Побег из Рая. Главы с 31-по 35

Александр Шатравка
                Глава -31.
                В купе с сумасшедшими.


Из Ленинградских Крестов Столыпин шел на Москву.

В восьмиместном отсеке вагона с нами ехало шесть больных из Ленинградской спецбольницы,их отправляли в больницы общего типа по месту жительства.Пять человек- в Москву ,шестого- в Волгоград.

Этому зэку из Волгограда было  за пятьдесят. Взгляд хищника,но  привыкший быть внешне спокойным ,чтобы избежать конфликты в камерных разборках.Не дай Бог зацепить такого,он без раздумья порешит твою жизнь, даже если ему завтра выходить на свободу.

-Чего говорить,послевоенные годы,разруха, да и молодой я тогда был.Связался с ворами и на первом же деле влетел,- начал он сам свой рассказ.

Мы с братом не сговариваясь ахнули, услышав,что он уже отсидел  двадцать восемь лет и еще до конца срока осталось двадцать два по его подсчетам .Я знал, что такого быть просто не может,ведь в Союзе максимум- пятнадцать лет или лоб зеленкой мажут- расстрел.

-Расскажи! –попросили мы его.

Он согласился.

-Десять лет мне судья вмазал. В лагере на Воркуте с бугром мы «сошлись». Вижу,  он сгноить меня решил. Завалил  я его.Дали  мне двадцать пять и отправили в Магадан. Жестокие неписанные воровские законы царили тогда в лагерях и с ними приходилось считаться даже ГУЛАГу. Зоны были разделены на «воровские» (соблюдавшие воровской закон) и «сучьи» (для тех,кто нарушил воровской закон и ушел воевать на фронт). Иногда неугодных воров менты забрасывали к «сукам»  на растерзание.

-«Преступный мир сам себя уничтожит»-, Ленин так сказал,-  с умничал я.

-Не знаю кто так сказал, но я оказался среди «сук». Ни я их, так они меня завалят. Пришлось мочить.Дали снова двадцать пять. Там в тюрьме на пересылке я встретил кандальника из Сахалина. Это был 1956 год. Показал он мне шрамы на руках и ногах и рассказал,что на работу выводят  и к тачке пристёгивают, в барак возвращаются – и к трубе протянутой вдоль нар ,как собаку ,пристёгивают и зэков каждый день десятками  на кладбище вперед ногами выносят.

-Может и я туда шел,-помолчав недолго,продолжал сосед,-но по дороге маршрут изменили  и  я на особом режиме в крытке отсидел.А лагерь этот кандальный в том же году закрыли.Там  в крытке я снова одного «козла» завалил.Так бы там  и окочурился,да вот на дурака списали.Два года продержали и  выписали,сам не ожидал,правда, кто дома надо мной опеку возьмет,не знаю,как бы не пришлось век доживать в  дурдоме.

Я сразу подумал,что у него столько убийств и всего -два года в больнице.Может и с нами всё обойдется.

Парень из соседней камеры прильнув к решетке,  ругался с женщинами.

-Вот из- за таких, как эти! Лезут сами.... потом колятся. Узнай попробуй,что она малолетка?!-при этом он отпускал весь свой арсенал мата.

-Заткнись, козёл драный!-кричали зэчки ему в ответ.

-Аверьянов ! Это ты, что ли?-позвал этого парня один из москвичей, наш попутчик, отсидевший   десять лет за убийство.Он был очень верующим человеком и все годы замаливал свой грех. Аверьянов узнал верующего, с ним он в одном отделении провел несколько лет.Он перестал кричать и стал расспрашивать об общих знакомых,врачах и лечении. Аверьянову ничего хорошего не сулило.Его ждала спецбольница и статья 117  «За изнасилование   малолетних» и  статья  «За попытку к побегу из больницы».

-Полечат  его хорошо сначала и лет через восемь выпишут,-сказал нам негромко верующий.

Стучали колеса вагона.Женщины с Аверьяновым обменивались крепкими репликами,зеваки из камер подливали масло в огонь, подзадоривая  обе стороны. Женщин было много. Их  острые языки   морально добили насильника и он замолчал.

Конвоир  прохаживался взад и вперед , не обращая внимание ни на ругань,ни на запах паленой ткани.

Поезд приближался к Москве.



                Глава -32.
                Бутырка.

Семнадцатого мая 1975г. Поезд прибыл на Ленинградский вокзал. Поздно ночью «воронок» привёз нас в знаменитую Бутырскую тюрьму.Этап завели в камеру для обыска, приказав раздеться до трусов.Надзиратель тщательно прощупывал всю одежду  вырвал из обуви супинаторы и, не найдя ничего запрещенного, вернул.

В отстойнике,куда нас  с братом отвели,было очень мало места.Я застелил своей фуфайкой  пол и мы легли спать.

Ранним утром после  бани  нам выдали  матрас  и одеяло  и повели по коридорам тюрьмы. Винтовая лестница вела наверх круглой башни.Там наверху  были двери камер с табличками: «Сифилисная», «Туберкулезная».  Контролер открыл дверь № 178.

«Транзитная»-, быстро прочитал я.

Камера была пустой.Несколько металлических двухъярусных шконок,большой деревянный стол с лавками, унитаз , умывальник и небольшое с жалюзи окно,больше похожее на бойницу.

-Как в кино в средневековой крепости,-рассматривая камеру сказал брат.

-Это правда,-согласился я.

Перед завтраком нам подбросили в камеру нашего попутчика по этапу, верующего,который сразу не произнося ни слова начал наводить порядок.Он до блеска вымыл стёкла в окне,расставил на подоконнике самодельные картинки со своими богами и принялся драять бетонный пол.Потом отказавшись от прогулки, положил газету под колени и принялся страстно молиться,кланяясь и проговаривая молитвы.

Вернулись мы  с прогулки через час,а он все ещё  молился и отбивал частые поклоны до самого вечера и только с отбоем  лёг спать. Всё утро, стоя на коленях он молился. После завтрака,а еда в Бутырке приготавливалась  так плохо,что питался ею только наш унитаз,верующего забрали на этап,но вместо него привели молодого парня.Парень залез на  кровать и сидел там молча  весь день.Ночью мы проснулись из-за непонятного звука ,  он   давил ботинком   что-то  на стене .

  -Наверное, клопы в камере,-перепугался я.

-Может у него галлюцинации?-, разглядывая стены,тихонько спросил Миша.

Я тоже ничего не мог разглядеть и крикнул психу,что б он ложился спать.Парень испугался и прыгнул на шконку. Наступила тишина и мы заснули,но не надолго.Псих прыгал вдоль стенки и давил клопов носком ботинка,стараясь не стучать.Я схватил свой башмак и запустил в него.После этого   мы  до утра спали спокойно.Весь день он сидел молча в своём углу, выбирался оттуда по нашему приказу садиться за стол  кушать, когда приносили еду.Ночью меня разбудил брат . Псих стоял наклонившись над унитазом и вентилем спускал воду, потом  быстрым движением руки что- то вытаскивал из унитаза и запихивал себе в рот.

-Что ты там делаешь?-спросил я.

-Рыбку ловлю,- жалобно ответил он и показал солёную  кильку, которую мы выбросили в унитаз.

Он запихал её  всю в рот и съел.Я  снова схватил башмак и запустил в него. Утром у меня  под подушкой  лежало несколько сигарет.

-Подкуп дает,-смеялись  мы .

Сто семьдесят восьмая на прогулку  идет?-спрашивает надзиратель.

-Идем!- кричим мы.Псих в камере остался давить клопов.

Спускаемся по крутым ступенькам винтовой лестницы вниз,сейчас  зайдем в просторный коридор,пройдем мимо камер до большой двери,надзиратель её откроет и мы поднимемся наверх к прогулочным дворикам.

В коридоре что- то происходило.Под стенкой лицом к стене стояло человек двадцать. Это были подследственные, одетые в свои разноцветные шмотки.Надзиратели угрожающе кричали и что- то требовали от них. В прогулочных двориках перекликались,заставляя контролера ,толстого калмыка  с подвешенной рацией на поясе ,бегать  поверх решетки .

-За что вашу камеру менты поколотили?-кричал кто-то

-Голодовку мы держали.

-А чего вы добивались?-спрашивали голоса.

-Да, братва из соседний камеры просила поддержать ,так мы -за солидарность.

-Ну и что? Добились они?

-После того как нас поколотили мы решили узнать  за что пострадали , послали им ксиву (записку) и получили ответ, что  они хотели, чтобы  в камере телевизор поставили.

Мы с Мишей тут же рассмеялись и в других дворах смеялись, отпуская шутки  в адрес пострадавших.

               

               

                Глава -33.
                Этап на Харьков.

    Мы распрощались с Пугачевской башней, пробыв там семнадцать дней. «Воронок» был набит до отказа заключенными, находящимися в металлической коробке. Мы с братом сидели отдельно от них, каждый в своём «стакане». В узкую щель вентиляции немножко просматривался двор тюрьмы и лица солдат конвоя, сидевших на лавке.Они кого-то ждали.

    -Вон она! Идет сопровождающая,- указал пальцем солдат напарнику.

   К двери подошла пожилая женщина с папиросой в зубах.

   -Мои на месте?- спросила она и ,получив ответ села в машину.

    Проехав мимо нашей башни, похожей больше на толстый бочонок с бойницами , мы выехали за ворота тюрьмы .За окошком мелькали дома, проспекты,  звенели трамваи. Машина, свернув, ехала вдоль железнодорожных товарных вагонов. Был слышен собачий лай. Заключенных вывели первыми. Они были пострижены наголо, одетые в серые костюмы и кирзовые сапоги , в руках держали свои пожитки. Их поставили на колени в колонну по два в ожидании команды. Мы,двое «психов»,  стояли в конце колонны. Может, мы и стояли для того, чтобы конвой видел нас и запомнил, что в нас нельзя стрелять, если вздумаем бежать, ведь психами болезнь управляет.

   В Петрозаводске начальник тюрьмы как -то заметил меня и сказал не то в шутку, не то всерьёз.

   -Можешь теперь и бороду отпускать, скоро в Америку поедешь.

   Подследственным только что разрешили иметь короткую прическу, а о бороде и речи быть не могло. Бороды, усы ,мох под мышками и поросль, что ниже пупа стригли сразу одной машинкой, начиная снизу вверх. Теперь мы стояли в конце колонны одетые , как летом при переходе границы:  в джинсовых куртках, снова длинноволосые, а у брата, вдобавок ,была густая черная борода. Мы только теперь поняли ,что та женщина с папиросой – это наша   сопровождающая, и она везёт сдавать нас в больницу.

   Конвой с собаками выстроился по обе стороны колонны в два ряда. Во втором ряду стояли солдаты с автоматами наготове. Немецкие овчарки скалились и лаяли. Я подумал, что если бы не видел в Финляндии пограничную собаку, я бы по сей день считал, что немецкая овчарка не бывает доброй по своей природе.

   -Предупреждаю!- скомандовал начальник. Шаг -вправо,   шаг -влево - будет считаться попыткой к побегу. Стреляем на поражение.

   -Встать!  Руки за спину! Трогай вперед! Прекратить разговоры!- кричал   конвой.

«Столыпин»  стоял далеко, отделенный десятком путей. Гудели маневровые поезда и слышно было эхо команд из громкоговорителей.Стояли железнодорожники , зеваки и молча наблюдали за нами.

   Этап шел на Харьков несколько часов.

   Наш вагон стоял в тупике, долго ждали прибытия машин и конвоя. Вагон нагревался под прямыми лучами солнца и становилось невыносимо душно. Это нам- то двоим в тройнике душно. А каково было зэкам в битком набитых камерах?

   Скорый пассажирский поезд Москва- Симферополь остановился на соседнем пути.

   -Везет кому-то. На море едут,-с сожалением произнес брат. Нам теперь долго моря не видать.

   -Не расстраивайся, я думаю долго держать не будут. Ну, год, может, быть два.

   -Нет, Шурик. Меня продержат три года, а тебя и того больше,-уверенно сказал брат.

   -Помнишь, я тебе говорил, что от Толика записку получил. Откуда он это мог знать?


   Я смутно помнил, что брат мне что- то об этом сообщал очень давно, но я просто знал Толика, мастера на выдумки.  Неужели следователь Ефимов уже тогда знал, сколько нам придется сидеть в спецбольнице, и сказал об этом Анатолию.

   -Увидишь... Так оно и будет,- произнес брат.

   За окном послышались команды, лай собак. Конвой в вагоне забегал.

   -Первый,второй, -начал отсчет заключенных конвой.




                Глава -34.
                На Холодной Горе.

   На Холодную Гору, харьковскую тюрьму, прибыли совершенно мокрые от пота.Шмон (обыск) прошел быстро. Нас с братом даже не заставили раздеваться, только проверили карманы, а рюкзаки пропустили через рентген. Я такого чуда нигде раньше не видел. С контролером мы вышли во двор и прошли вдоль построек с выбеленными стенами.

   Заключенные из хозобслуги сидели в тени, прячась от солнца . Они вскочили по стойке «смирно»,  пропустили   нашего контролера и снова сели .

   После бани мы получили постели и поднялись по лестнице на второй этаж. В камере нас радушно встретили два её обитателя. Одного звали Сашка Комар, а другого -Игорь Пинаев. Игорь сам шил и продавал джинсы незаконно ,а   сидел здесь за любовь к азартным играм . Оба сидели в этой камере уже несколько месяцев в ожидании разнарядок быть отправленным в больницы. Сашка Комар попался за кражу шести тысяч рублей из магазина. Суд признал его невменяемым и присудил лечение в больнице общего типа.

   Игорь, как и Комар, всячески  «косил»  (симулировал болезнь)  на медэкспертизе . Его тоже признали невменяемым, но  после лечения в больнице специального типа, должны были судить .

   -Идиот я! Зачем я на это поддался!-  стал рассказывать нам Игорь , как он дурковал на экспертизе. - Я представить себе не мог,что они меня в «Днепр»  на спец. запихают.

   Зато Сашка Комар браво хвалился, как ему удалось врачей обвести вокруг пальца. Он уже не раз сидел в лагере за воровство, однако на этот раз ему особый режим грозил, как рецидивисту.

   -Зачем ты украл в магазине деньги, куда ты их дел?- спрашивали меня врачи,- рассказывал Сашка. -Я не вор! Я просто одолжил их у продавца. Продавец -очень хороший парень, но он бы мне денег не дал для моей великой цели, поэтому я их одолжил, а деньги я платил ученым,  и они должны были построить мне радиопередатчик для управления мужем моей сестры ,который её бьёт и обижает,-  вот это я им постоянно как грампластинка повторял изо дня в день.


   Шли дни. Наши новые знакомые были такими же «психами» как и мы с братом.Каждый день кормушка открывалась и появлялся врач.

-На что жалуетесь, больные?- спрашивал он.

Мы уже знали, что сейчас начнется представление Комара и он обязательно выкинет что- то новенькое.

   Перед приходом врача он втер себе под глазом графит от карандаша. Получился вполне натуральный синяк.

   Врач сразу обратила внимание на него.

   -Кто побил тебя?

   Сашка сделал серьёзную мину и жалобным голосом запричитал:

   -Николай,  молодой парень , в шестьдесят два года жену ящуром заразил ,а сам застрелился.

-Что,что? Какой Николай?-  переспросила врач.

   -Николай , молодой парень,  шестьдесят два года,-повторял Сашка слово в слово.

   Врач сунула ему две горошки аминазина, хлопнула дверцей кормушки и пошла дальше. Сашка бросал таблетки в унитаз и, глядя на нас хохотал.


   3 июня нас вызвали на этап. Мы прощались со своими сокамерниками, с которыми так хорошо провели время.

   Они были местными, и им родственники ,как больным, постоянно приносили  продуктовые передачи. Они по- братски делились с нами, иначе нам пришлось бы есть тюремную баланду. Стоит сказать отдельно о здешней еде: нет равных поварам Харьковской тюрьмы , такую гадкую еду вы нигде больше не найдете.


   В Днепропетровск на этап шло несколько человек и  в «воронке» было не так тесно, хотя мне с братом было все ровно, нас всегда сажали в одиночные боксики.

   В вагоне Миша сразу запрыгнул на вторую полку и лег.

   -За границу захотели,  братцы –акробаты?- подошел к нам прапорщик и, не дожидаясь ответа, пошел дальше.

   Это немного удивило солдата -конвоира.

   -Вы оба сумасшедшие?!-  как бы не веря документам, переспросил он. Я бы так не сказал, – ответил он сам себе .

    Ему было интересно знать,  как мы перешли границу, а мне было приятно рассказать ему о наших похождениях.

   После моего рассказа солдат- конвоир сам предлагал принести нам воды и передавал продукты от Карлена из соседней камеры.

   Карлен был армянином. На вид ему было под пятьдесят. Он был одет в очень приличный костюм,что сразу бросалось в глаза. Как и мы он шел на Днепропетровский спец. Он провёл  19 лет  в политических лагерях  Потьмы и три года  в Сычевской спецбольнице. За стенкой от Карлена сидели девушки -малолетки. В течение шести часов он склонял советскую власть и её вождей по всем падежам. Девчонки слушали внимательно Карлена и теперь,  когда поезд подъезжал к Днепропетровску,  малолетки на весь вагон проклинали  вождя  «великой революции», понося его  матом.

   За окном стояла ночь. Поезд остановился.  Приехали.  Днепропетровск.



                Глава -35.
                Днепропетровская СПБ. Чечерина 101.

   Машина ехала по пустым улицам ночного города.

   В Днепропетровской тюрьме конвой выгрузил заключенных, и через минуту машина остановилась у других ворот.

   -Выходи!-приказал солдат - конвоир, держа в руках папки с нашими документами. Прожектор  сторожевой вышки  ярко освещал узкий проход между двумя высокими железными воротами, где стояла машина.

   Карлен, я и Миша,  следуя за конвоиром  вошли в узкий двор. С одной стороны был высокий ярко освещенный забор, с другой- высокое четырехэтажное здание больницы.   Металлическая лестница вела внутрь помещения. В коридоре за пробитым в стене окном находилась дежурная комната. Вид был удручающий. Цементный пол был весь в выбоинах, стены обшарпаны и выкрашены в какой- то непонятный серый цвет.Солдат –конвоир доложил о нас и быстро вышел.

   Наша московская сопровождающая молча стояла напротив нас, дымя папиросой в ожидании дежурного . Карлен был рядом со своим сопровождающим. Из дежурной комнаты вышел толстый с неприятным лицом   человек в военной форме. Он прошел, не торопясь, мимо каждого из нас пристально рассматривая, затем  принял дела.

   Вдруг наша сопровождающая стала громко говорить, обращаясь к дежурному и к подошедшим надзирателям:

   -Посмотрите на них,посмотрите!  Какие они сумасшедшие? Разве они больные? Ну захотели мир посмотреть,так что их сюда значит?-  держа дымящуюся сигарету она пальцем указывала на меня и брата.

   Надзиратели стояли и смотрели на неё в полном недоумении.

   -Посмотрите на этого!-  показала она на Карлена,- разве можно их сравнить с ним?  И за что их только привезли сюда?  За что?

    Сопровождающая уже не говорила, а кричала и хотела получить ответы на свои вопросы. От её крика, её слов, мне стало так тяжело на душе, и только сейчас я понял, что мы попали в очень страшное заведение.

   Брат молча смотрел на меня печальными глазами. Сопровождающая всё еще нервно что -то говорила, когда мы взяли свои вещи и стали уходить .

  -Ребята, держитесь! Не вздумайтесь вздернуться или травиться!- по её лицу текли слезы.- Не вздумайте бежать или вам никогда не выбраться отсюда! Вы поняли?!- кричала она нам вдогонку.

   Брат, как и я, был потрясен её словами. Что её заставило так говорить? Её работа - сопровождать   людей, совершивших преступления. Ей должно быть всё безразлично, но она хорошо знала, что происходило внутри этой больницы. Ни у меня, ни у брата даже и мысли не было о самоубийстве или побеге.

    Надзиратель-прапорщик привел всех нас к кабинету дежурного врача.

   -В седьмое отделение,-выйдя от врача сообщил Карлен.

   За Карленом был вызван брат, которого отправили в десятое.

   Врач, симпатичная, но уже далеко не молодая женщина, встретила меня приветливо, с улыбкой .

   -Семьями уже к нам едете! Чего это вас за границу понесло?

   -Попутешествовать захотелось,- ответил я.

   -А брата ты сманил идти с тобой?- всё ещё улыбаясь, как бы сочувствуя Мише, спросила она.

   -Нет. Меня, как и брата, самого сманили границу переходить,- валил я на Анатолия, которому теперь уже все равно ничего не угрожало.

   -А это что за шрамы на груди?- прослушивая стетоскопом дыхание она стала переводить с английского языка татуировку. -«Дух Запада» что ли?

   -Да, выколол это в детстве, по глупости. А порезы-это военком довел.

   -В  армию не хотел идти?

   -Что вы! Наоборот, я очень хотел в армии служить, только мне всё время отсрочки делали, вот я и завелся в военкомате.

   -Ладно, пойдешь во второе отделение,- она закрыла папку с моим делом.- Только тебе наголо придется подстричься, у нас так все ходят.

   -Хорошо, раз надо, так подстрижемся,-спокойно ответил я, хотя в душе был страшный протест перед этой унизительной процедурой, но меня больше волновало, что придётся расстаться с Мишей.

   - Доктор!-сказал я. -у меня к вам будет просьба. Вы можете меня с братом в одно отделение отправить?

   -Нет, пока это невозможно,-уверенно сказала врач.

   -Я тебе говорил,что они нас вместе никогда не посадят. Я её тоже об этом просил, -сказал брат.

   Подошли заключенные из хозобслуги принять наши вещи на хранение и отвести нас в баню.

   -Откуда будете и за что?- Есть здесь у нас переходчики границы, даже несколько,-ответили они, правда при этом были сильно удивлены узнав, что мы- братья.

   -И долго их здесь в больнице держат?

   -Нет, не очень. Лет пять,- с легкостью ответил санитар. Брат смотрел на меня и его глаза говорили:

   -А что я тебе раньше говорил.

   -Так у нас статья до трех лет!  И год уже отсидели!-не согласился я с санитаром. Он, наверное что-то путает,-подумал я.

   -Здесь на статью никто не смотрит, а время засчитывается с момента вашего поступления в больницу. Ладно,следуйте за мной,- скомандовал санитар и вывел в полутемный двор.

   Четырехэтажные корпуса располагались буквой  «П», во всех окнах ярко горел свет. Большая куча угля была свалена под стеной здания, за которой скрывалась маленькая дверь в полуподвальное помещение, где была конурка -парикмахерская и чуть подальше -баня.

   -Стригите их наголо ,- приказал прапорщик.

   -Это, начальник, мы делаем запросто,- ответил зэк-парикмахер.

   На бетонный пол полетели густые волосы брата. После него я сел на табуретку и с печалью наблюдал ,как падали  длинные пряди моих волос . Сколько раз мне и брату приходилось отстаивать наше  право носить такую прическу, какая нам нравилась, а не ту, какую требовали пропагандисты советского бытия.  Я сидел и ругал себя в душе за эту злополучную финскую баню. Мне было страшно за брата, с которым я расстанусь через минуты.  В голове все ещё отчетливо звучали слова сопровождающей.

   -Да, Шурик,сейчас ты выглядишь, как настоящий дурак,- сказал Миша .

   Он не видел себя. На его голове машинкой были выстрижены кривые полосы   с клочьями неровных волос, отчего он тоже очень походил на дурака. Карлен стоял рядом и был похож на уголовника. 

   Баня оказалась рядом.В маленьком полутемном помещении нам приказали раздеться догола и сложить вещи в свои рюкзаки. С ржавых труб свисали ржавые лейки. Лужи грязной мыльной воды стояли на холодном бетонном полу.

   -Мойтесь скорее, горячей воды нет!- поторапливали подоспевшие санитары.

   -Кто в седьмое, подойди ко мне? Кто в десятое? Иди сюда?- командовали они из раздевалки.

   -Вытирайся и одевайся в это!- указал мне санитар на лавку , где лежали в желтых пятнах полотенце , кальсоны с рубашкой и что- то похожее на тапочки. Я надел застиранные с пятнами от крови кальсоны большого размера с огромным вырезом для ширинки и двумя тесёмками вместо пуговиц, маленькую с очень короткими рукавами рубашку без воротничка.  Я пытался прикрыть ею разрез ширинки, но ничего из этого не получалось. В другом конце бани стоял уже одетый в больничный наряд брат. Он был подавлен. Молчал. Я понимал,  как тяжело ему сейчас. Впервые за свои двадцать один год он, проживший в родительском доме, вот так ,сразу, оказался в таком жутком месте.

   -Давай,  Шурик, пока!- махнул он рукой и поплелся за санитаром.

   Я напялил рваные непарные штиблеты и тоже пошел за своим санитаром. Мы обошли угольную кучу и зашли в корпус. Металлическая лестница, огороженная высокой  решеткой ,чтобы предупредить попытку самоубийства, вела наверх. Мы поднялись на четвертый этаж. Санитар отмычкой открыл массивную дверь, за ней был широкий с деревянными полами коридор. Ярко горели лампочки. Было чисто , пахло хлоркой и лекарствами. Толстенькая молоденькая медсестра в больших очках заливалась громким смехом. Долговязый санитар, стоявший рядом с ней, рассказывал вульгарные анекдоты.

   -А ну, иди сюда,-увидев меня махнула она мне рукой, продолжая смеяться.

   Мне было очень стыдно приблизиться к ней в этом наряде. Кальсоны на завязке не держались и спадали. Я оттянул как можно ниже рубашку, прикрыв ширинку и подошел .

   -Рассказывай! Что натворил?- сменив смех на повелительный тон, спросила она.

   -Переход границы у него,- ответил мой санитар и добавил,-С братом он здесь вместе.

   -Так что б вы там делали?  Вы б там с голоду сдохли и с мусорных куч бы не вылазили или у вас золотишко с собой прихвачено было?- с умным видом спросила медсестра, она очень походила на обезьянку.

   -Ничего у нас не было.Нас задержали финны и выдали.

   -Финны?! –удивленно протянула она. -Так вы были уже там?...Вот видите,никому вы не нужны, даже там.

   -Нет,почему? -вступил в разговор долговязый санитар, который по своему развитию, похоже ничем не отличался от этой обезьянки в очках.

   - Если б они были учеными или имели кучу денег, их бы не выдали.

    Я знал , что они скажут дальше, что там мы вынуждены были бы клеветать на  родину, чтобы   выжить.

   -Правда, им предложили бы работу против Советского Союза или заслали бы домой, как шпионов,-  закончил свою речь долговязый санитар.

   -Правильно вы говорите, но мы и не думали там оставаться. Это хорошо, что финны нас выдали, а то неизвестно чем это всё могло бы закончиться,- добавил я чувствуя себя дураком  в глазах этих людей, желая поскорее закончить эту глупую дискуссию.

    -Ничего, не расстраивайся!- рассмеялась снова медсестра,- подлечат тебя здесь ,и никакие заграницы тебе больше не будут нужны.

   -Семеныч!- обратилась она к моему санитару,- принеси постель и в надзорную палату его.

   Свободных мест в палате не было. В большой комнате ярко горели лампочки. Рядами стояли вплотную белые тяжелые металлические кровати, на которых спали люди с желтыми лицами мертвецов. Окна с толстыми решетками были открыты, но в палате было душно.  Ядовитый запах лекарств, хлорки и пота  стоял в воздухе. Я лег на матрас в проходе у дверей и хотел как можно скорее заснуть, не видеть всего этого.


  Продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/14/202