Как я уже сказал, мой отец был плотником.
Он был хорошим плотником.
А я был горазд на выдумки. Хорошие выдумки.
Что же касается Нила и Нолана, их всегда было очень легко завести. Зажечь!
Началось все с того, что в нашем небольшом пригороде Энглвуд открылся магазин-бутик с пиротехникой. Там продавались не только петарды, но и что-то вроде наборов «Юный химик» или «Сделай сам», только вот конечный продукт мог рвануть так!.. Вся Миннесота сбежалась бы поглазеть!
Ассортимент был небольшим, но он, fuck you Spielberg, был. А что такое – давать человеку выбирать из охренительного и охренительного? Правильно, глазки разбегаются, в кучку не соберешь. Хочется и того, и того. Причем в одном наборе содержится что-то очень клевое и что-то очень неклевое. В другом – ситуэйшн аналогичный.
И вот встанешь, смотришь на два набора, да думаешь: «Ну какого МакГоверна они не сделали один нормальный с вот этими и этими классными химикатами?!».
Сейчас, когда за плечами огромный бизнес, понимаешь, конечно, всю политику рынка и маркетинга. Понимаешь, что если сделать один классный набор, то его цена будет выше, и это оттолкнет потенциального покупателя. Поэтому приходится миксовать, скажем так, качественную Нутеллу с дешевым паштетом из говяжьей печени (печени ли?). В процентном соотношении семьдесят к тридцати. То бишь, необходимо всегда чем-то “подпортить” товар, чтобы снизить цену.
Но, сука, как же я до сих пор хочу, чтобы в одной коробке было все самое лучшее из всех других!
Ладно, на самом деле все эти рассуждения не несут никакого смысла, и не стоят даже соленого орешка. В нашем капиталистическом обществе главное – извлечь выгоду.
Выгоду.
М-да…
Сам над собой порой смеешься. Ведь всегда и во всем ищешь исключительно то, что достойно твоего эго. В магазине, например, берешь Пепси, которая всегда уступала, уступает и будет уступать «Кока-Коле». Но я беру ее не потому, что она мне нравится, а потому, что она дешевле на девять центов, и в ней, вместо Кока-Кольных пятисот, целых шестьсот миллилитров воды, ароматизатора, красителя «сахарный колер», ну и не забыть про сам сахар, которого там недельная норма. Поэтому прежде чем купить в жару бутылочку «Севен Ап» или «Липтон айс ти», сто раз подумать надо – сахаром не напьешься.
А если очень повезет, то под полтинник можно заработать себе диабет с последующей ампутацией без права вернуться назад и подумать.
Совсем приперло? Нет сил сдержаться перед черным сладким дьяволом? (не надо только тут про расизм пи*деть начинать). Водой можно разбавить. Один к двум примерно. А лет через сорок отправить открытку себе в прошлое с благодарностью за хорошую старость.
Кстати, если бы колу не подкрашивали – она бы была кислотно-зеленого цвета.
Итак, выгода. Манящее слово для любого из нас. Двенадцатилетние парнишки, одурманенные парком развлечений, не составили исключения из правил.
Пришлось купить два набора.
Но со скидкой аж в тридцать процентов! Ски-и-и-дка! Как много в этом слове!
Я не знаю, кто ее придумал, но он точно гений.
Довелось мне общаться по молодости с топ-менеджером одного из бутиков Lacoste. Что надо, чтобы продать сумочку из качественного кожзама под крокодила? Можно поставить ценник, скажем, 300$. Неплохая, в принципе, цена за известный бренд, купят где-то за неделю. Или можно поставить ценник, например, в 700$, зачеркнуть и рядом приписать 400$. Купят за два дня МАКСИМУМ.
Итого: сравнительно большой товарооборот и дополнительная сотня баксов выручки, от которой пойдет процентов тридцать непосредственно в карман продавцу.
Вы-ы-ы-года. Ски-и-и-дки.
Вернемся к нашим баранам, говоря языком лягушатников.
Известно ли кому-то название «три-нитро-толуол»? Ну, догадаться не сложно. TNT. Или, как привычнее, динамит. Уж не знаю, кто разрешил включать его в комплект «Сделай фейерверк себе сам» для возрастов от 12 до 99, но он явно хорошо заплатил бюрократу, который поставил на бумагах свои подпись и визу, да досмотровой службе.
А почему бы и нет? У нас тут не Китай, за взяточку не расстреляют.
Ну, что ж… Вдоволь набаловавшись «салютами» по рецептам наборов (самым нелепым оказался селенный вулкан – поджигаешь кучку порошкового силиката, и от него остается пепел зеленовато-черного цвета – зашибись зрелище!) мы, точнее, я придумал хитрый план. Для этого нам пришлось подождать один день, пока Нолан отыскал у себя на чердаке дедовскую флягу со времен Второй Мировой.
Напоминаю снова – у моего отца были золотые руки, за которые не грех было бы заплатить приличную сумму. А у меня был динамит. И плюс ко всему у нас был Чакки.
Итак, пару часов, чтобы выудить и понять план канализации Энглвуда, еще часок начинить водонепроницаемую флягу взрывчаткой, сделать контрольную хлопушку для испытаний.
И опля! Все уже было на низком старте. Мы нашли в тринадцати метрах от дома Чака небольшую решетку у края тротуара. Как раз канализационную. Промеряли расстояние по чертежам, выверили время горения фитиля и спустили хлопушку в унитаз из моего дома. Через несколько секунд вспышка была успешно произведена прямо под решеткой, плюс-минус несколько сантиметров.
Гип-гип ура!
Поправка на тринадцать метров до дома Чакки.
Пуск.
Время замерло вместе с моим сердцем.
Семнадцать секунд до детонации.
Один выживший самоубийца сказал: «Когда летишь вниз с моста, понимаешь, что все твои проблемы разрешимы. Кроме той, что ты уже летишь с моста».
Девять секунд до детонации.
Я не самоубийца, я – подрывник. И я скажу так: когда подходит расчетное время детонации, понимаешь, что есть полиция и криминалисты, которые с лихвой найдут тебя, и твоя жизнь уже никогда не станет прежней. Клеймо правонарушителя выжгут на твоей заднице. Только есть единственная проблема…
Одна секунда до детонации.
Это был, наверное, первый случай, когда я испытал эйфорию, адреналин!
Подземный хлопок не мог быть принят простым обывателем за взрыв. Лишь посвященным – мне, Нилу, Нолану – было известно о природе звука.
Уже через несколько часов, когда мама готовила на ужин бургеры – м-м-м, обожаю бургеры – поступил звонок. От кого же он был? От кого?..
– Рассел слушает. Да, здравствуйте. Что?.. Нет, не слышал. Сейчас спрошу у сына, – отец прикрывает рукой микрофон телефона и обращается ко мне, – ты не слышал или, может, видел сегодня что-то необычное?
– Нет, пап.
И снова – тайному пока что для меня голосу:
– Нет, он тоже не слышал. Хорошо. О’кей. Давайте завтра утром? Да, в девять было бы неплохо. До завтра. – И в конце добавляет. – Держитесь.
– Что-то случилось?.. – спрашивает мама.
А отец закатывается смехом. Нет, он ржет! Реально ржет! Да так заразительно… Я тоже не могу сдержаться и смеюсь. Никогда не могу сдержаться, когда кто-то от души смеется.
– Ты представляешь, Кейт! У Хадельхоффов вся ванная комната в дерьме!
Мама смущенно улыбается, но сдерживает смех.
– Хотят, чтобы завтра я пришел и починил. Обещают хорошую оплату.
– Эм… Здорово, наверное…
– Ну, дерьмо они сейчас сами уберут (или вызовут кого), а уж чинить я буду. Неплохо, однако!
Это было двадцать пятого октября две тысячи девятого года.
Три удачливых паренька, которых никто не заподозрил, стояли в очереди, чтобы в третий раз прокатиться на виртуальных русских горках в стиле семейки Симпсон уже седьмого ноября.
Спустя двадцать семь лет я получу красивый конверт с золотистой каймой. Получу я его из рук адвоката после публичного для родственников прочтения завещания усопшего. В этом конверте будет лежать записка, написанная моим отцом.
«Дорогой сын, ты вырос хорошим состоятельным человеком. Ты – молодец. Ты – мое достойнейшее наследие. И я хотел тебе давно сказать, да все как-то не было удобного случая. Помнишь парк Universal? Надеюсь, что да. И помнишь, как легко ты съездил туда со своими друзьями и тетей Падмой? Знаешь, это было не потому, что Хадельфоффы мне хорошо заплатили. А потому, что ты сам заработал часть этих денег. Да, я знал о наборе фейерверков. А в школе я очень любил химию. У нас был замечательный преподаватель. И TNT мы с ним тоже взрывали. Следы от него сложно с чем-то перепутать. Но я хочу сказать, что сам поступок я не одобряю – ты заработал эти деньги незаконным путем и даже не хитростью. Очень хочу, чтобы ты не ставил свою жизнь под такой риск ради аттракционов, денег, сахарной ваты… Я знаю, что ты – хороший человек. Я всегда верил в тебя. И буду верить».
Я лежу на зеленом диванчике с приподнятым подголовником, хорошо лакированными подлокотниками. Вокруг царит канцелярский порядок. За окном напротив живой город с множеством небоскребов. Работает замечательный кондиционер. А воздух наполнен легким ароматом роз. На первый взгляд, типичный офис. Но атмосфера совсем не располагает к подсвеченным монитором бледным лицам.
– Здравствуйте, мистер…
– Уайт. Сэм Уайт. Можно просто Сэм.
– Отлично, Сэм! Меня зовут…
– Доктор Теодор Катенбруннер, психолог, сексолог, лауреат нескольких научных премий. Я уже знаю.
– А вы, сэр, далеко не промах! – кажется, он мне сейчас подмигнул. – Ну-с, предлагаю тогда поговорить о Вас?..
*Продолжение следует*