1. Пацан Лёнька, твой шаг - первый
Роман-повесть.
- Эй, командир! - кричал Лёнька.
-Эй, командир! - отвечал Валерка.
- Эй, командир! - раздавалось снова над озером.
- Эй, командир! - разносилось в ответ.
И это продолжалось так долго, как и всё моё босоногое детство.
Мой лучший друг Валерка Блискачевский был старше меня на четыре месяца, а может быть - на три, а мне было, наверно, четыре года. Тогда я стал помнить себя и стал просто человеком.
Именно с этих слов: Эй,командир и начинается моё сознательное детство. Помню дом над озером, в котором жили я с отцом, врачам по профессии и матерью - учительницей русского языка. Матери было всего двадцать восемь лет. Она была очень красивая, маленького роста с большими чёрными волосами и строгим взглядом больших и внимательных карих глаз. Дом был одноэтажный с красной черепичной крышей, построенный военнопленными немцами, врагами у которых на танке был крест. Один такой танк стоял в овраге на берегу озера Глубокое. Наш дом утопал в зелени, в кустах сирени, клумбах настурций, маков и гвоздик, которые сейчас называются почему-то "бархатцы". Настурции красные оранжевые мы пытались высасывать из них, откусив рожок сзади. Капелька нектара была очень вкусная, потом начиналась горечь и мы дружно плевались и с негодованием отбрасывали цветок. А круглые листья настурций тоже шли в ход. Мы с Валеркой срывали их и клали на кулачок сложенный в рюмочку. Ладошкой второй руки ударяли и раздавался хлопок и у кого громче, у того - лучше. А ешё на нас жужжали майские жуки. Эти сердитые, щекочущие волосы, существа весь май были чем-то недовольны и, если мы, мальчишки им сильно докучали, таская целыми кепками, то они призывали на помощь тяжёлых шмелей или ещё хуже лёгких, как пикирующие бомбардировщики, полосатых ос.
Шмели сердито гудели и пытались навести порядок на наших физиономиях, ставя синие печати под глазом, мол проверку прошёл!- больше так делать не будет. Осы были более вероломны и категоричны. Они выбирали яркие пятна на рубашках и трусиках и, просто, пикировали, оставляя жало, как осколок шрапнели. Сидеть было невозможно, но зато можно было показывать. Можно было пойти на базар, разметавшийся капустными листьями и репой за каменным забором кладбища, на котором лежал дохлый голубь без головы и пугал нас,и, задрав "лытку" показывать друг другу боевые отметины и раны и щёлкая языком делать круглые глаза, давая понять, как ты терпел! Какой ты был командир и... герой!
- Командир! - опять кричал Лёнька с палисандника своего дома.
- Командир! - отвечал Валерка со своего крыльца дома на самом берегу озера около пристани парома.
Друзья не могли быть рядом, потому что... Гришка! Ужасный бандит и хулиган Гришка мог ждать за каждым кустом чертополоха, в каждой канаве и тогда Лёньке несдобровать. Валерка знал это и не настаивал. Они дружили на расстоянии уже целую неделю, хотя нерешённых дел было невпроворот. Огромная гусеница у Лёньки худела с каждым днём и уже не пыталась перелезть через ограду из стеблей осоки.
У Валерки три кузнечика перестали скрипеть своими лапками о брюшко и потеряли голос в стеклянной банке.
Всё шло наперекосяк и всё из-за Гришки, этого бандита в зелёных соплях перед носом.
Он был страшен. Он мучил их. Ему было целых шесть лет. Особенно он издевался над Лёнькой. У Лёньки были золотисто-русые волосы. Отец нежно гладил и называл его:"Ленок!" А Гришка дразнил страшно обидными словами: "Рыжий бык!" Это наверно из-за рыжих веснушек покрывающих всё тело пацана и даже пятки в цыпках и фамилии "Быков". Но Лёнька терпел. Дружба с Валеркой ему была дороже и он терпел эти глупости. Но однажды Гришка отвесил Валерке "поджопник" и дал Лёньке подзатыльник, потом пытался дотянуться и ударить его ногой, но Лёнька всё время отскакивал и увёртывался. И всё из-за этой морковки с огорода бабы Яги или тетки Марии, матери шофёра Васьки. А, потом, чего давать, если Валерка свою уже съел, а у него, Лёньки, оставалась только половина!? Так Гришке - отдай всё! Хитрый! Лёнька так и сказал: "Дурак!" Ну, Гришка и начал бить Лёньку ногой. Лёнька отскакивал, спасая свой живот, где уже была большая часть морковки. Он стоял в четырёх шагах от Гришки, когда тот произнёс свои роковые слова: «Рыжий бык!»
Ленька стоял-стоял, краснел-краснел, думал-думал, а потом, закрыв глаза, бросился на обидчика, подпрыгнул и – ударил кулачком, целясь в нос. Куда он попал – неизвестно, так как сам он, бросил недоеденную морковку и «сделал ноги» - пустился наутёк, только босые пятки засверкали, а сердечко колотилось так, как кролик лапами в клетке у Васьки.
Зато Гришка схватился обеими руками за лицо. Сопли выступили между ладонями зелёными пузырями, он присел на пыльную траву Валеркиного двора и над озером, пугая окрестности, заревел громко и безутешно.
На его рыдание выбежала тётя Поля, мать Гришки, и, схватив его за руку потащила домой напоминая:»Вот придёт, папа!»
С тех пор, когда Гришка вышел с фингалом под глазом скрытым повязкой, Лёнька и не выходит.
- Эй, командир! - пароль.
- Эй, командир! – отзыв.
Это мне издалека кричало моё детство: Пацан, Лёнька! Твой шаг – первый!!!
02.07.2012г.