САШЕНЬКА
Неумолкающей, ранящей болью наполняются мамины глаза, когда по одному лишь движению малыша мама чувствует, что с ним что-то случилось. И если бы она обманывалась... Но как привычны для неё бессонные ночи, без которых она просто не умеет жить. И тогда уже ничто не может успокоить её, даже вновь пробудившаяся радость малыша, и в который раз она спрашивает себя: «А совсем ли мой маленький выздоровел? Не вернётся ли болезнь снова?» Таковы наши мамы и ничего тут не поделаешь, и никак их не исправишь. И это очень хорошо, пусть они такими и остаются...
Тяжёлое зимнее утро, запутавшись дыханием своим в снежном, колючем гребне метели, обжигаясь и не в силах вырваться, прятало лицо в сугробах. А в притихшей комнате плакала мама и обезумевшей свечой прижимала к себе маленький свой, вздрагивающий огонек - Сашеньку, и никак не понимала, почему эти крохотные пальчики, вчера еще таким прозрачным смехом ласкавшиеся на её губах, сегодня вдруг умолкли и запеклись на них кричащей, обжигающей болью...
И Валюша плакала на стульчике у окна, словно отчаянием слезинок старалась согреть и успокоить саму метель, взглядом своим промёрзшую в тишину комнаты, - лишь бы пропустила она врача к Сашеньке... А метель застывала жутким криком, готовым рассыпаться на тысячи мельчайших осколков, в охрипших каждой веткой деревьях, и в напрасно прижимающихся друг к дружке тусклой воробьиной дрожью окошках, и в спешащих поскорее спрятаться в автобусах и метро одиноких прохожих, которых становилось всё меньше и вскоре не стало совсем, словно все прохожие закончились и больше ни один человек в городе не хотел выходить на улицу и становиться прохожим...
- И что это метель всё злится...- печалилась Валюша.- Мамочка, а почему Сашенька заболел?
- Ах, маленькая, рано утром, когда ты ещё спала и я спала, Сашенька ходил за молоком, а шарфиком не обвязался, рукавичек не надел и обморозился... Он ещё маленький совсем, не понимает, что зимой надо одеваться тепло. И ты не слушаешься меня, пальчики снегом морозишь. Вот замёрзнешь и заболеешь, как Сашенька.
И умоляюще посмотрев на девочку, как она никогда ещё не смотрела, словно испугавшись, что ей откажут, мама только и смогла проговорить:
- Обещаешь слушаться меня? Обещаешь?.. - и заплакала... И отказывать ей было невозможно, и Валюша закивала головой ещё и ещё, только бы мама поверила ей и не плакала.
«Какая моя мама добрая и как любит меня. И любовь её такая чудесная, что мне с Сашенькой в ней так хорошо, будто нас вовсе и не двое, а один ребенок. И я на Сашеньку нисколечко не обижаюсь, и сама люблю его моей и маминой моей любовью...»
И умоляюще посмотрев на маму, ещё более умоляюще, чем сама мама недавно смотрела на неё, Валюша прошептала:
- Мамочка, родненькая, не говори врачу, что Сашенька ходил за молоком без шарфика и рукавичек...
- Хорошо, не скажу...- неслышной улыбкой, словно поцелуем, ответила ей мама.
5 октября 1992