаются в снах параллельных миров. Всё становится иным.
Звуки всё прозрачнее и ближе.
Они как капли янтарного дождя. От которых не промокаешь. Раскаты боли.

Когда ты меня найдёшь, я стану твоим пепелищем.


Замереть на миг втиснуться в нирваническое мгновение и ничего не делать

Вознесение в самую глубину

Когда я надеваю платье, память тела оживает

Герои исчезают вместе со сновидениями летними травами и ночными снегопадами

Кровь на утреннем снеге это её душа

Когда ты проснёшься брошенное дитя






её взгляды разбивают зеркала в клинике целомудрие выветрилось из моей спальни вместе с похотью и стуком в дверью открой это может быть и есть траурный кортеж твоих иллюзий или свадебный катафалк реальности  в новом эоне мы станем драгоценными письменами на ангельских крыльях чтобы произвести на свет тишину  необходимо кесарево сечение


войти внутрь и оставить свои воспоминания которые не умирают они тлеют на алтарях  возмездия становятся вочеловеченной реальностью и пепел и ветер и копоть и похоть целуй мои окровавленные запястья


   сновидения невпопад


Я умою твоё лицо лунным прахом её кожа холодна как надгробие и желанна как распятие как влечение к пустоте как привязанность к личным драмам и дешёвому виски полнолуние я накрою её тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены её стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды


И каждый вечер падать в её объятья как в полночный катафалк в котором везут труп жениха как слепая невеста в поисках своего трона он будет первым кто обретёт свободу от любви




Я так и не понял, любил ли я её, или мне нравилось просто заниматься с ней неистовым анальным сексом. Солнце заходит, и весь пейзаж трагически меняется до неузнаваемости. Каждое мгновение само по себе абсурдно, но, несомненно, имеет тайный смысл.





Мои чувства к  Айрин – это самая искренняя и чистая любовь, на какую только способно открытое к любви сердце. Мы наслаждались компанией друг друга. Сейчас мне трудно вспомнить, когда я впервые увидела её глаза, впилась в её губы и начала целовать её волосы. Когда наши души слились в одном бесконечном взгляде, и её глаза проникли в глубь моего сердца. Мы виделись каждый вечер. Я с нетерпением ждала того момента, когда смогу беспрепятственно раздеть её и ласкать её грудь плечи шею колени , эта страсть которая стала ключом ко многим дверям за которыми скрывались самые дерзкие тайны жизни и смерти.


я хочу каждое мгновение выходить поцелуем из твоего влажного рта как это необъяснимо о боже ты соединяешь эти гиацинты сплетаешь судьбы и сердца но страдание перевешивает чашу весов под высокими кронами этот полуразрушенный собор эти угли и и свечи на холодном ветру поцелуи наши сворачиваются и становятся горячими каплями янтарного дождя




 я прижимаюсь губами к бледному телу своей музы на раскалённом окровавленном песке. Такие поразительные видения рождают внутренние катаклизмы


 



 И душа ждёт суда она черна или смугла и в целом неопрятна твоё королевство в крови моё в сперме садизм твоего лица выдаёт в тебе рожденье новой зари смерть разлетается в стороны как осколки жертв и проклятые имена небесных светил


 твоя любовь питается шрамами она носит их как медали увечья как погоны сутенёры уничтожают притоны и слышнее становится музыка отражения призрачных эрекций фрикций экзекуций в утробах грустных поллюций


 огненное колесо, не знает скорбей


 мы занимаемся на пересечении астральных магистралей



 строгое pianissimo ночных автострад вживается в холсты наших тел

 кошмары испаряются и сны пробиваются сквозь туманы Тихуаны


 Я растворяюсь в в зрачках неоновых витрин неподвижных ласках манекенов становлюсь       гортанным смехом Арлекина

 Бродят в небе голоса актёров


   Что сделал я с самим собой?
     став гортанным смехом Арлекина
 отразившись в зеркале полночного холокоста



 апокалипсические розы пробиваются сквозь вены воспоминаний жидкое небо в коровьих глазах нам не уснуть в этом мраке надежде некуда деться забвенье зверей мосты палачей сексуальное бешенство хрустальных черепов брезгливость инфернальных орхидей сплетни суставов члены зажаты между тисками губ и мальчишеские задницы в дверных проёмах лязг скандального рассвета потоки крови сражение солнца с лунным черепом плетью по безжизненным глазницам поцелуи горячих ран перебинтованные лица раздавленные чужими небесами палачи сновидений вгрызаются в мокрую землю сердце утра беременное радугами млечными звёздами кучи отбросов сгнивают на задворках уличных чистилищ необозримы гробы миров бесконечные обозы проклятий страдание за закрытыми дверями парфюм последнего суда с привкусом подростковой спермы трупы свиней в сточных канавах реанимированный ужас повседневности агония далёких окраин слипшиеся пряди невесты под каблуками любовь вспоровшая небесное брюхо лезвием субстанционального позора недержание вседозволенности девственность могил покидает свежие раны влажных мыслей каждый новый выстрел залог движения к концу вечность балансирует над пустотой постельных песков бледнеют плечи дорог пастухи рассвета сбрасывают кожу и крылатые мальчики со смуглыми телами сходят со звёзд выходят живыми заново рождаясь в астральном тумане небесная бритва вскрывает лазурь монохромных вен стигматы в трёхмерном пространстве холста положи навоз на свои гениталии полей молоком и брызни кровью прислушайся к гибельному телесному эху ловушке сверхъестественных сновидений когда совы соблазна становятся зеркальными двойниками рельеф скатологических диалогов синтаксический пустоты под скальпелем вынесенного наружу откровений дар жертвы заново обретается через искупительные возможности речевых парадигм трупная боль и швы на запястьях твоя эрекция опустошает мир и расшатывает его ветхий скелет человек есть развоплощённая онтологическая единица охваченная пламенем автодеструкции стоны придорожного суда отель скатология все стены кровоточат дерьмом маменькиных сынков продающих свои услуги за гроши уничтожая невидимых зрителей прах памяти рассеет твой дьявол олюциферивая кровь твою превращая пепел в похоть



 я снова кутаюсь в саван в этот непроницаемый приют обожаемой плоти живительный апокриф девственной радости его отзывчивых губ поцелуи затихают почему мостовые истекают кровью в забинтованных ранах проступают стигматы детских криков пронзительный суицид дурной славы диссонансы осени приправленные соусом наваждений струящиеся молитвы распятой на мёртвых ветвях благодати тело твоё реликвия проклятой эпохи возможно любовь твоя не переживёт собственную красоту


 и молнии как улыбки кромсающие тела юных девственниц


 визионарий Стэна Брекеджа смерть Джека Смита и член который тебя вдохновляет тогда ты кричишь читая катехезис похоти когда твои увечья превращаются в храмы и дикие орхидеи становятся холодным полднем под твоими ногами ты давишь розы как чернила свиные кишки под ногами Германа Ниша и окровавленные встречи есть ли антракт между членом и задницей пощёчиной и лицом бокалы снов лопаются как мыльные пузыри кошмаров




 это не просто стеклянный дом боли это рана откровения сердца жидких лебедей стремительно уносит теченьем к берегам игрушечного хаоса кто плачет в коридорах сна свет ночи разрывает грудь кровь песков входит в плоть близоруких девственниц как палач великодушия и похоть преждевременной грусти патология снисхождения сострадания к слёзам звёзд свет чёрных молний бьёт по глазам скитальцев и прижимаясь к обнажённым розам холокоста мы тонем в безжизненной пустыне небес и слышны вопли венецианских зеркал и голод фабричных шлюх затмевающий горизонты и пенисы свастики и белые рояли и ослиные туши и электрический ток и пот похорон и семя катафалков и зыбь острых стрел и членов и пуантилизм духа суицида и орнаментальной тоски и розовощёкой грусти экскрементов бумажные тигры обнажают свои игрушечные клыки и бегут к последнему водопою




 нагие карлицы на гильотинах успеют ли они улыбнуться в ответ и вызвать сумерки или грозу?



   Как мертвая, течет вода,
      Не зажурчит, пути не спросит;
      Воспоминанья без следа


      Убийца снмает перчатки стирает отпечатки как проститутка смывает в никуда свой макияж и надежды - их губит и уносит ветер


 размышлять о последнем часе когда поэма дописана и нож приставлен к горлу но это День всех усопших день вознесения Пазолини
   

 вуали чёрных вдов венецианские зеркала вдовы меняют свои простреленные лица каждый астральный маскарад их души  заворачиваются в синий бархат

 сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко

 галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет
 Отринул я грехи былой судьбы,
      Отринул я грехи былой мечты.

 сутаны тени принимают формы распятий ночь обезглавлена грамматическими ошибками синтаксис препятствует приближение к пределу Ротко


      Настал мой час - и отлетел, дабы
      Я в счастье не изведал полноты.



 запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов



 мы всё ночь болтались на мясных крючьях в спальной мясника мы исчезаем в шорохах похмелье звёздного инцеста и шелесте осенней листвы медленное скольжение в милосердия Зверя и свет внутреннего очага который не гаснет в сердце падшего ангела гори в огне вожделения и вседозволенности




 Прохлада птичьих кружений сочится тёплой кровью плоть наша исчезает в водах чёрного молчания это катастрофа деликатного суицида андрогинный смех восковых губ распятия поднимают окровавленные веки руны мраморных ликов оказываются контрабандой фарфоровых блудниц из гробниц тысячелетних преданий коралловые гениталии пурпурных мальчиков рассыпаются бриллиантами в астральных сумерках и семя остывает на баррикадах




 как знамя несу простыню нашей кровавой свадьбы белая комната красные кубки стройные тела аромат обнажённой плоти хороводы местных мстителей и чернеет молоко как кровь нищенки когда юноша развевает материнский пепел средь спящих снегов гор лесов и улиц тени пожрут прах и ночь запылает алыми красками и лишь гнилая кровь сгнивших звёзд будет опалять эти бледные щёки до рассвета

 Мы плывём по инерции соблазнов, периодически впадая в кому мы продолжаем бороться с усталостью и чревоугодием, пороки человеческие проходят сквозь нас не оставляя следов на нашей коже
            
            ***
 Мне  достаточно  того света, который  есть  в   его  прикосновениях,  его   пальцах,  гладящих  мое   тело, возбуждающих  мои   нервные  окончания
 Все  двигалось  в  странном   подобии  заводных механизмов

   Почему  этот  слепой мальчик поднимает  руки? 

 заниматься любовью с собственным лицом слушая эхо ливня

 Сегодня, в ясной тишине заката,
      Когда неспешно подступает мрак,

 человеческое сознание исступлённая сказка света

 тело слова становятся кодом раскрепощённым очарованием глупости

      Хочу постичь, каким я был когда-то,
      Каким я стал, и почему, и как.

 порочность подобных мучений гасит скуку и заставляет снова пытаться расстаться с головой и эта тихая бойня мыслей и все варианты однополых связей и постельных возможностей


                чем дальше и глубже тем ближе к истине


 Промчалась печаль и улыбкою воздух облекла


              я же безумец, что страшен себе лишь как отражение больного зеркала


               пасмурный хор и кровью рассвета залитая церковь


 Я бросаюсь в  свое детство как в море
      брызги летят по театру, который готов, как ребенок, снова вернуться в цирк и стать арлекином рабом слепого акробата

 на расвете кровать опустеет и тень ливня этого гаванского одиночества настигнет тебя

 слева направо - деревья,
      А на нижних ветвях музыканты и звуки их за спиной Господа как уходящее солнце инцест струй речных безымянных


 последние запреты сняты и препятствия преодолены когда ты сам отвечаешь на все его вопросы и не даёшь повода для ревности и даже если он предан другому то ты можешь быть предан ему и

 безответность и безысходность будет продуцировать новые приступы вдохновения отдыхай в нём когда его мышцы расслаблены а глаза закрыты и зимний Нью-Йорк и запах утреннего кофе легенды Кастро оживают в похмельном кашле

 человеческое сознание исступлённая сказка света

 тело слова становятся кодом раскрепощённым очарованием глупости

 заря обжигает губы горячие раны Бруклинского моста следы ботинков и ливней на твоих плечах

    Я, чуждый очертаниям доныне,
      Разнообразен там же, где безлик.
   Один на один
      С той болью, которой мечен,


 любовь спрятала своё тело и режет запястья ночь и капли текут по стеклу простыней его душа похищает тебя медленно но не быстрее чем Орфей спускается вплавь по течению
    

      Стремлюсь поняить, да нечем.

      Я по себе влачусь, как по пустыне,-
      Свой собственный изменчивый двойник.

 бриллианты кристальных минут рассыпались как его поцелуи и трещины щёк не выдерживают лавины этой болезненной страсти

 дальше необходимо читать по вертикали выбирая любые два слова из каждой строчки






                2. Courante



 Дева Мария умирает излучая небесный свет


 карлики плетут паутину из волос девственниц


 монахи трепещут от прикосновений нежных пальчиков


 Цвета распадаются


 монахи надевают женские платья на исповедь и пьют из отравленных потиров


 воздух трещит по швам


 поцелуи вхолостую


 битые стёкла входят в напудренные щёчки


 потаскухи висят на столбах


 весна висит как поцелуи слепых нагих как наважденье и только збруи солнцеплюев уже готовы к лету




  Там, где был Бог, никогда не было нас


 где-то во второй пловине дня

 надев шляпу  набекрень проснулся Вильгельм


 мир возбудился


 толпа взобралась на крышу Синагоги посмотреть на Вильгельма и его анальную пустоту


 сзади старый инвалид взял бинокль


 Человек-Лошадь встал на дыбы


 ну и что тут такого


 Хор осенних цикад.
 Исступленно льются их песни
 так вопит и прощит пощады юное тело под ножом


 пауза


 соль мажор

 Узурпатор

 Ты - шумный гадящий мир!


 ***
 Вечер. Вишни в цвету.
 В том доме и в этом тоже
 самовлюблённые убийцы занимаются любовью


 сады мнутся как бумага слёзы снов как холсты слова как черви выползают изо рта ткань озарений выше потолка


 сделав из бога честный бизнес


 Пока у меня есть желание


 О
 Раствориться в каждой из однополых сфер проникнуть в Тональности свободного иллюзорного пространства сомнамбулиста


 На сцене актёр в образе Антонена Арто берёт ухо и кладёт на сковородку: Подарок Винсента в траве его поджарю я и стану потрошителем слов.
 рядом с беконом рядом отрезанная голова девушки

 Арто начинает монолог прижавшись к окровавленной голове:

 -Ну Саломея, успокойся, покойся с миром, теперь всё кончено. К, сожалению, такой вид самоубийства вышел из моды. А другого я не приемлю.

 Однажды я написал пьесу потом пришёл домой наполнил ванную бычьей кровью и уснул моё тело впервые расслабилось мне было тепло - по горло в крови потом я представил себе моего застрелившегося любовника и как я сцеживаю кровь, наполняю ванную и отдыхаю. Священники говорят, что я безумен, но они не купались в чужой крови. Они ведь то же любят палить куда не попадя. По скелетам анархистов черепам судей клоунским гримасам и чёрным орхидеям.



 Слёзы Эроса рассыпаны как бриллианты они сверкают тревожным инфернальным блеском.

 отрежь от горла кусок промочи в кислоте и попробуй сыграть на трубе придерживайся тени арлекина не заглядывай в старый комод чешуйчатые ласки вредны кожа зеркало седины дерьмо в шприцах на сцене отравленные бокалы и борцы сумо ищут противоядия борцы со смертью и клаустрофобией
 нечленораздельность
 не-человеко-дельность-
 никуда-не-делось
 то-что-осталось
 то-ли от-человека-арлекина
 то-ли от арлекина-человека
 одни перебинтованные веки то-ли-арлекина
 то-ли-человека


 чемоданы выносит на берег ушные раковины стали прибежищем моллюсков чего ради голая пианистка мастурбирует среди ужей раздавленная параличом дождём и небом заваленная виноградом и обломками принцесса надевает фату или лучше рвёт её на части кого именно рвёт фату пианистку или невесту и вообще почему буквы скользят по побережью Хармс выходит из воды опять мокрым стряхивает ящериц с плаща переодевается танцует вальс и падает на голую пианистку она громко хлопает в ладоши и начинается балаган 2+2=4 3+3=6
 7+7=14 14 на этом Хармсов уже 14 они стоят на берегу и машут зонтами голым пианисткам которые вытаскивают устриц из интимных мест и кладут на тарелки официантам прибрежное кафе таверна где прячется голод непостижимость снежные зайцы чьи трупы охотники собирают по оврагам и всё это теперь залито молоком луны по чёрным клавишам стекает как менструальность черепа созвездий рассыпаны по небу

 мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром/ и не надо кидать жертвы в соседний сад быть может мальчик тот истёк уж кровью ты застрелился но всё же маскарад и я прошу плени меня любовью пусть эти вишни стынут на ветру я медленно и верно иду к цели его упругий зад как ставни распахну чтобы играть ты смог на виолончели упрям стрелок что целится в меня секс как разновидность дуэли и тёмен райский сад где мальчики как листья опадают стрелок тот не успеет я сам спущу курок чтобы успеть до свадьбы безмолвно тихо чтобы прокусив висок ни капли не пролить бы

 скудно скудно скудно как скудны ваши ласки холсты то пусты а надгробья черны где вы паяцы без грима и краски я хочу стать пилигримом хотя у них столько вшей пытать крысами левшей что может быть проще простая голая графомания тополя ветер запах спермы и мальчики танцующие на ветру со слезами на глазах у них течёт кровь из ушей арлекина вытекает губная помада джимми играет на трубе но никто не слышит это царсто глухонемых арлекинов островово в океане божественного суицида разве демиург не приказал играит на трубу пока не появится всадник на белом коне или блудница в бвгряном пока с мальчиков не сдерут кожу и мёртвые актёры не станцуют сальсу на подмостках

 я хочу каждое мгновение выходить поцелуем из твоего окровавленного рта как это необъяснимо о боже ты соединяешь эти гиацинты сплетаешь судьбы и сердца но страдание перевешивает чашу весов под высокими кронами этот полуразрушенный собор эти угли и и свечи на холодном ветру трупы рыбаков

 я я я снова слышу он играет в соседней комнате играет любимую сонату: Шуберт. о Кевин когда я покину это чёрное небо землю я плюю на восходы солнца когда нет тебя и сон вращается гибельным похмельем и тогда падаешь на колени невольно и кричишь простирая руки к тому ангелу который гасит свечи и ведёт тебя по каменным корридорам навстречу чёрному сну и пурпурному тлену.

 надеть сны на босу ногу танцевать босса-нову в храме одноногих танцоров мастурбировать или играть на там таме вызвать дождь брызнув семенем в лицо шаману лишившись последнего любовника отправиться на локальный убой

 над коленями умерших сестёр плывут облака/сны слепят своею наготою/грохот могильных плит заглушают инцест поцелуев/приговор теням струны орфея порваны он нагой сидит играя с привидениями в куклы/битая посуда грехов разве утоишь от Бога?


 мы поэты, выдуваемые из пространства холста культями распоясавшихся ветров, собаки сгрызут кости наших тел пока манекены падают с бруклинского моста пока черви погружаются в рыхлые груди и розы и звёзды уходят дальше от этих проклятых сердец прикрытых дешёвым тряпьём на которое мочатся дети мёртвых поэтов

 Я снова внутри незнакомого агрессивного пейзажа – сновидения. All the sluts are here/all the gods are here/there is no one to blame/it is no time for shame/Тревога рассеяна в воздухе. Испарения зловещего озера. Тёмные стволы чуждых деревьев. Кошмар набирает свои обороты. Всё движется вспять, даже ночные светила исчезают в разрушенной галактике мозга. Бог Свиней калека, у него две левые ноги. Руины плоти. Его прислужники смертные грехи – семь обезьяноподобных карликов, все облачены в красный пурпур, несут за ним край его облачения. Странно иметь дело с реальным миром, где обитают женщины, домашние ангелы и анонимные содомиты. Галлюцинация угрожает воплотиться в реальность. Стать осязаемой. Частью поверхности. Или тебя самого. Быть Другим, потусторонним или просто иным. В сердце собственного сердца, в тени своей тени. В тайной обители любви, кто ты для меня? Что приводит к бессмысленным поступкам. Изучение всех человеческих иллюзий временами приводит к безумию. То, что я делаю, противоречит симметрии рассудка. Оргазм растекается по всем скрюченным конечностям. Ты знал. Что, в твоей крови слишком много сомнительных грёз, порождённых алкогольными видениями. Сон прерывается на одном и том же месте. Из моей головы вылетают осколки стекла. Я чувствую, как моё сознание сдавливают из вне. Важно то, что конец, действительно существует. Скатологические размышления, опустошённые чаши с ректальными благовониями, потоки голосов, выпадающие из общей тональности. Сатори на последней ступени анальной лестницы. Ключевой пункт. Разрыв всего. Головокружение от высочайшего одиночества. Презрение к жизни. Влечение к праху. Очарование смертью, изживающей себя. Чёрные раны желаний. Тела, обезображенные необходимостью объятий


 безногая пророчица осела в моём зеркале где я запер её вот теперь она в гневе и швыряется в меня песком пеплом даже снегом она то же пыталась найти кости Арлекина в моей комнате но я с помощью нескольких некромагических пассов отправил её в зеркало-ловушку; если я накину платок всё будет кончено, но я всё же надеюсьс помощью философского камня я превращу её в Боддхисатву например

 мне снилось что я стреляю в себя из засады собственного тела сдираю вуаль кожи и тиражирую плевки меня разрывает на куски шлюхи аплодируют как в анекдоте они ловят мои руки и бережно их гладят целуют мои руки подбирают куски моих мозгов и прячут в свои лифчики Зарыть или сжечь зарыть или сжечь зарыть или сжечь сразу после похорон


 Влагалище небесной Алисы столь вместительно: кишащая аллилуями и юношами, кторые сочетаются браками под звуки сакрального Do What Thou Wilt/трубы и флейты карают смертью всех для кого слово Грех - ограничение, небесные ивы превращаются в водопады сновидений, влагалище Алисы - Мадонна Всех Печалей, её восковая скорбь стекает по узким плечам улиц Севильи как воск с плетей статуй застывших во льду палачей.

 я вижу окровавленные розы, чьи-то длинные потрескавшиеся как на фреске чешуйчатые руки тени лунных спрутов вижу как осенний ветер беспощадно жонглирует нашими телами ночной воздух пропитан судорогами листвы и объятиями ампутантов в борделе среди смоковниц и трупов и лают на свет сновиденья, сатиры ходят на руках, неукротимые мальчики висят в небесах и вся сцена горит холодным пламенем, мы опускаем тела в дома и входим во тьму корридоров, поцелуи пожирают миры, блаженство мёртвых фонарщиков, скатологические машины разносят смрад вплоть до короны Императора, привязанного к кулисам. мы становимся убежищем для тех кто сделал из сновидений искусство

 в ошейниках в ****стве и рабстве в фаллической перестрелке часы бьют полночь и кровь Принца заливает столы шлюхи падают замертво и только вой гиен напоминает об ужине падших ангелов



 жертвам изнасилования делают аборты вне очереди по системе кошмаров доктора менгеле

 вагины пограничных соблазнов страха
               экскрементальные судороги крайней плоти оккупированных ландшафтов

 уничтожь своими поцелуями мои глаза;


                Маятник замер,


 Некий юноша, вскинул топор - и разбил вдребезги хрустальное сердце ангела с перебитыми крыльями


                страдая и пятясь


 смотрю на себя как со стороны

                Ты и Я мы всегда Другие

 я подставляю свой лоб рот и губы под нечистоты мрака быть может в этих рощах я очнусь среди паучьего молчания и стенаний берегов я пью молчание богов нечистот и удаляюсь прочь в кровосмешение багряных экстазов плавание в сомнамбулических венах где бесноватые шлюхи истекают агонией вечерних ангельских удушений как бы назло всему греховному и стыдному они душат шлюх которые успели покаяться и снова напиться

 разбилась пурпурная плоть сна и плачет лик человеческий над морем и тонет беспомощный чёлн скорбей в ледяном потопе вечности

 у нас не осталось времени быть самими собой

 бессмертие свинопасов не дороже мраморной рвоты огненных небес


 Леонора: Ах, что вы, сэр, ведь тень желанна только летом, я же вступаю в осень.


 Агата: Но ведь Зло оно парит в воздухе, а тело мисс Марпл лежит в земле.


 Ариэль: мечты проституции и вспоротые груди статуй пахнут цветами и ветром


 и не уснуть в тени шлюхи чья мексиканская ****а раскрывается в сортирной видеоэкзекуции бездомного фотографа


 Я ИСЧЕЗАЮ В РОСКОШИ ТВОИХ БЕСПОЩАДНЫХ ПОЦЕЛУЕВ О НЕЗАКОНОРОЖДЕННОЕ ДИТЯ СВАСТИКИ

 землёй были полны раны наши мы славили Бога как младенцы пытаясь погрузить свои окровавленные тени в сияние которое нас так скоропостижно утешит

 она вызволил меня из концентрационной вселенной собственного рассудка

 сердце твоё горящая пентаграмма бьющаяся в сердце этого агонизирующего города
 любовь твоя раскрытый веер бога



 нас изувечила вечность и её вопиющая алчность серебристые тени воющее безоблачное тело амфетаминовые облака вершины и пропасти фасады трагедий и тоска по добродетели лунного света астральный катарсис моё отвращение и моя слабость призрачные радуги между небом и землёй послеполуденная смерть прыгает и визжит как безумная марионетка идолы в оазисах кошмаров и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как порнозвёзды и диснеевские галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина Арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов



 наши губы обжигаются об лёд и жажда становится источником света




 эрегированная улыбка Джоконды провоцирует снегопад распятий оседающий на скальпах оскоплённых кастратов

 Рембо в объятьях Гинзберга: вот выстрел - слышишь, милый , наконец он (Верлен) застрелился хотя повеситься хотел.

 Гинзберг: Вой кастратов заглушит эту провинциальную трагедию ведь лучшие умы моего поколения иссушены безумием и война забрала лучших

 Уальд входя в бордель и видя мальчиков в странных азиатских нарядах: Тщательнее всего следует выбирать любовников. Гениальность выше красоты и не требует понимания.

 никогда не кидайся на призраков с ножами ибо длинные тени ландшафтов вседозволенности оседлают трупы роялей и скелеты виолончелей пустятся в пляс в зале Красной смерти

 фантазии истеричных медсестёр глаза висельников в окнах борделя мумфицированный рассвет туалетного секса публика заполнила лабиринты мёртвых галактик

 забальзамированная Джульетта и её мумифицированное влагалище спрятаны глубоко в склепе невольно ликующих любовников палачей

 прибежище палачей становится прицельным милосердием могил

 гости садятся тебе на лицо они испражняются с комфортом


 отсосы смерти заполняют мир



               
                3. Sarabande




 Умирающий Вергилий говорит о тайне механического умерщвления материи пережить смерть как анонимный артефакт который порождает смех и слёзы Эроса вначале и самоубийство в складках Гегеля на глубине жертвенного деяния которое проецируется на суицид Демиурга отдавая его в ведение природного процесса, доступного описанию.

 стриптиз карлицы налицо

 Выбирай, что тебе приятней - боль внутри или боль снаружи

 что тебе ближе нож в сердце или рубцы на венах как напоминание о тех душных аргенинских ночах на побережье 12 дюймовых членах не загрязнит ли эта медитация суровую кровь наших небес?



 Реквием по невесомости

                почему обнажена бездна как грудь Джоконды сквозь которую видна изнанка другого мира

                внутри порванной вены слезы Господа внутри резаной шеи лёд подменил собой пламя

                музы бьются в клетях с

 служанка после изнасилования превращается в пейзаж-матееринский аскетизм беспредметного нарциссизма


                в венах безглазого самурая густеет семя венценосного дитя нам нужен его прах который обратит в золото наши видения


 Топить свою нежность в промежностях тряпичных сердец импровизировать протягивая руки и вытирая слёзы с битых зеркал отпивая менструальную кровь из высоких бокалов







 почему он должен быть старше своих тринадцати в этом телесном лабиринте его длиннные ресницы его аромат его узкие плечи под градом твоих поцелуев его ресницы на уровне твоего члена каждое прикосновение к нему и ты чувствуешь себя как на исповеди хладнокровию надо учиться у мертвецов а секс с таким как он требует подстрочного перевода он незатейливый как отсосы под проливным дождём когда Тони раздвигает ягодицы и прижимается губами к моим соскам я не жду от него пощады наше брачное ложе слюни Калигулы объятия этого мальчишки пусть окна открыты настежь наши поцелуи примут форму отражений всё у его ног и парик и пальцы массирующие простату


 кровью истекает поэт на руках Орфея и плывут тени мёртвых за окном

 маэстро Жиль Дэ Рэ в лавровом венке отпевает принцесс

 безумие милостивых рук расчёсывает седину призрачных волос

 я вижу как души мёртвых любовников альбатросами уносятся в хрустальную даль метелей

 сердца умалишённых охваченные зарёей продуваемые ветрами ужас одинокого мечтателя превращался в разговоры молчаливых нимф с зарёй прощание с фразами и грехами презрение к кнуту и белая грусть вспенённной вечности

 это сон тарантула чёрный паук сидит на клавесине и вальс плывёт над мёртвым городом похожи на склеп где разлучают невинные души

 гвозди вбитые в вены заржавели и оголились небесные ожоги

 ужас свисал в пространстве как язык повешенного


 мне снятся лолиты с забинтовнными глазами я протыкаю спицами их маленькие соски и впитываю каждую каплю этой небесной слезинки  и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах и соловьи в рощах как незабудки и гроздья рябин невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как подбитые самолёты и галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов


 Джоконда  с двумя головами и тремя влагалищами единственный выбор убийцы рыдающий звук рвущейся кожи остатки былой роскоши тела склеп Джульетты всё гниёт по ту сторону багрового занавеса и крысы и дети и сёстры переспавшие с братьями после первого причастия и матери ставшие тайными любовницами военнопленных и отцы которые не могли ничего кроме как насиловать случайных прохожих и воровать сотня метрономов Лигетти остановится и закончится вертолётная симфония и кто-то украдёт фонтан Дюшана и мальчик останется в пустом музее своих восковых снов совсем один сжимая в ладонях чёрный член своего хозяина он кинет его в камин и поднимется в свою спальню чтобы успеть проснуться и услышать долгожданное пение птиц которые записаны на плёнку они поют только для него своими искусственными голосами мальчик качает головой плачет и бежит по лестнице вниз чтобы встретить дождь который смоет кровь бритвенных порезов с его вен но набежавшая гроза и ветер рвут его только начавшие заживать раны и мальчик снова плачет глядя в лицо чёрному небу дождю и великому злу чей лик скрывают равнодушные звёзды мальчик похожий на тебя берёт плеть и сечёт небо хлещет падшие звёзды – эти кровавые сгустки, запекшиеся на его плечах…, и уцелеет только одинокая непроницаемая бездна синевы и сладкий голос Сатоми напоминающий о том что Вечность не так уж свежа и приятна на вкус как шёпот тифозных мыслей пока катафалки переполнены сновидениями а мозги новыми видениями пристальнее вглядеться в костлявое лицо неулыбчивого Демиурга навестить бога в небесном склепе алькове содома где херувимы ублажают страждущих.

 Пусть боги шепчутся о нас в нас над нами под нами среди нас пусть их астральный шёпот разбивается о пристальный взгляды солнечных скал, о мой возлюбленный здесь в этом поздемном Содоме тебя ещё никто не искал

 я заминировал Истину мир в тишине в приёмной врача я храню зародыш разума на своей ладони это как поцеловать собственный горб проткнуть вилкой свою тень играть в прятки с осенью и бежать от листвы против ветра азбука впечатлений ангелы больше не вспахивают небеса храмы пустуют статуи падают небесные бритвы исполосовали воздух солнечные распятия сожгли его дотла



 Сквозь дыру в животе Кроули видна вся Архитектура Ада экскременты у подножия античных статуй отходы неблагодарных слушателей вряд ли каждое слово случайно само по себе юноши пьют менструальную кровь из заботливых девичьих рук вдали у фонтана сиамские близнецы танцуют танго под дырявым зонтом нам всем дали ключ к одной и той же двери но античная комната слишком тесна отторгая всех живущих видения полночного пира зрители доят коров в безмятежной прохладе вечера матери кормят детей своими отрезанными грудями бесконечные метаморфозы света шаловливые детские пальцы прижимают к груди гроздья винограда всё уже потеряно похорони свою корону шуты глядят на всё умиротворенно приходится кормить грудью собак дорогой Винсент приготовь мне ухо с беконом на завтрак стакан бренди и снова эрекция как только заиграл слепой пианист оркестр сдался да я помню сочные звуки скорби и покойников в первых рядах откуда такая сила у мёртвых глаз выбитых зубов сломанных конечностей  лучше смотреть на огонь розы порезы крайней плоти одно влагалище вместительней другого кровоточащее сердце раненого аиста мы раскрывали тела и проказа находила в них временное убежище губы распахнуты в открытые тела упираются обмякшие члены шакал пожирает торс юноши когда то он слизывал с моей груди ржавчину сперму и кровь брошенный на растерзание стихиям, он метался вслепую, и петляла его страсть, все движения его были столь изменчивы, будто его несло капризными ревущими ветрами, ее краски стали столь неясными, их так перемешало наступавшими сумерками, что и сама она казалась лишь излучением этого места или времени года

 из зада жюстины выскальзывают игуаны одноногие павлины на страхе ангелов можно строить города латентный вымысел спектакля жестокости туалетная репетиция гейши копрофаги и белые простыни клизмы и дрожание камеры грусть танцует на первом плане мы с Рембо и Изидором одной крови сервер не найден мысли руин дожди разделяют дни кошмары совращают ночи браки заключённые на небесах разрушает земля тоска по Мисиме реквием по Прусту зависть к Жене кукла Арто музейные лица сыпятся как песок сквозь рты глина не выдерживает ночи в стиле Кабуки пессимизм постмодерна слияние и поглощение труп Стендаля в Сене Селин в небе без диамантов Папа Римский дрочит на электрическом стуле и скелеты в шкафу головы гейш в аквариумах ДАДА моя душа обезьяны в чёрных гробах Гийота на гильотине члены Содома стонут по содомии девственность как и ржавчина признак антиквариата сидела ты на дереве пока цвели сады всю юность провела среди крыс и ползучих гадов танго в лесной тиши или пальба на опушке мужчины исполняют музыку разведённых женщин плевки на ягодицах сперма стекает по гениталиям после стольких оргазмов губы ещё подрагивают я назвал его Парис за голубые глаза и любовь к розовому цвету я любил когда он зачёсывал свои волосы назад сладость неповиновения проникает в плоть без ножа и без крови я припадаю губами к каждому шраму на его запястьях я лижу его подмышки нежно лаская светлые волосы в паху ангелы с собачьими головами анубисы с женскими телами пытаются проникнуть в нашу закрытую обитель


 Я разглядел получил видение: я понял, что фигуры эти - в самых кронах ив. Большие, бронзового цвета, они двигались сами по себе, независимо от деревьев. Тут же я понял, что они ненамного больше человека, но что-то мне подсказало, что передо мной не люди. Я был уверен, что дело не в движении веток и света. Они шевелились сами, они поднимались и струились от земли к небу и мгновенно исчезали, достигнув тьмы. Мало того, они переплетались друг с другом, образуя какой-то столп; тела, ноги, руки сливались и разъединялись, и получался извилистый поток, закручивающийся спиралью, содрогающийся и трепещущий, как ивы под ветром. Текучие, обнаженные, они проходили сквозь кусты, меж листьев и живой колонной устремлялись ввысь.



 я сплю с Рембо но чувствую что Басё ревнует и лягушка нарушит это равновесие прыгнув в нашу постель

 где тот кормчий что без руля приведёт наш корабль в пустую гавань мы вернёмся призраками зелёными отражениями татуированных стриптизёрш в бокалах абсента пейзаж Ван Гога наши высокие каблуки растопчут небо в кровь любовь с обугленными руками хватает меня за плечи

 и слова, не отбрасывающие тени

 и самые смелые фантазии, не отражающиеся в зеркалах

 затупившиеся лезвия тщеславия

 и рот мой распухает на глазах как глаз хромого Арлекина и пожирает мир


 лестницы и зеркала

 я чувствую, что больше нет нужды жаловаться голым стенам на одиночество я слышу шёпот прожорливых демонов за спиной

 Алиса кто это? Жюстина ответь мне -  кто пришёл за моим лицом?


 Связанная Жюстина молчит или просто лишена всякой возможности сопротивляться


 бесплатное отпущение грехов в пяти минутах ходьбы от рая заснеженная усадьба Люцифера крикливые диссонансы вен новые краски кляксы солнечного света незаконнорожденные отпрыски безлунных ночей преждевременное покаяние идиота слёзы струятся по щекам слепой которая пытается произнести это странное имя любви я достаю письмо из под кожи странное послание непостижимое, неизъяснимое, неизъёденное червями непереваренное рассудком недоступное мечтам которое скрывает всю полноту непостижимости происходящего.


 Возможно бог среди нас но его никто не видит мы слепы от рождения но ещё можем держать осанку и видеть сны мы прибиваем ладони к алтарю убийца обязательно попадёт в руки ангелов

 Что ты скажешь теперь когда я поднесу нож к твоим губам невозможно одержать победу над внутренним мазохизмом

 Заряженное ружьё христианства палит без разбора по плечам головам лицам и задницам бог всегда стреляет в упор он никогда не промахивается


 Лица бьются как зеркала и боюсь что я не узнаю отражение Арлекина который принесёт мне ещё одно ухо и револьвер

 забинтованные молитвы выступают на горизонтах распятий/пурпурные фаллосы невидимое оружие Содома губы впиваются в воск ножей лунные бритвы режут шёлк небес ввинчивая поцелуи в инфицированные бездны куда сваливают туши и трупы мясников рабов и их любовников.

 саморазрушающиеся лабиринты мраморных сновидений хаотичные репетиции одноруких оргазмов улыбки одной ладони сексуальные фантомы путешествуют по трупным резервуарам кинохроник крики висельников которые оставили свои оргазмы дома генитальные фантомы и мёртвые розы на газонах пустые бокалы разлившееся вино мы сменили адреса имена и сбросили кожу на старые рояли

 приближение смерти отрезвляет и заставляет мастурбировать на коленях шлюх сифилитики бьются в экстазе такая поздняя осень и мальчики в саванах роскошные приметы мёртвых тел жалюзи опущены сны мёртвых теней не под силу понять живым лучам солнечного света из трусов валится дерьмо мостовая горит под твоими нагими причудами


 Всю долгую ночь,
 пока я сочиняю хайку,
 мой мальчик проводит с очередным клиентом...


 Скальп принца
 ветер свистит в глазницах
 Ивы над рекой шепчутся между собой



 Как же мог он с собой
 черную мглу принести,
 ливень весенний?!




           4. Gigue



            
 Как день перед Страшным судом, такая стоит тишина - будто дремлет Господь.


 слушать исповедь своего инфернального двойника сойти с ума из-за банки томатного кетчупа доверться богу чувству Демиургу попытаться выйти за схемы полярного схематизма экстраполируя собственное безумие в бессловесную пустоту


 Человек за всю историю так и не научился умирать вместо Бога или вместе с Ним как обычно всё получается либо слишком фамильярно либо слишком литературно

 почти невидимые блязги дождя телефонные провода похищение сыщика убийцы пожары в космосе и
 Убийца поднимется по лестнице/жертва всегда я/ Вены исчезают вместе с воспоминаниями/Слова пульсируют сладострастным подкожным насилием/Я жертвую собой во имя твоё, о коленопреклонённый мальчик-призрак. Как мы существуем в этой убогой экзистенциальной системе координат, когда прошлое **** нас сзади, настоящее трахает наши уставшие мозги, а будущее, в свою очередь, просто размажет нас по этой мостовой к чёртовой матери. Где ты, мальчик призрак?

 В каком сумраке блуждаешь ты сейчас?

 В моих снах наше странствие продолжается, ты послушно встаёшь раком, я снова толкаю тебя на кровать, мы опять в этом странном месте без имени, где всё движется вспять.


 Мы должны помнить. Мы должны знать. Всё меняется, всё исчезает, и настал наш черёд умирать. Ты предан самыми нежными и чувствительными сердцами сынов человеческих, ты устал смывать плевки со своих окровавленных крыльев.


 Окунаясь в прах сумасшедших блудниц, мы останемся безропотно истлевать на этом осеннем ветру увядшими листьями на могиле нашей заживо похороненной любви. Забудь о жалости, смажь мою задницу салом, и мы отправимся  совокупляться на вершину мира, сотни этих неоновых огней внизу и свет тусклых звёзд наверху будут молчаливыми свидетелями нашей любовной игры, больше напоминающей непредсказуемый эмоциональный суицид. Вставь мне, давай глубже, войди в меня и останься. Не торопись, переведи дыхание, неужели ты и есть тот прекрасный юноша, отворяющий двери вечности своими поцелуями?


 родиться в трюме и жить на острове или родиться на острове и жить в трюме? Где спокойнее и свободнее?


 Рай – пропасть неумолимого беспощадного но манящего мира где карлицы оседлали слепых пророков а оргазмы Джоконд плодятся в лабиринтах дионисийких зеркал

 сиамские мертвецы вращаются в пустоте искусственного парализованного разума слепого арлекина

 череп астрального Шалтая-Болтая в петле хаотичного многоканального изнасилования.

 перекрёстки хрустальных бульваров, алмазные ливни, фантастический шёлк морей, ароматы чёрного солнца

 это голос могущественного Ангела, не я им буду


           ***
 Толпа студентов -
   большинство из них изнасилованы и принесены в жертву.
   Ради чего всё это?


           ***
 обнажённые мальчики танцуют перед зеркалами какая прелесть их члены не отражаются; что бы это значило?


 вырви лоскут кожи  из твоей истины


 Ибо бесконечное Вне заполняет всё сумрачных глаз


 слезы влюбленной женщины и радуга


 повешенные стиры и нагота вытекающая на мостовую из чёрных глаз


 Тела монархов распадаются в экстазе.


 синхронность


 Глаза Каина наливаются кровью


 Надвигаются аборты


 От этих апокалипсических сумерек бегут даже крысы.


 упорядочить красоту бездны


 Презирайте эту химеру - она  отвратительна;  она  может  существовать только в крохотном мозгу идиотов или фанатиков, и в то же время нет  в  мире химер опаснее, чем она, нет ничего страшнее и ужаснее для человечества.


 Из-за искрящийся зари восстаёт конь бледный из пепла как феникс и бьёт копытами по звёздам.


 И порядок и форма инвокации, посредством которой человек достигает знания и собеседования со своим Святым Ангелом-Хранителем, будут даны тебе в надлежащем месте

 оскал проказы и сифилитические искры зари что бьют копытом по темени Нострадамуса

 Желания полностью меняют нас а пророчества делают ещё невесомее почти невидимые мы в преддверии Ада


 Мораль застряла там же где мастурбирующий близорукий Нарцисс одержимый странной идеей двойников и магией отражений. в его руках распускаются цветы апокалипсиса




 ужас Арлекина под юбкой куртизанки мексиканские члены умирают во сне

 убить жизнь, чтобы соприкоснуться настоящим театром

 скатологические комментарии исчезнувшего духа

 сны исторгают крики

 телепатическая педерастия и беззубое беззаконие лунных снегов шум ран на запястьях подаяния

 Сквозь меня просачивается время и так много инфернльных улыбающихся голосов,
       Слова несметных поколений рабов и колодников.
       Слова больных, и отчаявшихся, и воров, и карликов,
       И нитей, связующих пределы,  звезды, и женских чресла, и влаги мужской,
       И прав, принадлежащих униженным,
       Слова глупцов, калек, бездарных,  презренных, пошлых,
       Во мне и воздушная мгла, и жучки, катящие навозные шарики.
       Сквозь меня слова запретные,
       Голоса половых вожделений и похотей,  с них я  снимаю покров,
       Голоса разврата, очищенные и преображенные мною.






 Пространство сужается, и вот уже стены этой безвоздушной тюрьмы жизни сжимаются, хрустят предплечья и ломаются кости. Наверху нас ждут сады наслаждений, новые любовники, перекрёстки хрустальных бульваров, алмазные ливни, фантастический шёлк морей, ароматы чёрного солнца, а здесь мы стираем в кровь наши сосальники, полощем рты спермой уличных отбросов, алкоголь в нашей крови и этот непредсказуемый янтарный дождь смывает с наших лиц остатки макияжа, совести и надежд, мы растеряли остатки памяти в маленьких тесных полутёмных комнатах борделя, похожих на гробы, где тела отчаянных любовников и убийц содрогаются в оргазмах, как в предсмертных судорогах. Ведь смерть это единственное правильное решение, вожделенна и ассиметрична, она так быстро решает все экзистенциальные вопросы.

 

 Я бросаюсь в твое тело как в море
 брызги летят по театру, который готов, как ребенок, снова вернуться в цирк и стать арлекином рабом слепого акробата

 на рассвете кровать опустеет и тень ливня этого гаванского одиночества настигнет тебя

 слева направо - деревья,
 А на нижних ветвях музыканты и звуки их за спиной Господа как уходящее солнце инцест струй речных безымянных